его  и  видели  все,  а  пальцы
скользили по иллиру все быстрее, быстрее, пока вибрирующие  струны  и  сам
иллир не подернулись смутно искрящейся дымкой.
   И тогда возникло Кольцо.
   Оно повисло между сидящими, светло-огненное, размыто  пульсирующее.  От
каждого на Кольцо словно падала тень, и там, где она была, свет тускнел, в
каждом  месте  по-своему;  иногда  казалось,  что  эти  затемнения   хотят
исчезнуть, раствориться в золотистом ритме Кольца, но что-то упорно мешало
этому. Голос иллира стал тише, нежнее. Левой рукой Ума  коснулась  Кольца,
правая,  как  прежде,  порхала  над  струнами.  Брови  девушки  сошлись  к
переносице, взгляд застыл. Пульсация света стала ровней,  мерное  движение
ладони  словно  разглаживало  биения,  невольный  вздох  разом  прошел  по
сидящим, все взялись за руки, только  Ума  осталась  вне  круга.  Ее  губы
беззвучно шептали, но слова отдавались в каждом.

   Зла раскрылись очи, очи,
   Веет холод ночи, ночи,
   Души слабеет твердь, твердь,
   Подступает смерть, смерть,
   Стань светлее, круг, круг,
   Ближе, ближе, друг, друг,
   Вглядись в его лицо, лицо,
   Крепче стань, Кольцо, Кольцо!
   Больше нет помех, помех,
   Ты узнаешь всех, всех,
   Скинь сомнений груз, груз,
   Крепче нету уз, уз!
   В тебе душа моя, моя,
   Во мне душа твоя, твоя,
   До скончания годин, годин,
   Ты отныне не один, не один,
   С тобою всюду Круг, Круг,
   С тобой навеки Друг, Друг!

   С последними, такими детскими, наивными, как  заклинание,  словами  Ума
замкнула цепь протянутых рук. Кольцо засияло ровным  блеском,  взмыло  над
головами, в  его  свете  на  миг  померкло  все  окружающее.  Тело  Антона
сделалось невесомым, блаженным, а когда зрение  и  тяжесть  вернулись,  он
обнаружил себя под звездно-распахнутым  небом  босым  и  нагим  мальчишкой
среди росного луга над обрывом омутно неподвижной реки, в которой двоилось
звездное небо. И он был там не один. Обнявшись, плечом к плечу, они стояли
вокруг бестрепетно горящего костерка, трое мальчиков и девочка, и  он  был
ими и они были им, и не было большего счастья вот так стоять и смотреть на
их лица, и вдыхать свежий запах трав, и чувствовать тепло огня, и  слушать
безмятежную  тишину  земли,  и  видеть  вселенную  над  собой,  и  ощущать
тревожную, но не властную  над  ними  близость  омута,  в  котором  застыл
звездный сполох Стожар, таких далеких и  таких  уже  близких  Плеяд.  Было
спокойствие земли и было спокойствие сомкнувшихся тел и душ. Он знал  всех
троих как самого себя, и они знали его, они  стали  ближе,  чем  братья  и
сестры, ближе, чем возлюбленные, и, чувствуя себя беззаботными детьми, все
четверо знали, что им предстоит, и словно общий ток крови пульсировал в их
телах. Крепче связи не было и быть не могло.  Там,  на  Плеядах,  их  путь
разойдется, каждому, возможно, не раз придется  сменить  лицо,  тем  более
имя, все равно теперь они мгновенно узнают друг друга а  любой  одежде,  в
любом облике, найдут друг друга, как бы  далеко  их  ни  разнесло,  всегда
будут точно  пальцы  одной  руки,  готовой,  если  потребуется,  мгновенно
сжаться в кулак,  вот  эти  мальчики  и  эта  девочка,  дети  Земли,  дети
человечества, в последний раз собравшиеся  вместе,  час  назад  совсем  не
знающие друг друга, а теперь нерасторжимые - пока дышат, живут, надеются.
   Их объятия длились, и с  ними  был  миллионы  лет  назад  зажженный  их
предками огонь костра, была вечная земля и вечное  небо,  и  росный  запах
травы,  и  неподвижно  струящаяся  река,  все,  чем  жил  и   будет   жить
человеческий род, какие бы звезды над ним ни светили.
   Так продолжалось, может быть, мгновение, может быть, век.  Наконец  Ума
медленно-медленно убрала руки с плеч товарищей, худая грудь малышки  опала
в  протяжном  вздохе,  и  все  кончилось  сразу,   они   очутились   перед
полупотухшим камином, у ног девушки лежал  забытый  иллир,  и  она,  точно
просыпаясь, нагнулась к нему.
   Все четверо не обменялись ни словом,  они  больше  не  были  нужны  им,
только Юл едва заметным движением погладил иллир.
   Из темноты выдвинулась фигура Аронга.
   - Последнее напутствие вам, а может быть, самому себе.
   Он помедлил, зорко вглядываясь в их лица.
   - Вскоре вас уже не  будет  здесь,  а  население  Плеяд  увеличится  на
четверых. Не ваша забота, как это произойдет, каким образом  мы  впишем  в
память искинтов все данные о вас, словно они были там изначально.  Не  это
существенно...
   Нахмурившись, Аронг взбил догорающие поленья, и  отсвет  углей,  прежде
чем они вспыхнули, налил его глаза  краснотой.  "Совсем  как  у  нечка,  -
содрогнулся Антон. - Совсем как у нечка".
   - Важно другое, - Аронг выпрямился. - Вам уже пришлось  нелегко,  когда
вы сбрасывали запреты, чтобы не выделяться среди обитателей Плеяд  и  быть
готовыми ко всему. Там придется еще трудней - вы знаете  это.  Было  ли  у
вас, однако, время задуматься над менее очевидным? То, чем мы живы,  может
обернуться против нас,  и  противник  на  это  рассчитывает.  Мы  выглядим
слабыми не только потому, что у них есть новое сверхмощное оружие, а у нас
его нет. И даже не потому, что древние навыки войн нами изгнаны и  забыты.
Корень глубже. Сила социального зла  в  том,  что  оно  не  знает  никаких
запретов, тогда как все  ему  противостоящее  обязано  выбирать  средства,
иначе  оно  выродится  в  не  меньшее  зло.   На   первый   взгляд   такое
самоограничение пагубно, однако вся наша история доказала, что вне  морали
победа недолговечна, тлетворна и обратима и что за внешней слабостью добра
скрыт источник неодолимой силы. У вас не только задача все узнать о  новом
оружии. Куда важнее, чтобы там, на Плеядах, поняли, у кого настоящая сила.
Докажите ее! Отрезвите их, тогда и бойни не будет. Безоружные,  опрокиньте
вооруженного, вы можете и должны это сделать!



4. ОТЕЦ И СЫН

   Маленький, едва в половину солнечного диск Альциона клонился к  закату,
но яркий бело-голубой блеск светила еще не ослаб, прямолинейная, до самого
горизонта, геометрия улиц и площадей Авалона была залита им, так что  даже
густые синие тени ничего не скрывали внизу; башни, пики, спирали и  купола
зданий, возвышаясь, расточали  этот  неистовый  свет  алмазным  сверканием
граней и завитков, а дома победней сахарно белели там, где их не накрывала
тень небоскребов. Те же яркие лучи Альциона обдавали человека на  открытой
веранде, который, выпятив нижнюю губу, в задумчивости смотрел  на  столицу
Империи, словно вся она  была  огромной,  только  ему  понятной  шахматной
доской,  на  которой  складывалась  незримая  для  чужих  глаз  сложная  и
волнующая позиция. Ручной вышивки, с золотыми драконами, изрядно  потертый
в локтях халат был небрежно распахнут на  беловатой  груди,  как  если  бы
человеку было решительно наплевать, видит ли его кто в этой  затрапезности
или нет, хотя  в  отдалении  возвышался  дворец  самого  Падишаха,  и  его
телескопические окна были нацелены во все стороны.
   - К джент Эль Шорру с назначенным свиданием его сын Ив Шорр, -  донесся
шепот элсекра.
   Эль Шорр машинально взглянул на  часы:  все  правильно,  сын  прибыл  с
военной точностью.
   - Пусть войдет.
   Выражение его лица не изменилось, когда он, тяжело ступая, вошел в тень
помещения, но как только наружная дверь комнаты заскользила вбок, хмурость
тотчас сменилась  отеческой  улыбкой,  которая  сделала  его  рыхлое  лицо
домашним, почти добродушным.
   - Входи, входи, капитан. Уже капитан! Славно, мой мальчик, так и надо.
   Казалось, он при этом забыл, что своим быстрым продвижением сын  обязан
прежде всего ему, и с восхищением оглядел рослую фигуру  своего  отпрыска,
его  мундир,  в  наплечьях  которого  над  искрящейся  спиралью  галактики
вспыхивали скрещения голубоватых молний.  Ив  чуть  смущенно  улыбнулся  в
ответ. Так секунду-другую они стояли друг против друга.
   - А твоего слугу надо прибить, - отец ласковым движением снял с  рукава
мундира пушинку.
   - А что надо сделать с твоим нечком, чтобы у первого советника Падишаха
появился новый халат? - в тон ему ответил Ив. - Смотри, уже засалился.
   Ответом было величественно-небрежное  движение,  которое  пуще  слов  и
внешних знаков отличия  наполнило  Ива  гордостью  за  отца,  ибо  власть,
пренебрегающая правилами этикета, выше той, которая их устанавливает.
   - Проходи и садись.
   Отец легонько подтолкнул сына в плечо,  но  прежде  чем  сесть  самому,
щелчком пальцев включил "звуковой шатер". Раскрытый проем  веранды  тотчас
затянула дрожащая пелена воздуха.
   - Предосторожность против земляшек? - удивился Ив.  -  Здесь,  в  твоем
кабинете? Ого!
   - Землянам, чтобы  слышать,  сначала  надо  отрастить  уши.  Так,  твое
повышение следует отметить, - Эль Шорр протянул руку к антикварному  бару,
который, раскрывшись, заиграл марш "Всех святых". - Твое здоровье!
   - Твое, отец!
   - Сами мы себя выдумали или кто-то выдумал нас, вот в чем  вопрос...  -
ставя хрустальный стаканчик, пробормотал  Эль  Шорр.  -  Кому-то  когда-то
реклама внушила, что истинный  джент  всем  напиткам  должен  предпочитать
шотландское виски, и надо же! Мы подчиняемся  ритуалу,  как  нечк  окрику.
Ладно, все это пустое. Покажи-ка мне свою "жужжалку".
   Пушистые, как у матери, ресницы Ива недоуменно дрогнули.  Помедлив,  он
расстегнул нагрудный карман и достал  оттуда  похожий  на  старинную  пулю
цилиндрик. Заостренный конец цилиндрика тлел рубиновым огоньком. Эль  Шорр
нажал на  торец,  огонек  погас.  Косясь  на  скрытый  в  столе  детектор,
прислушался; его лицо, которое льстецы называли львиным, подобралось.
   - Все в порядке, - сказал он отрывисто. - Они вполне  могли  всадить  в
аппарат еще и записывающее устройство.
   - Они... Кто они?
   - Стражи порядка. А может, не стражи, любителей хватает.
   - Отец, что произошло? Ты говоришь такими загадками...
   - Эх, мальчик, это разве загадки! Рутина,  обыденность,  фон.  Налей-ка
еще. Ну за что теперь выпьем? За успех, разумеется, за успех!
   - За успех войны?
   - И за это тоже. За наш успех! За нашу с тобой победу!
   - Прости, я что-то не совсем...
   - Скажи "я ничего не понимаю", так будет точнее и откровенней.  Что  ж,
пора тебе показать мир без иллюзий.
   Казалось,  Ив  хотел  что-то  возразить,   но   набрякшие   веки   отца
приподнялись, и с колыбели привычный,  такой  любящий  и  осязаемо-тяжелый
взгляд прижал его к сиденью.
   - Если ты знаешь слова команды и звездную  навигацию,  то  это  еще  не
значит, что ты знаешь жизнь. Я не торопился знакомить тебя с ее  изнанкой,
но время, время! Время и обстоятельства. Ты гордишься и своим мундиром,  и
своей принадлежностью к роду первопатрициев. Но ответь мне, кто они такие?
   - Потомки  отцов-основателей,  -  выпалил  Ив.  -  Элита  человечества,
которая не захотела терпеть разнузданную толпу и  создала  здесь  общество
избранных.
   - Великолепно! Твой ответ  патриотичен,  прекрасен  и  глуп.  А  первая
заповедь сильного - никакого самообмана! Тебе пора знать, что наши  предки
бежали с Земли, как бегут от землетрясения, от гнева божьего, от чумы.
   -  Догадываюсь,  -  Ив  держался  как  офицеру  положено,  даже  прямее
обычного, так ему хотелось изгнать парализующий холодок тревоги. - Я давно
подозревал это.
   - Каким образом?
   - Все-таки я ваш сын...
   Откинувшись, Эль Шорр внимательно глянул на Ива.
   - Достойный ответ, достойный! Что ж, тем проще...
   - Но это не значит, что отцов-основателей не было! -  пылко  воскликнул
Ив. Голубая жилка набухла под тонкой кожей его виска.  -  Ведь  кто-то  же
создал все это! Неважно,  бежали  они  или  осуществляли  великую  миссию,
важно, что они своего добились. И мы, их наследники...
   - Кого именно? - взгляд Эль Шорра похолодел.  -  То  была  на  редкость
пестрая и сволочная компания.
   - Сволочная?
   - Еще бы! Владыки финансов и мафия, легионеры последних войн и  пейзане
с их наивной мечтой о девственных  почвах,  фанатики  нацизма  и  расизма,
адепты всех религий, чистые и нечистые, кого только не было!  Конечно,  со
временем выделились настоящие люди, они-то, покончив со всякой шушерой,  и
навели порядок. Никаких прежних ошибок, никакой болтовни о равенстве,  тем
более  никаких  "угнетенных  масс",  благо  наука  и   техника   позволили
отстранить людей от производства. Киберы и  нечки,  нечки  и  киберы,  они
безопасны. Земляне? Могущественные, но погрязшие в самоусовершенствовании,
они до поры до времени безобидны. Значит, что? Живи и наслаждайся  жизнью,
так выходит? Так или не так?
   - Отец, но при чем тут наши предки?!
   - "И будешь ты проклят или облагодетельствован до  седьмого  колена"...
Основной закон жизни тебе, надеюсь, известен?
   - Побеждает сильнейший, - Ив выпрямился. - Если бы я этого не знал,  то
был бы недостоин...
   - Тебя скушали бы, вот и все. Ты гордишься  своим  первопатрицианством,
древней  знатностью  своего  рода.  А  известно  ли  тебе,  кем  был   его
основатель? Драконщиком главаря "Триады", его рабом и слугой!
   - Раб желтома...
   - Да! Они  было  оседлали  нас,  этот  эпизод  тщательно  вытравлен  из
истории. Выпей, выпей, я тоже рыдал в стакан,  когда  твой  дед  просветил
меня насчет нашего  "благородного  происхождения".  Хочешь  палочку?  Нет?
Правильно, не стоит привыкать...
   С этими словами Эль Шорр выхватил из кармана обмусоренную палочку смолы
эф и, сдернув колпачок, нюхнул ее. Взвился коричневый  дымок,  ноздри  Эль
Шорра расширились и затрепетали.
   - Так! - сказал он порывисто. - Одни хотят захватить власть,  другие  -
ее удержать, так было и будет, и нет ничего нового под солнцем, даже  если
это солнце Плеяд. Каждый день и час я веду борьбу, о которой ты не  имеешь
понятия, и в ней если не я, то меня. Все понял?
   Ив  кивнул.  Флотские  интриги,  косые  взгляды,  внезапная  любезность
начальства, льстивое заискивание подчиненных, нередкие спьяну заверения  в
дружбе иных офицеров - все, что он отметал, как мусор, предстало перед ним
в новом свете и даже не поразило, словно он давно был готов к этому новому
пониманию людей и лишь отдалял, сколько  мог,  тягостное  прозрение  вроде
ребенка, который в разгаре увлекательных игр не хочет замечать  докучливых
взрослых с их трезвым порядком и знанием, что почем.  Хотелось  закричать:
"Не надо, я не хочу!". Но то был вскрик детской  жалости  к  самому  себе,
желания возврата к былой беззаботности, Ив подавил его.
   - Продолжайте, - сказал он ровным бесцветным голосом. - Вы мой отец,  я
ваш сын. Кто наш враг?
   - Не кто, - голос Эль Шорра дрогнул, - что. Вот я достиг многого, и ты,
надеюсь, достигнешь не меньшего. А чем все  закончится?  Ничем.  Небытием.
Смертью! Ничего не станет, даже боли и ужаса, ты можешь это понять?!  Нет.
Молодость мнит себя бессмертной, обычная уловка биологии, но спадет пелена
и... - скрюченные пальцы Эль Шорра сжались. - Человек  мотылек-однодневка,
которого все хотят слопать, жизнь -  судорога  перед  небытием,  и  ничего
больше! Все, все хотят заслониться от этой беспощадности, а выбор  средств
невелик. Стать животным, растением, чтобы не мыслить, не  чувствовать,  не
знать.  Уйти  в  грезы  наркотиков   или   фантоматики.   Раствориться   в
обыденности, утешить себя религией  или  сладенькой  философией.  Наконец,
заполнить жизнь наслаждением, выжать ее до капли, всю,  а  там  -  пропади
пропадом! Ничего другого никто не нашел, что бы там ни мычали земляшки.  И
они тоже смертны! Бездарь и сволочь  наделил  нас  всепонимающим  разумом,
бездарь и сволочь, неважно - природа это или бог!
   Эль Шорр раскраснелся, глаза налились лютым ненавидящим блеском,  халат
распахнулся, открыв вспотевшую грудь.  "Нет,  нет!  -  жалея  и  ужасаясь,
откинулся Ив. - Он так не думает, так нельзя жить, должен быть выход..."
   - Но сильный отличается от слабого тем, что находит выход, - голос  Эль
Шорра стал жестким. - Его-то я и приберег для нас. Поверь моему опыту: все
чепуха, кроме одного - деятельности! В принципе  неважно  какая,  лишь  бы
поглощала  без  остатка,  чтобы  ни  секунды,  ни  мысли   свободной.   Ты
разочарован? Подожди, это даже не присказка... Очень скоро  я  понял,  что
есть деятельность главная, высшая, в которой  чувствуешь  себя  не  тварью
дрожащей, а богом. Да, богом! Повелевание людьми, игра их судьбами  -  вот
что божественно. Допустим, бессмертие нам  не  дано,  но  всемогущество...
Сейчас я тебе кое-что покажу.
   Эль Шорр встал, шлепая матерчатыми туфлями,  подошел  к  двери  и  было
протянул палец к кнопке.
   - Черт! Старею, забыл о "шатре"...
   Он отключил "шатер" и лишь тогда нажал кнопку.
   - Эй, там, приведите!
   Едва он опустился в кресло, как дверь раскрылась и на  пороге  возникла
девушка, от красоты которой у Ива перехватило  дыхание.  И  не  только  от
красоты.
   - Так ведь это же, это...
   - Дэзи Грант, прелестнейшая актриса землян, так восхитившая тебя, когда
мы смотрели ролик с ее участием! Подойди, малютка.
   Стройная  фигура  девушки  колыхнулась  в  движении,  и  словно  музыка
затеплилась в душе Ива, когда она сделала этот шаг, так легок  он  был,  и
вся она в воздушном  очертании  белого  платья  показалась  ему  трепетным
огоньком самой жизни, который так зыбок, так мал, так открыт черному ветру
смерти и так способен  все  осветить  радостью.  Фатой  наброшенная  вуаль
скрадывала черты ее лица, сообщала им недосказанность, а смазанная  синева
детски беззащитных глаз пронизывала  робкой  мольбой  и  обещанием  то  ли
счастья, то ли покорности. Чувства  Ива  вскружились,  все  прошлое  вдруг
стало мелким и несущественным, он замер, не в силах поверить,  боясь,  что
светлый призрак исчезнет.
   - Ближе, малютка, ближе, - приказал Эль Шорр. - Стань на коленочки.
   Повинуясь,  девушка  склонилась  перед  ним,  колени  коснулись  ковра,
ворсинки примялись под ее легкой тяжестью. Ив вскрикнул - живая  Дэзи!  Но
как, откуда?!
   Эль Шорр с улыбкой протянул руку.
   - Целуй.
   Грудь девушки всколыхнулась. Плавным послушным движением она приподняла
вуаль, губы приникли к руке, на лице застыла одубелая улыбка покорности.
   Ив вскочил.
   - Это же нечка! Не надо! Не надо!.. Нечка!
   Голубоватые молнии сверкнули на его плечах, отталкивающее движение  рук
перекосило шеренгу мундирных пуговиц на груди.
   - Увы,  это  действительно  нечка,  -  рассеянным  движением  Эль  Шорр
отпихнул девушку, она качнулась и замерла все с той же одубелой улыбкой на
юном и прекрасном лице Дэзи Грант. - Мне захотелось сделать тебе небольшой
подарок, но ты, я вижу, не рад. И я тебя понимаю. Внешнее  воспроизведение
совершенно, все как у настоящей Дэзи  Грант,  она  также  может  смеяться,
когда ее любят, и плакать, когда ее бьют,  но  все  это  механически,  без
души. Андроид он и есть андроид.
   - Папа, убери ее, убери! Спасибо за подарок, но...
   - Но тебе нужна настоящая Дэзи?  Звездочка  с  неба,  да?  -  Эль  Шорр
рассмеялся. - Пошла вон! - крикнул он девушке. - Эй, вы, там, сделайте  ей
обычные красные глаза нечка.
   Девушка вскочила и пошла - нет, заскользила невесомой походкой Дэзи. Ив
отвернулся.
   - Ничего, - лицо  Эль  Шорра  стало  серьезным  и  властным.  -  Скоро,
надеюсь, ты сможешь поставить перед  собой  оригинал.  Сядь,  успокойся  и
слушай. Это все мелочи...



5. СЕТИ ЗАБРОШЕНЫ

   Эль Шорр снова включил  "звуковой  шатер",  и  в  проеме  веранды,  как
прежде,  заструился  мерцающий  воздух.  Ив  залпом  осушил  стакан  и  не
почувствовал вкуса. Эль Шорр смотрел  на  него  с  ласковым  сожалением  и
суровой нежностью.
   -  У  мужественного  капитана  Галактики,  оказывается,  чувствительное
сердце, - медленно проговорил он. -  Ничего,  все  хорошо  в  свое  время.
Кстати, о нечках. Тебе известно, что означает это слово?
   - Андроид, физическая, с заданными свойствами копия человека,  -  глухо
отозвался Ив. - Кукла, безмозглая кукла!
   - Верно, но я спрашивал не