а  не
наоборот. Вздумали  перенять  наши  методы?  Явная  ошибка,  но  согласен,
другого выхода у вас не было, нет  и  не  будет.  Придется  вам  и  дальше
сражаться на предложенной нами позиции. Поражение  я  вам,  между  прочим,
гарантирую. Согласны?
   Юл промолчал. Мысли Эль Шорра были надежно заблокированы,  а  на  него.
Юла,  были  нацелены  менталоскопы,  приходилось  интенсивно  генерировать
смысловом  шум,  на  что  тратились  немалые  силы.  Положение  было  явно
неравным, но лицо Эль Шорра оставалось открытым,  и  хотя  он  им  владел,
поединок стоило продолжить.
   - Что же с вами делать? - как бы в размышлении сказал Эль  Шорр.  -  По
всем документам и формальным психохарактеристикам  вы  подданный  Империи,
так что никто за вас не заступится. А поскольку вы мнимый подданный, то  и
комедия суда над вами излишня. Так что все очень просто: или - или.
   - Или, - сказал Юл. - Вы ничего от  меня  не  услышите.  Тем  не  менее
спасибо за невольное "вы".
   - Хватит! Похоже, тебя научили всему, кроме уважения к старшим.
   - Оно не обязательно для сына первопатриция.
   - Ладно, ладно! Значит, "нет". А меж тем мне нужны кое-какие  сведения.
Ведь ты не один?
   Сказав  это,  Эль  Шорр  взглянул  не  на   пленника,   а   на   экраны
менталоскопов. Юл напрягся.
   - Хорошо закрываешься, - с уважением сказал  Эль  Шорр.  -  Но  импульс
все-таки есть. Впрочем, мы и так не сомневались, что ты не  один.  А  они,
сам понимаешь, здесь лишние. Да не мучай себя так, не  вглядывайся  в  мое
лицо! Во-первых, я не Ив,  на  которого  ты  так  замечательно  клюнул,  а
во-вторых, и это главное, я буду говорить откровенно. Не  веришь?  Тем  не
менее это  правда.  Ведь  как  можно  извлечь  из  тебя  сведения?  Пытать
бесполезно,  тебя,  конечно,  научили  нейтрализовывать   боль.   Взломать
психику? Ты, надо думать, успеешь умертвить себя.
   - Да, - сказал Юл. - Так уйти я волен в любую минуту.
   - Верю. И все-таки... Ради чего умирать, да еще в таком возрасте?
   - А ради чего готовы умереть вы?
   - Я не фанатик.
   - В старину, бывало, на пулемет кидались отнюдь не фанатики.
   - А еще раньше старики добровольно уходили из жизни, чтобы племя  могло
прокормить детей. К чему воскрешать варварские  обычаи?  Или  это  признак
новой прогрессивной морали? Впрочем, кто философствует, тот теряет  время.
Предлагаю следку.
   - Я слушаю.
   - Тебе известно, что такое "королевская охота"?
   - Разумеется.
   - Предлагаю роль дичи. Подстрелим  -  конечно,  не  боевой,  снотворной
пулей, - ты выложишь все. А если продержишься  от  зари  до  зари,  то  мы
передадим тебе все сведения об оружии Предтеч и отпустим на свободу.
   - Означает ли столь заманчивый посул, что у маня нет ни малейшего шанса
продержаться? Или для приманки вы все же оставили мне хоть какой-нибудь?
   - Только дурак ловит на голый крючок. Разумеется, мы предоставили шанс,
но, скрывать незачем, он  минимален.  Один  из  полутораста,  по  расчетам
Искинта. Зато выигрыш! Такого не было ни в одной рулетке.
   - Условия охоты обычные?
   -  Да.  Лес,  в  котором  можно  побегать,  старинные  ружья,   никаких
киберследопытов, двое охотников.
   - Выключите менталоскопы, мне надо подумать.
   - Само собой.
   Эль Шорр кивнул, секунду спустя экраны погасли.
   Первым порывом Юла было воззвать к друзьям, спросить их совета,  но  он
тотчас остудил это  желание.  Нет!  Возможен  скрытый  перехват,  и  кроме
того... И кроме того, они не увидят той возможности, которую видит он.  Не
поверят, что она есть, даже связь  Кольца  не  поможет,  настолько  нельзя
раствориться  в  другом,  а  без  этого  невозможно  довериться  подсказке
родового инстинкта.  Один!  Каждый  соединенный  Кольцом  имел  право,  не
спрашивая, решать за всех, и  сейчас,  здесь,  это  доверие  было  тяжелее
смерти. Что, если шанс не оправдается? Что, если  ошибка?  Тогда  он,  Юл,
предатель и убийца.
   Проверим...
   - То, что я услышал, это все ваши условия? - Юл напрягся.
   - Все.
   Удача! Огромное, ни с чем  не  сравнимое  облегчение  разлилось  волной
счастья. Пусть, пусть друзья сколько угодно кричат "нет"! Впрочем,  теперь
этого они уже не скажут, поймут, что враг дал ему выскользнуть из  ловушки
предательства. А все дальнейшее...
   - Я согласен.
   - Прекрасно. Второй жизни не дано никому,  вот  истина  одинаковая  для
всех, кроме глупцов, а вы, я сразу заметил, умны не по возрасту.
   "Что и", - подумал Юл Найт. - Я допустил  одну  крупную  ошибку,  а  ты
сделал три мелкие. Итог пока не в  мою  пользу,  но  закономерность  твоих
просчетов обещает многое..."



8. ПОЮЩИЙ ЛЕС

   Вместе с повязкой, которая наглухо  закрывала  глаза,  с  него  сорвали
одежду. Машина, треща и ломая сучья, ушла во мрак, ее огни скрылись, и  Юл
Найт остался один в тишине леса, чья громада,  затеняя  звезды,  обступала
его со всех сторон. Тело обдал ночной холодок. Серебристое сверкание  неба
Плеяд просачивалось  сквозь  листья,  кое-где  пятная  стволы  и  лужицами
туманного света растекаясь у их подножий. После нескольких дней  заточения
он, наконец, был свободен. Дичи положено быть свободной.
   Первые же шаги заставили его наклониться и пошарить рукой в траве.
   Так и есть! Рука всюду натыкалась на бритвенно острые  листья  каких-то
растений, которые неизбежно должны были исполосовать  ноги  бегущего.  Вот
почему загонщикам не требовался детектор  следов!  Жертву  и  так  повсюду
выдаст кровь. Юл тяжело усмехнулся. Где вы, столетия культуры и гуманизма?
Снова голый человек на голой земле. Даже тут они не смогли выдумать ничего
нового.
   Тем лучше! Им невдомек,  с  кем  они  имеют  дело,  пусть  думают,  что
охотятся на мальчишку, пусть его рост, еще на Земле  сформированные  черты
юного европеоида и дальше вводят их в заблуждение.  Разумно!  С  их  точки
зрения заслать к врагу хорошо  обученного  мальчишку  -  это,  видите  ли,
разумно, оправданно, ловко. А ведь могли  бы  докопаться.  Могли.  Но  кто
подходит к другим со своей  меркой,  тот  неизбежно  обманывается.  И  это
хорошо.
   Теперь Юл двигался осторожно  и  быстро,  всеми  порами  тела  впитывая
воздушные токи леса, его запахи и молчание, стремительно постигая то,  что
было вокруг и таилось во тьме. Вместе с одеждой с него словно спали  века.
Он понимал этот лес, хотя никогда не был в нем. Наконец-то  можно  скинуть
маску  изнеженного  подростка,  снова  стать  прежним,  вернее,  войти   в
состояние тех предков, для которых лесная чащоба столько тысячелетий  была
родным и единственным домом.  Все  походило  на  первую  инверсию  и  было
совершенно другим. Тем не менее  лес  под  всеми  солнцами  -  лес,  нечто
большее, чем просто деревья,  травы,  кустарники,  живность,  надо  только
понять его душу, и он станет частичкой  тебя  или,  наоборот,  ты  станешь
частичкой леса. Серебристые блики мелькали среди черни  ветвей,  скользили
по плечам, светлячками рассыпались в темной траве. Юл ни  разу  не  поднял
голову, чтобы определиться  по  звездам,  он  и  так  знал,  что  движется
правильно и что опушка уже недалеко.
   Так и оказалось. Увы, за последними деревьями опушки взгляду  открылось
не менее ожидаемое - Барьер. Его сиреневое свечение  простиралось  по  обе
стороны до  горизонта,  им,  разумеется,  был  опоясан  весь  лес.  Барьер
невозможно было перемахнуть, под него нельзя было  подкопаться,  все  было
сделано методично. Открытым оставалось лишь  блещущее  над  головой  небо,
открытым, как вход в западню. Ловушкой  для  тех,  кто  попытался  бы  его
спасти, вот чем было это безмятежное, волшебно мерцающее, просторное небо.
   Юл повернул назад. Его бег был ровен и быстр. Пока не занялся  рассвет,
следовало все изучить, чтобы лес стал надежным охранителем и  другом.  Так
Юл и сделал. Лес оказался невелик, этого  тоже  следовало  ожидать.  Почти
везде открытый взгляду, без чащоб и оврагов, с  высокими,  но,  увы,  тоже
хорошо просматриваемыми стволами деревьев, он не позволял надежно укрыться
и переждать день, охотники знали, куда привезти  и  где  удобнее  изловить
загнанную жертву. Вдобавок они-то в сапогах, а  жертва  тотчас  искровенит
себе ноги; все учтено и  тысячи  раз  проверено  на  опыте,  а  для  столь
драгоценного гостя еще и промоделировано на компьютере.
   Звезды мерцали уже не так пушисто и ярко, когда Юл закончил  свой  бег.
Он лег и, вытянув руки, припал к шершавой земле,  к  ее  влажным  от  росы
листьям и цепким корням. Близился день  охоты,  его  день.  Он  уже  давно
ощущал близость друзей, знал, что за эти дни они успели собраться вместе и
думают, как ему помочь, однако не  спешил  войти  с  ними  в  контакт.  Но
наступало время борьбы и, быть  может,  прощания,  другой  минуты  уже  не
будет. Сомкнув веки, Юл позвал всех. И сразу стало  тепло,  как  от  огня,
близко-близко он увидел всех троих - готового все сокрушить и терзающегося
своим бессилием Антона Полынова, невозмутимого - только лицо  потемнело  -
Лю Банга, Уму, чьи брови сошлись  в  полоску,  а  глаза,  казалось,  могли
прожечь любую преграду. Но все тотчас переменилось, когда он  вошел  в  их
круг, - спокойствие, нежность, поддержка, ничего другого  не  стало  в  их
лицах. Мысли и чувства всех четверых смешались.
   Теперь они вполне понимали его, понимали, что  такое  для  него  лес  и
охота, что дано ему и не дано им,  как  не  дано  никому,  чьи  предки  не
обитали в джунглях, а затем не осваивали дебри ригелианских планет. Вот  и
хорошо, не надо больше об этом. Пусть кто угодно полагается  на  расчет  и
машинную  логику,   мир   слишком   велик   и   непознан,   грозен   своей
непредсказуемостью и этим же глубок, чудесен,  спасителен.  Но...  Никаких
"но". Сейчас, скоро, очень скоро я уйду от вас в свое далекое прошлое, где
жизнь  и  смерть  так  близки  и  неразделимы,  что  в  этом   свобода   и
беспечальность. Не старайтесь меня спасти и не  горюйте,  жизнь  -  только
вылетевшее изо рта дыхание, эта легкость сейчас во мне, и я, еще  не  знаю
как, ею воспользуюсь. А  если...  Тогда  заслонитесь,  мы  слишком  крепко
связаны, вас может опалить и сжечь. Знаем, Юл. Мы верим и не прощаемся, но
ты позовешь нас, если что. Вот и хорошо.  Ума,  возьми  свой  иллир,  спой
что-нибудь напоследок о бесконечных превращениях жизни, о звездах, которые
всегда будут, о душах усопших, о траве, которая  разгладится  у  меня  под
ногами, о деревьях, которые укроют меня, о зверях и птицах, которые сейчас
спят, но проснутся и помогут мне.
   И Ума кивнула. Она поняла,  все  поняли.  Мы  не  расстанемся,  Юл,  мы
никогда не расстанемся...
   Когда иллир умолк, небо уже потеряло свой серебристый  блеск.  Все  еще
спало вокруг. Юл повернулся на бок, поджал ноги и  задремал  в  лесу,  как
ребенок в чреве матери.
   Он проснулся, когда отпущенные для сна минуты истекли. Альцион  еще  не
взошел, но  будто  тронутое  изморозью  небо  уже  побелело  над  головой.
Близился час охоты. Юл выдрал пук режущей травы и полоснул ею по  ногам  с
тем расчетом, чтобы потекла кровь, но чтобы порезы не  мешали  бегу.  След
должен быть, иначе преследователи насторожатся.
   Сделав это. Юл припустил рысцой. Кое-где он петлял и  запутывая  следы,
не потому, что надеялся обмануть, а потому, что от  него,  конечно,  ждали
хитростей и уловок. Так он добрался до мест, где деревья  росли  погуще  и
где, наверное, его станут искать в первую очередь.  Поиграйте,  поиграйте,
звал его извилистый след. Позабавьтесь упорным мальчишкой, который тем  не
менее слабо искушен  в  древнем  искусстве  обмана,  ибо  сам  никогда  не
охотился, а уж быть дичью ему и не снилось.
   На мгновение в его душе взметнулась дикая ярость. Ведь они охотятся  на
человека, на человека!
   Да, и, очевидно, находят в этом утонченное наслаждение. Не  Достоевский
ли утверждал, что цивилизация лишь все утончает?
   Юл не додумал мысль, наоборот, подавил ее, как и бесплодную ярость, ибо
то и другое было сейчас бесполезным, а значит, вредным.
   Ну так где же преследователи? Они стремятся поскорее засечь его, а  ему
- вот не поверят! - надо поскорее увидеть их.
   Потоки яркого света просквозили листву голубоватыми мечами и копьями. В
недавнем  безмолвии  ожила  разноголосица  птиц,  вокруг  Юла   трепетными
лоскутами шелка  запорхали  многокрылые  бабочки,  косую  завесу  света  с
бомбовозным гудением прочертил огненно-красный жук, спадающие  со  стволов
пряди мха зашевелились, вкрадчивым движением волоконцев утаскивая  себя  в
тень, к замерзшей ноге подползла трехглазая ящерка  и  для  пробы  лизнула
капельку крови.  Юл  не  шелохнулся.  Затылочный  глазок  ящерки  обиженно
замигал - кровь человека оказалась неудобоваримой, ома тут никого не могла
прельстить. "Знание - это просто сила,  -  мимолетно  подумал  Юл.  -  Без
синтетической пищи, без всех достижений науки не было бы здесь ни меня, ни
охотников". Ящерка, поерзав, приладилась на ступне  погреться.  В  воздухе
бронзовой молнией мелькнула какая-то птица и одной  переливчатой  бабочкой
стало меньше, остальные, как ни в чем не бывало,  продолжали  свой  танец.
Ящерка приподняла голову и тут же ее опустила. Все было как везде, как  на
всех планетах - кто-то за  кем-то  охотился,  кто-то  кого-то  пожирал,  а
будучи сыт и в безопасности, наслаждался жизнью.
   Над кронами пронесся ветерок, вершины стройных деревьев  встрепенулись,
и окрест разнесся протяжный певучий звук. Он был едва  слышен,  но  вскоре
утренний ветер окреп и с ним вместе  окрепли  звуки.  Теперь  пело  каждое
дерево, всякое на свой лад и тон, стволы гудели, как трубы органа,  и  все
полнилось этой музыкой леса. Юл знал о Поющих Лесах, еще на Ригеле не  раз
слушал записи, и все равно его охватил такой благоговейный восторг, что он
на мгновение забыл о всякой опасности.
   Но лес тотчас  напомнил  о  ней  диссонирующей  нотой  далеких  птичьих
голосов, которые стали иными, чем минуту назад.  Они  выпадали  из  общего
ритма, ибо то, что их вызвало, было чужим для леса.
   Потревоженная ящерка соскользнула с ноги. Юл  отступил  в  тень  и  сам
уподобился тени.
   Вскоре он различил двоих. Они старались идти бесшумно и наверняка  были
уверены, что крадутся бесшумно, "о в ушах  Юла  каждый  их  шаг  отдавался
топотом буйвола. Господи, разве можно так ломиться через кусты! Ружья  уже
в   руках,   действительно   ружья,   лоб   каждого    охвачен    обручем,
предусмотрительно, ничего не  скажешь.  Что  они  предусмотрели  еще?  Что
сейчас происходит в их душах? А, старый знакомый! Ив  Шорр,  надо  думать,
сын того вельможи, уж очень  похож...  Нет,  не  очень.  Бравому  капитану
немного не по себе,  это  чувствуется,  молод  еще,  только  жаждет  стать
суперменом,  душа  не  железным  волосом  проросла,  пока  это  лишь   пух
щенячий... Правда, дичь он изобразил  собой  ловко,  посмотрим,  каким  ты
окажешься охотником... А  вот  твой  напарник  -  волк!  Идет  с  холодной
беспощадной улыбочкой,  знает,  чем  внушить  трепет,  а  может,  все  это
рефлекторно.
   Что ж, проверим реакцию обоих.
   Юл сдвинулся так, чтобы его  заметили,  и  рванулся,  изображая  испуг.
Ружье вскинул только Ив Шорр, рука спутника даже  не  дрогнула,  сказались
выдержка и умение оценивать расстояние,  лишь  верхняя  губа  дернулась  в
презрительной и ядовитой усмешке. Да, этот - опасен.
   -  Надеюсь,  мальчишка  блефует,  -  процедил  старший.  -  Иначе   все
неинтересно.
   - Да, - выдавил Ив.
   Говорить ему мешало волнение. В груди засел какой-то сосущий комочек, и
он ничего с ним не мог поделать. "Поохоться, - сказал отец. - Ты заслужил,
вдобавок это закаливает". И он с радостью согласился - кто же откажется от
такой воистину королевской охоты! Откуда же теперь это сосущее чувство  то
ли вины, то ли тревоги? Скольких нечков ему вот так  довелось  убивать,  и
замутило только однажды, на самой первой охоте, когда пуля пробила в нечке
какую-то артерию и из него так страшно  хлынула  кровь.  И  крик,  он  так
походил на человеческий! И сам нечк внешне не отличался от человека,  ведь
он упал лицом вниз, его уродливые  красные  глаза  закрылись.  Отец  тогда
похлопал по плечу. "Привыкай, малыш, к власти над  себе  подобными.  Ничто
великое не делается без крови, это хорошо понимали спартанцы, чью игру  мы
воскресили. Только они охотились на людей, настоящих двуногих рабов, когда
те слишком размножались. А это же нечк, чего ты дрожишь? Не надо, на  тебя
смотрят, будь патрицием, будь сильным".
   Какая  худая,  беззащитная  спина  у  этого  мелькнувшего  в   просвете
мальчишки! Может, отсюда все? Ребенок... Хотя в этом что-то есть,  недаром
спартанцы... Интересно, девочек они тоже подстреливали? Но каковы эти,  из
Звездных Республик! Ив крепче стиснул ружье.  Лицемеры,  послать  на  убой
мальчишку! Ладно, ладно, мы еще позабавим вас настоящей спартанской игрой,
уж пули в ружьях будут тогда настоящими...
   А сейчас-то и убивать не придется. Это же политика, не  убийство,  чего
волноваться! Все беды от воображения и рефлексии,  сколько  раз  тебе  это
говорили!
   - Надеюсь, парень немного помотает нас, - Ив очнулся. - Надоели  нечки,
никакой игры ума,  натаска  для  ребятишек.  Посмотрим,  на  что  способен
человек. Посмотрим, это пригодится. Привыкли на кнопки  нажимать,  заплыли
жирком, не так ли?
   - О вас этого не скажешь, ваша звездность.
   Воспользуйся охотой, советовал отец, она сближает. Нужного напарника  я
тебе подобрал, ты его знаешь. Связи, связи и еще раз связи!  Покажи  себя,
гросс-адмирал любит, когда  с  ним  умно  спорят,  а  от  него  мно-о-огое
зависит!
   - Да, обо мне этого не скажешь, - гросс-адмирал сдержанно улыбнулся.  -
А как вы думаете, почему?
   - К себе вы более требовательны, чем к другим, ваша звездность.
   - Верно, капитан, верно. Хотите совет? Мысленно всегда носите  на  себе
мундир. Даже во сне. Это подтягивает. Мундирность прежде всего! В  мыслях,
чувствах, поступках, всегда.
   - Спасибо, ваша звездность, учту. - Ив подтянулся, так как  понял,  что
минутная шаткость его чувств была замечена и  благорасположенно  осуждена.
Господи, когда он обретет абсолютную уверенность в себе?!
   - Умно, умно, - вглядываясь в  след,  проговорил  адмирал.  -  Запетлял
человечек, запетлял, не потерял голову. Водит нас, а? Оправдывает надежды.
Пожалуй, продержится кругов пять и даже, чего доброго, придется его  брать
с ускорителем. Не хотелось бы, - он покачал головой.  -  Неспортивно  это.
Ничего, сейчас мы перехватим его маневр. Готов спорить, что он заходит нам
в тыл...
   Гросс-адмирал ошибался. Юл уже был в тылу и прекрасно  все  слышал,  но
теперь это не имело никакого значения, как и все остальное, на  что  можно
было надеяться, потому что он обнаружил прикрытие. И какое! За  каждым  из
охотников, твердо держа дистанцию метрах в пятидесяти,  скользили  похожие
на кентавров киберы. Два черных боевых кибера. Не касаясь почвы,  один  из
них беззвучно проплыл в нескольких шагах от Юла и никак  не  отозвался  на
его присутствие. Не это было его задачей.  Киберы  бдили,  ничего  больше.
Ведь  и  кролик,  бывает,  кидается  на  волка.  Плеяды  предусмотрительно
исключили и этот шанс.
   Выходит, конец?! Враги допустили ошибку, сочтя его подростком, но  рано
или поздно они сообразят, какой противник им противостоит, и воспользуются
ускорителем. Неспортивно, видите ли!
   Мысль Юла обежала замкнувшийся круг. Ускоритель,  дающий  десятикратное
превосходство в беге, был им учтен заранее. Ясно, что  к  нему  прибегнут,
ведь это не оговорено условием, а цель, понятно, оправдывает средства.  Но
это освобождает и его самого. Все дозволено, совести нет? Тогда  получите:
засада, прыжок, удар, прежде чем кто-то сообразит включить  гравипояса,  а
уж после этого будьте любезны... Не будут они  любезны,  но  в  его  руках
окажутся пленные и с этим придется считаться. А  сейчас?  Не  один  кибер,
целых два!
   Два боевых кибера - сила, которую