. Что делать, вялое  существование  требует
душевной щекотки и доброе старое привидение годится для этого  не  хуже,
чем вымысел о каком-нибудь "Бермудском  треугольнике".  Ничего  этого  я
Мартину не сказал, наоборот, в шутку заметил, что, видимо, пришелся при-
видению не по вкусу и оно, чего  доброго,  навсегда  очистит  помещение.
"Дайто бог..." - пробормотал Мартин не слишком уверенно, но я не  сомне-
вался, что заронил в нем некоторую надежду. На большее я и не  рассчиты-
вал. Атеиста трудно заставить поверить* в потусторонний мир,  но  многие
из нас почему-то убеждены, что обратная задача куда проще.
   Так или иначе, все обстояло прекрасно, если бы  не  проклятый  грипп.
Хотя когда еще можно вот так, ни о чем не беспокоиться,  просто  лежать,
забывая о времени? Хочешь держаться на стремнине - греби изо  всех  сил,
таков удел современного человека и грипп здесь при всех  своих  неприят-
ностях еще и разрядка. За окном давно смерклось, в доме  было  тихо,  не
хотелось даже читать, я лежал, безучастно глядя на тусклые пятна  обоев,
и вялый ход мыслей так меня убаюкал, что я не расслышал шагов Мартина за
дверью.
   - Да-да, - встрепенулся я на стук. - Входите!
   Сначала в проеме двери возник поднос с графином и мелко дребезжащим о
стекло стаканом. Как и в прежние свои посещения, Мартин  кинул  украдкой
взгляд, в котором читалась надежда увидеть меня молодцом,  а  когда  эта
надежда не оправдалась, его лицо сразу  стало  сокрушенным.  Подозреваю,
что добрую душу моего хозяина томило сознание невольной вины, ибо захво-
рал я в его доме, значит, он, хозяин, чего-то не предусмотрел, о  чем-то
не позаботился, ведь, что ни говори, свалился я один, а  вот  у  соседей
все постояльцы здоровы и вообще в городе никто не слышал ни о какой эпи-
демии. Допускаю даже, что в причинах моей болезни Мартин усматривал коз-
ни привидения, которое, почему-то не  решаясь  действовать  в  открытую,
прибегло к окольному маневру.
   - Вот, - сказал он, ставя графин с лимонадом. - Как вы себя чувствуе-
те?
   - Нормально...
   Брови Мартина чуть-чуть приподнялись.
   - Нормально, - повторил я. - А что? Вирус - честный противник.  Сразу
дает о себе знать, организм тут же на него  врукопашную,  так  и  ломаем
друг друга.
   - Все смеетесь... Хоть бы аспирин приняли, еще лучше - антибиотик.
   - Дорогой Мартин, вы ужасно нелогичны! По-вашему, все в руке  божьей,
так какая разница - глотаю я таблетки или нет?
   - Извините, но нелогичны вы. Бог дал человеку разум, разум создал ле-
карства, значит, ими надо пользоваться. А вы, человек науки, и пренебре-
гаете... Он осудительно покачал головой.
   - Наука, - возразил я со вздохом, - не смирению учит. Но и не  горды-
не. Пониманию. С лекарствами, знаете ли,  как  с  автомобилем;  доставит
быстрее, но можно разучиться ходить пешком. Всему свое время, согласны?
   - Ну, как знаете... Может, еще чего надо?
   - Нет. Спасибо за питье, больше ничего не надо. Повода  задерживаться
у Мартина больше не было. Однако он остался в кресле.  Вид  у  него  был
весьма смущенный, чем-то он сейчас напоминал неловкого  торговца  из-под
полы, даже волосы встопорщились больше обычного, а руки растерянно  ело-
зили по коленям, округлые глаза смотрели мимо и часто мигали.
   - Не беспокойтесь, все будет хорошо, - сказал я. - Подумаешь, грипп!
   - Нет, нет, я не о том... Сейчас, понимаете ли, полнолуние...
   - Да? Ну и что?
   - Самое беспокойное время... Вы опять будете смеяться, но...
   - А-а! Привидение. Полно, Мартин, ничего со мной не случится.
   - Да, да... Но, знаете, на всякий случай... Вам же все равно?  А  мне
как-то спокойней...
   - Спасибо, Мартин, только зачем мне куда-то переходить? И вас стесню,
и мне неудобно. Оставим это,
   - Нет, нет, вы не так меня поняли! Оно, конечно,  самое  святое  дело
вам было бы перейти, но, простите, наука, как я  погляжу,  всетаки  учит
гордыне... Ах, я не о том! Но... Вы не рассердитесь, если я над вами по-
вешу... Все-таки может оно поостережется.
   С этими словами откуда-то из глубин своих одежд Мартин извлек изящное
костяное распятие.
   Я чуть было не рассмеялся. Мне хотелось сказать, что распятие  навер-
няка уже здесь висело и ничуть не помогло (еще бы!), но  выражение  глаз
Мартина было таким просительным, его забота обо мне  была  такой  трога-
тельной, что я поспешно кивнул.
   - Вот и хорошо, вот и славно, - обрадовался Мартин. - Так и  на  душе
как-то спокойней... Ваше право все это отрицать, но опыт  отцов,  уверяю
вас, чего-то стоит... А ведь я вам гожусь в отцы!
   - Нельзя отрицать того, чего нельзя отрицать, -  ответил  я  (спорить
мне уже не хотелось). - Спокойной ночи.
   - Минутку. - Мартин перегнулся, чтобы повесить распятие, и надо  мной
заколыхался его животик. - Ну вот... Спокойной ночи, спокойной ночи!
   Высоко приподнимая пятки в заштопанных носках, он мягко, как  на  лы-
жах, заскользил шлепанцами к двери и тщательно прикрыл ее за собой.
   Я нехотя встал, повернул ключ, разделся, выключил ночник, натянул  на
себя одеяло повыше. Теплая пещерка постели показалась мне  самым  уютным
на земле местом. Туманные обрывки мыслей продолжали свое вялое круговра-
щение, я не сомневался, что засну тотчас. Но это  ожидание  не  сбылось,
видимо, я слишком много продремал днем.
   Впрочем, это не имело значения, при высокой температуре мало что име-
ет значение. Где-то далеко соборные часы пробили полночь. Услышав их,  я
приоткрыл глаза. Комната мне представилась чужой, ибо в окно успела заг-
лянуть луна. Ровный свет далекого шара серебрил ковер, косо  перечеркну-
тый тенью рамы, белизной глазури покрывал в ногах крахмальные  простыни,
льдистыми сколами преломлялся у изголовья в стекле графина, а за  преде-
лами этого минерального сияния и блеска все было провалом  мрака,  столь
глухого и черного, словно комната переместилась в инопланетное измерение
и воздух в ней утерял свою способность смягчать контраст.
   Таково вообще свойство лунного света, есть в  нем  что-то  нездешнее,
недаром он льется с черных космических равнин до безнадежности  мертвен-
ного шара. Поддаваясь его гипнозу, я вяло подумал, что привидению  самое
время явиться. Полночь в старинном (ну, не  старинном  -  старом)  доме,
страхи хозяина, таинственный блеск Луны - что  еще  надо?  Все  было  по
классике, правда, слегка уцененной, так как полагалось быть замку, а  не
комнате за рубль в сутки, и не полагалось быть электричеству, чей проза-
ический свет я мог вызвать движением пальца. Вдобавок призраки - явление
скорей западноевропейское, чем русское. У  нас  все  было  как-то  более
по-домашнему - ну, там лешие, кикиморы, домовые, все без  особых  страс-
тей-мордастей и прочих романтических переживаний. То ли дело Европа! Там
не один век выходили наставления, как надлежит говорить с  призраками  -
вежливо и обязательно по-латыни, что, несомненно, указывало на  аристок-
ратическую природу как самих привидений, так и тех, кто с ними общался.
   Куда уж мне, плебею... Устроившись поуютней, я продолжал разглядывать
наплывы лунного света и тьмы. Все, решительно все способствовало  галлю-
цинациям, и это было даже интересно, потому что галлюцинации со мной ни-
когда не случались. Не то чтобы я их жаждал изведать,  но  почему  бы  и
нет? Грипп не совсем  притушил  исследовательское  любопытство,  обстоя-
тельства благоприятствовали, здравый смысл ослабил свою рутинную хватку,
словом, я ждал неизвестно чего в том вялом и отрешенном состоянии нездо-
ровья, когда человек одинаково способен погладить и кошку, и мурлыкающую
тигрицу.
   И я дождался. Девушка возникла в косом сиянии,  возникла  сразу,  без
всяких там промежуточных стадий материализации. Но если это было  приви-
дение, то весьма нестандартное.  Никакой  мистической  полупрозрачности,
никаких туманных хламид и горящих глаз; вид у девушки был  сосредоточен-
ный, как у гимнастки перед выходом к спортивным снарядам;  ее  стройную,
вполне телесную фигуру облегал переливчатый купальник, который наверняка
поверг бы в смятение любого сочинителя готических романов.
   Легкое нетерпеливое движение ног еще резче обозначило гибкий  перелив
мускулов моей гостьи. Никогда не думал,  что  галлюцинация  может  явить
столь прелестный образ! Нисколько не сомневаясь в его природе, я все  же
для чистоты опыта надавил на веки глаз. Но,  увы,  гриппозная  лихорадка
начисто вышибла из памяти, что именно должно было раздвоиться -  видение
или реальные предметы. Вдобавок, что совсем непростительно,  я  переста-
рался в усилии и на мгновение просто ослеп. А когда  зрение  восстанови-
лось, то уже никакого раздвоения не было ни в  чем.  Белесый  глаз  луны
по-прежнему заглядывал в окно, ничто не изменилось в комнате, кроме позы
самой девушки. Пригнувшись, как перед броском, отведя назад тонкие  лок-
ти, она медленно двигалась на меня. Ход ее ног был  беззвучен  и  мягок,
глаза смотрели куда-то поверх кровати, я отчетливо видел каждую западин-
ку облитого лунным сиянием тела девушки, в ней не было ничего от нежити,
кроме...
   Ее движущаяся тень падала не в ту сторону! И  глаза  взблескивали  не
тогда, когда на них падал свет... На меня летел призрак!
   Сердце бухнуло, как набатный колокол. Не стало голоса, я хотел  и  не
мог вскрикнуть, а только что есть  силы  зажмурился,  ожидая,  что  меня
вот-вот заденет, тронет притворившийся человеком дух.
   Ничего не произошло, даже воздух не шевельнулся. Когда же я обморочко
раскрыл глаза, то никакой девушки не было. Было другое: прямо перед пос-
телью, спиной ко мне возвышалась темная мужская фигура,  чьи  напряженно
движущиеся плечи выдавали какую-то сосредоточенную работу рук.
   Тень от фигуры падала в полном согласии с законами оптики. Такая сме-
на видений логична для сна, не для яви, ибо только во сне возможно прев-
ращение чего угодно во что угодно. Однако врут те романы, в которых  ут-
верждается, будто человек неспособен отличить кошмар  от  бодрствования.
Мы прекрасно различаем эти состояния, но тут в  моем  разгоряченном  уме
все смешалось, я не знал, чему верить, ибо при гриппе вполне возможен  и
бред,
   Как ни странно, эта мысль меня успокоила и деловитая поза  очередного
призрака тут же подсказала единственно верное сейчас движение. Я  метнул
руку к выключателю, но промахнулся, и об пол со звоном грохнулся стакан.
   Эффект это дало потрясающий. Фигура в черном подпрыгнула, как  вспуг-
нутый выстрелом олень, живо обернула ко  мне  бледное  пятно  лица  и  с
чувством выругалась:
   - Нейтрид оверсан! Это еще что такое??
   Столь откровенный испуг придал мне решимости.
   - Брысь... - сказал я тихо, но тут же поправился. - Изыди!
   - Слушайте, не будьте мистиком! - последовал раздраженный ответ. - Вы
что, грабителей не видали?
   - Бросьте, - сказал я твердо. - Сядьте, господин призрак, поговорим.
   - Позвольте, я...
   - Не врите. Оверсан, нейтрид". Грабители так не изъясняются.
   - Верно. - Незнакомец как будто усмехнулся.  -  Допущен  прокол,  так
это, кажется, называется? Придется кое-что объяснить...
   Он сел.
   - Зажгите свет.
   Я поспешно нажал выключатель.
   М-да... Передо мной, спокойно сложив руки, сидел  молодой  человек  в
довольно своеобразном черном комбинезоне, широкий пояс которого  спереди
был усеян кнопками, разноцветными сегментами  переключателей  и  другими
совсем уж непонятными атрибутами переносного пульта. Еще  примечательней
было лицо незнакомца. Ничего вроде особенного, человек как  человек,  но
его умные, прелестные своей открытостью глаза словно светились  изнутри.
При этом трудно было сказать, кто кого разглядывает с большим интересом;
я - его или он - меня.
   - Понял, - сказал он вдруг. - Вы не заснули, потому что больны.
   Его голос теперь звучал мягко, в нем исчезли нарочитые грубоватые но-
ты, зато стал уловимей акцент, хотя я был готов поклясться, и  некоторые
обороты речи подтверждали мою уверенность, что передо мной соотечествен-
ник. Или подделка под него.
   Впечатление раздваивалось. Озаренное  изнутри  духовным  светом  лицо
незнакомца, чудесные умные глаза, которые не лгали, не умели лгать,  все
вызывало доверие. Но остальное! Поддельный голос. Дурацкая роль, которую
незнакомец пытался сыграть... Меня, самого обычного человека, он разгля-
дывает, будто люди ему в новинку, - это как понимать?!
   Но хуже всего комбинезон. Такой не  мог  быть  изделием  человеческих
рук, ибо ткань... Она поглощала свет! Ни мерцания, ни  отлива,  ни  одна
складка не западала тенью, тем не менее этот  саван  тьмы  каким-то  не-
объяснимым образом не только рельефно очерчивал тело, но и выделял  каж-
дое движение крепких мускулов, хотя полное отсутствие  теней  и  бликов,
казалось, делало это невозможным. Настолько невозможным, что  прозаичес-
кий свет настольной лампочки далеко не сразу выдал  мне  эту  противоес-
тественную особенность одежды. Но когда я  ее  наконец  заметил,  точнее
сказать, когда сознание ее восприняло и оценило,  то  под  моим  черепом
будто прошлась когтистая мохнатая лапа.
   - Кто вы такой?! - выкрикнул я.
   - Человек. - Казалось, моя нервозность искренне удивила, даже огорчи-
ла незнакомца. - Правда, не совсем такой, как вы.
   - Не совсем... Вроде той девушки?!
   - Ничего общего! То был обыкновенный фантом. Не понимаю  вашей  реак-
ции.
   - Ах, вот как... - Помимо воли во мне вдруг проснулась ирония. -  Ни-
чего, значит, особенного, обыкновенный, стало быть, призрак...
   - Не призрак. - Пришелец досадливо поморщился. - Фантом.  Это  разные
вещи, ибо фантомы в отличие от призраков существуют физически.
   - Рад это слышать, Очень, очень любопытно, особенно когда они на тебя
наскакивают...
   - Это досадное, по нашей вине,  стечение  обстоятельств,  пожалуйста,
извините.
   - Чего уж! Одним... э... фантомом больше, одним меньше, пустяки!
   Я махнул рукой, что вызвало на лице моего гостя улыбку.
   - Странно, - сказал он. - Я полагал, что юмор и мистика несовместимы.
Вообще, мистика я представлял немного иным.
   - Мистика? - я задохнулся от возмущения. - Это кто же мистик?!
   - Вы.
   - Я?!
   - Разве нет?
   Он показал на распятие.
   - Не мое, - отрезал я, ибо рассердился не на шутку  и  более  уже  не
чувствовал никакого страха. Кем бы ни был этот ночной гость, он  вторгся
в мой мир, в мою действительность, которую я вовсе не собирался уступать
никаким пришельцам, будь они трижды фантомы  или  какие-нибудь  там,  из
другого измерения, биороботы. Сердце билось ровно, я  был  спокоен,  как
арктический айсберг.
   - Не мое, - повторил я. - К тому же мистик и верующий - не одно и  то
же. Но это вас не касается.
   - Прекрасно! - воскликнул нездешний гость. - Но раз вы ни во что  та-
кое не верите, откуда сомнения, человек ли я? Он еще спрашивает!
   - Есть факты и логика, - буркнул я.
   - Разве они опровергают мои слова?
   - Еще бы! Призрачная девушка. Ваша хламида...
   - Хламида? - Он недоуменно покосился на свое одеяние. - Не понимаю...
   - Свет, - пояснил я. - Нет теней.
   - А-а! Ну и что?
   - Не бывает такой материи.
   - Но это и подтверждает мои слова! Именно человек создает то, чего не
бывает.
   - Или внеземной разум...
   - Который в миг испуга (а вы, признаться, меня тогда напугали) вскри-
кивает по-русски? Где же ваша логика? Разве не ясно, что я обычный чело-
век, только иного века?
   На секунду я онемел. Такое надо было переварить. Иного,  стало  быть,
будущего века... М-да...
   - Допустим, - сказал я наконец. - А девушка?
   - Что - девушка? Отход нашей деятельности, обыкновенный фантом, я уже
объяснил. Вам же знакома голография!
   - Но ее изображения не разгуливают по ночам! Не прыгают на людей! Тем
более не перемещаются во времени. Это невозможно, это фантастика!
   - Наоборот, раз фантастика, значит, возможно,
   - Как, как? Если фантастика, то... Это же дичь!
   - А что такое для  прошлого  ваше  телевидение,  космические  полеты,
оживление после смерти, как не фантастика? И для вас  будущее  неизбежно
окажется тем же самым. Отсюда  простейший  логический  вывод:  фантасти-
ка-первый признак грядущей реальности.
   - Но разве что-то может противоречить законам природы?!
   - Чем же наше появление здесь им противоречит?
   - Будущее-следствие прошлого! А ваше в него вторжение... Следствие не
может опережать причину!
   - А вам известны все закономерности причинно-следственных связей? Наш
век не столь самоуверен*
   - Наш тоже...
   - Незаметно, По-моему, вам легче признать меня призраком, чем  перес-
мотреть свои представления о природе времени.
   Я прикусил язык. Крыть было нечем. Что я мог противопоставить его до-
водам, когда на моей памяти низринулся непустячный закон сохранения чет-
ности? Упирать на то, что будущее еще ни разу не объявлялось в  прошлом?
Это не аргумент: мои современники, например, уверенно конструируют  ато-
мы, каких прежде не было на Земле, а возможно, и во всей Вселенной.  Что
нам, в сущности, известно о времени, его свойствах и состоянии? Вряд  ли
тут наши знания полнее представлений  Демокрита  о  структуре  вещества.
Правильно сказал мой гость: первый признак свершений далекого будущего -
их кажущаяся по нынешним меркам невероятность.
   - Но, - спохватился я, - как тогда понять ваши поступки? Сначала воз-
ник, фантом...
   - Он-то всему и причина! Фантоматика у нас примерно то же самое,  что
у вас телевидение. К сожалению, не сразу выявилось одно побочное и край-
не неприятное следствие: фантомы иногда срываются в прошлое.
   - Ну, знаете!
   - Мы были поражены не менее! Изредка фантомы  вдруг  исчезали  как...
как призраки. Проваливались неизвестно куда. Никто ничего не мог понять,
пока не обратили внимание, что в литературе прошлого проскальзывают опи-
сания, подозрительно похожие на свидетельства встреч людей с нашими фан-
томами.
   - Как?! Выходит, все эти призраки, привидения -  продукт  вашей  дея-
тельности, точнее - беспечности?
   - Вовсе нет! Чаще всего они то, чем и должны быть:  психогенные  про-
дукты веры, ошибок зрений и галлюцинаций. Лишь некоторая,  ничтожная  их
часть... Мы в это с трудом поверили, уж слишком фантастично.
   - А-а, и вы тоже...
   - Почему - "тоже"? Люди мы или не люди? Фантастическое и нам  нелегко
дается. Мы сто раз все перепроверили. Увы! Собственно, с этого  и  нача-
лось развитие хронодинамики. Прошлое надо было срочно очистить от  наших
"гостей", тем более что наша деятельность плодила новые  и  новые  толпы
фантомов. За какоенибудь средневековье мы не очень-то опасались, там лю-
дям и так кругом мерещились призраки, чуть больше, чуть меньше - не име-
ло особого значения, да и фантомы, как правило, ускользали не столь  да-
леко. Зато в двадцатом или двадцать первом веке их нашествие могло  выз-
вать незакономерную вспышку мистики, что ударило бы по истории, следова-
тельно, и по нам. Парадокс! Все поколения наивно думали, что только нас-
тоящее в ответ за будущее, а оказывается, и будущее должно заботиться  о
минувшем. Не странно ли?
   - Да... - помедлил я. - Все это трудно укладывается в сознании. Хотя,
как высказали? И будущее должно заботиться о прошлом? Слушайте, а в этом
нет ничего странного, тем более нового.
   - Как нет? - Наконец-то, наконец пришлось изумиться и моему гостю!  У
него даже брови подпрыгнули. - Это же недавний вывод нашего времени!
   - Напрасно вы так думаете. - Я сполна насладился своим маленьким тор-
жеством. - Просто очевидное не бросается в глаза. Историки всегда  стре-
мились очистить прошлое от наслоений лжи,  ошибочных  представлений,  по
крупицам восстанавливали его первозданность, всю полноту прежней  жизни,
тем самым духовно воскрешая былых людей, их мысли,  поступки,  стремлени
я... Что это как не забота будущего о  прошлом?  Иначе,  кстати,  нельзя
разглядеть грядущее в былом, то есть понять  закономерности,  предвосхи-
тить события, извлечь урок из прежних ошибок, улучшить тем  самым  буду-
щее..