ся к двери - она треснула, и уродливое лезвие огромной
секиры прорезало в ней  дыру.  Сигурд  нырнул  в  угол,  где  хранились  его
пожитки, и среди них меч Вигбьеда. Миг спустя он  уже  сжимал  меч  в  руке.
Рольф отпрыгнул от двери в ту самую минуту, когда  она  взорвалась  брызгами
льда и щепок и в пролом с оглушительным  ревом,  размахивая  секирой,  точно
косой, ворвался древний седой драуг. Его голова в  капюшоне  почти  задевала
балки, а руки были вдвое длиннее, чем у Сигурда. Завидев, что Сигурд  держит
в руках меч, упырь взревел еще громче и ринулся на него с секирой.  Движения
у него были тяжеловесно медлительны.
   Сигурд и прочие защитники дома бросились врассыпную, и  Сигурд,  пробегая
мимо, на ходу ударил мечом по ноге драуга. Острейший клинок легко  прорезал"
сгнившую ткань и высохшую плоть и едва не отсек ногу у колена.
   Сигурд храбро резанул по руке упыря, отрубив  ее  одним  ударом.  Вигбьед
заревел еще яростнее и наугад замахал секирой. Увертываясь от ударов, Сигурд
отсек раненую ногу, которая даже не слишком досаждала  драугу,  -  он  и  не
замечал своих потерь, покуда Рольф не ухитрился отрубить  у  него  и  вторую
ногу.
   Теперь, сравнявшись с драугом в  росте,  Рольф  и  Сигурд  быстро  с  ним
справились, хотя и немало изумлялись, когда Вигбьед, лишившись  головы,  все
еще довольно  бойко  размахивал  секирой.  В  считанные  минуты  они  вдвоем
изрубили драуга на мелкие кусочки. Сигурд с немалым трудом выдрал секиру  из
разрубленной руки, которая все еще шарила вокруг и шевелилась, как живая.
   Люди Гуннара, вне себя от пережитого  ужаса,  собрали  останки  драуга  в
мешок, положили туда же увесистый булыжник, и кто-то отнес мешок к заливу  и
швырнул с утеса в бездонную синеву ледяной воды. Когда Рольф и Сигурд  снова
обрели дар речи, им как-то не хотелось поздравлять друг друга и пускаться  в
обычную для таких побед похвальбу. Сигурд рассказал Рольфу, как  он  похитил
меч, безрадостно запинаясь и стыдясь собственной глупости.
   Рольф с серьезным видом соглашался с тем, как Сигурд клял свою тупость  и
эгоизм, которые стоили здешним крестьянам стольких ценных животных; а теперь
еще и Микла заболел, и все из-за того, что он, Сигурд, вовремя не покаялся в
своем преступлении.
   - Хорошо уже и то, что мы, по крайней  мере,  покончили  с  Вигбьедом,  -
сказал наконец Рольф. - А ты все же добыл себе славный меч, хотя  и  дорогой
ценой. Можешь быть доволен, Сигги.
   - Мог бы, - ответил Сигурд, - но мне слишком стыдно.
   - Тебе не пришлось бы стыдиться, если б не поступал дурно, да  еще  зная,
что ошибаешься, - заметил Рольф.
   Весь день напролет, пока  Сигурд  работал,  Гуннар  часто  останавливался
около него, не  скупясь  на  добрые  слова,  и  это  чрезвычайно  подбодряло
Сигурда. Гуннар заверил его, что они  могут  оставаться  в  усадьбе  сколько
пожелают и после того, как Микла выздоровеет,  а  он,  Гуннар,  уж  заставит
своего  шурина  поработать  мозгами  и  избавиться  от   Гросс-Бьерна.   При
упоминании морока глаза  рыжего  коротышки  блестели,  и  Сигурд,  внутренне
забавляясь, подозревал, что хозяин  Гуннавика  предвкушает  новую  стычку  с
Гросс-Бьерном. Если б рост Гуннара равнялся его воинственности и свирепости,
из рыжего вышел бы настоящий великан.
   Сигурд еще более воодушевился вечером, узнав, что Микле явно полегчало.
   Это, да еще растущая уверенность, что драуг в самом деле уничтожен, почти
что развеселило Сигурда. Если Гросс-Бьерн этой ночью появится  в  Гуннавике,
он, не успев причинить много вреда, отведает все такого же гостеприимства.
   Сигурда не слишком удивило, что ночью Гросс-Бьерн  не  стал  подходить  к
усадьбе близко, но предпочел шнырять в ущельях и горах к северу от Гуннавика
и жалобно мычать,  изображая  заблудившуюся  телку,  в  безнадежной  попытке
выманить кого-нибудь из дома. Гуннар, однако, пересчитал весь  свой  скот  и
строго-настрого приказал никому не выходить наружу после темноты, разве  что
ему понадобятся стрелки из лука.
   На следующий день Микле стало настолько лучше, что он мог поесть  и  даже
поболтать. Сигурд пришел к нему и рассказал о краденом мече. Микла явно  шел
на поправку, потому что довольно ядовито заметил:
   - Меня ты не удивил. Я знал обо всем этом с той минуты, как  ты  принялся
затевать глупости с этой дохлятиной Мори. Я бы сразу мог сказать  тебе,  чем
это кончится, но решил, что лучше тебе испытать все на собственной шкуре.
   Твою гордыню полезно время от времени щелкать по носу.
   Сигурд проглотил резкий ответ.
   - Ты прав, - выдавил он. - В будущем я постараюсь меньше думать о себе  и
о том, как бы исполнить все свои желания, во благо или на горе.
   Теперь-то я знаю, каким был глупцом. Микла, мне бы  почаще  слушать  твои
советы. Ты ведь не откажешь мне, если я попрошу?
   - Ты не  спросишь  у  меня  совета,  а  если  и  спросишь,  вряд  ли  ему
последуешь. - Микла испытующе взглянул в лицо Сигурду и мрачно вздохнул.
   Однако он все же смягчился и пожал ему руку. - Ладно, Сигурд, помогу,  но
мои советы не всегда будут  тебе  по  нраву,  и  услышь  ты  их  -  вряд  ли
исполнишь.
   Сигурд задумался и понял, что Микла прав.
   - Тогда напомни мне, что я сам об этом просил, и тогда, быть  может,  мне
будет не так трудно принять твой совет. Да, кстати, мы с Рольфом решили, что
надо бы попытаться еще раз взнуздать Гросс-Бьерна,  -  вот  только  вернется
Снорри. Судя по рассказам Гуннара, он малый не промах.
   Микла покачал головой.
   - Лучше нам отправляться в Свартафелл, и поскорее - как  только  я  смогу
сесть в седло. Гуннар, вне сомнения, был бы рад  оставить  нас  здесь  и  на
месяц, и на два, но шкатулка не дает мне покоя.
   Сигурд с трудом мог скрыть разочарование.
   - Это ведь не займет  много  времени...  -  начал  было  он,  но  усталый
понимающий взгляд Миклы словно говорил: "Вот видишь,  тебе  не  нужны  ничьи
советы! А я что говорил?"
   Сигурд ушел, проглотив свою гордыню и мучаясь отвратительным вкусом этого
блюда. Он утешился тем, что наточил свой новый меч  и  долго  им  любовался,
размышляя о том, что в конце концов дела обернулись не так уж плохо.
   Этим вечером Гуннар устроил празднество в честь своих гостей,  и  веселье
затянулось допоздна. Выставили стражей, дабы отгонять Гросс-Бьерна,  но  они
неизменно сообщали, что морок  восседает  на  утесах  по  берегам  залива  и
зловеще вопит на все лады, но к усадьбе не приближается. Самые храбрые гости
предлагали всяческие способы расправы с Гросс-Бьерном и брались  осуществить
их самолично, если дело до того дойдет, но Сигурд крепко сомневался, что они
в самом деле мечтают о подобной схватке.
   Когда гости разошлись по домам - кроме самых нестойких, которые свалились
спать прямо под столами, - Рольф и Сигурд сгребли в  кучу  угли  в  очаге  и
уютно устроились по обе  стороны  от  него  на  помосте.  Микла  еще  раньше
удалился в удобную хижину, где он мог выспаться, не  тревожимый  праздничным
шумом.
   Сигурду показалось, что он едва успел смежить веки,  когда  совсем  рядом
что-то тяжело упало на пол. Он прислушался, но стук не повторился, и Сигурд,
успокоившись, снова начал засыпать. И снова - глухой звук падения.
   Сигурд опасливо огляделся в темноте, но ничего не услышал  и  не  заметил
ничего странного в тусклом свете луны, проникавшем в дымовые  отверстия.  Он
сидел на помосте, задрав голову, и в этот миг отверстие над ним затемнилось,
и что-то увесистое со знакомым глухим стуком упало в погасшие угли очага.
   - Что это? - сонно прошептал с другого помоста Рольф.
   Сигурд спрыгнул на пол, обогнул очаг и подошел к помосту, на котором спал
Рольф. Он сжимал в руке меч и сам себе не решался признаться,  что  в  горле
застрял тугой комок страха.
   - Можешь посветить, Рольф? - спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал
небрежно.
   Рольф услужливо зажег небольшую лампу и поднял ее повыше.
   - Что это?! - тут же вскрикнул он и едва не выронил лампу.
   В погасшем очаге лежали отрубленная кисть  руки  и  два  куска  ноги.  На
мгновенье оба они онемели, не в силах оторвать глаз от жуткого зрелища.
   Сигурд почувствовал, что волосы у него на голове встали  дыбом,  а  кровь
застыла в жилах.
   Затем Рольф неуверенно засмеялся.
   - Это, должно быть, Микла решил подшутить, -  прошептал  он.  -  Наверно,
сидит на крыше и бросает вниз куски высохшего трупа, чтобы нас  как  следует
попугать.
   Сигурд улыбнулся с облегчением, но все же невольно  вздрогнул,  когда  из
отверстия упал еще один кусок мертвечины. За ним последовали другие.
   - Не нравится мне такая шутка, - проворчал  Сигурд,  хмурясь,  и  взял  у
Рольфа лампу, чтобы самому присмотреться. - Ага, вот рука. Она как  будто...
- Вдруг он вскрикнул и вскочил на помост, уронив лампу и  едва  не  подпалив
тюфяк Рольфа. - Она шевельнулась, Рольф! Клянусь тебе, я видел это сам!
   Рольф потянулся за другой лампой.
   - Тебе привиделось, Сигги, - сказал он, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в
голосе. Он отыскал другую лампу и засветил ее, подняв выше.  В  тот  же  миг
что-то прошуршало по полу, приближаясь к ним с другого конца зала.
   Посветив в том направлении, они поначалу разглядели лишь спящих гостей  и
створки стенной ниши, из-за которых доносился довольный храп Гуннара.
   Затем Сигурд заметил какое-то движение.
   - Крыса, - с отвращением сказал он, но миг спустя,  присмотревшись,  едва
сдержал крик ужаса. Это была секира Вигбьеда, которую  он  сам  припрятал  в
углу в ту памятную ночь. Теперь секира двигалась  к  ним  по  полу,  неловко
подпрыгивая, будто кто-то дергал ее за веревочку.
   Рольф при виде секиры глубокомысленно застонал и направил свет  на  куски
мертвого  тела.  Мелко  нарубленные  останки   сами   собой   сортировались,
укладывались по местам. Правая рука потянулась к секире. Драуг еще не  успел
сесть со злобной ухмылкой на мертвом лице,  а  Сигурд  уже  понял,  что  это
Вигбьед. Он заорал во все горло, но только эхо было ему ответом.  И  псы,  и
люди спали мертвым сном.
   - Проснитесь, болваны! Драуг! - призывал  Сигурд,  а  мертвец  между  тем
поднялся и с воинственным ворчанием двинулся к ним. Вигбьед был  так  высок,
что ему пришлось согнуться, а руки его были толщиной в ствол дерева.
   Секира свистнула, прорубая стропило, оказавшееся на пути у драуга, и  под
его тяжелой ногой хрустнула, рассыпавшись в щепки, скамья.  Сигурд  и  Рольф
пятились, а чудовище высилось над ними, доставая до стропил,  точно  оживший
детский кошмар, - впечатление, которое усиливалось тем,  что  им  так  и  не
удалось разбудить ни единого человека в доме. Наконец  они  разом  бросились
вперед и отсекли - с немалым трудом - одну ногу, но разрубленные части почти
мгновенно срослись, а упырь взъярился еще сильнее.
   Когда им удалось отрубить еще кусок, Рольф швырнул отсеченную часть  тела
в другой конец зала  и  не  давал  ей  вернуться,  покуда  Сигурд  продолжал
наступать на упыря. Так они и делали впредь, но поскольку рука или нога то и
дело ухитрялись проскочить Мимо Рольфа  именно  в  ту  минуту,  когда  удары
Сигурда уменьшали драуга до приемлемых размеров,  битва  изможденным  воинам
чудилась нескончаемой. Они сражались без отдыха, пересиливая боль в руках  и
смутно понимая, что уже, должно быть, наступило утро, потому что  все  более
яркий свет проникал в дымовые отверстия и щели в стенах.
   Кто-то колотил кулаками в дверь и громко кричал, но ни Сигурд,  ни  Рольф
не могли улучить минутку, чтобы отпереть дверь. Сигурду показалось,  что  он
узнал голос Миклы. Мгновение спустя запоры и засовы отвалились  сами  собой,
дверь распахнулась настежь, и в проем хлынул  солнечный  свет,  ярко  озарив
темный и пыльный зал.  Поток  света  упал  на  Вигбьеда,  который  как  раз,
опираясь на локоть, замахнулся секирой на Сигурда, - тот только  что  весьма
удачно отрубил у драуга последнюю ногу. Секира мертвеца пролетела через весь
зал и по самую рукоять врубилась в толстую балку. Многие годы спустя  Гуннар
неустанно показывал гостям  эту  памятку  о  битве  с  упырем,  благоразумно
умалчивая, что сам он эту битву проспал без задних ног.
   Морок с каменным стуком рухнул на земляной пол, и голова, плечи  и  руки,
попавшие  в  полосу  света,  превратились  в  камень.  Прочие  части   тела,
оставшиеся в тени, съежились до обычных размеров. Микла настороженно  шагнул
в дом, занеся посох. Гуннар и его домочадцы вмиг очнулись  от  зачарованного
сна и после секундного замешательства  обступили  груду  останков  драуга  и
засыпали вопросами Сигурда и Рольфа.
   Сигурд пробился через хор восторгов и  поздравлений  и  схватил  за  руку
Миклу.
   - Теперь ему конец? - только и спросил он.
   Микла вежливо отстранил  Гуннара,  который,  похоже,  считал,  что  упыря
прикончили могучие чары, куда более замечательные, чем те, которые  способен
сотворить его знаменитый шурин Снорри.
   - Я наверняка и не знаю, - вполголоса ответил он Сигурду.  -  Собери  все
оставшиеся части тела и, само собой, камни. Сложим их  в  мешок,  произнесем
подобающие случаю заклинания для усмирения драугов, а затем отправим  все  в
Туфнавеллир и будем надеяться на лучшее.
   Сигурд кивнул и не без сожаления снял с пояса меч.
   - Я положу туда и клинок, и  Вигбьед,  быть  может,  отныне  будет  мирно
почивать в своей могиле... - Ему пришлось долго бороться с собой,  и  борьба
была не из легких.
   Когда они собрали в мешок все останки драуга, Сигурд сунул туда  же  меч,
стараясь даже  мельком  не  глянуть  на  него.  Микла  совершил  над  мешком
необходимые заклятия и ритуалы, к примеру воткнул иголки в  подошвы  драуга,
чтобы тот больше не  бродил  по  земле.  Ободренный  этим  действом,  Гуннар
клятвенно обещал доставить мешок в Туфнавеллир, лично Камби. При  упоминании
этого имени Сигурд задумчиво потер маленький амулет, который дал ему маг  из
Туфнавеллира; точно такой же амулет висел на шее у Рольфа, как  будто  Камби
заранее знал,  что  им  понадобится  защита  от  ходячего  мертвеца.  Сигурд
устыдился, поняв, что Камби  действительно  было  известно  о  похищенном  у
Вигбьеда мече. Совсем  худо  стало  Сигурду,  когда  он  вспомнил,  с  какой
неизменной добротой относился Камби к нему, вору.
   Они покинули Гуннавик уже после возвращения Снорри, и провожали  их,  как
героев, хором уговаривая вернуться и погостить  еще.  Гуннар  дал  им  троих
запасных коней и довольно провизии, чтобы хватило до самого Свартафелла.
   Рыжий толстяк много слыхал о горах, в которых  жил  и  трудился  искусник
Бергтор, и с Миклой и Снорри часами рылся в связках карт, пытаясь  отыскать,
где же находится Свартафелл. Гуннару до смерти хотелось отправиться с  ними,
но не мог он и покинуть усадьбу - вдруг Йотулл и Бьярнхард  появятся  там  в
поисках Сигурда? Такого события Гуннар никак пропустить не  мог.  Еще  более
опечаленный, распрощался с тремя путешественниками Снорри.
   Судьба Вигбьеда научила Гросс-Бьерна осторожности, да и удлинявшиеся  дни
стали изрядной помехой его обычным штучкам.  Вид  трех  колдовских  уздечек,
которые обыкновенно висели на шесте возле  стоянки,  заставлял  Гросс-Бьерна
держаться на приличном расстоянии  от  путников,  и  ему  оставалось  только
реветь и фыркать в попытке выманить из лагеря лошадей  -  но  и  эту  уловку
испортил ему Микла, залепив уши коней  воском.  Впрочем,  у  морока  были  в
запасе и другие уловки, и путники скоро в этом убедились.
   Как-то вечером, в серебристых сумерках, Сигурд сидел  один  в  лагере,  а
Микла и Рольф привязывали коней в расселине  неподалеку.  Вдруг  он  услышал
громкий призыв на помощь - он  доносился  от  дальнего  края  расселины,  за
стоянкой. Сигурд  мгновенье  вслушивался  -  и  у  него  почти  не  осталось
сомнений, что голос принадлежит Рольфу. Он схватился за секиру и со всех ног
помчался к расселине,  перепрыгивая  валуны  и  огибая  кустарник  и  чахлые
деревца.  По  пути  он   перескочил   через   ледяной   ручеек,   в   спешке
поскользнувшись на обомшелых камнях. Крики все звучали впереди, там, где дно
расселины понижалось. На миг Сигурд удивился, как это Рольф  успел  забрести
так далеко, если только что ушел из лагеря вместе  с  конями  и  Миклой,  но
стремление поскорей спасти друга скоро заглушило эту назойливую мысль.
   Он бежал, спотыкаясь, по дну расселины  -  и  вдруг  осознал,  как  разом
стемнело вокруг. Сигурд остановился как вкопанный, и лишь  сейчас  в  голову
ему пришло, что он давно уже должен бы отыскать звавшего на помощь Рольфа.
   Желание  выказать  себя  героем  так  поглотило  его,  что  он  забыл   о
здравомыслии. Озноб страха пробежал по спине Сигурда,  и  он  повернул  было
назад - но тут неподалеку что-то плеснуло и скрежетнули  камни,  на  которые
наступила чья-то тяжелая нога. Сигурд застыл,  напрягая  слух,  и  снова  по
расселине разнесся пронзительный крик. Теперь-то  Сигурд  был  ближе  к  его
источнику и понял, что слышал не людскую речь, а ритмичные вскрики,  искусно
подделанные под слова, - и он, как последний болван, попался на эту удочку!
   Он  поспешно  развернулся  и  стремглав  помчался   по   дну   расселины,
сопровождаемый раскатами  торжествующего  хохота  Гросс-Бьерна.  То  и  дело
Сигурд останавливался, чтобы прислушаться, но всякий раз  слышал  вкрадчивый
тихий стук копыт морока по камням или хруст ветвей, когда тварь  пробиралась
через кустарник. Сигурд прибавлял шаг, все сильнее отчаиваясь, а  между  тем
вокруг сгущалась тьма. Всякий раз, когда он пытался вскарабкаться  вверх  по
склону расселины, морок опережал его и возникал над самой его головой, скаля
зубы и рыча с откоса. Один раз  Сигурду  даже  почудилось,  что  он  вот-вот
ускользнет, - но его шарящие пальцы вдруг наткнулись на морду  Гросс-Бьерна,
и он едва успел спастись от кровожадно щелкнувших зубов.
   Как раз перед тем,  как  небо  совсем  почернело,  ему  удалось  отыскать
пещеру, и Сигурд со всеми предосторожностями на четвереньках забрался в нее.
Внутри пещера оказалась невелика, зато здесь было  сухо,  и  Гросс-Бьерн  не
смог бы протиснуться в нее, разве что изменил бы облик.  Чтобы  предупредить
такую возможность, Сигурд набрал сухих веток  и  разжег  костер  у  входа  в
пещеру, говоря себе, что Микла наверняка заметит огонь издалека и непременно
придет ему на помощь. Он подбрасывал  хворост  в  огонь,  слушая  безутешное
урчание в пустом животе, и проклинал самого себя - надо же было так поспешно
сунуться в западню, которую  приготовил  для  него  хитроумный  Гросс-Бьерн!
Сквозь пляшущее пламя Сигурд различал нимбы, светившиеся вокруг  трех  голов
морока, три пары глаз, холодно сверкавших на него  через  расселину.  Сигурд
оглядел свой запас топлива, от души надеясь, что его  хватит  на  всю  ночь.
Едва огонь начинал угасать, как Гросс-Бьерн подбирался ближе и отступал лишь
тогда, когда Сигурд подбрасывал еще хвороста.
   Когда ночь перевалила за середину, мороку как будто надоела эта  игра,  и
он удалился прочь по дну расселины, громко фыркая и  топая  копытами.  После
этого Сигурд услыхал охотничью перекличку троллей - они шныряли  неподалеку,
и оставалось лишь надеяться, что они не заметят и не учуют его костер. Перед
самым рассветом хлынул ливень, и вопли троллей стихли.
   Благодаря судьбу, Сигурд  выбрался  из  пещеры,  как  только  решил,  что
посветлело довольно, чтобы не опасаться нападения ни троллей, ни  морока,  и
пошел вверх по ущелью.
   Чем дальше он шел, тем тревожнее и запутанней становилось у него на душе.
Он миновал уже полдюжины развилок, и каждая из них вполне могла быть той, по
которой он прошедшим вечером спускался в расселину. Дождь начисто  смыл  все
следы, и вдобавок утро выдалось туманное. Сигурд готов  был  разрыдаться  от
разочарования. То и дело он громко кричал, но в ответ не услышал  ни  звука.
Тогда он сел и попытался послать мысленный зов Микле и  Рольфу,  но  добился
только ломоты в висках. Да еще пришла в неистовство его Сила, котор