и,  поддерживающими  те,
которые шли вдоль расположенного  наверху открытого алькова, торчал  широкий
конец темного конуса.
     - Подозрительный! - закричал Шелзнак, потрясая кулаком. - Ты  заплатишь
мне за это вторжение. Ты проснешься с утиной головой на плечах! Я клянусь!
     Но  Майлз, который говорил через  свою коническую шляпу,  не обращал на
Шелзнака никакого внимания.
     - Первосортные  бычьи  ребрышки! - ворковал он.  -  В соку! Йоркширский
пудинг! Каша  на сливках  и  яйца с пряностями.  Горячий кофе  и  булочки  с
корицей! Яблочный пирог!
     При упоминании о  яблочном пироге Сквайр Меркл сел на столе и огляделся
вокруг. Шелзнак запрыгал около него в тщетном усилии заткнуть ему уши ватой.
     - Не слушай  его! - кричал гном.  -  Я  приказываю! Фокус-покус!  -  Он
покрутил перед лицом Сквайра карманными часами, лихорадочно  пытаясь вернуть
его в состояние транса.
     Сквайр Меркл выхватил часы из  руки гнома и сунул  их  в карман сшитого
Квимби пиджака.
     - Телячья котлета! - прокричал  сверху Майлз. - Похлебка из угрей!  Суп
из стручков! Жареная картошка! Перевернутый ананасовый торт!
     Шелзнак  оставил  свои  попытки,  подбежал  к  длинному,  заставленному
какими-то  приборами столу и начал колдовать  над флаконом  с каким-то белым
порошком. Он  окунул  туда  голову  чучела тритона, а  потом,  помахивая  им
взад-вперед,  двинулся  на  Сквайра. Джонатан  понятия не имел, что  это  за
порошок, но он ему очень не  понравился,  поэтому  он  с грохотом  распахнул
дверь и ворвался в лабораторию, вопя и потрясая своей дубинкой.
     -  Бинг!  -  воскликнул  Сквайр,  сползая  со  стола   и  глядя  вокруг
одурманенным взглядом.  -  Сквайр  сейчас  будет кушать.  Сквайру  пообещали
удивительные блюда.
     Но  у  Джонатана не было  времени обсуждать пищу. Он  бросился к клетке
Ахава и открыл ее. Получив наконец свободу, пес  с лаем кинулся к  Шелзнаку,
которого он явно недолюбливал. Гном надвигался  на него, тряся своим чучелом
тритона и ухмыляясь. Сквайр Меркл,  завидев  пухленького  тритона,  надвинул
шляпу  себе на лоб и тоже  заковылял  в ту  сторону, тяжеловесно  размахивая
руками.
     Джонатан схватил Ахава за ошейник и оттащил его подальше от слетающей с
тритона пыли, которая маленьким облачком висела перед гномом.
     - Зиппо! - крикнул он. - Зиппо!
     Но  Зиппо нигде не было. Джонатан оставил гнома Сквайру и потащил Ахава
к двери. Там он выхватил из кармана ключ, уронил его, пошарил вокруг себя на
полу,  нашел и  сунул  в  рот  Ахаву,  от всей души надеясь,  что пес его не
проглотит. Ахав выплюнул ключ и посмотрел на него.
     -  Отнеси  его  Профессору!  -  крикнул  Джонатан,  сжимая морду  Ахава
ладонями и вкладывая ключ обратно ему в рот. - Профессору!
     Ахав  повернулся  и  стремительно  выскочил  из  комнаты - побежал, как
надеялся Джонатан, искать  Профессора Вурцла.  Джонатан  вновь  обернулся  к
Шелзнаку и Сквайру. Сквайр Меркл отобрал у гнома тритона и теперь держал его
за хвост, помахивая им в  сторону Шелзнака и не переставая смеяться. Шелзнак
прилагал огромные усилия к тому, чтобы увернуться в сторону и не попасть под
облако  пыли.  Вскоре  стало  ясно почему. Сквайр вдруг прекратил стряхивать
пыль, широко зевнул, а потом осел на пол.
     Тогда Шелзнак обратил свое внимание наверх, на балкон,  откуда длинными
серыми струйками  спускался вниз  дым от  горящих трав. Майлз что-то говорил
там  нараспев  и выглядывал через перила,  указывая на  гнома  рукой, словно
налагал на него заклятие.
     Шелзнак отступил к своим флаконам, сосудам и зельям.
     - Сыровар!  - окликнул он Джонатана,  который  склонился над лежащим на
полу  Сквайром. Джонатан поднял на  него глаза,  но ему очень не понравилась
усмешка, играющая на лице гнома.
     - Не подходи к  нему близко! -  крикнул сверху  Майлз. - Отойди от него
прочь!
     Он  изо всей силы махнул  рукой в сторону двери  и при этом  столкнул с
железных перил на пол двух резиновых на вид сухих летучих мышей.
     - Черт! - воскликнул он, наблюдая за тем, как они падают.
     Первая,  ударившись  о  пол,  вспыхнула  и  осталась  лежать,  шипя   и
потрескивая. Вторая  плюхнулась рядом с  ней и  расплылась маленькой лужицей
черной жижи.
     - Огонь и вода! -  завопил Шелзнак, роясь в своих приборах. - Первичная
теплота и влага! Я тебе покажу первичную влагу!
     С этими словами  он  швырнул в Майлза горсть крошечных шариков, которые
полыхнули огнем вокруг  головы волшебника;  один из  них  запутался у него в
волосах. Майлз завопил и  натянул свою шляпу, а Шелзнак расхохотался, тыча в
него пальцем.
     Джонатан какое-то мгновение дивился выходкам двух колдунов, но довольно
быстро решил последовать совету Майлза и оставить Шелзнака в покое. И вообще
у  него не было ни малейшего желания  подпалить себе волосы. Вместо этого он
наклонился над распростертым на полу Сквайром,  сунул руки ему  под плечи и,
напрягшись, сдвинул  его  примерно на три  четверти  дюйма, при этом чуть не
надорвав себе  спину.  Он  сделал еще  рывок и  еще один,  жалея, что  Зиппо
куда-то сбежал. И как раз в этот момент в дверь влетел Зиппо; его глаза были
широко  раскрыты, и он  размахивал  -  кто бы мог  подумать - шаром Ламбога,
крича:
     - Я нашел его! Я нашел его!
     -  Помогите мне  со  Сквайром! - В данный момент Джонатана не  особенно
интересовал шар  Ламбога. Зиппо нагнулся над Сквайром и потянул  его за руку
своей правой рукой, левой пытаясь поудобнее ухватить шар.
     - Положите эту проклятую штуковину на пол! - заорал Джонатан.
     - Не  делайте этого! - крикнул сверху  Майлз. Зиппо поднял глаза, чтобы
посмотреть,  кто  там,  черт  возьми,  ему приказывает, но,  к своему ужасу,
увидел  плотоядно ухмыляющееся  лицо гнома  Шелзнака, протягивающего  к нему
руку. На ладони гнома были вытатуированы три загадочных знака - пентаграмма,
звезда и пара глаз, один расширенный от ужаса, а другой хитро подмигивающий.
Зиппо взглянул Шелзнаку в лицо, отчаянно завопил и бросил в  него шар. Потом
он повернулся и с визгом вылетел из комнаты.
     Шар стукнул Шелзнака по лбу, заставив гнома пошатнуться.  Если бы он не
был так  близко и если бы шар не нанес  ему  такой скользящий  удар, схватка
могла бы закончиться в этот самый момент.
     Качнувшись, гном толкнул столик со своими зельями и опрокинул кувшин  с
белым порошком, в который  он обмакивал тритона. Кувшин разбился, и  над ним
облачком  поднялся  маленький фонтанчик пыли.  Рядом  упала  клетка,  битком
набитая птицами - ласточками, зябликами  или кем-то в этом духе. При падении
она открылась, выпустив десятка два маленьких птичек, которые выпорхнули  на
свободу сквозь пыльное облако, пролетели еще шесть или восемь футов, а затем
одна за другой начали падать на пол. Некоторым из них удалось долететь почти
до потолка, прежде чем они свалились на камни.
     Джонатан,  опасаясь  медленно плывущего  облака,  уложившего Сквайра  и
птиц, напряг все силы, чтобы оттащить  своего друга  к  двери. Сквайр  Меркл
дюйм  за дюймом  скользил по гладким  камням, но в конце  концов Джонатан не
смог больше волочить его.
     Шелзнак немного оправился и теперь вопил от ярости, обнаружив не только
то, что его кувшин с усыпляющим порошком разлетелся на куски, но что облачко
пыли переместилось к столу и наполовину накрыло лежащий рядом с ним шар.
     Майлз  свесился  с балкона и махал руками на  шар,  выкрикивая какие-то
заклятия. Шар начал трястись, вибрировать и сделал один оборот  вокруг своей
оси, дюйм за дюймом  продвигаясь  туда, где рядом  с похрапывающим  Сквайром
стоял  Джонатан. Шелзнак  стал выкрикивать свои собственные заклятия, и  шар
качнулся в обратную сторону.  Потом он немного покрутился,  как юла, и опять
пополз в сторону Джонатана.
     Шелзнак пронесся через лабораторию и, сорвав  с крюка на стене огромные
кожаные мехи,  начал работать ими, направляя  струю воздуха на облачко пыли,
висящее  вокруг  шара.  Пыль заклубилась, поднялась вверх,  и  облачко стало
понемногу редеть и наконец растаяло. Шар набрал скорость и уже по-настоящему
покатился  к  Джонатану,  который  прыгнул  к нему  только  для  того, чтобы
получить удар по лбу концом мехов и обнаружить себя сидящим на полу. Шелзнак
подхватил шар и поспешил обратно к своим зельям.
     Кровь, струившаяся  по лбу Джонатана, попала  ему  в глаза. Он вытер ее
рукавом пиджака.  Кровь  продолжала сочиться. Он  опять  вытер  ее, а  потом
достал из кармана шелковый платок и завязал им рассеченный лоб.
     Шелзнак стоял,  держа  в  руках шар,  и  сдавленно  хихикал.  Джонатану
казалось вполне вероятным, что гном  им воспользуется  - откроет  магическую
дверь  и выйдет  в  нее,  оставив  их  всех  здесь. По  сути,  Джонатан  был
наполовину уверен, что  так оно  и будет. Однако у Шелзнака, по-видимому, не
было такого плана. Вместо этого  он  принялся насылать заклинания на Майлза,
который был занят тем же наверху, на балконе.
     За  внезапно  поднявшимся  в  коридоре криком  и  суматохой  последовал
яростный  лай  на лестнице. В лабораторию вбежали Гамп и  Буфо,  а за ними -
Профессор  Вурцл с Ахавом; и все были полны решимости броситься в потасовку.
Однако  никакой  особой  потасовки не  было. Шелзнак яростно смешивал  сухие
листья и курительные порошки,  выкрикивая заклинания  и завывая.  Майлз  тем
временем скидывал  с балкона мерцающие блестки, и они,  опускаясь,  окружали
гнома, который начал неудержимо чихать. Потом, на глазах изумленно взирающих
на все это Джонатана и его товарищей,  небольшие пучки  волос,  торчащие над
ушами Шелзнака, упали на землю,  оставив его лысым, как шар Ламбога. Шелзнак
бегом пересек  лабораторию  и,  сорвав с крючка свою шляпу, полным безумного
тщеславия жестом нахлобучил ее  на голову. Буфо при виде опозоренного  таким
образом гнома громко расхохотался,  и Шелзнак в ответ швырнул  в него горсть
огненных шариков, один из  которых поджег на Буфо  рубашку. Гамп и Профессор
подскочили и потушили ее.
     Именно в этот момент Гамп заметил механическую рыбу Зиппо, задвинутую в
дальний угол лаборатории.
     - Посмотрите! - крикнул он, указывая на нее.
     Джонатан не совсем  понял,  что  он  собирается  сделать,  но  у  Буфо,
очевидно,  не  было никаких  сомнений  на  этот счет, потому что он вместе с
Гампом зашел  за  нее, и оба  они принялись дергать за рычаги и поворачивать
ручки.   Механическая  рыба  закачалась,   засвистела  и  начала   крутиться
взад-вперед на своей подставке.
     Из ее рта хлынул поток  гелиевых цветов -  тысячи и тысячи, - и все они
взлетали к потолку. Потом они один за другим стали лопаться, как нагревшаяся
воздушная  кукуруза, и  расцветать во внезапном сполохе  экзотических красок
дюжинами,  затем  десятками,  а  затем  сотнями,  -  гигантские ирисы, розы,
магнолии и необычный пурпурный антуриум размером с ведро. Из машины вылетали
все  новые  и  новые  бутоны.  Гамп  и  Буфо  были  весьма  довольны  своими
достижениями,  но  Майлз, отмахивающийся от  все густеющей  массы  воздушных
цветов,  был восхищен куда меньше.  Летучие  цветы  понемногу заполняли  его
балкон, и через полторы минуты после того, как заработала механическая рыба,
Майлз  был полностью скрыт  среди  них. Джонатан слышал, как он кричит  там,
хотя его  крики почти  полностью заглушались смехом Шелзнака. Однако увидеть
Майлза он не мог. Он не видел даже балкон.
     Сквайр  Меркл  тем  временем  проснулся  и  сел,  тряся  головой,  чтоб
разогнать  туман  перед  глазами. Потом  он взглянул  на  усыпанный  цветами
потолок у себя над головой -  потолок,  который быстро опускался к  нему  по
мере раскрытия новых бутонов, - и удивленно  и восхищенно захлопал в ладоши,
после чего, ткнув пальцем вверх, обернулся к Джонатану:
     - Растительность. Очень любопытная растительность. - Он поджал губы и с
умным видом закивал головой.
     Профессор подскочил к машине и начал сам перекидывать рычаги и нажимать
на  кнопки, пытаясь остановить  поток бутонов.  Как  раз в этот момент  увял
первый  цветок,  и воздух вдруг зашевелился от маленьких, темных,  съеженных
червячков  -  бывших  гелиевых  бутонов.  Поток  свежих цветов  иссяк то  ли
благодаря усилиям Профессора,  то ли оттого, что в машине кончился их запас.
Хлопнув, распустился последний бутон, а с потолка продолжали дождем сыпаться
сморщенные лепестки, приводя Сквайра в бесконечное недоумение.
     Шелзнак  тем временем  не сидел сложа руки. Перед ним  на столе булькал
небольшой  горшочек,  куда он  кидал  разную  ерунду: горсть  крошечных жаб,
клочья  своих  волос,  которые  он  поднял  с  пола, и  несметное  множество
разнообразных  птичьих клювов.  Эта смесь  бурлила, кипела  и выплескивалась
наружу,  и в тот самый момент, когда  Майлз выбрался наконец из-за последних
висящих в воздухе цветов -  резная голова  на  его шляпе сверкала,  а одежды
развевались, словно подхваченные каким-то таинственным космическим ветром, -
Шелзнак  вскинул руки вверх  и  испустил ужасающий  крик. Бурлящее в  горшке
варево выплеснулось наружу  и  вверх,  забрызгав балкон,  на  котором  стоял
Майлз. Послышался звук трескающегося камня, и  пол под ногами пятерых друзей
надулся, словно подброшенный землетрясением.
     Джонатан со всего размаху уселся на камни и, перекатившись, натолкнулся
на Сквайра. Рыба Зиппо повалилась на Гампа, которого сбил  с  ног Профессор.
Крики  и грохот перекрывались треском лопающихся  камней. Балкон Майлза, все
еще окутанный облаком  гелиевых цветов, дал  трещину, а  затем развалился на
части,  и Майлз с криком  полетел сквозь  мешанину  обломков  и плавающих  в
воздухе цветов на стоящие внизу клетки с животными.
     Ахав с лаем бросился на  мерзкого Шелзнака, но тот, рывком повернувшись
ему  навстречу,  засыпал  лабораторию  своими  крошечными  воспламеняющимися
шариками. Ахав взвизгнул и  отскочил в  сторону, а Шелзнак  поднял со  стола
горшок с булькающим варевом и понес его к двери. Профессор вскочил на ноги и
бросился к  гному,  но тот  пригрозил ему своей  мешаниной,  которая все еще
кипела, пузырилась и выплескивалась через край.
     В  этот  момент Гамп, которого все-таки придавила падающая рыба, слегка
застонал и попытался столкнуть  ее  со своих ног.  Профессор Вурцл  отступил
туда, где стоял  Джонатан,  чтобы пропустить гнома, и тот,  угрожая  им всем
отвратительным содержимым горшка, медленно отступил к  выходу. Оказавшись за
дверью,  он  повернулся,  громко  расхохотался  и  сделал несколько  больших
глотков кипящей  смеси, после чего выплеснул все остальное на пол и бросился
бежать  по коридору.  Сквайр  Меркл  покопался среди  жалкого вида лягушек и
птичьих клювов, бывших частью похлебки.
     - Сквайр не  отказался бы от такого супа, - сказал он, поднимая лягушку
за заднюю ногу и вглядываясь в нее. - Полагаю, лягушачий бульон. Я прав?
     Не получив от лягушки  ответа,  он бросил ее обратно  на пол  и  тяжело
заковылял к Гампу, чтобы стащить с него механическую рыбу.
     Профессор Вурцл склонился над упавшим Майлзом.
     - Он жив, - сообщил он, приложив ухо к его груди.
     Джонатан  понимал:  что  касается  оказания  первой  помощи,  Профессор
справится  гораздо  лучше  его,  а Шелзнак,  несмотря на все усилия  Майлза,
все-таки  удрал  с  шаром  -  шаром, который поможет  ему натравить  все его
мерзкое воинство на  Верхнюю Долину. Поэтому Джонатан, не  говоря  ни слова,
схватил свою  дубину  и  ринулся в коридор. Но  к этому времени, разумеется,
убегающего  Шелзнака  и  след  простыл;  только  где-то  далеко,  в  глубине
коридора, хлопнула закрывающаяся дверь. Джонатан помчался в ту сторону.

Глава 23
     Погоня

     Джонатан  не  стал  возиться с первыми тремя дверьми,  мимо которых  он
пробегал. Тот хлопок, который он слышал, раздался дальше. Однако после того,
как  коридор повернул под  прямым  углом, через  каких-нибудь двадцать  пять
футов он  уткнулся в последнюю дверь - дверь, которая, как выяснилось,  была
не заперта. Но Джонатан  не стал  распахивать  ее и врываться внутрь. Вместо
этого он сначала заглянул в замочную скважину, чтобы проверить, сможет ли он
что-нибудь рассмотреть там. Однако  за  дверью  ничего не было видно. Кругом
было  почти совсем темно,  если не считать какого-то красноватого  сияния  -
просто светлой  полоски  у  подножия  противоположной  стены,  -  словно под
какой-то  другой дверью  виднелся  свет.  Джонатан очень  медленно  повернул
ручку,  прислушиваясь к  тому,  как она со скрипом трется об  окружающую  ее
железную  пластину. Звук казался ему похожим на  крик попугая, но, возможно,
он не был таким уж громким, скорее всего не громче, чем стук  его сердца. Он
услышал слабый щелчок - это язычок замка выскочил из паза, и дверь качнулась
внутрь,  почти  как  если  бы ей  не  терпелось открыться  и  впустить  его.
Джонатан,  пригнувшись  и  ступая   медленно  и  мягко,  как  будто  шел  по
свежевыросшей  траве,  прокрался в комнату. В тот  самый  момент,  когда  он
повернулся и начал прикрывать за собой  дверь, он  почувствовал, как  к  его
ноге прижимается что-то холодное и влажное.
     Он прыгнул  вперед,  размахивая руками и  думая  о  змеях, об  огромных
темных рыбах и  о синих спрутах,  ворочающихся  на дне  глубоких  ям. Он был
близок  к тому,  чтобы закричать вслух,  но все  же не  сделал этого. Вместо
этого Джонатан поднял дубинку, рывком обернулся - и оказался лицом к лицу со
стариной Ахавом, который, похоже,  последовал за ним по коридору. Ахав стоял
и  смотрел на него, склонив голову набок  и подмигивая  одним глазом, словно
спрашивал себя, что за коленце Джонатан выкидывает на этот раз.
     - Ш-ш-ш, - прошептал Джонатан, прикладывая палец к губам.
     Но,  разумеется, Ахав  ничего  не  сказал.  Джонатан  был очень рад его
видеть  не только  потому, что радовался  компании,  но еще и  потому, что у
Ахава  был острый  слух  и он нюхом чуял  опасность. Если он  смог  отыскать
Профессора и доставить ему ключ от камер, то,  вполне вероятно, сможет найти
и  Шелзнака.  Джонатан спросил  себя, почему он с  самого начала не  подумал
позвать с  собой Ахава,  и решил, что будет лучше слегка притормозить  и все
обдумать.
     Однако  сейчас у него было не так уж много времени для раздумий, потому
что Шелзнак, вероятно, не стоял на месте, а торопился  привести в исполнение
какое-нибудь  злодейство. Поэтому Джонатан закрыл за собой  дверь,  погрузив
пустую комнату во мрак, и чисто инстинктивно широко раскрыл глаза, как будто
если его веки дальше  отойдут назад, он должен будет лучше видеть в темноте.
Через мгновение  он действительно стал видеть лучше, потому что  хотя слабый
свет, просачивающийся в щель  под дальней дверью, лишь едва освещал комнату,
все  же  его  было  достаточно,  чтобы  Джонатан  не  боялся  наткнуться  на
какое-нибудь кресло и угодить в яму.
     Вторая дверь также была не заперта. Он открыл ее на какую-то долю дюйма
и  заглянул  внутрь. За дверью  была  просторная, довольно хорошо освещенная
комната.  Свет и  тени  в ней не стояли на месте,  но  слегка подергивались,
плясали и менялись местами, словно их  источником служила дюжина  или  около
того горящих свечей, выставленных на сквозняке.
     Вполне  возможно, что сам Шелзнак находился в комнате; Джонатан не  мог
сказать этого наверняка. Так что он отбросил всякую осторожность и распахнул
дверь  настежь.  Ахав, принюхиваясь, проскользнул мимо  него; шерсть  на его
спине поднялась  дыбом.  Свет  действительно  исходил  от  свечей  - свечей,
вставленных в  три  подсвечника, которые  стояли на  тяжелом  пустом столе у
одной  из  стен.  Основанием  каждого из подсвечников  служила,  как  это ни
невероятно,   козья  голова.  У   одной   из  них  были  широко   раскрытые,
остановившиеся  глаза,  как  будто  она  увидела что-то столь  ужасное,  что
умерла, застыв в неописуемом ужасе. Глаза  второй были закрыты, но не мирным
образом - ее веки были пришиты к щекам большими, грубыми