будут
продолжать оставаться сокровищами до тех пор,  пока кто-нибудь не вынесет их
на солнечный свет. Эта мысль, разумеется, делала многое более  приемлемым. В
довершение всего он получил назад  свои часы, а  Эскаргот опять стал  членом
экспедиции, отправляющейся на поиски Сквайра, а ведь, в конце концов, именно
ради  того,  чтобы спасти Сквайра,  они все и прибыли в Бэламнию. Ему  почти
удалось  убедить  себя в  том,  что получасовой  дождь  может  быть приятной
переменой обстановки.
     Когда они вышли на Королевскую улицу, Джонатан обернулся, чтобы бросить
последний взгляд на темную аллею, протянувшуюся до площади Святого Эльма. Но
внезапно  он застыл  на  месте и схватил  Профессора  за  руку.  Там,  среди
разбросанных  и  сломанных  сундуков,  стояли старуха  и  ее кошка, провожая
путешественников взглядами сквозь сетку  дождя. Как раз в  это время  черные
тучи вверху словно  лопнули, и  хлынувшие из них потоки воды скрыли из  виду
далекую площадь. Загремел  гром, раскатываясь  и грохоча, как взрыв гулкого,
неистового смеха. Потом дождь прекратился так  же внезапно, как и начался, и
все шестеро остались стоять, мокрые до нитки, вглядываясь в длинную туманную
аллею, в конце которой не было ровно ничего.

Глава 19
     В лесной глуши

     Майлза  в  трактире не было. Друзья  ждали  его, сидя  на  чемоданах, в
течение двух часов. Дули,  Гамп и Буфо играли с Эскарготом в карты - сначала
в "дурака",  в "пьяницу",  а  затем в "тысячу"  - и  проиграли ему несметное
количество леденцов.  Эскаргот постоянно одалживал  им леденцы под проценты,
просто  чтобы поддержать игру, но к двум тридцати у  них осталось очень мало
реальных  леденцов, лишь горстка карамелек, которые,  по общему мнению, были
безвкусными, как пыль. Все остальное было съедено, так  что выигрыш оказался
в значительной степени статистическим.
     Игра как раз подходила к концу по причине отсутствия финансов, когда по
лестнице,  протирая  глаза  и  зевая,   спустился  трактирщик.  У  него  был
затуманенный взгляд, как у человека, который спал после обеда.
     -  Ваш  волшебник заходил сегодня утром, - сказал он.  - Ужасно спешил.
Забрал свои вещи и был таков.
     -  Вы, наверное,  ошибаетесь,  - убежденно  возразил  Профессор. -  Был
таков?
     - Вот именно. Улетел, как грязная рубашка. Он оставил вам записку.
     С этими словами трактирщик торопливо прошел в свою контору, а потом так
же  торопливо  вернулся со  сложенным  листом  бумаги. На нем была краткая и
загадочная записка от Майлза:  "Сквайр и  гном  на  прибрежной  дороге  этим
утром.  Время  -  деньги.  Следуйте  за  мной  на  юг.  Затевается  страшное
злодейство. Сикорский и Шелзнак - одно и то же лицо.  Рассчитывайте  на свою
смекалку. Берегитесь Зиппо".
     - Эта  последняя  фраза  для меня  - темный  лес, -  заметил  Эскаргот,
который читал записку через плечо Профессора. - Что такое "Зиппо"?
     - Кто  такой Зиппо,  вот  в чем вопрос,  -  объяснил  Джонатан.  -  Это
фокусник, который украл мои часы в деревне у реки Твит.
     Эскаргот спросил:
     -  Довольно  молодой  парень,  не  так ли? Какой-то скользкий  с  виду?
Нервный? Пользуется механической рыбой?
     - Это он, - подтвердил Джонатан. - Так, значит, ты его видел?
     Эскаргот согласно кивнул, и Джонатан продолжил:
     - Подозреваю, он не был таким неумехой, каким мы его считали.
     -  Возможно, мы это  выясним  наверняка. - Профессор взвалил  рюкзак на
плечо и поправлял на носу очки. - Давайте  купим еды и пойдем. Мы опаздываем
уже на несколько часов.
     Эскаргот предложил выйти на прибрежную  дорогу возле  местечка, которое
называлось  Тринадцать Мостов, приблизительно в  миле от города. После  него
дорога  шла почти сотню  миль, не подходя  ни  к одной  крупной деревне  или
городу. Однако не успели они дойти до двери, как трактирщик внезапно сказал:
     - Я бы туда не пошел.
     Все остановились и посмотрели на него. Он мрачно покачал головой:
     -  Никто  не ходит  на южную часть побережья. По крайней мере пешком. С
недавних пор.
     - С недавних пор? - переспросил Джонатан.
     - С  год  или  около того. Со времени тех  штучек гоблинов на мостах  и
ужаса на пляже Боффин.
     Они  стояли  хлопая  глазами и  глядя  на  трактирщика  в  ожидании еще
какой-нибудь информации.
     - Ужаса? - переспросил Профессор. - Что это был за ужас?
     Трактирщик бросил на  него  взгляд, который давал понять, что Профессор
не настолько умен, насколько могло показаться вначале.
     -  Ну как  же,  -  ответил он,  - тот  самый ужас. Он  был всего  один.
Окровавленные кости. Разрубленные на куски люди. Съеденные. И вообще, откуда
вы, ребята? Несколько недель все газеты не писали ни о чем другом, кроме как
об ужасе на пляже Боффин. Нет уж. Я бы не пошел на юг ни по какой прибрежной
дороге. По крайней мере, не сейчас.
     Рюкзак Дули выпал из его руки и со стуком покатился к двери.
     Профессор, однако, казался  настроенным более решительно,  чем когда бы
то ни было.
     -  Тогда вы  будете  счастливы узнать,  что на  прибрежной дороге  ваши
услуги не понадобятся. Мы сходим на пляж Боффин и немного там осмотримся.
     - Пусть они попробуют только нас тронуть! - решительно заявил Буфо.
     - Слюнтяи, - поддакнул  Гамп, похлопывая  Дули по  плечу, чтобы немного
его подбодрить. - Они у нас запоют, да еще как жалобно!
     На этой  ободряющей ноте они  один за другим покинули трактир, зашли  в
бакалейный магазин на углу, а затем продолжили свой путь к Тринадцати Мостам
и таинственной прибрежной дороге. Однако где-то через четверть мили Эскаргот
вдруг остановился и почесал голову.
     - Я тут подумал, что мы поступаем необдуманно, друзья, - сказал он.
     У  Профессора  был  такой  вид, словно  он  считал,  что  Эскаргот  тут
единственный, кто говорит  не  думая. После небольшой  паузы он  раздраженно
покачал  головой  и  двинулся дальше.  Но  у  Джонатана было  больше  веры в
Эскаргота.
     - Как это?
     -  Если  бы мы  были на  подводной лодке,  мы  могли  бы до наступления
темноты пройти двадцать пять миль вдоль побережья и курсировать взад-вперед,
разыскивая следы.
     - А Шелзнак мог бы убить  Майлза и Сквайра в лесу в пятнадцати милях  у
нас за спиной, - вставил Профессор.
     Эскаргот пожал плечами:
     -  Он  может совершать  это убийство и прямо  сейчас. По  крайней мере,
некоторые  из  нас   могли  бы  пройти   вперед  достаточно  далеко,   чтобы
осмотреться, а потом встретиться с остальными на пляже Боффин.
     И опять Джонатан поддержал Эскаргота.
     - Я за это, - сказал он. -  Пусть часть из нас пробирается вдоль берега
на  подводной  лодке,  а часть идет по  прибрежной дороге. Тогда  если  одни
попадут  в лапы Шелзнака, другие  смогут напасть на него и вызволить их, как
это  было прошлой  зимой. Ему  и  в голову не  придет,  что  мы  разделимся.
Впрочем, мы даже  не знаем  наверняка, известно ли ему, что  подводная лодка
находится в Бэламнии.
     - Мы видели ту старуху на  площади Святого Эльма, - возразил  Эскаргот,
опровергая по  меньшей мере  часть  аргументов  Джонатана.  -  Но  ты  прав,
приятель. Шелзнак  не сможет предвидеть, что мы разделимся. Он будет думать,
что напугал  нас до  полусмерти и мы трясемся от  страха, сбившись в кучу на
дороге.
     - Вы знаете об этом пляже Боффин? - спросил Профессор.
     - Я капитан подводной лодки, - ответил  Эскаргот. - У  меня есть карты,
навигационные  таблицы.  Я  ловлю  устриц  на  пляже  Боффин.  Там   водятся
жемчужницы размером с колесо телеги. Я продаю их эльфам в качестве кроватей.
На обрыве  над  берегом  там есть старый заброшенный замок, но больше  почти
ничего. Я не знаю ничего ни о каких ужасах. Должно быть, это случилось, пока
я был в море.
     - Я пойду  с дедушкой!  - крикнул Дули, у которого,  похоже, не было ни
малейшего желания путешествовать по прибрежной дороге. В глубинах океана его
вряд ли ждали какие-нибудь "штучки гоблинов"...
     Тут заговорил Буфо:
     -  Я  тоже  за  то,  чтобы  отправиться  на  подводной  лодке. Они  нас
опередили. Теперь нам нужно спешить.
     Гамп на этот раз согласился с ним.
     -  Значит, договорились, - подытожил  Джонатан. - Мы  с  Профессором  и
Ахавом пойдем по прибрежной дороге и  будем  ждать  вашу  четверку на  пляже
Боффин. Возможно, если постараемся, по пути догоним Майлза. Он может немного
задержаться и подождать нас. Ему не захочется сражаться с гномом в одиночку.
     Такое решение  было встречено всеобщим одобрением, и друзья пожали друг
другу руки.  И  опять Джонатан зашагал  по дороге между  Профессором с одной
стороны и Ахавом с другой, направляясь к Тринадцати Мостам.
     - Похоже, мы вновь оказались предоставленными самим себе, - заметил он.
     -  И думаю, это к лучшему.  Не пойми меня неправильно:  разумеется, мне
жаль, что с нами нет Гампа и Буфо. Но когда по дороге тащится большая толпа,
теряется элемент скрытности. У меня такое чувство,  что скрытность нужна нам
не меньше,  чем спешка,  Я по-прежнему не доверяю  Эскарготу. Он охотится за
этим шаром, вот и все. Ему нет абсолютно никакого дела до Сквайра.
     - Думаю, ты его недооцениваешь,  - возразил  Джонатан, - хотя ты и прав
насчет того, что он хочет заполучить этот шар. Полагаю, подождем - увидим.
     - Увидим - это точно. Давай просто не будем делать ошибку, полагаясь на
него, вот и все. Надеюсь, конечно, что я не прав.
     Джонатан был уверен, что Профессор Вурцл действительно надеется, что он
не прав. Иногда Профессору несколько не хватало оптимизма, но Джонатан редко
видел, чтобы он проявлял несправедливость к кому бы то ни было.
     Через полчаса они дошли до того  места, где дорога, ведущая из города и
убегающая  вдоль  приливных  отмелей  к побережью,  делала  длинный  главный
поворот. То тут, то там над травой и невысоким жестким кустарником, растущим
на болотистых приливных землях, стояли поднятые на сваи рыбацкие хижины, а в
сторону моря, извиваясь, шли тонкие темные каналы. Чуть дальше, на невысоком
холме,  расположился цыганский табор, и дым от костров,  на  которых  варили
пищу, лениво поднимался над составленными в круг фургонами, покрытыми драной
парусиной.  Недалеко от дороги двое  смуглых  цыган  ловили морских птиц при
помощи  воздушных змеев.  Джонатан испытывал искушение  постоять  немного  и
посмотреть на то, как время от времени большая чайка или цапля  устремляется
вниз и хватает приманку, болтающуюся на хвосте воздушного змея, сделанного в
виде птицы.
     Воздушные змеи были совершенно не похожи на морских  птиц, которых  они
должны были завлекать, и Джонатану показалось, что это какое-то упущение. Но
Профессор сказал, что цыгане, будучи бродягами, охотятся на сотни видов птиц
и вряд ли можно ожидать, что у них будет достаточно змеев, чтобы имитировать
все  эти виды. Существует  базовое  изображение  птицы, объяснил  Профессор,
которое  почти  полностью суммирует все виды, и  именно  с  ним  и  охотятся
цыгане.
     Эта идея привела Джонатана в восхищение, особенно потому, что воздушные
змеи  вообще представляли собой такую  замечательную  смесь  - что-то  вроде
сборной солянки из птиц, как будто кто-то соединил утку с голубем и бекасом,
а  потом  для  полного  удовлетворения  добавил  еще   пеликана  и  страуса.
Профессор,  однако,  сказал,  что  составная птица  - ничто  по  сравнению с
составным  млекопитающим,  которое было  совершенно  изумительным  на  вид и
размером  с дом.  В  университете  ходили  слухи,  продолжал Профессор,  что
набивщик чучел, получивший заказ на  изготовление  такого млекопитающего для
биологической школы,  завершив  свое творение,  сошел  с ума и  его пришлось
увезти в телеге.
     - А  как  насчет людей? - спросил Джонатан. - Есть  ли  такое составное
изображение человека?
     - Да,  - ответил Профессор, шагая вперед и оставляя охотящихся цыган за
спиной,  - но там  не на что особо смотреть.  Оно очень  похоже на манекен в
витрине магазина Бизла.
     - Тот, в дурацкой шляпе и у которого один глаз больше, чем другой?
     - Он самый. Не из-за чего приходить в восторг, особенно если сравнивать
его с птицей или млекопитающим.
     Джонатан сказал, что ему хотелось бы как-нибудь посмотреть на составное
млекопитающее, и  они  с  Профессором  договорились, что  если  когда-нибудь
доберутся до Города Пяти Монолитов, то посетят вместе университет.
     Примерно в это же время они увидели первый из Тринадцати Мостов. Дорога
шла через  заливаемые во время прилива земли к  глубокой воде - либо к  реке
Твит, либо к  океану, -  понять,  к чему именно,  было  невозможно. Мост был
просто каменной аркой, перешагивающей через  сорок футов воды и опускающейся
на  вытянутом  песчаном  островке.  Оттуда  поднимался  более длинный  мост,
который  опирался  о  свой  собственный  остров  и  поднимался вновь.  И так
продолжалось многократно,  насколько было видно. Вздымающиеся и опускающиеся
серые камни были больше  всего похожи на спину гигантской змеи или  дракона,
горбами  высовывающуюся из  воды. Джонатан  сосчитал те мосты,  которые смог
разглядеть, но  где-то  после  десятого  все  расплывалось и растворялось  в
соленой дымке моря.
     На мостах они  никого  не  встретили. Внизу  проплывали парусники, а на
отмелях стояли на  якорях несколько  гребных лодок,  и сидящие  в  них  люди
опускали в воду рядом с массивными каменными основаниями ловушки для крабов.
В море,  примерно в  полумиле  от них,  виднелся  галеон, возможно ожидающий
прилива, который был еще достаточно низким, чтобы обнажать вдоль  каждого из
рукавов дельты довольно большой кусок илистого берега. То тут, то там люди в
закатанных  по  колено штанах тыкали в смешанный  с  песком ил  специальными
вилками, выкапывая устриц  размером с тарелку и бросая их в деревянные ящики
или ведра. Но все это происходило под мостами. На мостах же не было ни души,
кроме   Ахава,  Джонатана  и  Профессора,  что,   в   свете   предупреждения
трактирщика, слегка  беспокоило  Джонатана.  Профессор, однако, заметил, что
если на протяжении сотни миль вдоль побережья нет ни  одной крупной деревни,
то  вряд  ли кому может понадобиться  путешествовать  по  этой дороге. Кроме
того, маловероятно, чтобы посреди  недели  люди вышли  на пикник  или просто
так, прогуляться.  В выходные, без  сомнения, все будет по-другому. Джонатан
согласился, но в основном потому, что ему хотелось согласиться, а не потому,
что логика Профессора показалась ему неоспоримой.
     Шестой  мост  представлял собой  чудовищно  огромный  каменный  пролет,
который висел  в воздухе без какой бы то ни было мысли о силе тяжести. Центр
пролета на  пятьдесят  или шестьдесят футов возвышался над  глубокой  темной
водой, текущей,  должно быть, в  главном русле реки  Твит.  Профессор указал
вверх  по  течению,  где примерно в полумиле от  них длинная коса из песка и
камня  образовывала  нечто   вроде  волнолома.  У   конца  этого  волнолома,
перевернутый  и   на  три  четверти  затонувший,  покоился  остов  "Королевы
Джамоки".
     По  мере  того  как  мосты  оставались  позади,  уходил вдаль  и  город
Лэндсенд; к тому  времени как путешественники поднялись на тринадцатый мост,
сам Лэндсенд растворился  в  дымке  и  стал  казаться  мерцающим  призрачным
городом, исчезающим  в лучах вечернего  солнца. На  вершине песчаного холма,
круто спускающегося к усеянному камнями берегу, их встретил океанский  бриз.
На пляж по всей его длине накатывались зеленые волны, и низко стоящее солнце
просвечивало  сквозь  их  бледные  гребни,  превращая аквамариновую  воду  в
прозрачный светлый изумруд.  Все  эти  звуки океана -  грохот и шелест волн,
свист  налетающего  ветра,  крики птиц -  казались  Джонатану  чудесной,  но
наводящей  грусть музыкой и заставляли его в тысячный раз  жалеть, что он не
живет у моря, чтобы иметь возможность слушать ее каждый день.
     Но у них не было времени стоять и смотреть на океан, в особенности если
они  намеревались  догнать Майлза. Где-то  в четверти мили дальше  их дорога
пересекала другую,  которая  вела  на  восток, в сторону  леса.  Выбитая  на
каменном указателе стрелка показывала в  глубь материка, а под ней виднелись
слова  "ГРОВЕР - 30 МИЛЬ". Другая стрелка указывала на север, в  направлении
Лэндсенда, а еще  одна - на юг, в сторону деревни Персимон, до  которой было
около девяноста семи миль.
     После этого дорога  шла вверх-вниз по песчаным, заросшим травой холмам,
по  одну  ее сторону  разбивались  морские  волны, по  другую тянулись луга,
уходящие  вдаль, к  покрытым  лесом  горам. В  этом  пейзаже  не было ничего
особенно угрожающего  или мрачного,  ничего,  что  напомнило  бы Джонатану о
гоблинах или о тех ужасах,  что  обитали в  лесах вдоль реки Твит. Здесь все
было попросту пустынным.
     Вскоре, однако, солнце опустилось в море, и тени  холмов и попадающихся
время  от  времени  деревьев стали длиннее, а океан  -  темнее  и  холоднее.
Джонатан  с Профессором шагали вперед еще с час, пока  наконец  не стало так
темно, что когда дорога привела их в очень густой и спокойный  лес, они едва
могли  различить  ее перед собой.  Доносившийся издалека  звук разбивающихся
волн  пропал,  и  слева  от  друзей  сквозь  листву  деревьев уже  виднелись
проблески  лунного  света.  Уходящая  вдаль  тропа   была  покрыта  бледными
серебряными пятнышками, которые  то исчезали, то появлялись вновь, повинуясь
движению ветвей, которые  качались  под порывами  ветра. Вокруг стояли самые
высокие  и толстые деревья, которые когда-либо видел  Джонатан, - узловатые,
искривленные  и согнутые, словно  они были хорошо знакомы с непогодой. Ветки
беспорядочно  торчали  во все  стороны и  переплетались над головой, образуя
плетеную крышу, которая покачивалась на ветру, то  пропуская на землю тысячи
лучей лунного света, то покрывая ее густыми тенями.
     Настолько  густым и неприветливым был лес по  обе стороны  дороги,  что
путникам и в голову не пришло сбросить рюкзаки и попытаться поспать. В любом
случае, согласно  вновь обретенным часам Джонатана, было еще  только  восемь
часов  вечера, и  они подумали,  что поступят куда более  благоразумно, если
будут  продолжать путь еще  в течение двух или трех часов, пусть даже только
для  того, чтобы устать  до  такой степени, когда им  положительно захочется
закрыть глаза.
     Так  они  шагали вперед  в перемежающемся  свете  луны.  В конце концов
оказалось,  что  придерживаться  тропы,  даже  когда  она была  погружена  в
глубокий мрак, было довольно  легко. В этом  можно было положиться на Ахава.
Тропа временами немного виляла, но на  ней  не было внезапных поворотов  или
перекрестков,  которые  могли  бы  сбить  их  с  толку.  Несколько  раз  они
пересекали что-то  похожее на  звериные тропы -  узенькие заросшие тропинки,
уходящие в  буйные  лесные заросли,  - но  не  видели  причин  заниматься их
исследованием.
     Где-то около десяти тридцати Джонатан начал испытывать  желание немного
поспать.  Лес если и изменился,  то  лишь  стал еще  более  густым,  темным,
замшелым и древним. Ветки больше  не раскачивались у них  над  головой - они
были спокойными и неподвижными. Джонатан заподозрил, что тропа шла все время
в  глубь материка и что лес был защищен  от  морского  бриза  холмами. Почти
полная луна поднялась  выше и плыла по небу среди  рассыпанных на нем звезд,
но лишь изредка нити лунного света достигали земли.
     Путники  останавливались для отдыха  все  чаще и  чаще  - где-то  раз в
десять  минут,  и  их  привалы с каждым  разом  становились  все дольше; они
сидели, не в  силах шелохнуться, и устало обсуждали  преимущества ночлега  в
лесу. Но каждый раз им казалось, что прибрежная дорога, если у нее есть хоть
немного  здравого смысла, скорее всего  пойдет вдоль берега и что  еще через
каких-нибудь полчаса или  сорок пять минут они обязательно выйдут обратно на
открытую, более  ярко освещенную  местность. Так  что  их отд