риков на равнине,  но тут вдруг, перекрывая
дикий шум, какой-то голос,  казалось, прокричал ему прямо в ухо: "Ложись!" -
и  он упал, услышав глухой стук деревянной дубинки, ударившейся  о  камень у
него  над  головой.  Эскаргот   откатился  в  сторону  и  вскочил  на  ноги,
одновременно  выхватывая  из-за  пояса  пистолет.  Прямо  перед  ним  стоял,
приготовившись к прыжку, грузный, огромного роста тролль,  с открытым ртом и
стекающей  по  подбородку  слюной.   А  за  троллем  стоял  капитан  Эплбай,
абордажная сабля которого сверкала в лунном свете. Сабля со звоном отскочила
от толстой ржавой цепи, обмотанной вокруг головы и плеч  тролля,  дрогнула в
руке  Эплбая и  упала  в  траву,  а капитан  схватился за кисть,  болезненно
морщась.
     Эскаргот  выстрелил  прямо в морду троллю и  сумел  привести существо в
замешательство,  отстрелив  ему   ухо,  но  не  сумел  причинить  противнику
серьезного  вреда,  промахнувшись мимо цели на страшно длинный дюйм.  Тролль
яростно взревел  и замахнулся дубинкой. Эскаргот уклонился от удара. Времени
перезаряжать  пистолет не  было.  Но предостережение  прокричал  не  капитан
Эплбай. Эскаргот слышал женский голос - голос Леты. Он в этом не сомневался.
Однако Леты нигде поблизости не было.  Тролль, пошатываясь, двинулся вперед,
но тут  Эплбай поднял свою  абордажную саблю и нанес еще один удар. Эскаргот
вытащил  из  ножен собственный меч  и принялся  размахивать  им перед собой,
словно  прорубая путь  сквозь  заросли;  хотя ни  одному из них  не  удалось
серьезно  ранить тролля, казалось,  он  впал  в  смятение,  когда  подвергся
нападению с двух сторон, и повернулся сначала к Эплбаю, а потом к Эскарготу,
безуспешно отбиваясь от обоих.
     - Ведьма! - прокричал капитан, пронзая наконец  тролля саблей. - Убейте
ведьму! Отрубите ей голову! Толкните ее в костер!
     Эскаргот бросился  было выполнять приказ,  но  мгновенно понял, что  не
сможет сделать этого. Пока он не  знал точно, что представляет собой ведьма,
какая часть  ее  существа  является  Летой, а какая  дьяволицей,  он  не мог
толкнуть ее  ни в какой  костер, не  мог отрубить ей голову - ни ради своего
собственного спасения, ни ради спасения мира. Когда Эскаргот подумал об этом
и повернулся, капитан Эплбай уже бежал к  полю боя, крича через плечо что-то
насчет долга.
     Впрочем, Эскаргот  ничего не имел  против того, чтобы  насадить  на меч
дядюшку Хелстрома, а потому он круто развернулся  и  помчался прямо к гному.
Каменный великан нагнулся  над  ним, наклонив голову  к плечу,  и  попытался
поймать  ладонями.  Эскаргот свернул в  сторону  и  побежал прочь  от  него,
внезапно  решив  наведаться  к  дядюшке  чуть позже  и  впервые  увидев  две
поразительные  вещи. С  холмов на юге, сухо треща костями, спускались на луг
бессчетные  неровные  ряды скелетов, сквозь грудные  клетки которых  светила
луна.  Сотни,  возможно  тысячи  мертвецов  восстали  из  разверстых  могил,
расположенных вдоль  реки.  Они блестели  в серебристом  свете  луны, словно
старая слоновая кость, и даже  с расстояния полумили Эскаргот слышал  сквозь
шум сражения дробный стук, подобный стуку костяшек  домино, ссыпаемых в кучу
на деревянный стол.
     В тот же миг он заметил движение над головой.  Внезапно показалось, что
низкие небеса полны движущихся  звезд  -  великого множества  звезд, которые
летели  над темным дубовым  лесом  в  направлении  луга, вращаясь  на ветру,
словно  сам Млечный Путь  рассыпался на мельчайшие частицы и теперь падал на
землю. С каждой  секундой они сияли все ярче, и наконец Эскаргот увидел, что
это  вовсе не звезды, а  крохотные фонарики, под  которыми  парили маленькие
черные существа на озаренных луной крыльях.
     Летучие  мыши гнома,  по-прежнему чертившие  стремительные зигзаги  над
лугом и осаждавшие  эльфов на галеонах, тучей  понеслись навстречу крошечным
огонькам, а сам  дядюшка Хелстром яростно завизжал, огляделся по  сторонам и
заорал на ведьму, которая теперь забилась в темную щель между камнями.
     В  тот  момент, когда гном отвлекся от  своего магического костра, луна
вдруг резко опустилась к земле  и снова ярко озарила  луг. Гоблины, тролли и
даже неповоротливые  великаны  на  миг  замерли  на  месте в  самом  разгаре
сражения, устрашенные  очнувшейся  луной.  Три  огромных каменных  великана,
которые тяжелой медленной поступью шагали за скелетами, встряхнулись, словно
пробуждаясь от  долгого полуденного сна, и, казалось, начали  распадаться на
части от резкого движения. Там  у  одного отлетели пальцы,  здесь  у другого
отвалились  каменные уши;  огромная  голова рассыпалась на  мелкие  осколки,
которые градом обрушились  на  луг,  давя  и обращая в  бегство  беснующихся
гоблинов.  Один  великан  грузно уселся прямо на тролля, а  потом  бессильно
откинулся  на  спину,  и  земля задрожала  от  тяжелого  удара.  Похоже, они
мало-помалу разваливались на куски в неожиданно вспыхнувшем лунном свете.
     Гном пронзительно  завопил, одной  рукой  подтаскивая к себе ведьму,  а
другой  подкидывая топливо  в  свой  костер.  Внезапно  все  небо заполонили
человечки-невелички, у каждого из  которых было ожерелье из огненного кварца
на  шее и  копье  в руке. Тролли  взвыли  и  обратились  в  бегство, гоблины
повалились  ничком  на  землю. Крохотные  человечки сидели верхом  на совах,
которые бросались на летучих мышей и разрывали их когтями.
     Эльфы испустили ликующий крик, и воздушные  корабли, опасаясь  поразить
пушечными  и   пистолетными  выстрелами  не  только  врагов,  но  и  друзей,
устремились к холмам, навстречу наступающим великанам.  И когда они  поплыли
по ветру, с  бортов галеонов  упали  длинные веревочные  лестницы, и по  ним
начали торопливо спускаться эльфы, которые спрыгивали в траву, вскакивали на
ноги и бросались в бой.
     Воздушные корабли двигались навстречу великанам, которые теперь тяжелой
неуклюжей поступью шагали к лугу с грозным ревом, поняв  наконец, что от них
требуется.  Три  галеона снова  выстроились в ряд и  устремились на  первого
великана, косматого монстра с  земляной кожей, густо  поросшей  деревьями  и
травой.  Галеоны дали залп, в общей сложности из  двенадцати пушек,  а потом
развернулись и  полетели обратно к лугу;  чудовище  пошатнулось  и начало  с
треском распадаться на части. Его левая рука рассыпалась  на мелкие осколки,
а  нижняя половина  туловища обвалилась,  обратившись в  щебень и  землю,  и
великан  с  минуту стоял  на  месте, покачиваясь в немом изумлении, пока  не
рухнул  всей  страшной  тяжестью  головы и  грудной  клетки на траву, подняв
облако пыли.
     Восемь  его собратьев и другие  великаны, двигавшиеся среди  отдаленных
холмов, казалось, не обратили никакого внимания на гибель первого, и галеоны
вновь устремились  к ним; один  дал залп из своих двенадцатифунтовых пушек и
разбил вдребезги огромную ногу, другой,  проносясь мимо в воздушных потоках,
выпалил из  своих носовых и кормовых орудий  по великанам, и  они, окутанные
клубами  дыма   и  серы,   зашатались  и  беспорядочно  замахали  руками   в
замешательстве.
     Один галеон, с нарисованным на  надутом парусе круглым пухлощеким лицом
человека в  очках,  вернулся слишком быстро, и  разъяренный  великан, минуту
назад  лишившийся  половины  гранитного  лица,  с  силой  ударил по кораблю,
переломив  бизань-мачту,  словно  леденцовую  палочку.  Корабль сотрясся  от
страшного удара и сильно накренился, а великан нанес  еще один удар, снеся с
палубы грот-мачту и пробив огромную  дыру в правом фальшборте. Галеон плавно
опустился  на  траву,  подобный  сухому   листу,   слетевшему   с  дерева  в
безветренный  день, и эльфы  бросились  с  него  в  разные  стороны,  словно
испуганные жуки; великан наступил каменной ногой на корабль, растоптав корму
в щепки, а потом сам рухнул на землю, и остатки его лица разбились вдребезги
рядом с раздавленным галеоном.
     Грохот орудий и  оглушительный треск  рассыпающихся  на части великанов
наполняли ночь. Гоблины неистовствовали рядом с троллями, одержимые желанием
рвать эльфов в  клочья острыми зубами. Многие гоблины подожгли себе волосы в
свалке и теперь  дико прыгали  без особой пользы, вероятно в простоте  своей
рассчитывая  одним своим видом  нагнать страха на эльфов. Но мысль о том, за
что  они  сражаются,  придавала  эльфам  смелости, непонятной  гоблинам  или
троллям;  и  на  место  каждого  эльфа,  поверженного  дубинкой  тролля  или
задохнувшегося  от дыма в схватке с гоблинами, вставали два новых, которые с
криком бросались  с  бой, окруженные  человечками-невеличками, и  обращали в
паническое бегство воющих гоблинов.
     Сражение  переместилось  вверх по  склону  холма,  на  котором  дядюшка
Хелстром  поддерживал  свой  огонь. Гном  настороженно  наблюдал за  битвой,
горстями расшвыривая  по  сторонам  раскаленные угли, сверкающие дуги искр и
огней  подобием  стены  отгораживали  его  от  войск,  бьющихся  неподалеку.
Эскаргот бросился  к гному.  Каменный великан, который сидел  позади дядюшки
Хелстрома,  словно  джинн,  ожидающий  приказа,  посмотрел  на  Эскаргота  и
медленно поднял руку с  явным намерением прихлопнуть его как муху.  Внезапно
луна ярко  озарила; залила опаловым сиянием огромную поросшую травой руку, и
она отломилась у кисти и  распалась  сначала на  мелкие  камешки,  потом  на
песчинки,  а  потом обратилась в тонкую пыль, посыпавшуюся  на землю.  Затем
луна осветила поднятое удивленное лицо  великана, и он упал на спину, словно
внезапно лишившись чувств, и земля сотряслась от тяжелого удара.
     Эскаргот, метнувшийся было в  сторону от грозного  великана,  прыгнул к
гному, который швырнул ему в лицо  горсть  раскаленных углей, прочертивших в
воздухе  яркую  дугу. Эскаргот,  казалось, натолкнулся  на  незримую  стену,
возведенную колдовскими  чарами, а гном  злорадно  ухмыльнулся  из-за нее  и
снова зачерпнул  горстью угли из костра. Следующий  ярко полыхнувший  фонтан
искр  сбил Эскаргота с ног,  и он покатился по траве к ведьме, которая опять
судорожно хватала руками воздух. Вокруг нее клубилось плотное облако, теперь
более  материальное,  словно туман  превращался в  лед. Эскаргот  вскочил на
ноги, глубоко потрясенный. Ведьма говорила голосом Леты. На один невероятный
миг  она превратилась в  Лету,  но  в  Лету с кошачьей головой, потом в Лету
вообще без лица, а потом  снова  в  ведьму, которая  поспешно  поковыляла  к
гному, словно страшно торопясь завершить вечернюю работу.
     Эскаргот закричал и услышал  ответный крик - но  испущенный не гномом и
не ведьмой, а самой  Летой. Она стояла за старухой, у отвесной наклонившейся
скалы на холме.  Тело девушки просвечивало насквозь, словно  она была некоей
хитроумной проекцией, порожденной колдовскими чарами. Гном  оттолкнул ведьму
в сторону и попытался схватить Лету, но его рука прошла сквозь руку девушки.
Омытая ярким светом вспыхнувшей луны и внезапно обретшая  плоть, она яростно
набросилась на  гнома, по инерции пролетевшего мимо нее, и  наотмашь ударила
его по уху, едва  не сбив с ног. Пошатываясь, он устремился к своему посоху,
пинками раскидывая  свои  сложенные в кучу  сумки. Опередив гнома,  Эскаргот
прыгнул  вперед,  схватил  посох  и  с  размаха  швырнул его в толпу  воющих
гоблинов внизу. Блестящий в  лунном свете посох, казалось,  косил  маленьких
человечков, словно коса пшеницу.
     Эскаргот,   приготовившийся  встретить  яростное  нападение  гнома,   с
удивлением увидел,  что его  враг несется  по лугу  вслед за своим  посохом.
Очевидно,  он  плевать хотел  на  Эскаргота,  но  думал  лишь о  том,  чтобы
сохранить  по  возможности большее количество своих  магических причиндалов.
Эскаргот схватил  одну  из сумок, перевернул  вверх дном  и вытряс из нее  в
костер комок сухой гомункулусовой травы.
     В воздухе мгновенно распространился запах тины и водорослей, и огромный
клуб  вонючего  дыма поднялся в  небо.  Гном неловко  прыгал  посреди  толпы
гоблинов, колотя посохом всех  и всякого, кто  к  нему приближался,  и одним
ударом сокрушил двух скелетов, разом превратившихся в груду костей. Внезапно
перед ним появился капитан Эплбай с поднятой над головой абордажной саблей и
с выражением холодной решимости на  лице.  Но гном ударил посохом  по земле,
извергнув проклятие, и эльф упал  навзничь, не подавая признаков жизни.  Над
поверженным капитаном стоял Богги, который устало отбивался от скелетов, чьи
кости разлетались во все стороны, в то время как  другие  скелеты продолжали
наступать,  обеими  руками  подхватывая  с земли брошенные мечи  и  неуклюже
размахивая ими.
     Эбнер  Хелстром  вдруг  застыл  на  месте,  настороженно  прищурился  и
огляделся  по  сторонам,  словно  пытаясь понять,  что  это  за запах  такой
распространился в  воздухе, а потом испустил пронзительный вопль и  бросился
обратно к  своему  костру,  держа  посох обеими руками.  Человечки-невелички
внезапно  пришли  в  совершенное  бешенство.  Они  перестали  колоть  своими
крохотными копьями гоблинов  и  троллей и устремились к костру,  разъяренные
запахом дыма.
     Перед  глазами Эскаргота замелькали стремительно слетающие к земле совы
и грозно  нахмуренные крохотные  лица человечков-невеличек,  горящих  жаждой
мести.  "Теперь станет ясно, друзья  или враги мне невелички", - подумал он,
пригибаясь  и  бросаясь к скалам.  К  великому его ужасу, Лета  не  обратила
внимания  на  сверкающие  копья  крохотных  человечков  и  на  громоподобные
огненные взрывы, производимые гномом.  Она бросилась прямо к костру, который
яростно  полыхал  и  ревел  после  сбоя  в магическом  процессе.  Перед  ней
вприпрыжку ковыляла сгорбленная ведьма.
     Девушка схватила старуху за плечо, резко развернула к себе и посмотрела
прямо в бессмысленное  лицо  незрячего существа,  изо  рта которого  стекала
слюна  на  истлевшее  паутинное  кружево на  груди,  -  лицо  мертвеца. Лета
испуганно вскрикнула,  а потом прыгнула вперед  и  обеими  вытянутыми руками
толкнула ведьму в костер.
     Над костром взметнулись огромные языки пламени, и поднялся клуб черного
дыма, а  потом огонь погас так же внезапно, как полыхнул несколько мгновений
назад. Ведьма исчезла, словно растаяла в  воздухе.  Огни гоблинов на лугу на
миг  ярко вспыхнули, затрепетали, замигали, а затем  разом  погасли,  словно
задутые  свечи. Луна  взмыла  обратно в небо  и  мгновение спустя  засияла в
вышине благостно  и  безмятежно, словно  и не видела  ничего необычного этой
ночью.  Гоблины,  тролли и стучащие костями скелеты обратились  в  бегство и
устремились к холмам, преследуемые человечками-невеличками. Эльфы  побросали
свое  оружие на землю и хором  испустили  торжествующий вопль:  они одержали
бесспорную победу и опасность, угрожавшая долине и всему миру, миновала.
     Гном  с пронзительными криками  отбивался от  тучи осаждавших  его сов.
Сотни  птиц кружили  у него  над головой, и сидевшие на них верхом крохотные
наездники,  выбрав  удобный момент, стремительно  спускались  вниз  и кололи
копьями гнома,  который  мчался через луг  к холмам на юге, где последние из
великанов рухнули на землю и погрузились в вечный холодный  сон. Гном бежал,
волоча за собой по траве посох и придерживая свободной рукой  мятую шляпу, а
человечки-невелички следовали за ним по пятам.
     Внезапно  столб  дыма  оторвался  от  огромной  груды  щебня,  земли  и
вывороченных с корнем деревьев, которая еще недавно  была великаном,  и стал
кругами носиться по лугу, словно в поисках чего-то. Дядюшка Хелстром побежал
к нему. Казалось, дымный смерч обнаружил, что искал, и устремился  навстречу
гному, кружа сухие листья и поднимая ветер, свистевший в ветвях деревьев.
     В тот  момент,  когда гном достиг его  и разразился диким самодовольным
хохотом, прямо  перед  ним  появилась  сова,  камнем  упавшая  с  высоты,  и
человечек-невеличка  вонзил  копье  гному  в  лицо.  Смех  резко  перешел  в
душераздирающий  вопль;  сова  с  наездником оказалась  во  власти  смерча и
закружилась, словно бумажный  волчок,  а гном, казалось,  рассыпался в пыль,
которую ветер подхватил и понес на юг, и  слабые странные звуки, похожие  на
протяжные  стоны  и  истерический смех,  еще несколько мгновений слышались в
неожиданно воцарившейся тишине.

ЭПИЛОГ

     - Можете  оставить  их себе  с моего  благословения, - сказал  Эскаргот
капитану Эплбаю, который сидел с забинтованной  головой  на песчаном  берегу
реки.
     Эльф держал в руке шкатулку с красными шариками,  с  каплями  застывшей
крови великанов, похищенную у  гнома. Они  не  понадобятся Эскарготу. Однако
амулет правды он сохранит. Такую вещь можно продать в случае нужды. Пару раз
амулет  сослужил  ему  хорошую   службу,   и  он  только-только  навострился
использовать  камень в своих интересах. Эскаргот опустил глаза на свою руку,
в которой лежал шарик, минуту назад подаренный ему капитаном Эплбаем. Он был
сделан  из прозрачного,  почти  невидимого  стекла,  и внутри него дрожала и
переливалась просвечивающая радуга.
     - Потрясите его, - сказал эльф.
     Эскаргот зажал шарик в ладони  и  встряхнул.  Ему показалось, что шарик
распался  на части, а когда он заглянул в ладонь, то увидел не один, а целых
шесть шариков,  ничем не похожих  друг  на друга. Он изумленно  посмотрел на
эльфа.
     -  Действует  по  принципу  калейдоскопа.  Мы  называем  его  принципом
круглого  зеркала.  Только  в  отличие от  узоров в  калейдоскопе шарики  не
рассыпаются, однажды появившись. Потрясите еще раз.
     Эскаргот потряс, и в  руке у него оказалась целая пригоршня шариков. Он
положил их в  мешочек  с амулетом правды и начал благодарить Эплбая, но  его
прервал тоненький голосок, раздавшийся у него прямо над ухом:
     - А для чего они? Это пули?
     - Нет-нет,  -  сказал  Эскаргот,  поворачиваясь к крохотному человечку,
сидевшему  возле его головы  на груде плавника. Это был человечек-невеличка,
оратор из дубового леса. Он подозрительно смотрел на шарики.
     -  Они вообще  ни для чего, - объяснил Эскаргот. - Вы  просто  владеете
ими, и все.
     Человечек-невеличка моргнул с недоуменным видом:
     - И вы говорите, что книгой вы тоже хотите просто владеть, да?
     -   Да.  Именно   так.  -  Эскаргот  набрался  смелости  и  попросил  у
человечка-невелички крохотный экземпляр Смитерса, а потом рассмотрел книгу в
лупу и с удивлением обнаружил, что она  того же  издания, как  его книга,  и
тоже подписана автором. Конечно, это казалось непостижимой загадкой, которую
ни человечек-невеличка, ни капитан Эплбай  не сумели  объяснить Эскарготу, -
человечек-невеличка не знал ответа или не понял вопроса, а эльф полагал, что
есть  тайны, недоступные  уму  простых  смертных,  по  крайней мере, он  так
сказал.  Эскаргот не  стал  приставать  к нему с вопросами - главным образом
потому,  что теперь капитан  снова при  каждой удобной возможности вставал в
театральную позу, а сознание своей посвященности в непостижимые тайны давало
ему такую возможность.
     Эскаргот никак не  мог придумать, что  предложить человечку-невеличке в
обмен на книгу. Пусть человечки-невелички и не понимали, какой  смысл просто
владеть шариками без всякой выгоды,  но в  меновой торговле они  знали толк.
Однако в порыве  вдохновения Лета сделала несколько  самолетиков из почтовой
бумаги капитана Эплбая,  и человечки-невелички почти  все  утро носились над
лугом в воздушных потоках  на скорости, которую  не могли развить на простых
листьях.
     Субмарина снова  стояла на  якоре.  На  медном  корпусе  у нее осталась
вмятина от пушечного  ядра, а на корме - круглые следы присосок  диаметром с
ведро, по всей видимости, слишком  глубокие, чтобы затереть их  пемзой. Лета
навела  порядок в каютах:  расставила по  полкам  книги, собрала опрокинутые
банки и бутылки, подтерла лужи на полу, положила на место карты, выпавшие из
ниш в стенах.
     Последний эльфийский галеон  еще  стоял  в  бухте.  Через полчаса и  он
снимется с