психика  перенапрягается,  одно
судорожное движение следует за другим, человек шатается и - падает. Именно
потому, что чересчур стремился не упасть! Мы же в этом мире все  идем  как
бы по досочке.
   - То есть я сломал ногу, а на Брука обрушился кибер, потому что мы  оба
испугались глупого предупреждения? - вскинулся Ясь. - Славно! Да  я  через
пару минут и думать забыл от этом дурацком цветке, что я - мистик?
   - Ты забыл. Забыло ли об этом твое подсознание?
   - Оно у меня дрессированное... И уж скуггер-то суевериям в принципе  не
подвержен!
   - Да, это или из ряда вон выходящий случай или... -  Тагров  порылся  в
кармане. - Какая особенность придала всему трагический и  неправдоподобный
оттенок? Не та, что сломался скуггер, они и раньше  ломались,  а  та,  что
удар манипулятора пришелся точно по  склоненной  голове  человека.  Теперь
проверим...
   Выхватив из кармана руку, Тагров  метнул  в  Яся  шарикоподшипник.  Тот
мгновенно его перехватил. Кто-то вскрикнул.
   - Спокойно! - сказал Тагров. - Даже если бы Ясь  не  перехватил  шарик,
беды не было бы: я нацелился мимо... Но Ясь перехватил. Хотя был застигнут
врасплох. Хотя его внимание было отвлечено. Все как у  Брука!  А  у  Брука
реакция не хуже; у  всех  у  нас  превосходная  реакция,  что  само  собой
разумеется. И все же Брук не успел  отклониться.  Тут  могут  быть  разные
объяснения. И одно из них... Человек падает, потому что слишком  стремится
не упасть.
   - Позволь, - ошарашенно пробормотал Ясь, разглядывая шарик, словно  тот
был по меньшей мере осколком нейтронной звезды. - Все должно  быть  совсем
наоборот! Как раз наоборот! Предупрежден, значит, вооружен.
   - Человек  настороженно  ступает  на  карниз  и  срывается.  А  лунатик
спокойно проходит.
   - Но мы-то живем разумом! - воскликнул Ясь.
   - Слеп тот разум, который видит только себя. - Тагров опер руки о стол.
-  У  одного  индейского  племени  существовало  поверье:  нельзя,  опасно
смотреть на радугу, которая блещет над водопадом. И  не  смотрели,  а  кто
нарушал  запрет,  тот  заболевал.  Нелепо,  смешно,  далеко  от  нас?   Не
спешите... Стоит загипнотизировать тебя, кого  угодно,  приложить  к  телу
хоть этот шарик, внушив, что это раскаленное железо, как, будьте  уверены,
кожа вздуется  ожогом.  Между  прочим,  животному  ничего  такого  внушить
нельзя... Вы думаете, человек всю свою историю боролся только  с  внешними
обстоятельствами? Ничего  подобного!  Где  ныне  те  лешие,  ангелы,  феи,
демоны, вурдалаки, которые прежде так часто являлись  людям  и  так  рьяно
вмешивались в жизнь? Нет их, сгинули, как только изменилось  сознание.  Но
возникли-то они не вопреки, а благодаря сознанию! Кролику ангелы и  демоны
не являются... Уж не думаете  ли  вы,  что  сознание  утеряло  способность
творить мнимую, но весьма активную реальность только лишь потому, что соху
сменил звездолет?
   - Ясно, - отрубил Шахурдин. - Ты опасаешься "эффекта черной кошки".
   - И этого тоже, ибо кто вздрагивал,  когда  дорогу  пересекал  милый  и
симпатичный кот, для  того  он  становился  дурной  приметой.  Единственно
потому, что человек терял уверенность в себе, а она - мать успеха. Поэтому
настаиваю: нет никакой, ни малейшей реальной связи  между  тойсойясейей  и
неприятностями, которые нас постигли. Нет и не может быть!
   Некоторое время все молчали, обдумывая сказанное.
   - Все  правильно,  -  проговорил  наконец  Биранделли.  -  Тойсойясейя,
ручаюсь,  безвредна,  как  еловая  шишка.  Но...  не  нравится  мне  такая
категоричность: этого не может  быть,  потому  что  этого  не  может  быть
никогда! Извини меня, но это суеверие  наизнанку.  Опять  же  один  мудрый
человек - Рабиндранат Тагор - сказал столетия два назад: "Если мы  закроем
дверь перед заблуждением,  то  кто  же  ее  откроет  перед  истиной?"  Мы,
биологи, однажды получили предметный урок.  "Бери  такое-то  лекарственное
растение в безлунную полночь, по росной траве..." Поморщились: знахарство,
суеверие!  Бери,  значит,  в  свете  новейших   достижений   науки   когда
заблагорассудится.  А  потом,  в  свете  еще   более   новых   достижений,
выяснилось,  что  именно  ночью,  обязательно   безлунной,   при   стойком
антициклоне лекарственная активность растения на порядок выше, чем в любое
другое время.
   Тагров кивнул.
   - Верно. Предостережение муарийцев - не обязательно суеверие.
   - Прекрасно! - изумился Ясь. - Начал за здравие...
   - И тем же кончил, - возразил Тагров. - Муарийцы стоят на уровне  людей
каменного века, а мы летаем на звездолетах, но да не ослепит нас  гордыня!
Люди и до появления науки успешно познавали мир. Они ошибались, как в  той
истории с радугой? Будто мы никогда не заблуждаемся... В начале двадцатого
века к Южному полюсу одновременно устремились  Скотт  и  Амундсен.  Первый
слишком  доверился  передовой  технике  своего  времени  и  погиб,  второй
положился на  опыт  "невежественных  эскимосов"  и  вернулся  победителем.
Работай мы на Земле, я бы очень серьезно отнесся к любому  предостережению
"дикарей", трижды бы все проверил. Но мы не на Земле, вот в чем  дело!  Не
исключено, что тойсойясейя чем-то вредна для муарийцев. Но не для нас.  Не
та физиология! Чужие мы здешней биосфере, и этим все сказано.
   - Итак, - Шахурдин припечатал ладонь к столу, - надеюсь, всем все ясно?
Впредь заведу черного  кота  и  буду  всех  проверять  на  устойчивость  к
предрассудкам...


   Два дня прошли спокойно. За стенами бушевал яростный  ураган,  дозорный
видел, как черные смерчи выламывали из скал  гранитные  глыбы,  но  внутри
корабля было тихо, словно в  университетской  библиотеке,  и  даже  тонкие
аналитические весы не колебались от бешеных толчков инопланетной стихии.
   На третий день при испытании  взорвался  только  что  отремонтированный
ретроблок.
   Обошлось без жертв. Когда выяснилась причина аварии,  Шахурдин  сначала
побагровел, затем  побледнел,  и  было  отчего:  ремонтная  бригада  грубо
напутала в гомеостатической схеме!
   - Ужасно, - пожаловался капитан своему заместителю. - В  доброе  старое
время начальник устроил бы разнос, вкатил выговор, и душа бы его утешилась
- отреагировал на ситуацию... А нам каково? Сейчас  для  людей  нет  горше
наказания, чем стыд за свою  ошибку.  Вот  и  реагируй  в  этих  условиях,
проявляй, так сказать, власть...
   - Давайте все спишем на тойсойясейю, - попробовал пошутить помощник, но
Шахурдин глянул так, что тому стало не по себе.
   Буря стихла,  и  экспедиционники  двинулись  в  маршрут.  Сутки  спустя
Биранделли обнаружил у себя в постели ксилла  -  крохотного,  похожего  на
репей зверька, с такими же, только ядовитыми колючками.
   Подавленный стон пронесся по кораблю. Беда, конечно, была не в том, что
ксилл ядовит, а в том, что он очутился в помещениях, чего в принципе  быть
не могло. Как это вышло, понять не удалось. Очевидно, ксилл  прицепился  к
скафандру, застрял в его складке и кто-то, не заметив, внес его в шлюзовую
камеру. Но дальше? Обнаруженный в конце концов дефект некролампы вроде  бы
давал намек. Но во-первых, лампа в шлюзовой камере была  не  единственной,
во-вторых, имелись и другие процедуры  биодезактивации,  которые  тоже  не
сработали.
   Ксилл, когда его нашли, был уже мертв: земной воздух  не  годился  даже
для этого неприхотливого существа. Сколько и каких бактерий,  вирусов  он,
однако, успел рассеять? Оставалось  лишь  надеяться,  что  воздух  корабля
окажется губительным и для них. Но  о  таком  исходе,  помня  все  прежние
случаи, никто, понятно, уже не мечтал. И точно. Бесцветная липкая  плесень
обнаружилась вскоре возле шлюзовой камеры, затем и в других местах.
   Натянув скафандры, словно родной корабль стал частью чужой планеты -  а
так в сущности и было, - все с мрачным ожесточением принялись за работу. К
концу недели не осталось ни миллиметра свободной поверхности, ни пылинки в
воздухе, которых бы трижды не опалил луч некролампы. Плесень  исчезла,  но
всеми продолжало владеть гнетущее ожидание новых бед.


   - Открываем совет, - сказал Шахурдин. - Ей-ей, он нам нужен сейчас, как
никогда.
   Никто не  произнес  ни  слова.  Все,  не  сговариваясь,  посмотрели  на
потемневшего лицом Тагрова. Тот резко вскинул голову.
   - Я ошибся. Начну с этого признания - достаточно? Сейчас я убежден, что
тойсойясейя влияет на человека. Только не знаю как.
   - Стоит ли спешить с  выводами?  -  остановил  его  Шахурдин.  -  Я  не
утверждаю, что ты не прав, но  давай  рассудим.  Было  два  случая,  и  ты
уверенно их объяснил, не прибегая к скользким допущениям. Их стало четыре,
даже  пять,  но  ведь  теория  вероятностей  допускает  и  большую   серию
совпадений.
   - Математика допускает, а психология - нет, - убежденно сказал  Тагров.
- Переоценить ситуацию  меня  заставило  одно  несовпадение  ожидаемого  с
действительным. Каждый из  нас  знает  по  опыту,  что  в  любой  массовой
экспедиции обычно выделяются люди, на которых, что называется,  все  шишки
валятся. Так или не так?
   Все дружно закивали.
   - А среди  нас  таких  людей  нет.  Раскрою  небольшой  секрет.  Работы
Эстремадуры и Гвоздева недавно доказали, что везение,  удачливость,  иначе
говоря, подсознательная  оптимизация  поступков  -  такое  же  производное
генетических  особенностей  человека,  как  мягкость   или   решительность
характера.  Что  природную  неудачливость  можно  подавить  воспитанием  и
самовоспитанием, излечить средствами психотерапии, как  уже  лечат  острую
вспыльчивость   или   мнительность.   Астрослужба,   естественно,   первой
использовала это открытие. Она не афиширует новинку, чтобы не травмировать
отсеявшихся, но с некоторых пор в рискованные экспедиции людей подбирают и
по критерию удачливости. Так что мы все не  просто  знающие  и  все  такое
прочее люди. Мы еще и удачники. Которые вдруг  стали  неудачниками,  каких
свет не видывал! Человек, бывает, ломается. Но чтобы изменились сразу все?
Так быстро?
   Биранделли встрепенулся:
   - Уж не предлагаешь ли ты...
   - Да! Тойсойясейю надо выкинуть.
   - Именно этого я и боялся, - гневно сказал Ясь.  -  Не  отрицаю:  почва
трясется. На наших глазах  развалилось  стройное  здание  гуманологической
теории. Давайте, чтобы его спасти, вынем самые краеугольные  камни  науки?
Капитулируем перед мистикой и чертовщиной?
   -  Если  непознанное  тождественно  мистическому,   а   отступление   -
капитуляции, тогда я с тобой согласен, - спокойно возразил Тагров.
   - А! Слова, слова, слова! Хорошо, я не  прав,  но  как  все  это  будет
выглядеть на Земле? Случилось непонятно что, испугались  неизвестно  чего.
Прелестно все это будет выглядеть на Земле.
   - Ясь прав, - твердо сказал Шахурдин. - Отступать можно и должно,  лишь
зная, перед чем и во имя чего. Все иное просто бегство.
   - И трусость, - добавил Тагров. - Я верно закончил твою мысль? А теперь
представьте, что здесь, на столе, возникнет  брусок  плутония.  Нас  будто
ветром сдует, не так ли? Сдует, хотя никто не  ощутит  ни  малейшей  боли,
Потому что мы знаем,  чем  грозит  этот  с  виду  обычный  металл.  Сейчас
ситуация противоположная: нас жжет, опаляет нечто  с  виду  невинное,  нам
больно, но мы не бежим только потому, что не знаем, отчего нам  больно.  И
это вы считаете достойным  человека,  здравым,  сугубо  научным  подходом?
Биранделли был прав: желая поубедительней доказать, что Земля не  плоская,
мы часто забываем, что она все-таки и не шар...  Буду  опять  же  банален.
Бесконечен мир, в котором мы живем, бесконечны его свойства  и  связи.  На
судьбу человека, к примеру, накинута  сеть,  сотканная  жизнедеятельностью
микроорганизмов. Так? Так! Вот уже несколько  веков  мы  звено  за  звеном
ощупываем эту  сеть,  рубим  ее  удавки,  освобождаемся  от  них...  почти
освободились. А раньше? В те века, когда она была незримой,  чувствовались
ли ее зловещие касания? Или, скажем, влияние солнечных пятен на  сердечную
деятельность. Это уже космическая сеть! Вот о чем я постыдно забыл, твердя
о заведомой безвредности для нас тойсойясейи: есть  сети,  раскинутые  под
всеми звездами... О некоторых мы знаем многое. О  других  кое-что.  Однако
должны, обязаны быть сети, о которых  мы  пока  не  знаем  ничего.  Только
где-то вдруг звякнет колокольчик... Его-то мы сейчас и  слышим.  Глупо  ли
отдернуть руку и сообразить, какую сеть мы затронули, прежде чем  лезть  в
нее снова?
   - В теории все правильно, - строго сказал Ясь. - Есть сети, и,  кстати,
чем обширней наша деятельность, тем больше мы их затрагиваем...
   - Познали ту же ядерную энергию, - кивнул Биранделли, - и - пожалуйста!
   - Не перебивай... Незримые сети можно предполагать где  угодно,  в  чем
угодно, пугаться этого - значит  замереть  навсегда.  Нет,  ты  поди,  как
сказал еще Менделеев, продемонстрируй! Не можешь... Нет этого - нет науки.
   - Есть факт: предостережение муарийцев...
   - С той же вероятностью это может быть мифом, предрассудком, глупостью!
   - Да, если брать его изолированно. Кстати, наши далекие предки, понятия
не имея о  законах  генетики,  отвергли  внутрисемейные  браки,  хотя  это
требовало осмысления судеб  многих  поколений,  что  и  современной  науке
удается нелегко. Еще кстати: уже  в  Древней  Индии  хирурги  поняли,  что
операции  требуют  стерильной  чистоты,  а  их  просвещенные,  ведающие  о
микробах европейские коллеги  еще  в  начале  девятнадцатого  столетия  не
считали нужным мыть перед операцией руки. Вот что такое коллективный разум
поколений,  вот  как  он  чувствует  тайные   сети!   Его   опыт   требует
корректировки? Что  ж...  Проверки,  осмысления  и  корректировки  требуют
показания даже сверхточных приборов. Но это так,  между  прочим.  Критерий
истины - практика. А она, как видите, подтверждает  вывод  муарийцев.  Он,
стало быть, не миф, не ошибка - факт!
   - Который ты сам не менее убедительно ранее истолковал совсем иначе!  -
воскликнул Ясь. - И новые  случаи  можно  истолковать  в  рамках  прежнего
допущения! Не  хуже!  А  наука  -  это  точность,  точность,  точность.  И
однозначность выводов.  Их  достоверность.  Дважды  два  -  четыре.  Земля
вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Вода есть  соединение  водорода  с
кислородом. У тебя же... Это беда всей гуманологии,  она  никак  не  может
стать точной наукой.
   - В твоем понимании...
   - В каком угодно! Прости, но  все,  что  ты  сказал,  -  это  слова.  А
современная наука родилась с девизом: "Ничего со  слов!"  С  ним  она  нас
вывела к звездам, и ничто не заставит меня отступить, теряя это знамя.
   - Даже если завтра новое несчастье оборвет чью-то жизнь?
   - Риск - это наша профессия.
   - И убедить тебя в закономерности  событий  может  только  эксперимент,
только  показания  точных  приборов,  только   бесспорные   математические
выкладки? Если, по-твоему, наука сводится к этому...
   - Это ее краеугольный камень. Я все сказал.
   Тагров молча перевел взгляд  на  Шахурдина,  и  тот  понял,  что  хотел
сказать гуманолог. Все поняли.
   - Наука гораздо шире своих методов...  -  Шахурдин  откашлялся.  -  Они
менялись, меняются... Словом, это не икона, чтобы на нее молиться. Чем мы,
однако, не  можем  поступиться  ни  при  каких  обстоятельствах,  так  это
самоуважением. Думаю, что мы его лишимся, если отступим с пустыми руками.
   - То есть без объективных доказательств, ты хочешь  сказать.  -  Тагров
устало наклонил голову. - Которых за оставшееся время мы можем  вообще  не
найти. А ставка - жизнь...
   - А на  другой  чаше  весов  -  долг  ученого.  Самоуважение.  Гордость
человека. Я выбрал. Что решат остальные?
   Ясь согласно кивнул, Биранделли кивнул, все остальные тоже. Все кивнули
в мрачном молчании.
   "Вот так попадают в ловушку! - пронеслось в мыслях  Тагрова.  -  А  еще
убеждаем себя, что нет на свете ничего важнее благополучия и жизни..."
   Он перевел взгляд на пульт. Тишину рубки наполняло  сухое  пощелкивание
приборов-регистраторов. Пока люди спорили, корабль, словно живое существо,
озирал пространство вокруг, и не было ничего  -  ни  дальнего  радиоголоса
звезды, ни близкой зарницы, -  что  укрылось  бы  от  созданных  человеком
дозорных.
   Но они могли оградить лишь от тех бед,  которые  были  известны  людям.
Изучить то, что уже заприметил разум. В такой, как сейчас, ситуации пользы
от них было не многим больше, чем от иконостаса.
   Оставался эксперимент. "Цвет зла" можно было унести  с  корабля,  снова
вернуть, опять унести и сравнить  результаты.  Но  этот  рискованный  опыт
требовал еще и времени, а срок экспедиции уже подходил к концу.
   Тупик! "Мы действуем так, как мыслим, а мыслим так, как привыкли", -  с
горечью подумал Тагров.
   Его взгляд ушел внутрь, словно  гуманолог  прислушивался  к  чему-то  в
глубине себя. Уж не к тихому ли звону неведомого колокольчика?
   - Вот  что...  -  Тагров  как  будто  очнулся.  -  Надо  сделать  новые
психограммы всех членов экипажа.
   - Есть идея? - быстро спросил Шахурдин. - Какая?
   - Сделаю - скажу.


   Вскоре Тагров расстелил на столе шуршащие рулоны.
   - Кто умеет читать психограммы? - Он потер красные от усталости глаза.
   - Легче разобраться в конформном отображении астролиний,  -  косясь  на
графики, пробормотал Ясь.
   - Слева, - пояснил Тагров, - наши психограммы  месяц  назад.  Справа  -
теперешние. Проследите за дифракцией Т и Н-прим  волн.  Особенно  обратите
внимание на четки узлов  дивергенции.  А  теперь  смотрите,  как  все  это
выглядит сейчас.
   - Разница есть. - Шахурдин проследил за указующим  пальцем  Тагрова.  -
Вот только не припомню, как ее объяснить.
   - Еще недавно ее и не могли объяснить.  Это  фазовый  сдвиг  "комплекса
удачливости". Здесь, как я и ожидал, он далеко выходит за пределы нормы.
   - Объективное подтверждение! - воскликнул Шахурдин.
   - Да! Соответственно возникает рабочая гипотеза. Всякое растение  слабо
излучает в широком спектре волн. Излучение местного растения под названием
тойсойясейя  уникально  тем,  что  резонансно  воздействует  на   волновые
импульсы  тех  центров  головного  мозга,  которые   ведают   оптимизацией
поступков. Мы внесли на корабль своего рода психодеструктор.
   - Приемлемо? - Шахурдин обернулся к Биранделли и Ясю.
   - Чепуха какая-то. - У Яся был слегка ошарашенный вид. - То есть  я  не
ставлю под сомнение конечный вывод. - Он потрогал листы психограмм, словно
желая убедиться в их  реальности.  -  Что  и  как,  однако,  воздействует?
Неизвестный вид  излучения?  Так  ведь  растение  -  это  растение,  а  не
генератор  новых  форм  материи.  Не  проходит.  Значит,   известный   тип
излучения?  Однако  на  сильное,  аномальное  излучение  Биранделли,  надо
полагать, тотчас обратил бы внимание. Значит,  слабое.  И  такое  влияние?
Сквозь стены? Это уже не физика, а чертовщина.
   - Чертовщина? - Биранделли встрепенулся. - Нет, знаете, это уже по моей
части! Ну-ка, что произойдет, если в живую клетку поступит квант излучения
с энергией меньшей, чем энергия теплового движения молекул?
   - Как что? Тепловое движение забьет слабый  импульс.  Он  потонет,  как
писк комара в реве буйвола. Это самоочевидно.
   - Даже самоочевидно? Так вот, к общему сведению: клетка  отзывается  на
дозы энергии в миллиарды раз  меньшие,  чем  величина  теплового  движения
молекул. В миллиарды раз меньшие! Более того, на организмы,  как  правило,
физиологически воздействуют не сильные, а, наоборот,  очень  слабые  поля.
Вот ведь какая чертовщина... Теперь только приказ заставит меня расстаться
с тойсойясейей. Это такой объект излучения, такой объект!
   Биранделли даже закатил глаза от восторга.
   - Приказ будет. - Голос Шахурдина стал жестким. - Впредь до  выяснения,
что,  надо  полагать,  станет  задачей  особой   экспедиции,   тойсойясейя
останется на планете. Все! Я не имею права лететь с деструктором на борту.


   Шахурдин и Тагров были одни в рубк