них, кроме боли, было еще торжество.
   Первым пришел в себя полковник.
   - Вон... Охрана - вон!
   Крохотная  заминка;  утратившие  статуеподобность  охранники   недружно
повернулись через плечо, и кабинет опустел.
   - Благоразумно, -  сказал  арестованный.  -  К  чему  лишние  свидетели
начальственной беспомощности?
   Из ящика стола полковник рывком выхватил пистолет.
   - Поговорим, - сказал он с угрозой.
   - Если я того захочу, - уточнил арестованный.
   - Я пристрелю вас!
   - А вы не думаете, полковник, что это еще более опасно, чем насилие?
   Полковник  порывисто  затянулся  сигарой.  Взгляд  его  шарил  по  лицу
противника. Теперь он видел в арестованном  достойного  противника,  стало
быть, личность, которую надлежало раскусить.
   - Сигару? - неожиданно предложил он.
   - Нет. Чем скорей мы расстанемся, тем лучше будет для нас обоих.
   Полковник кивнул.
   - Я реалист, - сказал он негромко. -  Обстановка  изменилась,  это  мне
ясно. Что же из этого следует?
   - Уже лучше, - сказал Роукар. - Итак, для начала небольшая лекция...
   Он оглядел помещение и улыбнулся, насколько это позволяли разбитые губы
и взвинченные нервы.
   -  Лекция  в  охранке...  Забавно!  Ладно.  Усвойте  вот  что.   Любому
физическому или умственному действию предшествует  свой  нервный  импульс.
Акту насилия -  тоже.  Организм  испускает  электромагнитные  колебания...
Нечто вроде беззвучного крика, ясно? Способ, к которому мы  прибегли,  вам
знать излишне. Но смысл его вот в чем. Мой организм настроен теперь  таким
образом, что он улавливает чужой импульс насилия. При этом нервные системы
палача и жертвы замыкаются, точно лампочки в цепи. Если  за  импульсом  не
следует действия, то ничего не происходит, подобно тому, как не зажигаются
лампочки, если не нажат выключатель. Но коль скоро за  мысленной  командой
следует удар... Мое тело пронизывает боль, и точно  такая  же  пронизывает
ваше! И неважно, что послужило причиной боли - ваш собственный  кулак  или
сапог вашего подчиненного. Палач и жертва скованы одной  цепью  настолько,
что теоретически все должны чувствовать одинаково.  Но  практически  общей
становится только боль, поскольку это самое сильное ощущение. Как же  так,
спрашиваете вы. Арестованного отдубасили, его тело болит, а я не  чувствую
этого, хотя должен почувствовать, если сказанное им правда. Секрет  прост:
я могу ослабить или усилить возникшую меж нами связь. Вот я  ее  усиливаю.
Как теперь?
   Лицо полковника мучительно напряглось. На лбу выступили бисеринки нота,
руки непроизвольно сжались.  Секунду-другую  шеф  охранки  и  арестованный
молча смотрели друг другу в отуманенные болью зрачки.
   - Третий закон  Ньютона,  -  торжествующе  проговорил  Роукар.  -  Сила
действия   равна   силе   противодействия.   Теперь   этот   закон   будет
осуществляться между людьми так же явно, как в физике!  Когда  еще  жертва
могла той же мерой немедленно отвечать палачу на пытку пыткой?  Терпите...
Все, с насилием покончено!
   - Нет власти без насилия, -  полковник  разомкнул  побелевшие  губы.  -
Уничтожая власть, вы рушите закон, порядок, само общество...
   - Ваше общество!  -  звеняще  воскликнул  Роукар.  -  Вы...  вы  просто
дорвавшийся до власти гангстер, вам ли говорить о законе!
   Он вскочил, задыхаясь, подошел к распахнутом-у  окну.  В  душном  мраке
спал, ворочался и во сне терзаемый обыденными заботами город. Вот  так  же
люди, должно быть, спали, когда у них под боком испытывался первый паровой
движок. Когда к самолету подвозили первую атомную бомбу...
   Роукар  вздохнул.  В  груди  привычно  толкнулась  тяжесть   тайно,   в
подпольной   лаборатории   вшитого   импульсатора,   который    улавливал,
сортировал, усиливал, возвращал сигналы своей и чужой нервной ткани. Знать
о ней полковнику не следовало, иначе его, Роукара, тут же распотрошили  бы
под наркозом. Другое дело завтра, когда вся эта нечисть сгинет. Тогда,  не
боясь обыска, каждый сможет носить импульсатор просто  в  кармане,  и  уже
никто никому не  посмеет  причинить  боль.  С  насилием  будет  покончено.
Навсегда!
   - У вас есть выбор, - Роукар обернулся к полковнику. - Или вы, вся ваша
шайка грабителей и тупиц  немедленно  удерет  с  чемоданами,  или  на  вас
двинутся мои,  тем  же  вооруженные  товарищи.  Тогда  боль,  которую  вы,
сопротивляясь, нам причините, убьет вас самих! Мы против  ненужных  жертв,
хотя за свободу готовы отдать свою жизнь. Я вас предупредил: убирайтесь!
   Пламенный голос Роукара умолк. Ответом было молчание. Лицо  полковника,
чья воля наводила ужас из всю страну,  застыло  восковой  маской.  Жгучее,
нетерпеливое любопытство пересилило в Роукаре боль, волнение,  смертельную
усталость. Насилие существует столько, сколько существует мир.  Каким  же,
каким будет его последнее слово?
   Роукар даже освободил полковника от боли. Но тот, мешком осев в кресле,
продолжал молчать, как вещь, которую забыли унести из кабинета.  Словно  и
не было под его рукой кнопок, которые в мгновение  ока  могли  привести  в
движение головорезов, авиацию, танки.
   "Вот, значит, как! - торжествуя и в то же время  разочарованно  подумал
Роукар. - Обыкновенный безмозглый динозавр в западне..."
   - Даю на размышление три минуты,  -  сказал  он  презрительно  и  снова
повернулся к окну.
   Оттуда уже тянуло освежительным холодком, за  громадами  зданий  пылала
заря. В саду оглушительно пели  птицы.  Город  спал,  не  подозревая,  что
происходит, не видя худого, измученного,  избитого  юношу  с  вдохновенным
лицом мученика и спасителя, который в эту минуту явственно  слышал  шелест
новой, уже приоткрытой страницы истории.
   А полковник, подобно  боксеру,  который  копит  силу  в  нокдауне,  тем
временем  быстро  и  холодно   выверял   свою   новую   диспозицию.   Этот
страстотерпец-романтик его больше не интересовал. Полковник сразу  выделил
главную для себя опасность.  Она  была  не  в  угрозе  сковать  его  цепью
страдание и смерти, поскольку любое воздействие (он знал это и без ученых)
ослабевает с расстоянием (вывод: схваткой надо руководить издали, а прочих
совластителей предупреждать не следует - открывается соблазнительный  шанс
чужими руками устранить соперников). Главная опасность была и  не  в  том,
что на улицы выйдет столь  необыкновенно  вооруженная  (проклятая  наука!)
группка ребячливых гениев. Кричи  не  кричи  о  взаимоуязвимости,  человек
прежде всего верит личному опыту, следовательно, солдаты скосят мятежников
прежде,  чем  падут  сами,  а  уцелевшие  что-то  сообразят.  Но  вот  что
действительно  было  страшно:  детонация!  Выступление   этих   головастых
младенцев, странная гибель солдат, весть о  роковой  уязвимости  тех,  кто
карает, - все это вместе взятое и даже просто сам факт  жертвенной  отваги
романтиков с сединами или без легко мог поджечь  скрытое  недовольство.  А
дело, когда поднимаются массы, всегда принимает плохой оборот...
   Нет более наивных и более опасных людей,  чем  бескорыстные,  слепые  к
жизни фанатики идеи! - раздраженно мелькнуло в мыслях  полковника,  но  он
тут же приструнил  отвлекающие  эмоции.  И  стремительно  продумал  выгоду
безболезненно усыпляющих пуль и  газов,  прикинул,  как  скоро  он  сумеет
вооружить ими кого  надо.  Сделав  расчет,  он  немедленно  нажал  кнопку,
коротко глянул на часы. Из отпущенных ему  на  размышление  минут  истекло
только две. До начала его собственных действий  оставалось  еще  несколько
секунд, и полковник мельком обследовал дальнюю  перспективу:  надо  срочно
пополнить штат теми, кто любит одновременно причинять и испытывать боль...
Да разве средства энергичного воздействия исчерпываются физическими?
   Нет, что бы там ни напридумали ученые, будущность его, как  властителя,
от них не зависела.
   Роукар не заметил движения полковника. В его измученном  сознании  ярко
вспыхивали картины уже близкого будущего, когда успехи нейротехники свяжут
людей  узами  столь  тесной  общности,  что  любое   злоумышленное   горе,
бумерангом возвращаясь к виновникам, заставит всех  заботиться  о  счастье
каждого. На лицо Роукара пал первый луч всходящего солнца, и  он,  вскинув
скованные руки, готов был ликующе обнять весь очищенный светом мир.



   Дмитрий Биленкин.
   Пустая книга

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Лицо в толпе". М., "Молодая гвардия", 1985
   ("Библиотека советской фантастики").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Тишь, да гладь, да неторопливые о том о сем разговорчики под  стопочку,
под закусочку - таким был вечер. Так он, вернее, начался.
   - Гениальных изобретателей-одиночек в литературе  куда  больше,  чем  в
жизни, - заметил Мелков, цепляя на вилку щуплый грибочек.  -  Все  же  они
встречаются.
   Я кивнул. Действительно, если бы  в  жизни  не  было  ничего  похожего,
откуда бы этот образ взялся в литературе?
   - Так что же? - спросил я.
   - Таким гением был мой  дядя.  -  Мелков  с  сумрачным  видом  наполнил
стопки. - Я никогда о нем не рассказывал? Нет,  конечно.  Он,  видишь  ли,
изобрел машину времени. Твое здоровье!
   Я  чуть  не  поперхнулся.  Малоосведомленные  люди  полагают,  что  для
писателя-фантаста нет ничего интересней разговора о  "тарелочках"  и  тому
подобном, тогда как для нас все это столь же увлекательно,  значительно  и
свежо, как для математика школьное упражнение по алгебре. Не  будь  Мелков
моим давним приятелем, я бы просто отмолчался, ибо что может  быть  глупее
попытки выдать за правду давно уцененный сюжет с гением-одиночкой, который
тишком сварганил машину  времени?  Но  тут  взглядом  пришлось  изобразить
легкое подобие вопроса. Однако угрюмо красивое лицо  Медкова  если  что  и
выразило в ответ, так колебание - налить ли сразу  по  новой  или  чуточку
подождать?
   - Ну, как же, как же,  -  сказал  я  с  энтузиазмом  воробья,  которого
пытаются провести на мякине. - Остальное  известно.  Создав  машину,  твой
дядя прокатился в энный век, затем скоропостижно умер, а  так  как  он  не
оставил ни чертежей, ни доказательств, то с ним вместе, увы, погиб  секрет
великой тайны.
   - Верно, - подтвердил Мелков. - Выпьем за его  упокой!  Все  верно,  за
исключением одного: доказательство он оставил.
   - Разумеется, разумеется, - согласился  я,  в  свою  очередь,  поддевая
медузоподобный масленок, с которого капала мутноватая жидкость.  -  Еще  я
слышал, что по воскресеньям рыба в Москве-реке ловится на голый крючок.
   - Феноменально. - Мелков чуть-чуть усмехнулся. -  Нам  уши  прожужжали,
что  литература  отражает  жизнь,  каковая  тем  не  менее  богаче  любого
вымысла...  Ты  убедительнейшим  образом  подтвердил  первое.   Интересно,
сколько в тебя надо влить, чтобы ты согласился и со вторым?
   - Нисколько, - отрезал я. - Сегодня не первое апреля. И вообще я уважаю
мнение науки, а также предпочитаю не смешивать фантазию с реальностью.
   - Здорово, - Мелков потер  руки,  но  я  игнорировал  и  этот  жест.  -
Правильная  позиция:  сказочный  ковер-самолет,  само  собой,   никак   не
предшествовал воздушному лайнеру, и вообще фантазия  ничего  предвосхитить
не может. Выпьем за это!
   - Ты что-то стал слишком много пить, - сказал я.
   - Потому что не хочу и не желаю.
   - Чего?
   - Хотя бы машин. Путешествий в будущее. Его кукишей...
   - Кукишей?
   - А ты думал! Вероятно, это и довело  дядюшку  до  инфаркта.  Надо  же,
получить от обожаемого будущего такую смачную дулю!
   - Слушай, ты пьян...
   - А ты, дорогой  фантаст,  попался!  На  собственный,  заметь,  крючок.
Ладно, не сердись - много ли у нас веселья?  Вообще  тут  не  до  смеха...
Сейчас я тебе кое-что покажу.
   Он нетвердо двинулся к  письменному  столу,  выдвинул  ящик,  помедлив,
зачем-то провел рукой по лицу. Я не  тронулся  с  места.  Реальная  машина
времени? Нет, слишком невероятно!  Дело  не  в  самой  ее  фантастичности;
наоборот, все подлинно новое и должно быть таким. Но не  так.  Все  новое,
ошеломляющее не возникает мгновенно, тем более под выпивку, под грибочки и
треп, от которого за версту  разит  розыгрышем.  Я  был  уверен,  что  при
малейшем моем доверни к сказанному Мелков зальется смехом. Как в  детстве:
"Обманули дурака на  четыре  кулака!"  Уэллсу  такая  эволюция  его  идеи,
разумеется, и не спилась... Хотя непонятно, зачем  Мелкову  все  это  было
нужно.
   - Сначала преамбула, - опуская руку к ящику, медленно проговорил он.  -
Амбула после. Мой дядя был настоящим  изобретателем,  то  есть  одержимым,
который плодит новое, как крольчиха кроликов. Многое внедрялось,  так  что
средства он имел... Впрочем, не это главное. Изобретать  для  таких  людей
так же естественно и необходимо, как для нас дышать. Но, сужу по  дяде,  в
них бродит и другая закваска: бескорыстная - в этом их честолюбие -  жажда
осчастливить мир своими придумками...
   "Да он совершенно трезв!" - подумал я с удивлением.
   - ...И само собой, они совершенно уверены - это тоже секрет их  успеха,
- что в мире нет ничего  невозможного,  для  них  непосильного,  что  даже
запретом  выставленные  перед  ними  законы  природы  придуманы   скучными
людьми... То есть не сами законы, а их истолкование. Ну, ты  понимаешь,  о
чем я! Словом, стремление осчастливить людей, помноженное  на  технический
гений... и его узость. Конечно, узость. Кому, кроме дяди, могло  прийти  в
голову такое? Его  взволновало,  об  этом...  -  не  о  дяде,  конечно!  -
трезвонят сейчас все журналы:  экологическая  ситуация  обостряется,  наши
знания отстают от событий, и этот разрыв  чреват  опасностями.  Дальнейший
ход мыслей дядюшки мне известен, он мне сам рассказывал. "Не с  того  бока
берутся! - кричал  он.  -  Каким  должен  быть  идеальный  результат?  Все
необходимые знания есть сейчас! Тогда  справимся.  А  где  эти  знания?  В
будущем. Значит, что? Значит, нужна машина времени".  -  "Дядя,  опомнись,
это  невозможно!"  -  "Дурак!   Невозможность   -   это   первый   признак
осуществимости. А почему? Потому что нет  машины,  о  которой  заранее  не
твердили бы, что она невозможна. Кроме того... В фантастике машина времени
есть? Есть. Фантастика сбывается? Сбывается. Причина? Да  проще  простого!
Природа бесконечна в пространстве и времени, а коли так,  в  ней  возможно
все, что не противоречит краеугольным законам природы.  Ну-с,  назови  мне
закон, который бы запрещал путешествие в  будущее?  То-то...  Наоборот,  в
теории относительности есть подсказка, и не одна. Просто никто  не  брался
за дело, а я примусь. Природу и самих себя надо спасать". И  он,  бедняга,
взялся...
   - Почему "бедняга"? - мне стало уже не до самолюбия.
   - Так ведь литература отражает жизнь... Ничего не зная,  ты  уже  почти
все рассказал. Машина времени... Ух, как невероятно,  как  сложно!  Это  с
какой точки  зрения...  Ракета  "Фау"  лет  сорок  назад  была  вершинным,
невероятно сложным  достижением  техники;  в  действительности  это  такая
простая  штука,  что  сейчас  ее  спроектирует  любой  грамотный   студент
соответствующего факультета. Ну а подлинный изобретатель  опережает  время
иногда на десятилетия. Короче,  дядюшка  и  машину  создал,  и  в  будущее
спутешествовал...  Затем  инфаркт.  Боюсь,  что  свою  роль  тут   сыграло
разочарование. Впрочем, кто его знает! Все имущество досталось дочке,  для
которой отец был лишь не умеющим жить чудаком,  а  машина  времени  просто
металлическим, загромождающим  жилплощадь  хламом.  Когда  я  вернулся  из
экспедиции и узнал о кончине дяди, квартира уже блистала чистотой, а  все,
что не выглядело документом, было загнано в макулатуру. Но одну  вещь  эта
дура все же оставила, вот тогда я и понял, что  дядюшкина  затея  удалась.
Пришлось пожертвовать десяткой, чтобы выкупить... Вот что дядя  извлек  из
будущего, смотри!
   - Книга?! - вырвалось у меня.
   - Конечно! Дядюшка отправился за знаниями, а где они, как не в книгах?
   Я с трепетом принял  книгу.  На  ощупь  переплет  оставлял  впечатление
сафьяна, но то была не кожа, какой-то иной дивный материал, которым  можно
было залюбоваться,  как  видом  полуотчетливых  в  голубой  дымке  снежных
вершин. Именно такой образ возникал при взгляде на переплет, хотя никакого
рисунка там не было, только надпись  "Компакт"  вверху  и  слово  "Эра"  в
обрамлении семилучевой звезды снизу. Сама книга имела карманный размер.
   Я жадно раскрыл ее. И меня будто стукнули по башке!
   Книга была пуста. Девственно, вызывающе пуста -  ничего,  кроме  чистых
страниц...
   Я оторопело взглянул на Мелкова. Тот мрачно усмехнулся.
   - Дошло, наконец? Будущее, о котором мы так  мечтаем,  преподнесло  нам
фигу. Кукиш с маслом... Вершина мудрости - пустая книга!
   - Но должен же быть секрет! - вскричал я.
   - Что ж, поищи...
   Я снова принялся лихорадочно  листать  страницы.  Прекрасная  тончайшая
бумага. И на ней ничего. Ни единой буковки или  цифры.  Впрочем,  нет.  На
последней странице, там,  где  в  наши  дни  помещаются  выходные  данные,
стояло: "Издательство "Эра", 2080 год".  Больше  ничего,  ни  указаний  на
тираж, ни слова об объеме, ничего.
   Компакт. Компакт чего? Пустоты? Непонятного нам развлечения?  Снобизма?
Чего-то еще, совсем нам неведомого? Компакт... Может быть,  и  само  слово
уже не имело ничего общего с нашим понятием компактности?
   - Во всяком случае, это не  розыгрыш,  не  шуточка  наших  потомков,  -
телепатически подхватил мою мысль Мелков. - Дядюшке нужен был свод знаний,
научная энциклопедия или что-то в этом роде. Остальное догадки. Он  ли  их
неправильно понял, сам ли растерялся в странном с его точки  зрения  мире,
факт тот, что он ухватил это... Сразу ли раскрыл,  по  возвращении  -  кто
знает? Но, полагаю, удар был жестоким. Хотя наверняка никто никогда ничего
не узнает.
   - Муляж... - прошептал я. - Муляж книги! Но это бессмыслица!..
   - Ты держишь ее в руках. И почему бессмыслица? Нечто подобное, я читал,
выпускают на Западе. Декоративные,  для  престижа  и  убранства  квартиры,
книги. Кто скажет, что возможно, а что невозможно в будущем?
   Я покачал головой. Конечно, высокий технический уровень - "книга"  явно
о нем свидетельствовала - сам по себе  не  гарантирует  высокую  культуру.
Мало ли тому теперешних свидетельств! Но... Технический, в отрыве от всего
другого, взлет не может длиться долго.  Общество  не  выдержит  напряжений
разрыва.
   Может быть, все-таки  подделка?  Необычный  материал  переплета...  Ну,
много мы знаем о новейших материалах!  Бумага  прекрасная,  но,  в  общем,
самая обычная. Незнакомый шрифт "выходных данных" ни  о  чем  не  говорит,
шрифты тоже меняются. Конечно, непонятно, зачем это сделано, неясно кем, с
какой целью, хотя, с другой стороны, нет человека, который был бы сейчас в
курсе всех товарных новинок, а сами эти новинки -  и  да  чего  среди  них
только нет!
   Тем более... Вот именно: по  мнению  многих  авторитетных  специалистов
книга сейчас доживает последние десятилетия своего существования. Скоро не
хватит лесов,  чтобы  удовлетворить  спрос.  Бумага  из  нефти,  газа  или
базальта, над чем уже ведутся небезуспешные опыты?  Увы,  это  не  избавит
книгу от главного ее порока: от объема, который она занимает, и  веса.  Не
меня одного книги теснят из квартиры! Нет места... Перспектива, утверждают
специалисты, все равно  за  электронными  средствами  записи,  компактными
кристаллами-книгами, считывающими устройствами и тому подобным.
   К сожалению, эти прогнозы неплохо аргументированы. Но если  специалисты
правы, книге  нет  места  в  отдаленном  будущем.  Разве  что  в  качестве
раритета. Грустно,  а  что  поделаешь?  "Бразды  пушистые  взрывая,  летит
кибитка удалая..."; прекрасное, должно  быть,  ощущение,  только  дорогами
давно уже владеет автомобиль.
   - Слишком похоже на современное изделие.