к
что  одно вело  к другому, и вскоре у меня уже было достаточно товара, чтобы
открыть эту лавку диковинок.
     - А торговля всем этим приносит больший доход? - спросил Джонатан.
     - Гораздо больший,  -  ответил  доктор Чен.  -  Я могу  продать  чучело
крокодила  человеку, который и пальцем бы не дотронулся до сушеного тритона.
Он не знал  бы, что  ему делать  с  тритоном, но  крокодила он  всегда может
поставить на полку камина или сшить из него шляпу.
     -  Это,  несомненно,  логично,  -  признал  Профессор. - А  как  насчет
кальмарьих  часов, о которых говорится в вашем объявлении,  -  откуда вы  их
получаете?
     - О, у меня нет кальмарьих часов. Мне казалось, я снял эту табличку.
     - Они  были изготовлены  местным часовщиком? - продолжал свои расспросы
Профессор.
     - Отнюдь нет. Я покупаю их у одного любителя приключений, который время
от времени заходит  ко мне в  лавку. Он приносит мне глубоководные океанские
водоросли. И свежие, заметьте, а не  старые и высохшие, которые пролежали на
пляже недель шесть. И большинство  этих рыбьих скелетов я тоже купил у него.
У него есть доступ к морю.
     Джонатану немедленно  захотелось, чтобы  и  у  него был доступ  к морю,
любым способом.
     - Этот парень с кальмарьими часами - это он принес вам глаз кита и того
осьминога?
     - Совершенно верно, - подтвердил доктор Чен.
     - А его зовут, случайно, не Теофил Эскаргот, а?
     - Он самый! Так, значит, вы его знаете?
     - Мы с ним встречались, - сказал Профессор.
     -  Приглядывайте  за  своими бумажниками,  джентльмены,  -  предупредил
доктор Чен. - Я не знаю точно, где наш  друг Эскаргот берет  свои сокровища,
но подозреваю, что в большинстве случаев их за него  ищут другие, а он потом
присваивает себе то, что ему нужно.
     Упоминание  о  сокровищах напомнило Джонатану о карте из подвалов замка
Высокой Башни -  карте,  про которую он, от радости, что нашел Профессора, и
от  восхищения перед  Лэндсендом, начисто  забыл.  Внезапно  ему  нестерпимо
захотелось выбраться из лавки диковинных товаров и  расспросить Профессора о
карте.
     - Мы уже ознакомились с его методами ведения дел, - заметил Профессор.
     - Да, это так, - согласился Джонатан. - И я боюсь, что мы опаздываем на
встречу с Майлзом.
     Профессор посмотрел на свои карманные часы.
     -  Ты прав. Он,  наверное, гадает, что со мной случилось.  Его с самого
начала беспокоила эта затея с  объявлениями. Он предпочел бы затаиться, но я
подумал, что нам от этого не будет никакой пользы.
     - Больше никаких инкогнито, - вставил Буфо.
     -  Позвольте-ка мне посмотреть,  - доктор  Чен  указал на листок в руке
Профессора. - Я видел этого человека.
     - Правда? - спросил Джонатан.
     -  Да, - подтвердил доктор. -  Это  он  заплатил за голову гиппопотама.
Сказал, что вернется за ней. Точнее, он сказал, что пришлет за ней человека.
Это его собственные слова.
     - Как давно это было? - осведомился Профессор.
     - Примерно неделю назад. Нет, меньше. Четыре дня назад, вечером.
     - Он был один?
     - Нет.  Нет, не  один.  Послушайте, этот парень -  ваш  друг?  Его что,
разыскивают за какие-нибудь преступления?
     - Вовсе нет, - возразил Профессор, а потом, после секундного колебания,
добавил: - Он отправился в пеший поход, а у  него дома кое-что произошло. Мы
приехали в Лэндсенд, чтобы отыскать его.
     Доктор Чен бросил на них взгляд, который, казалось, ставил под сомнение
вероятность  того, что  Сквайр мог отправиться в  пеший поход, - как если бы
Сквайр не был создан для пеших прогулок.
     - Ну раз уж вы спрашиваете, его сопровождал один мой клиент. Человек, с
которым я тоже веду дела. Вообще-то  он занимается человеческими костями,  а
также некоторыми  зельями и заклятиями. В основном это таинства, о которых я
ничего не знаю. Однако на них есть спрос. Его зовут Сикорский.
     Тут доктор Чен, казалось, смерил их внимательным, оценивающим взглядом,
словно чтобы проверить, как они отреагируют на это откровение.
     - Сикорский! - воскликнул Гамп.
     - Из огня да в полымя, - прокомментировал Профессор.
     Джонатана прямо-таки взбесила мысль о том, что этот Сикорский,  похоже,
так  и норовил сунуть свой нос во  все щели. От  него просто невозможно было
избавиться: он издевался  над трактирщиками и  безумцами,  вымогал волшебный
кофе,  взрывал пароходы,  продавал человеческие кости и  магические зелья  и
почему-то, в  каких-то потрясающе таинственных  целях, набился  в  друзья  к
бедному, бездомному Сквайру Мерклу.  Джонатан не видел во всем этом никакого
смысла.
     У доктора Чена  после  всех этих  высказываний,  похоже,  пропала охота
разговаривать, так что вся четверка вышла вслед  за Ахавом на погруженную  в
сумрак улицу и направилась в трактир, где их ждал Майлз.
     Гамп шел засунув руки в карманы и казался подавленным.
     - Я знал, что мы еще встретимся с Сикорским.
     - Вообще-то мы с ним еще не встречались, - уточнил Буфо.
     - Я  знаю. Но все равно он постоянно попадается нам на дороге. А теперь
он добрался и до бедного Сквайра. Что ему нужно от Сквайра?
     Но на его вопрос никто не ответил. Во всем этом было мало смысла.
     - Профессор, - сказал Джонатан, меняя тему разговора, - мне не хотелось
бы в такое время показаться меркантильным, но, когда  пароход взорвался, что
случилось с картой?
     -  Она была в каюте. И если я правильно понимаю твое беспокойство, то я
облегчу  твои страдания  и  скажу,  что  сейчас она  находится в трактире, в
целости  и  сохранности.  И  если  тебя  интересует мое  мнение,  нам  лучше
отправиться за сокровищами завтра. Похоже, ситуация начинает обостряться.
     - Это  точно, -  согласился Джонатан.  - Если кто-нибудь откликнется на
объявление, мы должны быть готовы отправиться в путь.
     - Давайте начнем поиски сокровищ рано утром, - предложил Гамп.
     - На рассвете, - уточнил Буфо.
     -  Только представить  себе - охота за сокровищами.  -  В  голосе Гампа
звучало возбуждение. - Что именно мы надеемся найти?
     - В  основном  пиратские сокровища,  - объявил Профессор.  -  Это почти
наверняка  пиратские карты. Возможно,  это были пираты-эльфы, но  я не  могу
утверждать с уверенностью. На карте были руны эльфов, но это почти ничего не
значит. Пираты любили таинственность - все эти черепа со скрещенными костями
и  черные  метки.  Так или  иначе, завтра мы узнаем.  Вон там, на углу,  наш
трактир.
     Профессор указал  на  приветливое  с виду строение из оштукатуренного и
побеленного кирпича  и старого черного  дерева. Большую  часть  стен нижнего
этажа закрывали декоративные решетки, увитые цветущими бугенвиллеями. Второй
этаж  был украшен  рядами выходящих на улицу  стеклянных дверей.  Одна дверь
была распахнута  настежь, и в проеме виднелся сидящий  в  плетеном кресле  и
покуривающий длинную трубку волшебник Майлз.

Глава 16
     Карта сокровищ

     В  тот вечер им  было  что  рассказать друг другу. Джонатан  уже слышал
историю Буфо и Гампа, а они, разумеется, слышали его рассказ, но им пришлось
повторить все  это для Майлза  и Профессора. Джонатану не  терпелось узнать,
как  была спасена  карта сокровищ и  как волшебник произносил заклинание для
непотопляемости, стоя на  стенке камбуза перевернувшейся "Королевы Джамоки".
То  ли заклинание сработало, то ли просто у парохода не было желания идти ко
дну - этого никто  не  мог  сказать наверняка, но он продолжал плыть в ночь,
дрейфуя  по течению в фарватере. Где-то за  землями Клубничного барона туман
рассеялся,  и сигналы,  которые  подавали  Майлз  с  Профессором,  привлекли
внимание направляющегося в Лэндсенд ловца лососей. Остов судна последовал за
ними вниз по реке и в конце концов сел в дельте  на мель, где ему предстояло
оставаться до тех  пор, пока зимние  штормы не разобьют  его  и не вынесут в
море. Профессор сказал, что к тому времени, как  капитан Бинки  доберется до
своего судна,  оно  будет  дочиста  обобрано любителями  легкой  наживы.  Но
Джонатан  возразил, что капитан Бинки спас свой кофе и рукопись и, вероятно,
в любом случае уже примирился с потерей парохода,  посчитав, что он пошел ко
дну на середине реки.
     Профессор рассказал Майлзу об их встрече с доктором  Ченом и о том, что
Сквайра видели в городе с Сикорским. Майлз, похоже, был удивлен этим гораздо
меньше, чем все остальные, хотя было ясно,  что эти новости не доставили ему
никакого удовольствия. Когда поздно вечером они разошлись по своим комнатам,
Майлз остался  один; он сидел  погруженный в свои мысли, покуривая трубку  и
проницательно глядя прищуренными глазами куда-то вдаль.
     Утром  Джонатан нашел  на  двери своей комнаты записку. Майлз, которого
мало  интересовали  сокровища,  ушел  на  весь день,  чтобы  заняться  своим
собственным расследованием  и зайти на  почту  проверить,  не откликнулся ли
кто-нибудь  на объявление.  "Не ждите  меня", -  этими словами заканчивалась
записка. Так что  было вполне вероятно, что  Майлз напал на какой-то след  -
след, подсказанный происшествием с доктором Ченом.
     Джонатан  надеялся,  что  Майлз  отправится  вместе  с  ними на  поиски
сокровищ.  Ему казалось,  что у  волшебников должна быть какая-то общность с
сокровищами и с  чудесными  вещами вообще.  Без сомнения,  у  Майлза было не
счесть  открывающих  двери  и  тому  подобных  заклинаний,  которые,  вполне
возможно,  могли пригодиться. Но в шесть тридцать искатели сокровищ покинули
трактир, не дождавшись  ни Майлза,  ни  завтрака.  Обратно они  вернулись  в
восемь.
     - Кто  стал  бы чертить карту  сокровищ, не указывая на ней и  половины
деталей?  - вопросил Джонатан,  мрачно тыча ложкой  в жалкую  миску  клейкой
овсянки. - Я не вижу в этом абсолютно никакого смысла.
     -  Может быть, они хотели сбить кого-нибудь со следа.  Запутать  его, -
предположил Буфо. - Возможно, это была шуточная карта.
     Профессор покачал головой:
     - Тогда  зачем вообще чертить карту? Если бы не было  никакой карты, мы
бы  никогда  не  пришли  сюда  искать  сокровища.  Поддельные  карты  -  это
бессмыслица, по  крайней мере в данном случае.  Я уверен,  что где-то  здесь
есть  сокровище  и  оно спрятано на  одной из  улиц, которых  нет  на карте.
Возможно,  на одном из этих  старых заброшенных консервных заводов  рядом  с
верфями или  в подвале  одного из  тех  домов,  что  стоят  в  переулках  за
Королевской улицей.  Некоторым из этих крытых шифером особняков с башенками,
должно быть, не меньше двух или трех сотен лет. Там может быть спрятано все,
что угодно.
     -  Если бы у нас было шесть  месяцев, мы могли бы раскопать их все один
за другим. - Буфо сидел обмякнув в кресле, погрузив подбородок в ладони.
     -  Если между Королевской и Дубовой  есть  три  не  отмеченные на карте
улицы, идущие с севера на юг, и шесть поперечных  улиц,  идущих с востока на
запад...
     - И бессчетное количество переулков, - перебил его Гамп.
     - И, как ты говоришь,  бессчетное количество переулков... Тогда сколько
кварталов нам нужно исследовать на одном этом участке?
     Профессор начал отсчитывать улицы на пальцах:
     - Давайте посмотрим, это будет... всего восемнадцать кварталов.
     - Умноженных на бессчетное количество переулков, - добавил Джонатан.
     - Как можно умножить что-то на бессчетное количество? - спросил Гамп.
     Джонатан пожал плечами:
     - Тебе придется поставить огромное количество нулей.
     - Больше, чем  мы можем себе позволить по времени, - вставил Профессор.
- Это все имеет отношение к теории бесконечностей. Очень сложная вещь.
     - Мы изучали это  в школе, -  сообщил Гамп. -  Это было изумительно. Ты
берешь линию и делишь ее пополам. Потом опять разрезаешь ее пополам...
     -  А что ты  разрезаешь  пополам?  - спросил Буфо. - Обе  половинки или
только одну? Мне это кажется  довольно неряшливым - разрезать одну половинку
напополам, а другую оставить как есть. Что она будет делать сама с собой?
     Гамп вышел из себя:
     - Для этого эксперимента тебе нужны только половинки половинок. Так что
не перебивай. Потом ты опять режешь  линию пополам, вновь,  вновь  и  вновь.
Очень захватывающий процесс. Действительно захватывающий.
     На Буфо это не произвело никакого впечатления.
     - И это все? Мне кажется, это похоже на игру в "ножички". Я знал все об
этом к тому времени, как мне исполнилось  четыре  года. То  же самое бывает,
когда  ты  разрезаешь  пирог и  не  хочешь  брать последний кусок. Ты просто
продолжаешь  отпиливать тоненькие  полосочки, пока не останется столько, что
хватит  только  накормить  птичку.  И  к  этому  времени  пирог  оказывается
настолько черствым, что ты  в  любом случае можешь спокойно его выбросить. Я
все об этом знаю. Ты говоришь, что тебе пришлось изучать это в школе?
     -  Гамп имел в виду теорию, -  пришел на помощь  Профессор, - что линию
можно разрезать пополам бесконечное множество раз. Она будет становиться все
короче и короче,  но всегда  будет оставаться половина линии,  которую можно
будет  разрезать.  Математики,  разумеется,  говорят нам,  что разница между
половинкой линии и целой линией  очень незначительна. Другими словами, линия
есть линия.
     - А пирог, полагаю, есть  пирог, - подхватил Буфо. - Если хотите знать,
то, по-моему,  во всей этой идее есть  что-то  довольно неправильное.  Очень
скоро вы дойдете до такого куска, который  не  будет стоить  того, чтобы его
есть.
     - Это все чистая теория, -  объяснил Профессор. - Все, что люди делают,
- это говорят об этом.
     На этот раз настала очередь Буфо выйти из себя.
     - "Говорят об этом"! Зачем, черт возьми?! Это означает,  я так полагаю,
что ваша теория не поможет нам отыскать сокровище. Так это или не так?
     Профессор усмехнулся:
     - Абсолютно верно. Здесь она нам ни к чему.
     - Так я и  знал, -  сказал  Буфо. - Предоставьте это Гампу -  выдвигать
бесполезные теории.
     Джонатан  заподозрил,  что Буфо  злится,  потому  что  затея  с  картой
сокровищ не удалась. То,  что они  сидели над  надоевшей овсянкой, отнюдь не
помогало улучшить настроение.
     - Я ошибаюсь или у этой овсянки вкус канцелярского клея?
     Общее мнение было таково, что это действительно так.
     - Так давайте пойдем в город и поищем хорошее кафе.  Где-нибудь у воды,
где можно будет смотреть, как мимо проплывают лодки. Может, встретим Майлза.
     -  Может,  найдем еще  один  магазин диковинных  товаров, - восторженно
подхватил Гамп, - и я смогу отыскать еще одну голову гиппопотама.
     Джонатан постарался изобразить восхищение этой идеей:
     -  Вполне возможно.  Несомненно,  у  доктора Чена не единственная такая
голова в городе.
     - Это  было  бы маловероятно,  - согласился Профессор,  пытаясь немного
подбодрить Гампа. - Пошли.
     Так  они и сделали, причем Профессор прихватил с собой карту  сокровищ,
чтобы изучить ее за обедом. Как оказалось, ничто не свидетельствовало о том,
что  в  городе  есть еще  какие-нибудь головы  гиппопотамов.  Наша  четверка
обнаружила  множество  любопытных   магазинов,   но   единственные   головы,
выставленные на  продажу, принадлежали  мышам и  оленям,  а также,  в  одном
случае, огромной рыбе.  Ни одна из них  не  была настолько  необычной, чтобы
устроить Гампа.  Однако друзья нашли очень милое  кафе  с  широким  навесом,
закрывавшим выступающий в реку балкон. Они устроились за угловым  столиком и
приготовились провести там весь день.
     На улице  было  жарко, но в  тени над  водой, куда через дельту долетал
океанский бриз, царила приятная прохлада. Внизу проплывали лодки, обвешанные
сетями  и  ловушками.  Ветра  было  достаточно, чтобы  толкать  их  вперед и
взбивать  поверхность  воды  в  небольшие, сверкающие  на  солнце  волны.  У
Джонатана  было такое чувство,  будто  он  может  вечно сидеть и смотреть на
воду. Ему не верилось, что эта широкая, мирная река, текущая навстречу морю,
была  той  же  самой  темной  рекой, что породила  чудовище  из  водорослей,
напавшее на него на палубе парохода.
     Он наблюдал за  тем,  как  особенно крупное  рыболовецкое судно  -  все
сплошь  натянутые  сети  и  лебедки -  выходит в океан. Несколько стоящих на
палубе рыбаков  выстроились у правого фальшборта, жестикулируя и указывая на
что-то, что находилось  в воде. Сначала Джонатан не видел, что это такое,  -
гладь реки казалась ничем  не возмущенной. Но потом  луч  солнца,  сверкнув,
отразился от серебристой поверхности чего-то вроде трубки, которая рассекала
волны,  направляясь  в  сторону причалов. Джонатан  привлек  внимание  своих
друзей к загадочному явлению, и Профессор надел  очки, чтобы рассмотреть его
получше.
     -  Чтоб мне провалиться,  -  пробормотал он, вынимая  изо рта трубку. -
Перископ.
     - Что? - переспросил Буфо, который, по-видимому, до сих пор еще  ничего
не разглядел. - Это какая-нибудь морская птица? Типа пеликана?
     Но  никто  не  ответил  на  его  вопрос.  Джонатан,  сообразив,  почему
Профессор так отреагировал, тоже вскочил на  ноги.  Потому что  к ним тенью,
постепенно  сгущающейся под  зелеными  водами  устья  реки,  шел  корабль  -
подводное устройство, субмарина, -  который, похоже, намеревался причалить к
одной из пристаней, расположенных под балконом кафе.
     Джонатан  знал, что в мире, вполне  возможно, существует сколько угодно
подводных  лодок. А  с  другой  стороны  - кто  мог  сказать  точно?  Может,
подводные  лодки  были   подобны  другим  чудесам  эльфов  -  шару  Ламбога,
невидимому  плану  Эскаргота или  бездонному мешку  с  игральными  шариками,
принадлежащему Сквайру Мерклу, - может, она была единственной. Шесть месяцев
назад  Профессор заявил,  что  если  подводная  лодка  Эскаргота  сделана не
эльфами,  то,  значит,  ее  изготовили  удивительные  человечки, живущие  на
Чудесных островах. Но в Бэламнии, насколько Джонатан знал,  не было Чудесных
островов. Так что  у него, в противоположность философии  Профессора о  том,
что следует надеяться  на  худшее,  были  все  основания  ожидать,  что  тем
кораблем, который  поднимается из глубины Твита, управляет не кто  иной, как
Теофил Эскаргот, известный вор  и искатель приключений.  И все действительно
начинало походить на то, что это его судно.
     Воду  прорезала  линия   треугольников,  похожих  на  изогнутые  акульи
плавники,  словно  то,  что  поднималось   на  поверхность,  было   каким-то
глубоководным  чудовищем. Ниже сверкал ряд иллюминаторов, освещенных изнутри
и похожих на  глаза.  Сзади, из боковых стенок  судна,  торчали два огромных
расширяющихся  плавника,   благодаря   которым  вся   конструкция   казалась
каким-нибудь  близким  родственником  морской  мыши  или  тех  уродцев,  что
остаются на берегу после прилива.
     Остроконечный нос и плавники  странного корабля были облеплены длинными
пучками водорослей; как только его горбатый силуэт вынырнул из речных глубин
и  закачался на  поверхности,  из расположенных  на корме  отверстий хлынула
вода, а горевшие в носовом отделении огни мигнули и погасли.
     Корабль казался почти полностью изготовленным из меди и латуни, которые
с течением  времени покрылись зеленым налетом.  То  тут,  то там сверкали на
солнце участки чистого металла. Отверстия на корме и края плавников сверху и
у  бортов  были  окаймлены  отполированным  до  блеска  серебром,  ничуть не
потускневшим и  не потемневшим от путешествий  по морю. Джонатан подозревал,
что это, возможно, серебро эльфов или что-то очень на него похожее.
     Почти все,  кто  был  в  кафе, стояли вдоль края балкона,  наблюдая  за
приближением  этого  чудесного корабля. Внизу,  на  причалах,  люди  бросили
работу и тоже глазели на него, тыча в него пальцами, крича и строя догадки.
     -  Похоже,  доктор  Чен  скоро  обновит свой запас кальмарьих часов,  -
заметил Профессор, повернувшись к Джонатану.
     Как раз в это время  один  из  акульих плавников  начал  крутиться, как
будто  его