о Пер, -- отвечал Бран.  --  Тогда
где же он, и, кстати, что это за место? Кто...
     --  Ни  слова больше! Если тебе повезет, ты этого так и не
узнаешь. Не время для объяснений, скажу только, что  твой  друг
Пер  жив, хотя и не совсем невредим, и ему будет еще хуже, если
мы замешкаемся здесь. Садись на этого коня, а не на свою клячу,
или мы попадем в западню. Заря недалеко.  Шевелись  же,  бедное
животное,  ты  почти выбилось из сил, но мы позаботимся о тебе,
когда  доберемся   до   Катлиной   конюшни.   Жизнью   клянусь,
позаботимся.  Бран,  обещаю тебе, что с Пером все будет хорошо,
или я... Скорей же, скорей, нельзя мешкать!
     Она  села  на  рослого  жеребца  и   потащила   за   собой
протестующего  Брана.  Конь  развернулся  и  галопом помчался к
выходу из тоннеля.
     -- А как же Факси?..  --  заикнулся  Бран,  изо  всех  сил
цепляясь  за  Ингвольд  и вскарабкиваясь на спину неоседланного
коня.
     -- Хоть и жалко,  а  придется  его  бросить,  --  Ингвольд
оглянулась  на  Факси,  который  негодующе ржал. -- Видишь, что
выходит, когда суешь свой нос в чужие дела? Всем я приношу одни
несчастья. Как ты думаешь, сколько раз приходилось  мне  губить
таких  невинных,  как  ты  или твой Пер? Довольно, чтобы желать
себе погибели, но и этого дивного блага я лишена! О, лучше бы я
никогда не рождалась, а еще лучше -- если б у меня достало Силы
проклясть Миркъяртана и загнать его в трясину,  из  которой  он
восстал!  Своими  же  руками  я  вогнала  бы осиновый кол в его
лиходейское сердце. Что до Хьердис,  будь  проклята  ее  алчная
душа, я бы поразила ее молнией насмерть!
     Конь  скакал  изо  всех сил, и Бран зажмурился, не желая и
думать, что может с ним случиться, если он свалится с  него  на
такой  скорости. Славный старина Факси мог позволить себе самое
большее легкий  галоп,  и  это  вполне  устраивало  и  коня,  и
всадника.
     Когда  они  домчались  до  начала ступеней, конь обливался
потом и дышал громко и хрипло. Если тоннель сразу же  показался
Брану  длинным, то на обратном пути он и вовсе стал бесконечным
-- особенно для того, кто каждую минуту готов  был  взлететь  в
воздух  и  рухнуть  наземь, остаться одному перед лицом невесть
какой  ужасной  судьбы,  ожидающей  тех,  кого  в  таинственном
тоннеле застигнет восход солнца.
     --  Держись крепче! -- предостерегла Ингвольд, когда конь,
оскальзываясь и то и дело падая на колени, начал подниматься по
ступенькам. Еще одно усилие, один прыжок -- и они вырвались  из
тоннеля  на  свободу,  в  живительный  ледяной  воздух. Небо на
востоке тронула розовым мазком заря, и Бран ясно  различил  дом
Катлы,  прилепившийся  тайком  у черного откоса и почти скрытый
несколькими искривленными нагими деревьями. До дома  оставалось
несколько  миль,  а  конь  спотыкался,  едва не валясь с ног от
усталости.
     -- Боюсь, что ты  запалила  коня,  --  осмелился  Бран  на
слабый  упрек,  когда они спешились, чтобы оглядеть злосчастное
животное.
     Ингвольд опустилась на камень,  укрыв  лицо  в  скрещенных
руках. Затем она вскинула голову и поглядела на Брана. Ее узкое
личико  и  затравленные  глаза  напомнили Брану еще больше, чем
прежде, лисичку, застигнутую врагами в ее логове.
     --  По  крайней  мере,  мы  вывели  его  из  тоннеля,   --
проговорила  она. -- Ты и этому был бы рад, если б только знал,
чего мы избежали. -- Она кивнула на  курган,  из  которого  они
выбрались  --  вход  исчез,  остался лишь поросший сухой травой
склон. -- Не задавай вопросов! -- опередила Ингвольд Брана, уже
открывшего было рот. -- Чем меньше ты  будешь  знать,  тем  для
тебя безопаснее. Что до коня, поверь, я не нарочно загнала его.
Хьердис  всякий  раз играет со мной злую шутку, призывая меня и
никогда не называя места встречи, так что  приходится  загонять
бедных  скакунов едва ли не до смерти. Иные и впрямь умерли, но
этого мы спасем, если только успеем добраться до конюшни Катлы.
Ну же, бедняжка, пойдем, тебя ждет теплое уютное  стойло,  если
не  свалишься прежде замертво. Тогда, боюсь, тебя дождутся лишь
вороны да лисицы. Надо  торопиться,  иначе  все  пропало.  Если
придется нести его...
     --  Нести  коня?  Да  как  же мы... -- начал Бран и тут же
сменил тему. -- Скажи мне все-таки -- что же здесь произошло, и
где мне икать Пера? Он все еще там, в том жутком тоннеле?
     -- Да нет же, глупый! Он... ох, я не могу сказать тебе это
прямо сейчас. Ты такой же умный и ученый, как твой господин?
     -- Нет, конечно. Я всего лишь раб, хотя мы и росли вместе,
почти как братья. Пожалуй, я  сильно  суеверный  --  всем  нам,
рабам, недостает учености. -- Бран униженно вздохнул и поглядел
на  Ингвольд.  --  Но  ты,  хотя и убога с виду, совсем другая,
словно ты... ты... -- Он запнулся и нахмурился, гадая,  что  же
такое  в  этой  девушке  так  сильно  не  вязалось  с  обычными
представлениями о презренной кухонной прислуге.
     -- Так что же --  я?  --  надменно  осведомилась  она.  --
Ну-ка, объясни!
     --  Ты  больше похожа на дочь вождя... словом, на девушку,
которая знает, что она высокого рода. В тебе нет приниженности.
Что ж, теперь засмейся и скажи, что я сошел с  ума  --  похоже,
иного я и не заслуживаю.
     Он  искоса  глянул на девушку, с волнением ожидая, что она
вот-вот засмеется или  скажет  что-нибудь  злое.  Вместо  этого
Ингвольд  лишь  улыбнулась.  Следы  тревоги и страха совершенно
исчезли с ее лица,  и  Бран  покраснел  до  ушей,  лишь  сейчас
осознав,  как хороша собой Ингвольд, когда ничто не искажает ее
черты. Она легко коснулась его руки, и это прикосновение  точно
согрело все пугающее и темное в душе Брана.
     -- Благодарю, что счел меня более высокородной, чем я есть
на самом  деле,  -- промолвила она, -- но и ты, и я едины в том
несчастье, которое поместило нас на самые низкие ступени жизни.
Удача твоя,  что  ты  не  такой  гонитель  суеверий,  как  твой
господин,   который  шпыняет  тебя  за  трусость.  Поверь  мне,
испытывать страх в доме Катлы -- отнюдь  не  признак  слабости.
Если  б только ты мог знать правду -- никто не осмелился бы над
тобой посмеяться!
     -- Быть того не может,  --  вздохнул  Бран.  --  Перу  мои
суеверия -- лучшая потеха. Так почему же ты не скажешь мне всей
правды? Что это за проклятие, кто такие Хьердис и Миркъяртан? В
какую заварушку ты попала? И почему они называют тебя Ингвольд,
если Катла зовет -- Гримой?
     --  Потому  что  Ингвольд  и  есть мое имя, но смотри, при
Катле не называй меня так. Она сразу поймет, что ты подслушивал
где не положено или еще решит, что я  тебе  все  рассказала,  и
тогда  беды  не  оберешься. Нет, я ничего не могу тебе сказать.
Минет завтрашний день, и мы никогда больше не увидимся,  а  для
тебя  это  и  к  лучшему.  -- Она дернула за уздечку, принуждая
изможденного коня хоть немного прибавить ходу.
     -- Завтрашний день? Да Пер захочет  ехать  тотчас  же!  --
Поверх  поникшей головы коня Бран поглядел на Ингвольд и уловил
на ее лице тень горестного отчаяния. -- Ингвольд, да  неужто  я
ничем  не  могу  помочь тебе? Я слышал, как твои враги угрожали
тебе темницей и погибелью. Отец Пера -- вождь  здешнего  удела,
человек  могущественный  и довольно добрый. Клянусь тебе, он не
откажется помочь в любой беде...
     -- Нет, Бран, ты и слова  ему  не  скажешь,  разве  только
захочешь,   чтобы   меня  сожгли  заживо.  Надо  мною  тяготеет
проклятие, и тебя оно не касается... ну разве что в самом общем
смысле. Но перестань терзать меня вопросами, потому что  я  все
равно  не  соглашусь  втянуть и тебя в эту беду. Я не хочу тебе
зла, а мне, боюсь, никто не сумеет помочь,  разве  что  сильный
маг,  умеющий  снимать  чары.  Так  что  если  хочешь,  чтобы я
оставалась твоим другом -- не задавай больше вопросов.
     Когда они подъехали к конюшне, конь  начал  спотыкаться  и
шататься.  Пришлось  Брану  подталкивать  его сзади, а Ингвольд
тянула за повод. Бедное животное  рухнуло  без  сил,  едва  они
вошли  в  конюшню.  Закрыв глаза, оно испустило долгий дрожащий
вздох. Бран убедился, что  конь  все  еще  жив,  затем  отыскал
потрепанное  одеяло  и какие-то лохмотья, и, прибавив несколько
охапок соломы, всем этим укрыл коня.
     -- Нужно напоить его теплым,  --  взволнованно  проговорил
он. -- Гляди, как он дрожит и весь трясется. Есть здесь ведро?
     --  Пойди к Катле, скажи, что тебе нужно. Бьюсь об заклад,
она тебя поймет, -- отвечала Ингвольд, присев на солому у морды
коня.
     Бран бросился было к двери, но вдруг обернулся.
     -- Я ни о чем больше не буду  расспрашивать,  Ингвольд,  а
хочу  только  сказать  тебе  что-то  очень важное. Человек я не
храбрый, но когда Пер проснется, он соберет всю свою отвагу,  а
я  --  решимость.  Мы  поможем  тебе  избавиться  от проклятья,
освободим от Хьердис и Миркъяртана, если только ты скажешь нам,
что надо сделать. Я готов  пройти  весь  Скарпсей  из  конца  в
конец,  уплыть  за  моря  или объявить себя изгоем, лишь бы это
помогло тебе избавиться от этой ужасной  Хьердис!  Мне  ведомо,
что  такое  быть  бездомным сиротой, потому что когда я был еще
ребенком, лодку моего отца опрокинул кит.  Если  б  не  доброта
Торстена,  меня  бы  уже  давно  не  было  в живых; такое могло
случиться и с тобой, если только Хьердис и Миркъяртан  говорили
правду.
     Ингвольд грустно улыбнулась.
     --  Нет, они не лгали. Но об этом лучше не говорить, Бран,
так что сходи-ка за ведром теплой воды, чтобы привести  в  себя
нашего  несчастного  друга.  Ты  добр и отважен, ты первый, кто
отнесся ко мне по-дружески в моей беде, и  все  же  если  б  ты
узнал  всю правду обо мне и о том, что случилось этой ночью, то
с радостью позабыл бы обо мне навсегда. --  И  она  подтолкнула
Брана   к   дому,   говоря,  что  Катла  сама  знает,  что  ему
понадобится.
     Когда Бран потребовал у Катлы теплой воды, старуха метнула
на него подозрительный взгляд.
     -- Для коня? Какого еще коня? Здесь нет  никаких  лошадей,
кроме ваших, -- проскрипела она и, плеская водой на ноги Брана,
оттолкнула  его  и  помчалась  на конюшню. -- Да поторопись же,
болван, я покажу тебе, что там за кони!
     Бран поплелся за ней, гадая, что  имела  в  виду  безумная
старуха.  Он  робко  приоткрыл  дверь.  Катла  ухватила  его за
шиворот и втащила внутрь, словно упрямую  рыбину  на  берег  из
воды.
     --  Гляди! -- торжествующе объявила она. -- Чертовка снова
это сделала, и твой ученый друг пожинает плоды магии, в которую
он не верит!
     Бран ступил вперед, не веря  собственным  глазам  --  Пер,
бледный  и  неподвижный,  лежал навзничь под соломой и тряпьем,
которыми Бран укрыл запаленного коня. Повалившись на колени, он
убедился, что Пер еще дышит, хотя весь в поту и трясется. Затем
Бран огляделся в поисках Ингвольд -- но она  исчезла.  На  него
глазела,  ухмыляясь,  лишь  уродливая  физиономия  Катлы.  Бран
тайком и весьма болезненно ущипнул себя.
     -- Я, должно быть, сплю, -- пробормотал он, протирая глаза
и мотая головой, чтобы  пробудиться.  --  Я  думал,  что  видел
коня... то есть, я уверен, что видел коня... но откуда Пер... и
Инг... Грима... куда она делась?
     Катла злорадно захихикала.
     --   Вот  именно,  именно.  Ты,  сынок,  все  понимаешь  с
полуслова. Грима -- ведьма. Она превращает людей в  коней  и  в
ночь полнолуния скачет на них до утра. Такое проклятье наложила
на  нее  королева  черных  альвов,  которая платит мне, чтобы я
держала девчонку в ежовых рукавицах. Ох, повидала я и  язвы,  и
волдыри, и бедолаг, испускавших дух...
     --  Пер  не  должен  умереть!  --  воскликнул  Бран. -- Он
будущий вождь удела! Если он умрет, его отец спросит за  это  с
меня!
     Катла,  кряхтя и ворча, наклонилась, чтобы присмотреться к
Перу.
     -- Неплохо развлеклась бледнолицая чертовка. Твое счастье,
что она выбрала твоего господина, а не тебя, не то все сало  на
твоих  ребрах перетопилось бы и ударило тебе в голову. Впрочем,
парень он крепкий, авось, и выживет, если только не застудится.
Помоги-ка мне перенести его в дом.
     -- Ведьма? Грима  --  ведьма?  --  Бран  неуклюже  пытался
помочь  Катле, которая сгребла Пера в охапку, предоставив Брану
нести его ноги. -- Вот бы никогда не подумал, что юная  девушка
может  оказаться ведьмой. Все ведьмы старые и уродливые, как...
как...
     -- Как я, ты хочешь сказать? -- Это так позабавило  Катлу,
что  она засвистела носом. Она уложила Пера на груде нечесанной
шерсти. -- Молодые ведьмы хуже всего. Никто их ни в  чем  таком
не  подозревает,  и они легко обводят тебя вокруг пальца, глядь
-- и ты уже обезножел, и пятки у тебя стерты до костей. --  Она
сверкнула  глазами на Брана, чтобы усилить впечатление от своих
слов, затем стянула с Пера изодранные сапоги -- и  взору  Брана
открылись  такие  пухлые и белесые волдыри, каких он в жизни не
видывал.
     -- Видала  я  и  похуже,  --  проворчала  Катла,  смазывая
волдыри  вонючей  желтоватой мазью, от которой несло прогорклым
жиром и какими-то травами. -- Был один бедняга в Брикарснефе, а
еще до того -- в Тростовом подворье... Этого вот спасло  только
то,  что  мы  здесь близко к иному миру. -- Последние слова она
проворчала уже совсем тихо, возясь с ранами Пера.
     -- Иной мир? -- не выдержал Бран. -- Так я и думал, что  в
этом  тоннеле  было что-то странное. Кто прорубил его -- черные
альвы?
     Катла вскинула голову и глянула на Брана,  точно  берсерк,
готовящийся к атаке. Рычание перекатилось в ее глотке:
     --  Не  суй нос в чужие дела, не то живо заработаешь такие
неприятности, что хуже  и  не  представишь!  Если  ты  и  видел
что-то,  --  забудь  об  этом,  и  побыстрее,  да  и  то  лучше
оглядывайся  почаще,  когда  темной  ночью  окажешься  один  на
дороге.  А  уж  если...  --  она  подалась  к Брану, совершенно
обездвижив  его  своим  ужасным  взглядом,  который   проникал,
казалось,  в самые глубины его души, -- а уж если тебе достанет
глупости болтать о том, что, быть может, попалось тебе на глаза
этой ночью, если тебе  захочется  лишиться  жизни  и  встретить
ужаснейшую  погибель...  -- Катла не закончила угрозы; голос ее
упал до смертоносного рокота в глотке,  и  убийственный  взгляд
так  и  источал  зло.  Затем она захлопнула рот с таким громким
щелчком,  что  у  Брана  вырвался  испуганный   вскрик.   Катла
перевязывала ноги Пера и, покончив с этим делом, добавила:
     --  Если  ты  когда-нибудь  сюда  и  вернешься, нас уже не
застанешь. Эта история повторяется  в  каждое  полнолуние,  так
что, сам понимаешь, на одном месте мы долго не засиживаемся. Ты
ведь  не  подумываешь  о мести, а, сынок? -- Она снова подалась
вперед, чтобы заглянуть в глаза Брана.
     Бран помотал головой, затем кивнул  и  снова  выразительно
качнул головой, не в силах произнести ни слова.
     --  Вот  и хорошо, -- проворчала Катла. -- Как только твой
приятель проснется и будет в состоянии сесть  в  седло,  можете
оба убираться отсюда.
     Пер проспал весь день и проснулся уже на закате, усталый и
раздраженный; красный отсвет заката он принял за рассвет.
     --  Почему  ты не разбудил меня раньше? Мы уже давно могли
бы отправиться в путь! -- Он  с  отвращением  отшвырнул  охапки
шерсти.  --  Бран, да не стой ты, как дурень, подай мне сапоги.
Едем тотчас же, не то разминемся с отцом, не успеем  на  чтение
законов, и все из-за тебя. Торстен терпеть не может ждать, а я,
кстати,  голоден, как волк, но времени на еду тратить нельзя...
-- Пер собрал свои вещи и попытался встать, но тут  же  взревел
от боли и изумления. Вскинув забинтованные ноги, он плюхнулся в
шерсть и с недоверием уставился на повязки.
     --  Ноги!  Мои  ноги! Что, во им козлов Одина... Бран! Что
случилось с моими ногами? И погляди только на сапоги! То ли они
стерлись за ночь до самых голенищ,  то  ли  какой-то  оборванец
подменил  их,  пока  мы  спали!  Что  ж  ты не усторожил, Бран?
Уа-а-у! Бедные мои ноги! Я не могу ходить! Слушай, Бран, у тебя
на лице написано, что ты мне сейчас соврешь.
     Лицо Брана  всегда  выдавало  его  истинные  чувства.  Оно
заливалось  ярко-розовой  краской, когда он в чем-то провинился
или когда был испуган до полусмерти, а  сейчас  было  и  то,  и
другое.
     --  Я  потом  все объясню, Пер, -- запинаясь, начал он. --
Потом, когда ты будешь в  лучшем  расположении  духа.  Да  ведь
ничего  страшного и не стряслось, вот только сейчас закат, а не
рассвет, и мы уж точно разминулись с Торстеном, а ноги твои еще
не скоро заживут, но  если  мы  останемся  здесь  еще  на  одну
ночь...  --  Он  оглянулся  на  массивную  черную фигуру Катлы,
грохотавшей посудой в кухне.
     -- Еще на одну ночь! -- взревел Пер. -- Да ни одной лишней
минуты мы здесь не останемся!  Найди  мне  какие-нибудь  мягкие
туфли.  Сапоги я, видно, еще долго не смогу одеть. Едем в Бран,
почему ты меня раньше не разбудил.
     Бран открыл рот -- и тут же его захлопнул. Проку  не  было
пускаться  в  объяснения,  особенно  когда  Катла  ловит каждое
слово, а ведь, в довершение  худшего,  Факси  так  и  сгинул  в
тоннеле  под  могильным  курганом... Метнув отчаянный взгляд на
Катлу, он начал собирать  их  пожитки,  но  прежде  отдал  свои
валяные  боты  Перу,  который  все  время  ворчал и раздраженно
стонал. В порядке "помощи" он навесил свои кошели  и  сумки  на
шею Брану и, опираясь на него, с трудом поднялся.
     --  Так  вы  что  же, уезжаете? -- Катла приветствовала их
угрюмой гримасой. -- Впрочем, королевского  гостеприимства  вам
здесь и не обещали.
     --  У  меня  ноги  стерты  до костей! -- возопил Пер. -- И
никто мне не хочет объяснить, в чем тут дело! Я желаю знать...
     -- Где эта маленькая дрянь, Грима? --  осведомилась  Катла
сама  у  себя  и  не получила ответа. -- Ей давно пора готовить
ужин, а  за  весь  день  я  не  видела,  чтобы  она  и  пальцем
пошевельнула. Можно подумать... -- Она склонила голову набок, и
гримаса подозрения сморщила ее уродливое лицо. Отшвырнув ложку,
Катла  с  удивительной  прытью  выскочила  из  дома и принялась
пронзительно призывать Гриму.
     Перу было не до этого.
     -- Должно быть, я чересчур близко придвинул ноги  к  огню,
но  как же я мог не проснуться, если так обжегся? Слушай, Бран,
скажи мне наконец, что же случилось.
     -- Боюсь, ты мне не поверишь, -- уныло отозвался  Бран,  с
задумчивым  видом  роясь  в седельной сумке Пера. -- То есть, я
точно знаю, что не поверишь.
     -- Неважно, поверю или нет,  --  отрезал  Пер.  --  Просто
расскажи,  что  случилось  --  и  все.  -- Он сильнее оперся на
Брана, и они вдвоем заковыляли к двери.
     В этот миг в дом ворвалась Катла, переводя яростный взгляд
с Пера на Брана.
     -- Ее нет! Исчезла! Сбежала! Мальчишки, негодяи, это ваших
рук дело? Я нашла в могильниках вашу пеструю клячу, так что  не
отпирайся  -- ты был там прошлой ночью! -- Катла ткнула пальцем
в Брана. -- Ты еще узнаешь, что бывает  с  храбрецами,  которые
суют  нос  в  чужие  дела!  Ты пожалеешь, оба вы пожалеете, что
глаза ваши  хоть  что-то  разглядели.  Не  удивлюсь,  если  сам
Миркъяртан   решит  с  вами  рассчитаться.  Он,  между  прочим,
чародей, и предпочитает спокойных мертвецов  беспокойным  живым
наглецам. Чтоб вам провалиться вместе с этой проклятой девкой!
     Бран съежился под ее бешеным взглядом.
     -- Я ведь не поехал за ней, чтобы шпионить, я всего только
хотел найти Пера. А уж когда я туда попал, то не мог так просто
оттуда выбраться, верно ведь?
     Катла  дико  взвизгнула  и  обеими руками вцепилась себе в
волосы.
     -- Так это правда! Ты поехал за ней! Хьердис взбесится  от
ярости!  Она  настигнет  вас...  и  меня,  за то, что позволила
Ингвольд сбежать. -- От этой  мысли  она  замерла  и  перестала
терзать свои лохмы.
     --   Мы  не  имеем  никакого  отношения  к  бегству  твоей
служанки, -- резко ответил Пер, -- и обвинять  нас  в  этом  --
значит  нарушать  законы гостеприимства. Надеюсь, что никогда в