хожу. - Эскаргот встал и положил руку на ручку двери.
     Капитан  Эплбай кивнул с явно довольным видом.  В глубине души Эскаргот
опасался, что капитан снова попытается посадить его под замок. Он мог вполне
справедливо  посчитать, что Эскаргот  слишком часто преследует цели,  идущие
вразрез  с интересами  эльфов, и  решить, что  Эскарготу  лучше оставаться в
стороне от драки. Но, очевидно, дело обстояло не так.
     - Тогда удачи вам, - сказал эльф.
     - Спасибо. Понимаете, я просто не могу больше ждать.
     - Разумеется,  не можете. Я бы тоже не смог.  И вполне вероятно,  будет
лучше,  если мы  нападем  на  негодяя  с  разных  сторон,  немного  запутаем
ситуацию. Вам не нужен спутник? Пожалуй, я могу пожертвовать Богги.
     - Нет, но все равно спасибо.
     - Я так и думал, - вздохнул капитан Эплбай. - Тогда всего доброго.
     - До  свидания. - Эскаргот вышел, оставив капитана Эплбая курить трубку
в  одиночестве.  Он  задавался  вопросом,  какие   планы   обдумывает  эльф.
Безусловно, он что-то  замышлял,  но угадать, что именно,  не представлялось
возможным.  Капитан  был  встревожен.  Он оставил  свои  картинные  жесты  и
театральные  позы,  устрашенный  призраком   рокового  конца,  восставшим  с
наступлением ночи. Таким он больше нравился Эскарготу.

     Взошедшая  луна  сверкала,  словно  жемчужина  на  свету,  и Эскарготу,
шедшему  по  тропинке  через  темный  лес, она  казалась  небесным  фонарем,
повешенным  на крючок в высоте с единственной целью  освещать ему путь. Луна
скрылась за кронами деревьев, потом  снова появилась в серебряном  ореоле, а
затем опять исчезла,  и  Эскарготу пришлось  пробираться ощупью через  груды
валежника и выступающие из земли камни. Потом внезапно луна вновь показалась
в небе и повисла среди колышущихся верхних ветвей огромных деревьев, заливая
тропинку холодным сиянием.
     Пятна бледного света,  дрожащие на  крапчатых стволах дубов  и пестрой,
выжженной солнцем траве, походили на трепещущих, тяжко  вздыхающих крохотных
призраков, попавших в незримые сети в безмолвной глубине  освещенного  луной
леса.  Эскаргот задался вопросом,  нет  ли поблизости  человечков-невеличек,
которые наблюдают за ним с деревьев черными  задумчивыми глазами, расчесывая
пальцами свои бороды.
     Но  вскоре он вышел из леса на  широкий луг,  и густая тьма рассеялась.
Луна улыбалась, словно циферблат настенных часов в комнате маленькой Энни, и
лунный лик  снова  показался  Эскарготу  приветливым лицом друга.  Он  снова
вспомнил,  как  сидел  на  берегу  реки  много  недель  назад  и   обдумывал
возможность отправиться на поиски приключений вместе с Энни. Все его мечты о
том,  как  она  выучит  эльфийские  языки  и  научится разбирать тарабарское
наречие гоблинов, были глупыми и наивными. Теперь он это понимал.
     Казалось,  практически ничего  не  шло  по  плану.  Вы  можете обозреть
огромное  пространство  с  тысячи  высоких  холмов, можете долго  смотреть в
мощные  телескопы с эльфийскими стеклами, покуда не  придете  к  выводу, что
разглядели все до последней мелочи, и, конечно же,  можете  нарисовать пером
план  будущего,  а  потом посыпать  песком  и  высушить  чернила. Но  вскоре
окажется, что холмов не  одна,  а две тысячи и половина скрывается за грядой
других возвышенностей, а дальше находится еще десять тысяч холмов и что всех
телескопов  в  мире,  приложенных  один  к другому и  сфокусированных  самой
твердой рукой, недостаточно, чтобы разглядеть все  холмы на  свете. А  потом
из-за гор выползет гряда туч, еще минуту назад невидимая, и внезапный ливень
размоет  ваши  жалкие  чернильные планы, превратив  их  в  невнятные голубые
разводы на бумаге.
     Но тогда вы нарисуете новый план,  верно? Так думал Эскаргот, торопливо
шагая через  луг. Вы  составите новый план  из фрагментов старых  и  убедите
себя,  что на  сей раз никакой  дождь не  уничтожит его.  Вы  вполне  можете
сделать  это  - или  же  останетесь  сидеть дома.  Вы никогда не согласитесь
признать, что все ваши надежды  и мечты на деле оказались просто  гоблинским
золотом, которое превращается в жуков и мусор при свете полдневного солнца.
     Однажды он вернется в Твомбли; ветер странствий принесет  его домой. Но
сейчас ветер  странствий  дул в другом  направлении, и  Эскарготу оставалось
лишь  установить паруса наивыгоднейшим  образом  и плыть к  берегу  по  воле
судьбы.
     Теперь перед ним вздымалась гряда  скалистых гор, зазубренная и  темная
на фоне серых холмистых  лугов. Из-за гор лился свет -  но не бледное сияние
луны,  а желтый неверный свет костра. Внезапно  Эскаргот  почувствовал  себя
одиноким и беззащитным в бескрайних  владениях ночи, и ему показалось, будто
с полсотни гоблинов наблюдает за ним из укрытий среди скал. Безусловно, гном
готов к возможным неприятностям. И он получит неприятности.
     Никто не  пристал  к Эскарготу на лугу. Никаких  гоблинов не появилось;
никакие   тролли   не  бросились  за   ним   в  погоню.  Никакие   листья  с
человечками-невеличками не закружились вокруг него. Через несколько минут он
стоял в густой тени  валунов,  разбросанных  у  подножия  холмов.  Теперь он
слышал напевное  бормотание гнома гораздо отчетливее, чем днем, словно голос
разносился  дальше  в  пустынном ночном воздухе. Эскарготу показалось также,
что вдали и повсюду вокруг  раздается  странный натужный  треск, похожий  на
жалобный скрип  несмазанных  петель  медленно  закрываемой  двери. Он  вдруг
понял, что  ночь  наполнена звуками, по большей  части таинственными.  Но то
были  не  разрозненные  беспорядочные  звуки, какие  разносились  над  Дикой
Лощиной;  казалось,  звуки издавала  сама пробудившаяся  земля,  сами холмы,
пришедшие в движение.
     Какую бы цель  ни преследовал гном,  он приближался  к ней, исполненный
решимости  добиться своего. Узкая полоска лунного  света  сияла  в расселине
между высокими склонившимися скалами. Эскаргот двинулся вперед, настороженно
озираясь по сторонам, и вскоре выглянул из расселины на отлого поднимавшийся
луг,  находившийся  по другую  сторону скал.  Он  увидел  Эбнера  Хелстрома,
производившего  загадочные  манипуляции со своими костями и  водорослями. За
ним  на   лугу   расположилось  биваком   бессчетное   множество   гоблинов,
сгрудившихся вокруг  костров, которые  горели  ярко, как добела  раскаленное
железо в кузнечном горне, но почти не отбрасывали света. Гоблины, стоявшие у
самого  огня, казались белыми в  ослепительном  сиянии, но уже в  нескольких
футах от  костров  сгущался  непроглядный  мрак,  и  потому  невозможно было
сказать,  сколько  всего гоблинов  собралось  здесь.  Среди  них возвышались
огромные  сгорбленные  фигуры троллей,  неподвижно сидевших  в  темноте. Над
лугом  носились тысячи летучих мышей, которые с противоестественной энергией
метались взад-вперед над кострами и чертили стремительные зигзаги в воздухе,
возбужденные,  казалось,  не  меньше  самих  гоблинов.  Маленькие  человечки
приплясывали, подпрыгивали, толкались,  щипались и  гоготали; судя по всему,
гном нарочно разместил их поодаль от своего магического костра, чтобы они не
испортили ему все дело своими идиотскими дурачествами.
     Зачем  он собрал здесь гоблинов, было трудно  сказать, но напрашивалось
разумное предположение,  что они  являются войском гнома, ожидающим прибытия
эльфов.   Капитан  Эплбай   встретится  с  намного   превосходящими   силами
противника,  даже  если  к  нему  присоединится  целая  флотилия  эльфийских
галеонов.   Гном  с  великой  радостью  заставит  эльфов  просто  понапрасну
потратить время в бессмысленной битве с гоблинами и троллями, чтобы получить
возможность беспрепятственно закончить свое черное дело.
     Эскаргот  покачнулся  и  упал  ничком,  когда земля  у него  под ногами
внезапно  вздыбилась, содрогнулась, а потом вновь замерла. Дядюшка  Хелстром
запрыгал у  костра  и резко расхохотался, страшно довольный собой. Он ударил
по земле посохом,  высекая искры из  камней, и под  землей  вновь прокатился
глухой  гул. Многоголосый  ликующий вопль  разнесся над полчищами  гоблинов,
которые наверняка не  имели никакого понятия о намерениях своего хозяина, но
от души радовались замечательным беспорядкам, творившимся в ночи.
     Эскаргот выполз на животе из расселины и притаился в густой тени. Тогда
он увидел  ведьму, которая сгорбившись сидела между валунами внизу, слева от
него. Казалось, она  спала  или  находилась  в  трансе, а над головой у  нее
плавало маленькое облачко тумана, которое  разрывалось на  клочки в  порывах
ночного ветерка,  но сразу  же  вновь  сгущалось, чтобы  опять  разорваться.
Эскаргот  на мгновение задался  вопросом, не является ли облачко Летой  или,
вернее, призраком, оставшимся  от Леты в данный момент. Он отвлекся от своих
раздумий, когда  вдруг  кубарем  покатился по камням вниз  - словно незримые
руки выдернули  из-под  него  ковер,  на  котором  он  лежал, -  и, наконец,
врезался в отвесную стену скалы, теперь наклонившейся набок еще сильнее, чем
минуту  назад. Подземный гул  стал громче, и  глухой стук сердца, который он
впервые  услышал   несколько  дней  назад,  показался  похожим  на  тяжелые,
размеренные удары бревна по натянутой коже полой земли.
     Он услышал звуки движения позади - но не шум суетливой возни  гоблинов,
а треск медленно вздымающейся земли. Скалистый хребет, несколько часов назад
напомнивший  Эскарготу  огромную каменную  ногу,  пошевелился, накренился  и
внезапно резко поднялся вверх, осыпая  камни и землю. Теперь ни о какой игре
воображения  не  могло идти и речи. Это был  пробуждающийся великан и  ничто
иное, и едва Эскаргот осознал  это и  прыгнул прочь от  нависающей  над  ним
скалы,  огромный  округлый  валун, который он недавно принял за  лысый череп
великана,  вдруг  пошевелился,  повернулся, дернулся в  сторону,  и Эскаргот
увидел черный, похожий на глубокую пещеру, глаз, уставившийся на луну.
     Внезапно у него  пропало  всякое желание  скрываться среди скал. Он  на
четвереньках  пополз вниз,  стараясь держаться  поодаль от  ведьмы  и позади
дядюшки Хелстрома, бросился в высокую траву, скатился  по небольшому спуску,
а потом  проворно  поднялся на отлогую возвышенность  и  осторожно  выглянул
из-за  нее.  Он ожидал, что  вот-вот земля у него под ногами поднимется и он
окажется стоящим на  плече  великана, или что гоблины  заметят  его снизу  и
устремятся к нему с радостным гоготом.
     Гном  порылся в  сумках и рывком вытащил из одной  деревянную шкатулку.
Эскаргот улыбнулся. Он понятия не имел,  что сейчас произойдет, но все равно
улыбнулся.  Холмы, заслонявшие южный горизонт, внезапно пришли в движение, и
там, где минуту назад простиралась долина, теперь зияла глубокая пропасть, а
потом стены пропасти содрогнулись, и возвышавшаяся  за ней гора превратилась
в сгорбленную спину медленно ползущего великана. Гоблины и тролли в безумном
восторге  прыгали внизу, и в  воздухе разнесся звон огромных медных гонгов и
пронзительные голоса тысячи  флейт. Казалось, что  заклинания гнома  оживили
самое ночь и все вокруг и что даже редкие деревья, растущие  вокруг лужайки,
с минуты на минуту медленно закружатся в танце.
     Эскаргот прищурился на свет костра и присмотрелся. Он  видел, что  гном
держит  в  руке  горсть  шариков,  вернее,  рыбьих икринок. Ведьма  с трудом
поднялась на  ноги и  стояла,  словно в  ожидании. Языки пламени взметнулись
вверх, потом угасли, потом снова взметнулись вверх, и в ярком свете Эскаргот
вдруг  увидел, что гном  держит в руке  не  с полдюжины шариков, а пригоршню
крохотных извивающихся  существ.  Рыбы! Эскаргот тихо вскрикнул. Гном потряс
рукой, словно обнаружив на ней паука, отпрыгнул назад и с гримасой омерзения
швырнул  мальков в  костер.  Не  произошло  ровным  счетом  ничего.  Гоблины
продолжали гоготать, приплясывать и дуть в  свои  флейты, но  холмы и скалы,
казалось,   начали   оседать.  Наполовину  поднявшиеся   великаны   медленно
повалились обратно  на  землю, поднимая клубы пыли, и громовый стук каменных
сердец зазвучал приглушенно, словно из-за закрытой двери.
     Дядюшка  Хелстром  в совершенной ярости метался  вокруг своего  костра,
топая ногами и судорожно роясь в кучах сухих костей. Эскаргот слышал, как он
сыплет проклятиями и ругательствами, укладывая кости на тлеющие угли, швыряя
сверху  клубок водорослей и  размахивая шляпой в попытке раздуть огонь. Гном
ударил по земле посохом и прокричал  заклинание  -  и каменные  сердца вновь
застучали в ночи, и горы опять сотряслись и зашевелились.
     Свист  флейт  и звон  гонгов  прекратились,  сменившись ревом троллей и
диким верещанием гоблинов. Несметные полчища, казалось, хлынули к холмам, но
поначалу Эскаргот не понял, зачем и почему. Потом из-за  скалистого  выступа
стремительно  выплыли  три  эльфийских  галеона  с  залитыми  лунным  светом
разрисованными  парусами,  а  за  ними  следовали  еще  три. Первая  троица,
выстроившаяся в ряд, уже дала бортовой залп  по войску на равнине из орудий,
извергших  языки  пламени и снопы  искр,  и  устремилась навстречу  полчищам
гоблинов  и  троллей;  эльфийские лучники, висевшие на снастях,  посылали  в
противника  тучи стрел, и  вдоль бортов  сверкали частые вспышки пистолетных
выстрелов.

18
     СРАЖЕНИЕ НА ЛУГУ

     Эскаргот невольно  испустил торжествующий вопль, а  потом спохватился и
упал  в  траву.  Когда  он поднял голову, гном по-прежнему  производил  свои
манипуляции у костра, теперь лихорадочно, но  ведьма, похоже, переместилась.
Теперь она стояла на  несколько  футов ближе к Эскарготу и смотрела прямо на
него.  Он не отвел взгляда. В некоей  малой части  своего  существа он знал:
старуха была Летой. Они двое -  он и ведьма - должны свести счеты. Возможно,
она  тоже  это  понимала. Едва Эскаргот успел подумать  об  этом,  как из-за
каменистого холма  выплыла  луна и озарила своим светом ведьму. На мгновение
ему почудилось, что там стоит Лета, но лишь на мгновение; и при виде девушки
Эскаргот  осознал, что только сейчас  он  прикидывал, не сумеет  ли он, если
будет  двигаться  очень  быстро, преодолеть несколько ярдов, разделявших их,
сбить старуху с ног, повалить на землю и столкнуть в костер гнома.
     Но  мимолетное   видение  Леты,   пусть  и  обманчивое,  заставило  его
отказаться от такого намерения.
     Ведьма вдруг  покачнулась, словно некий призрак толкнул ее  в  спину, и
взмахнула обеими руками, судорожно шевеля скрюченными пальцами, будто борясь
с  незримым  противником  или лихорадочно  колдуя.  Эскаргот  видел  подобие
клубящегося облачка над головой и за спиной старухи, бледного на фоне темной
скалы и почти  матового в лунном свете. Внезапно ему показалось, что луна во
много раз увеличилась  против обычного. Теперь она занимала  четверть неба -
то ли заклинания гнома возымели действие, то ли эльфы сотворили такое.
     Камень размером с  грейпфрут упал в  траву рядом с головой Эскаргота, и
он вскрикнул  от неожиданности, тут же подавив крик  из  страха  выдать свое
присутствие. Но, конечно же, ведьма уже знала, что он здесь, а то, что знала
она, знал и дядюшка Хелстром - по крайней мере, так казалось.  Настало время
действовать.  Если он  всерьез собирался  выступить  на середину  сцены,  то
сейчас прозвенел звонок к  поднятию занавеса. Эскаргот вскочил на ноги, шаря
по поясу в поисках  пистолета, и бросился  к  относительно безопасному месту
под прикрытием скал, где ведьма по-прежнему боролась с незримыми призраками.
     Внезапно  луг озарился  светом,  ярким,  как  свет дня. Казалось,  луна
превратилась в само небо. Она занимала  все небесное пространство от  темной
стены дубового леса до холмов на юге.  Четко  вырисовываясь  на фоне луны, в
направлении  луга проплыли  еще  три галеона  с  надутыми парусами, рассекая
бушпритами воздух.  Лихо  протрубили  трубы, и  по телу  Эскаргота пробежала
дрожь возбуждения. Вот зрелище,  достойное внимания. Теперь эльфы непременно
уделают гнома. Они проплывут у него над  головой  и  зальют костер с костями
водой из шланга. Они сбросят на голову дядюшки Хелстрома пианино и расплющат
его  в лепешку.  Гоблины пустятся в  бегство; ведьма растает и превратится в
лужицу сиропа.
     Но в тот момент, когда один из галеонов, "Заря Норы", похоже, собирался
сделать именно это,  в скалах позади гнома  пробудился  великан, поднялся на
ноги и встряхнулся. Он  возвышался  над  лугом, серый в лунном  свете, кривя
изрезанное расселинами лицо и вращая головой на скрипящей каменной шее. Гном
расшвыривал вокруг  себя горсти  искр.  Он выхватывал  из  костра  пригоршни
раскаленных углей и разбрасывал в разные стороны.  "Заря Норы" устремилась к
нему,  гонимая ветром, который, казалось, дул прямо с луны. Эльфы, лучники и
стрелки, выстроились вдоль бортов в  ожидании команды капитана Эплбая, чтобы
наверняка поразить цель.
     Гном не обратил на них никакого  внимания. Он ударил посохом о  землю и
швырнул  горсть  раскаленных углей теперь в сторону луны; и в тот миг, когда
Эплбай прокричал команду, когда лучники натянули тетивы, а гном приготовился
к гибели,  каменный великан протянул огромную руку и схватил "Зарю Норы". Он
с удивлением  уставился  на  галеон,  словно  гигантских  размеров  ребенок,
завороженный  заводной игрушкой. Эльфы,  по-прежнему находившиеся на палубе,
оцепенели  от  ужаса; вне всяких сомнений,  они  слышали  дикий хохот  гнома
внизу.
     Эскаргот  закрыл  глаза, думая  о  Богги, Кольере  и капитане,  а когда
открыл  их  минутой позже,  корабль исчез,  скрылся за остроконечной скалой.
Великан поставил "Зарю Норы" на луг и теперь стоял, разглядывая свои руки  с
таким недоуменным видом, словно уже очень давно не видел их. Потом он открыл
рот и издал хриплый звук, похожий  на скрежет камней, трущихся друг о друга.
Он посмотрел на луну и вдруг с ненавистью нахмурился, словно вспомнив старую
обиду.  Великан выбросил вперед руку, пытаясь ударить луну, и с  руки у него
градом посыпались камни, повергшие в дикую панику гоблинов.
     Дядюшка  Хелстром плясал перед костром. Среди отдаленных холмов  неясно
вырисовались  силуэты еще нескольких восставших ото сна великанов, скрипящих
каменными сочленениями и  протяжно стонущих. Эльфийские  корабли разлетелись
от них в разные стороны, желая избежать  участи "Зари Норы", команда которой
показалась  из-за скал и устремилась  на  луг,  чтобы  вступить  в  битву  с
гоблинами. С полдюжины членов команды, в том числе капитан Эплбай, бросились
к гному с поднятыми мечами,  но великан  одним взмахом  руки опрокинул  всех
навзничь,  словно  кегли,  а  потом  предпринял попытку раздавить одного  за
другим каменным пальцем. Однако  эльфы были проворнее  его; они во  весь дух
помчались  к лугу  вслед за  своими  товарищами, которые  теперь  палили  из
пистолетов,  размахивали  мечами  и  кричали,  окруженные   со  всех  сторон
полчищами гоблинов.
     Галеоны  носились над лугом, держась  по возможности ближе к  земле,  и
стреляли по  гоблинам и троллям. Потом, прямо  на  глазах  у Эскаргота,  два
воздушных  корабля  столкнулись;  один  получил  огромную  пробоину,  сильно
накренился,  и эльфы посыпались  с него прямо  на головы гоблинам, троллям и
своим  собратьям,  сошедшимся  в  схватке. Поврежденный корабль тяжело  упал
следом  за ними  и  раскололся пополам,  ударившись о  землю. Другой  галеон
медленно полетел к лесу и реке, вероятно, чтобы приводниться в бухте.
     Огромный  столб искр и пламени взлетел к небу там, где дядюшка Хелстром
колдовал у ног  великана.  Сам гном сидел на корточках за  огромной каменной
ногой, облепленной землей и корнями, и выглядывал из-за нее. Поначалу ничего
не  изменилось, только луна вдруг разом уменьшилась в размерах и потускнела.
Старуха прекратила свою  борьбу с незримым  призраком и поковыляла к  гному.
Эскаргот бросился за ней.
     Он  не   слышал  ничего,   кроме   грохота   орудий,   тяжелого  треска
содрогающихся холмов и истошных к