от кубарем выкатился в коридор
и вскочил на ноги. Богги лежал скорчившись на полу, прикрывая руками голову.
     - Богги! - крикнул Эскаргот, испугавшись, что он ушиб маленького эльфа.
     Богги поднял на него глаза, ухмыльнулся и сказал:
     - Я не шутил, она действительно красивее вас.
     Эскаргот  открыл было  рот,  но  потом понял бесполезность любых слов и
прыжками помчался прочь по коридору.  Скорее  всего, эльфы  наверху услышали
грохот  и уж точно услышали Богги, который, как  только Эскаргот сорвался  с
места,  принялся вопить, выть и визжать таким  дурным  голосом, что половина
команды должна была стремглав броситься в трюм.
     Так оно  и  оказалось.  Взлетев по трапу, Эскаргот  столкнулся с  тремя
эльфами;  впереди бежал  Кольер, который гораздо  больше удивился  при  виде
несущегося навстречу Эскаргота,  чем  Эскаргот удивился  при виде эльфов. Он
раскидал  маленьких  человечков в  разные стороны  и, выпалив на бегу "прошу
прощения!", перемахнул  через  борт и упал  спиной на  воду.  Прежде  чем на
галеоне раздались крики  "держи!  лови!", он рванул к берегу и  добрался  до
него  меньше чем  за три минуты. Он слышал истошные вопли Богги, когда несся
прыжками по прибрежной  дороге,  и яростные вопли капитана Эплбая. Эскарготу
самому хотелось радостно  завопить. Он  отлично выступил,  а  самое главное,
эльфы понятия не имели, как  он  собирается вернуться  на  субмарину. Скорее
всего, они не станут пускаться в погоню, решив, что побег пленника ничего не
меняет и что они по-прежнему могут найти субмарину  и как-нибудь вытащить ее
из воды.
     Через  десять  минут  Эскаргот  тяжело шагал  по  речному  дну в  своем
резиновом скафандре. Он  улыбался при виде  рыб,  изредка проплывавших мимо,
томясь  желанием поделиться  с ними  своими  чувствами  и  почти  жалея, что
никакое глубоководное чудовище не нападает на него, чтобы он мог дать ему по
носу.  Но  никаких  чудовищ  так  и не  появилось. Эскаргот  проскользнул  в
субмарину, сорвал с  себя шлем и скафандр и,  бросив  все  на  мокром  полу,
промчался по коридору, распахнул дверь библиотеки и крикнул "они  ищут нас!"
испуганной Лете, которая читала книгу Смитерса.
     Через несколько  минут  он  сидел в  штурманской рубке и  вел субмарину
вверх по реке,  направляясь к "Заре Норы". Он немного потреплет эльфам нервы
смеха  ради.  Они наверняка уже  вышли из  бухты. Лета  наблюдала за ним, не
произнося ни слова.  Галеон стоял на якоре, над самым краем глубокой ложбины
в речном дне. Вне всяких сомнений, они тоже видели субмарину. Эскаргот пошел
на полной  скорости  вперед,  отклоняясь  вправо и  опускаясь  в  ложбину на
двадцать футов, потом на тридцать, потом сорок, - теперь они точно не видели
подводную  лодку. Он живо представлял себе  гримасы капитана  Эплбая. Как он
орет на  Богги сейчас!  Эскаргот ухмыльнулся и пошел под углом вверх. Темная
тень "Зари Норы"  внезапно появилась над  ним. Субмарина проплыла под  самым
кораблем, едва не задев днище, и выскочила на поверхность с другой  стороны,
на  миг зависнув над  рекой с высоко  поднятым  носом,  с которого  потоками
стекала  вода,   а  потом   с  громким   плеском  осев.  Затем   медленно  и
демонстративно, словно  совершая воскресную прогулку, Эскаргот  повел  лодку
вверх по реке, оставив эльфов изумленно таращить глаза.
     Он повернулся и улыбнулся Лете, но обнаружил, что девушки  в рубке нет.
Она   вернулась   в  библиотеку  читать   свою   книгу.  Эскаргот  мгновенно
почувствовал себя глупо. Он выпендривался, вот что он делал. А Лета  была не
из тех девушек, которым интересен выпендреж. И все же, если представить, как
капитан  Эплбай  стоит на  палубе с  подзорной трубой и  собирается  сказать
что-то важное Кольеру  и вдруг под  ним  из  воды  вот  так  вот выскакивает
субмарина...  Эскаргот широко  ухмыльнулся,  потом  стер  ухмылку с  лица  и
направился в библиотеку.
     Лета пребывала в довольно хорошем настроении,  как  оказалось. Эскаргот
ожидал, что она выскажется по поводу его  выходки, но она промолчала, отчего
он почувствовал себя еще более глупо.
     - Что  ж,  - сказал он,  с притворным вниманием  рассматривая  книги на
полках, - мы опять ускользнули от них.
     - Ну да, - просто сказала она, продолжая читать. - А что случилось?
     -  Они  заперли меня  в  трюме,  когда  узнали,  что  вы находитесь  на
субмарине. Думаю, они собирались снова захватить вас и отправиться на Луну.
     - Значит, Богги говорил правду.
     - Богги говорил правду. Там  вам не пришлось  бы опасаться гнома. Но вы
никогда  не  смогли  бы вернуться обратно. Я сказал  Эплбаю, что  мы  найдем
другой способ выйти из положения, но он не пожелал  меня слушать. Расстроить
планы гнома проще и легче всего, похитив вас. Но в любом случае я понял одну
вещь.  Эплбай  говорит, что  вам ничего не  грозит, покуда вы находитесь  на
субмарине. Ведьма  не может  достать вас здесь, как достала  на пароходе. Ее
магическая сила не проникает сквозь толщу воды.
     - Так, значит, мне придется жить под водой?
     -  Ну... -  Эскаргот немного помолчал, набивая трубку  табаком.  - Нет.
Только  очень недолго.  Гном, если  верить Эплбаю, собирается  приступить  к
решительным действиям очень скоро  - сегодня  днем  или, возможно,  вечером.
Таким образом, мы сорвем его планы, если проведем некоторое время под водой.
     - Мы?
     - По правде говоря,  я собираюсь снова подняться  наверх и осмотреться.
Возможно, мне придет в голову какое-нибудь решение.  У  меня  такое странное
ощущение, что Эплбай чего-то не договаривает. Дело тут не просто во взаимной
вражде гнома и  эльфов. Похоже,  вся  страна окутана колдовскими чарами, и я
намерен все выяснить сегодня вечером.
     - Я  не  уверена, что мне  нравится перспектива  сидеть и  ждать здесь,
покуда вы все выясняете.
     Эскаргот пожал плечами:
     - Как только  вы ступите на берег, поднимется туман, и вы исчезнете. На
этом все закончится, не так ли?
     Теперь настала очередь Леты  пожать  плечами.  Эскаргот  был  прав.  Ей
ничего  не оставалось,  как позволить  ему совершить геройский поступок.  Он
испытывал  глубокое  удовлетворение. Много недель  он мечтал получить именно
такой  шанс.  И  теперь,  когда  Лета находилась  на  борту  субмарины,  его
субмарины, Эскаргот  мог  добраться  до берега в своем резиновом скафандре и
сосредоточить внимание  на гноме, не беспокоясь о  безопасности  девушки. Он
мог скрываться в тенях и следить за гномом с верхушек деревьев. Какое-нибудь
решение  непременно  придет  ему  в  голову, какой-нибудь  способ  незаметно
повлиять на ход событий и сорвать планы напыщенного дядюшки Хелстрома.
     Эскаргот подошел к  полке, где стояла банка с рыбьими икринками, открыл
банку,  вытащил оттуда  красные шарики, разложил их в ряд  между  страницами
открытой книги и дул на них, пока они не высохли. Они  были  упругими, но не
мягкими, а скорее кожистыми. Если он аккуратно завернет икринки в платок, то
сможет носить их в кармане, не опасаясь раздавить.
     - Что  ж, пожалуй,  мне  пора, -  сказал Эскаргот. - Почему  бы  вам не
отвести  лодку обратно к  бухте? Капитан Эплбай не сможет догнать  нас, даже
если заметит -  а он вряд  ли  заметит. Он  не  ожидает увидеть  нас  сейчас
поблизости  от галеона. Потом вы погрузитесь на глубину и  будете оставаться
там  до...  до  скольких?..  скажем, до пяти часов;  а потом  подниметесь  и
заберете меня. Только обязательно держитесь на глубине свыше тридцати футов,
особенно ближе к вечеру.
     -  Есть,  капитан,  - сказала  Лета, неуклюже отдавая честь.  -  Все  в
штурманскую рубку!
     Эскаргот улыбнулся девушке в ответ, вполне собой довольный, и уже начал
грезить наяву, как он разрушит дьявольские  замыслы гнома, а потом  войдет в
реку в своем шлеме  из раковины и, проходя под галеоном, постучит кулаком по
днищу,  к  великому изумлению  эльфов, которые  выстроятся  у  борта и будут
таращиться в воду.
     - Там остался  большой  кусок  рыбы,  но больше ничего нет.  Когда  все
закончится,  мы  сможем  доплыть до  другого берега и  организовать  ленч. Я
приглашал вас на  ленч - помните? - на следующий день  после вашего ухода от
Стоувера.   Вы  сказали,  что  хотите  подождать   немного.  Но  теперь  все
переменилось. С тех пор прошла целая жизнь.
     - По  крайней  мере, -  со  вздохом  сказала Лета, -  от ленча  я бы не
отказалась.
     -  Отлично. Значит,  ленч. Я  назначаю вам свидание,  верно? Я  вернусь
через несколько часов.
     Через полчаса Эскаргот снова шагал по речному дну в свинцовых ботинках,
увязая в песке.

x x x

     На  сей раз он пошел вдоль опушки, не углубляясь  в лес. Где бы гном ни
творил свои  магические заклинания, он  делал  это явно не в  дубовом  лесу.
Кроме  того,  после  происшествия  с  троллем Эскаргот  не  жаждал  случайно
столкнуться  с  человечками-невеличками.  Казалось, все свидетельствовало  о
том, что  волею непостижимой  судьбы он  и человечки-невелички  сражаются на
одной стороне против гнома  и его приспешников.  Но это была только догадка.
Они  же  не преминули  наброситься на  него  со своими кирками  в  океанских
глубинах,  верно?  Лучше  подождать,  пока  они не обнаружат  свои  истинные
намерения так или иначе.
     Стоял необычно погожий для поздней осени  день. Дул  свежий ветерок, но
он с  таким  трудом прокладывал себе путь  в горячих потоках  ослепительного
солнечного  света,  что  совсем  выбивался  из  сил  к  тому времени,  когда
добирался  до  вас. В  воздухе  чувствовался  легкий запах  дыма,  словно  в
нескольких  милях отсюда  во фруктовых  садах жгли срезанные  ветки.  Однако
никаких  фруктовых  садов  поблизости явно  не  было  -  разве  только  сады
гоблинов, которые скорее сожгли бы сами деревья, а  срезанные ветки оставили
бы валяться  на земле. Заодно они спалили бы свои  волосы, чтобы не ходить к
парикмахеру.
     Эскаргот  шагал в тени деревьев, зорко  наблюдая за речной  дорогой, не
появятся ли там эльфы, и за лесом,  не появятся ли там гоблины с троллями, и
задаваясь вопросом о происхождении дыма, приносимого легким ветром. Если это
дым не от костров в садах, то откуда он?
     Сухие листья,  недавно  опавшие  с  деревьев и  легшие  поверх  влажных
гниющих листьев,  глухо  похрустывали под  ногами,  и Эскаргот почти  ожидал
увидеть  на каждом  пролетающем мимо листе нахмуренного человечка-невеличку,
скользящего  по  воздушным потокам. Он  почти  жалел,  что недостаточно мал,
чтобы летать на  листьях. Он сделал бы себе  лодку из куска коры и плавал бы
день напролет в луже дождевой воды.
     Наконец  Эскаргот  достиг  края  леса, оставил позади последние  редкие
деревья  и  вышел  на  широкую равнину.  Он  увидел ручей,  в  котором вчера
барахтался бедный Богги. Сейчас эльфов на лугу не было. Они  оставили поиски
Леты, поскольку  поняли,  что она  находится  вне  досягаемости.  Интересно,
подумал Эскаргот, чем они сейчас занимаются? Вероятно, держат совет. Капитан
Эплбай, несомненно, рвет и мечет, Кольер его урезонивает, а Богги показывает
язык  за  спиной  капитана  и  портит все  впечатление. Все  живые  существа
занимаются своим делом,  подумал он.  Человечки-невелички добывают  огненный
кварц в морских глубинах; эльфы строят чудесные аппараты,  которые  похищают
люди  вроде капитана Перри; гоблины бесчинствуют в своих стараниях навредить
и  напакостить  всем, в  том числе и  самим  себе; гномы  добывают  рубины и
изумруды, пекут хлеб и держатся весьма самоуверенно; а люди - чем занимаются
они? - чаще всего ставят  себя в глупое положение, но  с самым важным видом.
Эскарготу показалось, что в  тот миг он вдруг увидел вещи  в истинном свете,
словно весь мир, со всеми своими странными выкрутасами, во всем многообразии
своих  красок, предстал его  взору на одной  большой цветной иллюстрации  из
книги Дж. Смитерса.
     Эскаргот потряс головой и  осознал, что стоит в тени деревьев  и грезит
наяву. И в грезах такого рода таилась опасность. Он узнал знакомые симптомы:
чувство   самодовольства   и   ясность   в   мыслях.   Подобное    состояние
самоуспокоенности  неизменно  предшествовало  каким-нибудь  неприятностям  и
унижениям: скажем,  гоблины вдруг  вылезали  из какой-нибудь  норы и хватали
Эскаргота за лодыжку,  или он получал палкой  по  голове, или к  нему в  рот
залетала муха, когда он произносил высокопарную речь.
     Внезапно он  услышал низкий  мелодичный  гул,  очень  тихий  и далекий,
словно приносимый  легким  ветром от реки  или похожий на  пение самой реки,
бегущей  по  камням,  усыпающим  русло. Эскаргот склонил  голову  к плечу  и
прислушался.  Гул  немного  напоминал  пение  церковного  хора  и  заставлял
вспомнить  рассказ  Смитерса  о   колдовских  ветрах,  извлекающих  стройные
созвучия из прибрежных  ив и зарослей рогоза.  Может, это начала действовать
магия гнома? Может,  некие  доселе спавшие силы  пришли  в  движение? Но это
казалось   маловероятным.   В   звуках    чудилось   нечто   гармоничное   и
умиротворяющее;  они  совсем  не   походили  на  какофонию,  терзавшую  слух
Эскаргота памятным вечером в Дикой Лощине.
     Казалось, звуки  плыли  по ветру откуда-то из леса. Эскаргот  крадучись
пошел в направлении источника оных, прячась  за редкими кустами и деревьями.
В  эту  минуту  он  ставил  осторожность  выше  всех  сокровищ  мира.  Пение
таинственного  хора становилось  все  громче  и  громче и  наконец полностью
перекрыло протяжные вздохи ветра и скрип и шорох ветвей.
     Прямо перед собой он заметил  какое-то  движение в листве и на цыпочках
двинулся вперед,  прищурившись и внезапно поняв, кто там  поет, -  это  были
человечки-невелички,  полчища  человечков-невеличек,  которые  бесчисленными
рядами сидели на своих опертых на черенки листьях, словно на портшезах.
     Эскаргот распластался на животе, напряженно всматриваясь  сквозь густые
кусты.  Один взлохмаченный  человечек-невеличка, похоже, управлял хором. Это
был гимн, вне  всяких сомнений. Последние ноты растаяли  в воздухе,  уступив
место полдневной тишине и одиноким крикам козодоя. Затем человечки-невелички
принялись покашливать и ерзать на  своих  листьях, а  некоторые, как  увидел
Эскаргот,  оттягивали  воротнички  рубашек,   словно  прихожане,  утомленные
длинным воскресным богослужением. Маленький человечек,  стоявший перед ними,
взмахнул крохотной книгой и разразился пафосной речью.
     Эскарготу пришлось повернуть голову  и  приложить к  уху ладонь,  чтобы
расслышать хоть  что-нибудь, но перлы  красноречия  в большинстве  своем  не
достигали его слуха, уносимые в сторону ветром.
     Выступающий  был в черном  монашеском  одеянии, подол которого бился  и
трепался на ветру.  Его лицо  было обрамлено  внушительной бородой, черной и
жесткой, почти  такой же длины, как волосы, которые расходились в стороны от
головы, словно лучи черного солнца. В  целом он имел вид человека, прячущего
в пакете бомбу с зажженным фитилем. Почему-то Эскаргот вспомнил Стоувера - и
дело  здесь было не во внешнем сходстве, а  в  напыщенной благочестивости, с
которой  человечек  рубил  рукой воздух перед толпой слушателей,  ударял  по
книге  и продолжал  свою речь. Из  него вышел бы первоклассный пират,  решил
Эскаргот, будь он в  восемьдесят раз  выше и толще,  держи  он стакан рома в
руке и сиди у него на плече попугай.
     Прислушиваться к речи человечка не имело смысла:  Эскаргот все равно не
мог  разобрать ни  слова.  Они  собрались здесь  по  какой-то  очень  важной
причине. Это было войско, вне всяких сомнений, и человечек в черном балахоне
разжигал  огонь  в  сердцах воинов.  Он помахал  своей книгой, грозно  тряся
бородой, и в  толпе раздались редкие  возгласы  согласия.  Наконец он умолк,
повернулся и, казалось, посмотрел прямо в глаза Эскарготу. Он нахмурился.  В
округлых очертаниях его лица и скошенного подбородка чудилось нечто рыбье, и
Эскаргот невольно вспомнил описание гомункулусовой  травы и старую историю о
том, как в далеком прошлом человечки-невелички бросались в бой,  сидя верхом
на форелях.
     Поначалу  Эскаргот   решил   вскочить   и  броситься  наутек.  Конечно,
перспектива    подвергнуться    нападению     полчищ    человечков-невеличек
представлялась мрачной,  и у него была возможность дать деру, прежде чем они
усядутся на свои листья и пустятся в погоню. Но пока он напряженно размышлял
обо всем этом, стало ясно, что  проповедник в черном балахоне не увидел его,
ибо  он положил книгу  на камень и повернулся  к своим  слушателям. Эскаргот
прищурился  в попытке разглядеть крохотные буквы на  обложке книги. Название
последней состояло из двух слов, под которыми значилось имя автора. Эскаргот
моргнул и едва не вскрикнул от удивления - "Каменные великаны" Дж. Смитерса.
Человечки-невелички тоже читали Дж. Смитерса. А кто  не читал его? Неужели у
гоблинов тоже были книги Смитерса, изорванные, засаленные и пропахшие рыбой,
спрятанные под камнями в лесу?
     Эскаргот  отвлекся   от  своих  раздумий,  когда   человечки-невелички,
закончив  свое  собрание  на открытом  воздухе,  начали  вереницей  покидать
лужайку.  Одни  волокли  за собой  свои листья, другие их  бросили. Эскаргот
долго  смотрел, как  они  удаляются  один за другим,  и,  проводив  взглядом
последнего, сам  двинулся прочь,  стараясь ступать по возможности  неслышно,
но, по всей видимости, производя такой шум,  который показался бы  любому из
человечков-невеличек   тяжелой  поступью   медведя,   продирающегося  сквозь
кустарник. Наконец  он устало  потащился обратно к лугу, глубоко озадаченный
увиденным, но в глубине души радуясь  и задаваясь вопросом,  не сможет ли он
по  окончании  истории  с  дядюшкой  Хелстромом  выменять  на  что-нибудь  у
человечков-невеличек  миниатюрный экземпляр Смитерса. Подобное  приобретение
будет сравнимо с  глазом желейной  рыбы  и положит  начало  его  собственной
коллекции редкостей. Возможно, где-то в горах хранится древний том "Каменных
великанов" размером с дом. Выйдя на  опушку леса, Эскаргот ясно  увидел дым.
Он поднимался в небо кудрявыми завитками над скоплением каменистых холмов на
востоке, в точности похожий на дым огромной трубки. Теперь он не  наводил на
мысль о кострах во фруктовых садах. В нем  слышался запах водорослей, тины и
резкий  сухой запах жженой кости, который  ни с  чем не  спутаешь и  который
показался бы оскорбительным  любому  человечку-невеличке. Эскаргот медленно,
внимательно  осмотрелся по  сторонам,  а потом  бегом  бросился к ближайшему
укрытию,  находившемуся в ста ярдах от леса. Он должен найти  источник дыма.
Тогда он прямо здесь и сейчас проучит гнома. Безусловно, дядюшка Хелстром не
обрадуется, получив камнем по башке, как не обрадовался бы никто другой.

17
     СУЩЕСТВО ИЗ РЕКИ

     Когда  Эскаргот  начал  углубляться  в невысокие  горы,  воздух заметно
посвежел.  Солнце  клонилось  к  горизонту,  и  его  лучи  стали бледными  и
тусклыми, словно  они  не  желали иметь никаких дел с  пустынной  каменистой
местностью и  отдавали  предпочтение  широкому  лугу. В горах  тоже чудилось
нечто странное. Вполне возможно, это была  игра воображения или игра света и
тени,   но  скалы,  расселины  и  округлые  холмы  очень   напоминали  части
расчлененных тел  великанов,  разбросанные по  равнине и  оставленные  здесь
окаменевать  и  медленно оседать. Там тянулся горный кряж, похожий  на ногу,
наполовину ушедшую в землю. А тут  возвышалась огромная холмообразная скала,
которая вполне могла быть  лысиной, отполированной дождями и ветром за много
веков.
     У Эскаргота было такое ощущение, будто он пробирается через кладбище, и
он старался не наступать на камни, которые  в его воображении превращались в
древних великанов - если  эти превращения происходили в воображении. В лучах
заходящего  солнца  скалы  отбрасывали  густые  длинные  тени,  и  Эскаргот,
крадучись, шел  в  относительной темноте,  каждую  минуту  останавливаясь  и
напряженно прислу