люди, находившиеся на этой стадии, с подобного рода культурой -  эскимосы,
австралийские аборигены, южноафриканские бушмены. Никто из них не был  так
агрессивен, как, по твоим словам, эти Птицы, но и в противном случае у них
не было бы ни малейшего шанса  противостоять  прагматичным  интеллектуалам
того периода. По сути, когда я покинул свой мир, они находились  на  грани
вымирания.
     - Нынешний туземец не интеллектуал и  не  прагматик,  -  презрительно
бросил Квант. - Он не пользуется  машинами,  кроме  простейших  охотничьих
орудий, его единственной серьезной защитой являются ритуал и взаимность, в
которых Птицы от природы сильны и становятся все сильнее. Когда они станут
сильны еще и интеллектуально, конец не заставит себя ждать.
     И наш конец  тоже.  У  меня  есть  веские  причины,  теоретические  и
технические, считать, что когда численность людского населения упадет ниже
определенного уровня,  энергия,  поддерживающая  нашу  мозговую  оболочку,
начнет уменьшаться, а потом сама оболочка разрушится.  Даже  если  она  не
разрушится сразу, Птицы, если они победят - что несомненно - будут иметь в
своем распоряжении тысячи лет, чтобы дождаться этого. Тогда  они  раздерут
мозг на кусочки, и конец нам обоим.
     В голосе Кванта, казалось, звучало некоторое печальное,  но  жестокое
удовлетворение при этой мысли. Мартелс осторожно осведомился:
     - Но почему?  Насколько  я  понимаю,  ты  не  представляешь  для  них
абсолютно никакой угрозы. Даже туземцы советуются с тобой очень  редко,  и
никогда речь не идет об эффективном оружии. Почему  бы  Птицам  вообще  не
остаться к тебе равнодушными?
     - Потому что, -  медленно  произнес  Квант,  -  они  символисты...  и
ненавидят и боятся меня больше чем  кого-либо  во  вселенной.  Я  для  них
главный символ былого могущества человека.
     - Почему?
     - Как ты об этом не догадался? Я был правящим Высшим Автархом в конце
Третьего Возрождения. Меня взрастили для этого и вверили  сохранение  всех
знаний Третьего Возрождения, что  бы  ни  случилось.  Не  имея  доступа  к
компьютеру, я не в состоянии в полной мере выполнять свой долг...  но  тем
не  менее,  именно  этому  долгу  я  обязан  своим  нынешним   бессмертным
заточением. И мне суждена гибель - как и тебе - под клювами Птиц.
     - И ты не можешь это  предотвратить?  Например,  внушением  заставить
туземцев предпринять какие-то конкретные действия против  Птиц?  Или  твое
воздействие слишком ограничено?
     - Я могу всецело управлять любым  туземцем,  если  захочу,  -  сказал
Квант. - Я заставлю следующего сделать  что-нибудь,  чтобы  рассеять  твои
сомнения на этот счет. Но туземцы, которые приходят  ко  мне  за  советом,
далеко не самые важные фигуры в культуре Четвертого  Возрождения,  и  даже
будь они великими героями и вождями - каковых вообще не существует в  этой
культуре - я не мог бы изменить общих тенденций, какие бы изменения  я  ни
внес в образ мыслей отдельных людей. Времена таковы, каковы  они  есть,  и
конец близок.
     - Сколько осталось до конца?
     - Лет пять, вряд ли больше.
     Вдруг Мартелс ощутил собственную ярость.
     - Из-за тебя мне стыдно, что я человек, - прорычал он. - В мое  время
люди дрались, сопротивлялись! А тут, твои туземцы, считающиеся  разумными,
и все же отказывающиеся принять самые очевидные меры для своей  защиты!  И
ты,  несомненно  самый  умный  и  изобретательный  мозг  во  всей  истории
человечества, способный руководить и  помогать  всем  остальным,  пассивно
ждущий, пока тебя разорвет на куски какая-то стая Птиц!
     Страсть Мартелса разгоралась, и вдруг им овладел один образ из ранней
юности. В чахлом садике на задворках дома в  Донкастере  он  нашел  птенца
малиновки, выпавшего из гнезда раньше, чем научился сносно летать, и  явно
покалеченного - видимо одной из многочисленных здешних голодных  кошек.  В
надежде помочь птенцу, Мартелс подобрал его, но тот умер в его руках  -  а
когда он положил  птенца  обратно,  руки  его  кишели  крошечными  черными
клещами, похожими на тысячи движущихся крупинок черного  перца.  И  именно
п_т_и_ц_а_м_ предстояло занять место человека? Никогда, во имя божье!
     - Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем говоришь, -  сказал  Квант
своим отстраненным голосом. - Теперь помолчи.
     Благодаря своей хитрости, Мартелс гораздо  лучше  Кванта  представлял
всю глубину своего неведения. Но в отличие от Кванта пассивность  не  была
ему свойственна; всю свою  жизнь  он  сражался  с  обстоятельствами  и  не
собирался прекратить  сейчас.  Квант  был  неизмеримо  выше  его  во  всех
отношениях, но Мартелс не собирался следовать за Квантом, как не  следовал
ни за кем и ранее.
     Он не намеревался говорить об этом, даже если бы Квант и позволил ему
говорить дальше. Он, главным образом, хотел не только выбраться к чертовой
матери из мозга Кванта, - что Квант, без сомнения, только приветствовал бы
- но и попасть обратно в свой родной  век;  и  лишь  человеческая  техника
могла  бы  ему  помочь  сделать  что-то  в  этом  направлении.   Проклятая
неисправность радиотелескопа забросила его сюда, а ведь этот  аппарат  был
творением рук человека; несомненно, к теперешнему времени  должен  иметься
какой-то более простой способ добиться обратного эффекта.
     Квант оказался неспособным избавиться от мешающего ему Мартелса  даже
в нынешней эре, не говоря уже о том, чтобы отправить Мартелса  обратно;  и
даже если бы он знал такой способ, этот  способ  конечно  же  оказался  бы
более сложным, чем примитивная  задача  вышвырнуть  Мартелса  в  печальное
сумрачное царство загробной жизни - Квант  попробовал  сделать  это  и  не
справился.
     Нет, срочно  требовалась  помощь  людей,  и  ее  следовало  искать  у
туземцев. Они, ясное дело, не были сильны  в  науке,  но  их,  разумеется,
следовало предпочесть Птицам, а кроме того, они располагали возможностями,
которых не имел Квант. Большинство из этих  возможностей  -  например,  их
контакт с предками -  казались  загадочными  и  сомнительными,  но  именно
поэтому лежали вне обширных знаний  Кванта  и  _м_о_г_л_и_  помочь  решить
главную проблему.
     И они не были дикарями в прямом смысле этого слова. Это  Мартелс  уже
понял по тем немногим просителям,  которых  видел.  Если  эти  туземцы  не
являлись лучшими представителями людей Четвертого Возрождения,  то  каковы
же лучшие? Это нужно было выяснить, не обращая внимания на  мнение  Кванта
на этот счет. Квант никогда не видел их  в  повседневной  жизни,  все  его
знания об их привычках, поведении и возможностях основывались на рассказах
людей, что само по себе ненадежно, которых он сам не считал  типичными,  и
умозаключениях.  К  тому  же  сам  Квант  не  принадлежал   к   Четвертому
Возрождению; он просто мог оказаться неспособным к его пониманию.
     Более  того,  со  своей  точки  зрения,  основывавшейся  на  туманном
прошлом, Мартелс считал, что замечал в просителях нечто,  ускользавшее  от
Кванта. Их интеллект был по-прежнему развит  в  той  области,  на  которую
Квант не обращал внимания, но которая могла оказаться  чрезвычайно  важной
для Мартелса. Даже тот коричневый человек, что в первый  момент  показался
Мартелсу самым настоящим дикарем, позже проявил  почти  сверхъестественный
дар, или по меньшей мере, часть  каких-то  знаний,  показывавших  владение
целой научной областью, о существовании которой современники Мартелса даже
не подозревали. Это можно использовать. Это _н_у_ж_н_о_ использовать.
     Но как? Предположим, Мартелс полностью распоряжался  бы  тем  мозгом,
что выступал под именем Кванта; как мог бы он задать просителям достаточно
много  вопросов,  чтобы  выяснить  все  необходимое,   сразу   не   вызвав
подозрений? Ведь просители привыкли, что вопросы задают они. И  даже  если
бы ему это удалось, и он успешно притворился самим Квантом, что мог бы  он
сказать туземцам, чтобы вызвать какие-то действия против Птиц,  не  говоря
уже о конкретных советах на этот счет?
     В лучшем случае, он вызвал бы лишь замешательство и  уход  просителя.
На самом деле, ему нужно было выбраться отсюда в мир в каком-то  теле,  но
это просто исключалось. У него оставалась лишь одна возможность:  каким-то
образом сменить эпоху и затем надеяться, что другая  эпоха  найдет  способ
его освободить.
     В такой постановке все предприятие выглядело  чрезвычайно  глупо.  Но
иного пути он не видел.
     Он  вынужденно  вел  прежнюю  жизнь,  ожидая  благоприятного  случая,
слушая, задавая Кванту вопросы,  когда  тот  разрешал,  и  иногда  получая
ответы. Изредка он узнавал новый факт, что-то для него значивший, но  чаще
нет. И еще он начал чувствовать, что отсутствие сна и всех  чувств,  кроме
зрения и слуха, все больше и больше влияет на его  рассудок,  несмотря  на
некоторый доступ его личности к огромным мыслительным  способностям  мозга
Кванта. Но даже эти способности были в чем-то ограничены, в чем, он не мог
понять: Квант уже несколько раз упомянул, что лишен связи  с  компьютером,
который позволил бы ему  функционировать  еще  лучше.  Находился  ли  этот
компьютер  в  том  же  музее,  и  причиной  отсутствия  связи  был  просто
неисправный кабель, который Квант не мог починить? Или Квант  вспоминал  о
далеком прошлом, о конце Третьего Возрождения? Мартелс спросил, но  ответа
не последовало.
     А тем временем Мартелсу большую часть времени приходилось пялиться  в
ту же точку на дальней стене и слушать те же отголоски.
     Медленно тянулся век лета. Прошел еще год. Просителей становилось все
меньше  и  меньше.  Даже  Квант,  несмотря  на  свои  внутренние  резервы,
испытывал какой-то умственный  упадок:  погрузившись,  по  сути,  в  некие
сомнамбулические грезы, сильно  отличавшиеся  от  его  прежнего  состояния
непрерывного размышления. Мартелс не больше, чем прежде, мог проникнуть  в
его мысли, но  их  _т_о_н_а_л_ь_н_о_с_т_ь_  изменилась;  раньше  возникало
впечатление  праздных,  почти  сибаритских,  но  беспрерывных  раздумий  и
размышлений, теперь же на них накладывалась некая монотонность,  наподобие
скучного повторяющегося сна, обрывающегося в одном и том же  месте,  и  от
которого невозможно пробудиться.
     Мартелса самого посещали такие сны; он знал, что они служат  сигналом
скорого  пробуждения,  возможно,  более  позднего,  чем  намечалось;   они
являлись внутренним эквивалентом такого храпа, от  которого  пробуждаются.
Квант же, напротив, как будто все глубже и глубже погружался  в  них,  тем
самым лишая вечно бодрствующего Мартелса даже прежних загадочных бесед.
     Да, жизнь в двадцать пятом тысячелетии  шла  скучно.  Нынешняя  тоска
достигала невообразимой глубины, и становилась все сильнее. Мартелс понял,
что его ждет, когда однажды к Кванту явился проситель, а тот не ответил, и
похоже, даже не заметил его.
     Мартелс не смог воспользоваться случаем. Он совсем  отвык  соображать
быстро. Но когда, месяцев шесть спустя, появился следующий проситель  -  в
середине  тех  пяти  лет,  которые  по  предсказанию  Кванта  должны  были
окончиться триумфом Птиц - Мартелс был наготове:
     - Бессмертный Квант, молю о твоем благосклонном внимании.
     Ответа от Кванта не последовало. Монотонность его грез не нарушилась.
Мартелс мягко произнес:
     - Тебе позволено отвлечь мое внимание.
     Квант по-прежнему не вмешивался. Туземец боком осторожно вошел в поле
зрения.
     - Бессмертный Квант, я Амра из  племени  Совиного  Щита.  Впервые  на
памяти многих поколений появились признаки, что вулкан к западу  от  нашей
территории вновь пробуждается от сна.  Проснется  ли  он  в  своей  полной
ярости? И если да, что нам делать?
     Какими бы сведениями о геологии той местности, откуда пришел Амра, ни
располагал Квант, Мартелсу они, как обычно, были недоступны. Но все равно,
простой здравый смысл подсказывал, что независимо от  конкретной  ситуации
не стоит околачиваться возле  любого  давно  молчавшего  вулкана,  который
проявляет новые признаки активности. Он сказал:
     - Со временем  он  извергнется.  Я  не  могу  предсказать,  насколько
сильным будет первое извержение,  но  желательно  сменить  территорию  как
можно скорее.
     - Бессмертный Квант, должно быть, не знает нынешней ситуации в  нашем
бедном племени. Мы не  можем  переселиться.  Не  можешь  ли  ты  дать  нам
какой-нибудь ритуал умиротворения?
     - Вулкан умиротворить невозможно, - сказал Мартелс, хотя и с  гораздо
меньшей внутренней убежденностью, чем он чувствовал бы раньше. - И  верно,
также, что я давным-давно не получал  известий  из  ваших  мест.  Объясни,
почему вы не можете переселиться.
     Он решил, что очень неплохо уловил  стиль  речи  Кванта,  и  вправду,
туземец пока что не выказывал  никаких  признаков  подозрительности.  Амра
терпеливо начал рассказывать:
     - К северу находится территория племени Зар-Пицха, которую я  пересек
по пути к твоему храму. Естественно, мы не можем туда вторгнуться.  К  югу
вечные льды и дьяволы Терминуса. Ну а к  востоку,  понятно,  все  Птицы  и
Птицы.
     Вот она, та самая возможность, которую ждал Мартелс.
     - Тогда, туземец Амра, вы должны вступить в союз с племенем Зар-Пицха
и с помощью оружия, которое я вам дам, начать войну против Птиц!
     Лицо Амры выразило  откровенный  ужас,  затем  разгладилось  и  стало
непроницаемым. Он сказал:
     - Бессмертному Кванту  доставляет  удовольствие  насмешка  над  нашим
отчаянным положением. Мы не вернемся больше.
     Амра сухо поклонился и исчез из поля  зрения.  Когда  эхо  его  шагов
полностью  стихло  под  сводами  зала,  Мартелс  обнаружил,  что  Квант  -
интересно, как долго  он  слушал?  -  перехватил  контроль  над  голосовым
устройством и расхохотался отдаленным, холодным, убийственным смехом.
     Но бывший Верховный Автарх Третьего Возрождения сказал лишь:
     - Видишь?
     Вижу, угрюмо подумал Мартелс.



                                    5

     Однако, Мартелс узнал кое-что новое,  и  теперь,  когда  Квант  снова
уделил ему внимание - надолго ли - Мартелс мог попытаться что-то  из  него
выудить. Он сказал:
     - Я решил, что стоит попробовать. Меня учили ничего не  принимать  на
веру, не убедившись лично.
     - Меня тоже. Но я  не  принимаю  этого  в  качестве  оправдания.  Эти
просители моя последняя связь с человечеством, не считая тебя - а ты хуже,
чем анахронизм, ты живая  окаменелость  -  и  я  не  позволю  тебе  больше
кого-нибудь из них спугнуть.
     - Принимаю комплимент, иного я и не ждал, - ответил Мартелс. - Я  сам
сожалею, что спугнул его. Но у меня возникло несколько  вопросов.  Из  его
рассказа о вулкане и упоминания "вечных льдов"  я  делаю  вывод,  что  его
племя находится возле Антарктики, в месте, которое  мы  называли  Огненной
Землей.
     - Совершенно верно.
     - Но что он имел в виду, говоря о "дьяволах Терминуса"?
     - Там есть небольшая колония людей, живущих в южных полярных горах, -
сказал Квант с оттенком ненависти в голосе.  -  Эти  люди,  если  они  еще
существуют, сохранились от Третьего Возрождения и должны были  обслуживать
и охранять компьютер, предназначенный для помощи  мне  в  выполнении  моей
задачи. Туземцы тех мест называют их дьяволами, потому что те,  как  им  и
было велено, строго изолировались  от  остального  мира.  Но  как  я  тебе
говорил, у меня больше нет доступа  к  этому  компьютеру,  и  у  меня  нет
способа узнать,  выродились  ли  люди  Терминуса  и  позволили  компьютеру
сломаться, или умышленно отключили меня от него.
     Итак, лесной культурой и разваливающимся музеем все не кончалось!
     - Почему бы тебе не выяснить? - предложил Мартелс.
     - И как мне, по-твоему, это сделать?
     - Подчинить себе следующего просителя и заставить его сходить туда  и
посмотреть.
     -  Во-первых,  на  этом  пути  мне  придется  пересечь  страну  Птиц.
Во-вторых, я не могу позволить, чтобы этот мозг замолчал на  такой  долгий
срок, который потребуется для подобного путешествия; к тому времени, как я
вернусь - если вернусь - просители бы напрочь забыли обо мне.
     - Чушь, - бросил Мартелс, намеренно добавив  презрительную  нотку.  -
Потеря  контакта  с  компьютером   делает   тебя   в   значительной   мере
неполноценным, ты мне не раз это говорил.  Восстановление  контакта,  если
оно вообще возможно, должно было стать  твоей  первоочередной  задачей.  И
если бы ты мог это сделать, то давно сделал бы.  Нынешнее  же  безвыходное
положение наводит на мысль, что твоя гипнотическая сила не может  изменить
даже путь ползущего насекомого, не говоря уже о человеке!
     К удивлению и разочарованию Мартелса Квант не вспылил.
     - Так оно и есть, - сказал он, вызвав еще большее удивление,  -  если
подо мной понимать довольно хрупкое  биомагнитное  поле,  являющееся  моей
личностью, душой, эго, назови  как  хочешь.  В  противном  случае,  захват
других живых тел душами только что умерших был бы обычным делом.  Но  ведь
наоборот, ходят лишь отдельные непроверенные слухи о  нескольких  подобных
захватах. Эта сила является свойством мозга, самого органа  -  и  в  самой
большой степени, данного мозга. Для ее использования нужны одновременно  и
физический субстрат и  источник  энергии.  Как  я  обещал,  при  следующей
возможности я ее тебе  продемонстрирую,  и  не  потому,  что  мне  хочется
рассеять твои сомнения, они меня не интересуют ни в  малейшей  степени,  а
чтобы прекратить твои неуклюжие попытки экспериментировать,  которые  меня
раздражают. Конечно, я не покажу тебе, _к_а_к_ пользоваться этой силой.  А
теперь помолчи.
     Наступило вынужденное молчание; но Квант уже  и  так  сказал  немало,
чему Мартелс, в который раз, был рад. В конце  концов,  может  быть  Квант
тоже иногда тяготился  одиночеством  или  скукой.  А  может  быть  просто,
избавленный от необходимости дышать, он мог развивать мысль  сколь  угодно
долго, не осознавая этого.
     Теперь у Мартелса появился новый план - каким-то образом добраться до
Терминуса. Несомненно, даже остатки Третьего Возрождения, имеющие в  своем
распоряжении энергию и технические знания, могли больше помочь  в  решении
его конкретной проблемы, чем все туземцы Четвертого Возрождения.
     Последнее замечание Кванта для перестраховки следовало понимать  так,
что Квант уже заподозрил наличие такого плана у Мартелса. Квант,  конечно,
в любом случае не стал бы учить Мартелса пользоваться гипнотической силой,
просто для  того,  чтобы  удержать  его  от  попыток  дальнейшей  агитации
туземцев на действия против Птиц; но Мартелс только что просто и ясно  дал
понять, что на месте Кванта он попытался бы достичь Терминуса; куда  более
слабый интеллект, чем у Кванта, догадался бы, чего  следует  опасаться.  А
будучи в прошлом Автархом, он намного лучше Мартелса знал, что никогда  не
следует недооценивать противника. Даже во времена Мартелса фундаментальным
в теории игр считалось предположение, что следующий ход противника  скорее
всего будет наилучшим.
     Тут Мартелс ничего не мог сделать, только скрывать  свои  замыслы  от
соседа по мозгу и продумать план как можно лучше; перетасовать свои карты,
оценить положение, подготовить запасные варианты и надеяться на  получение
дополнительной информации. В этом свете, например,  расположение  музейных
экспонатов в пределах его поля зрения приобретало новый смысл: вдруг стало
важно оценить их размеры и форму, стояли ли они на подставках  или  упали,
были в целости или разобраны, и точное расстояние между ними. Те,  что  не
были видны, не имели значения, кроме наиболее крупных,  находящихся  между
мозговой оболочкой и  входом  в  зал,  и  их  расположение  он,  как  мог,
восстановил по памяти.
     А в остальном, он, как всегда, мог только ждать следующего просителя,
но на этот раз время не играло роли. Чем дольше придется ждать, тем больше
у него будет времени, чтобы обдумать все возможности срыва своего плана, и
как поступить в каждо