нной в башне из
кремня и адаманта в обществе одной сочувствующей ей  паучихи...
.
     -- Меня  это  не  волнует,  --  проговорил  Король Лир. Он
молчал так долго, что Шмендрик подумал, что Лир уже заснул,  но
наконец Король сказал:
     -- Мне  бы  хотелось  увидеть ее еще раз, чтобы рассказать
все, что у меня на сердце. Она никогда не узнает, что я в самом
деле хотел сказать. Ты обещал мне, что я увижу ее.
     Волшебник резко ответил:
     -- Я лишь обещал, что мы увидим следы единорогов, и так  и
случилось.  А  что  касается  вас и вашего сердца, того, что вы
сказали, и того, что не успели сказать, --  она  будет  помнить
все, когда про людей можно будет прочесть лишь в книгах сказок,
написанных кроликами; подумайте об этом и успокойтесь.
     Король умолк, и Шмендрик пожалел о своих словах.
     -- Она  дважды  прикоснулась к вам, -- сказал он, помолчав
две-три минуты. -- В первый раз, чтобы вернуть вас к жизни,  во
второй  раз  --  только для вас. -- Лир не ответил, и волшебник
так и не узнал, слышал ли его Король.
     Шмендрику  приснилось,  что,  когда  всходила  луна,   Она
вернулась  и  встала  рядом  с  ним,  Ночной ветерок шевелил ее
гриву, в снежной белизне головы отражалась луна. Он  знал,  что
это сон, но был рад, что видит ее.
     -- Как ты прекрасна, -- сказал он. -- Я никогда не говорил
тебе этого.  --  Он разбудил бы остальных. но ее глаза тревожно
замигали, словно две перепуганные птицы, и он  знал,  что  если
попытается  позвать  Лира  и  Молли,  то  проснется  сам, и Она
исчезнет. И он сказал только: -- Я думаю, они любят тебя больше
чем я, но я просто не могу любить сильнее.
     -- Вот потому-то... -- сказала Она, и он понимал на  какой
вопрос  Она  отвечает.  Он лежал очень тихо надеясь, что, когда
проснется поутру, сможет вспомнить, хотя бы  как  прекрасны  ее
уши.  Она  спросила: -- Теперь ты настоящий смертный волшебник.
Ты хотел этого, счастлив ты теперь?
     -- Да, -- отвечал он, довольно улыбаясь. -- Я  не  бедняга
Хаггард  и не потеряю счастья, обретя его. Но волшебники бывают
разными, есть белая магия и черная,  и  бездна  оттенков  серой
между  ними, я вижу сейчас, что все это одно и то же. Решу ли я
быть тем кого люди называют  мудрым  и  добрым  волшебником  --
помогать  героям,  расстраивать  козни  ведьм  наказывать  злых
господ и неразумных родителей, вызывать дождь, лечить сибирскую
язву и ветрянку снимать кошек  с  деревьев,  --  или  я  выберу
реторты,  полные  эликсиров  и эссенций, порошков, трав и ядов,
фолианты тайных наук в переплетах  из  кож,  которые  лучше  не
называть,  грязноватый туман, сгущающийся в палате, лепечущий в
нем сладкий голос -- жизнь коротка, и многим ли смогу я  помочь
или навредить? Ко мне, наконец, пришла сила, но мир по-прежнему
слишком  тяжел  для  меня,  хотя мой друг Лир, возможно, думает
иначе. -- И он вновь довольно печально рассмеялся во  сне.  Она
сказала:
     -- Это  верно. Ты человек, а что может сделать человек? --
Голос ее был странно скован и тих. Она  спросила:  --  А  какой
путь  ты  выберешь?  Волшебник  рассмеялся в третий раз: -- Ну,
конечно,  это  будет  добрая  магия,  ведь   вам   она   больше
понравится. Не думаю, чтобы мне удалось увидеть вас снова, но я
попробую  делать  то, о чем вам было бы приятно узнать. А вы --
где будете вы  до  конца  моей  жизни?  Я  думал,  что  вы  уже
вернулись в Свой лес.
     Она полуотвернулась, от внезапного звездного света ее плеч
весь этот  разговор  о магии встал комом в его горле. Мотыльки,
комары и другие  ночные  насекомые,  слишком  крохотные,  чтобы
представлять  собой  что-нибудь,  плясали вокруг ее светящегося
рога, и от этого Она не казалась глупей,  напротив,  поклопение
ей  делало их мудрыми и красивыми. Котик Молли терся о передние
ноги единорога.
     -- Другие  ушли,  --  сказала  Она.  --   Они   поодиночке
разбрелись  по  своим  лесам,  и  увидеть их людям будет так же
трудно, как если бы они все еще были в море. Я тоже  вернусь  в
свой лес, но теперь я не знаю, смогу ли я жить спокойно там или
где-нибудь  еще. Я была смертной, и какая-то часть меня все еще
смертна. Меня переполняют слезы, желания и страх смерти, хотя я
не могу плакать, ничего не хочу и не могу умереть. Теперь я  не
такая,  как  все,  ведь не рождался еще единорог, который может
жалеть как я. Я жалею.
     Как ребенок великий маг Шмендрик закрыл лицо руками.
     -- Мне жаль, мне очень жаль, -- пробормотал он в кулак. --
Я причинил вам зло, как Никос тому единорогу, пусть  из  добрых
побуждений,  и  не  более,  чем он, я могу изменить это. Мамаша
Фортуна, Король Хаггард и Красный Бык, вместе  взятые,  были  к
вам добрее меня. Но Она мягко ответила ему;
     -- Мой  народ вернулся в этот мир. Никакая печаль не будет
жить во мне дольше, чем эта радость, кроме одной, и  за  нее  я
тоже  благодарю  тебя.  Прощай,  добрый  волшебник. Я попытаюсь
вернуться домой.
     Она  беззвучно  исчезла,  Шмендрик  не  спал,  а  котик  с
изуродованным  ушком одиноко мяукал. Повернув голову, он увидел
трепет лунного света в открытых  глазах  Короля  Лира  и  Молли
Отравы. Так молча пролежали они до утра.
     На рассвете Король Лир поднялся и оседлал коня. Прежде чем
вскочить в седло, он сказал Шмендрику и Молли:
     -- Я бы хотел, чтобы когда-нибудь вы навестили меня.
     Они согласились, но Лир медлил, теребя пальцами уздечку.
     -- Она   приснилась  мне  сегодня!  --  сказал  он.  Молли
вскрикнула: -- Да, и мне!
     А Шмендрик открыл было рот и закрыл его. Король Лир хрипло
сказал:
     -- Ради пашей дружбы, пожалуйста, скажите, о чем вы с  ней
говорили.  --  Холодными пальцами он крепко схватил их за руки.
Шмендрик слабо улыбнулся  в  ответ:  --  Милорд,  я  так  редко
запоминаю  сны. Мне кажется, мы говорили только о пустяках, как
обычно -- серьезно о ерунде,  пустяках  и  суете...  --  Король
отпустил его руку и обратил свой смятенный взор на Молли.
     -- Я этого никогда не скажу, -- странно покраснев, сказала
она с  легким  испугом.  --  Я  помню, но я никогда и никому не
расскажу этого, даже вам, милорд. -- Лир  отпустил  ее  руку  и
взвился в седло так яростно, что его конь, по-оленьи протрубив,
прянул на дыбы в лучах рассвета.
     Но  Лир  твердо  сидел  в  седле,  глядя  вниз  на Молли и
Шмендрика столь же тяжело, безнадежно и мрачно, как если бы он,
а не Хаггард царствовал все ушедшие долгие годы.
     -- Она ничего не сказала  мне,  --  прошептал  он.  --  Вы
понимаете? Совсем ничего не сказала.
     Потом  его лило смягчилось, словно лицо Хаггарда на башне,
когда в приливе теснились единороги. В  это  мгновение  он  был
опять тем же молодым принцем, любившим сидеть на кухне вместе с
Молли. Он сказал:
     -- Она смотрела на меня. В моем сне Она смотрела на меня и
молчала.
     И  он  уехал не попрощавшись. Они следили за ним, пока Лир
не   скрылся   за   холмами:   прямой,    печальный    всадник,
возвращающийся   домой,   чтобы  быть  королем.  Наконец  Молли
сказала: -- Бедняга. Бедный Лир. -- Что  же,  не  такой  уж  он
бедный, -- отвечал волшебник. -- У великих героев должны быть и
великие  печали  или  половина  их доблести остается незамечен.
ной. Это  тоже  часть  сказки.  --  Но  в  голосе  его  звучало
сомнение,  и  он нежно положил руку на плечи Молли. -- Любовь к
единорогу не может быть нечастьем,  --  сказал  он.  --  Должно
быть, это самое большое счастье, только самое трудное.
     Потихоньку  он  прижал ее к себе и спросил: --Ну, а теперь
ты скажешь мне, что Она тебе говорила? -- Но Молли Отрава  лишь
рассмеялась и качнула головой так, что волосы ее рассыпались по
плечам,  и она была прекраснее Леди Амальтеи. Волшебник сказал:
-- Ну хорошо, тогда я снова найду единорога, и, может быть, Она
сама мне все скажет. -- Он повернулся, чтобы  позвать  лошадей.
Молли,  молчала,  пока  он седлал свою лошадь, но как только он
подошел, к ее коню, она прикоснулась к его руке.
     -- Ты думаешь... ты действительно надеешься, что мы сможем
найти ее? Я кое-что забыла ей сказать.
     Шмендрик глянул на нее  через  плечо.  В  лучах  утреннего
солнца  его  глаза светились веселой зеленью травы, но время от
времени, когда  он  заходил  в  тень  коня,  в  них  появлялась
глубокая,  прохладная  и горьковатая зелень сосновых иголок. Он
ответил:
     -- Я боюсь этого, потому что мне страшно за нее. Это будет
значить, что она стала  скитальцем,  это  участь  людей,  а  не
единорогов.  Но  я  надеюсь,  конечно,  я  надеюсь. -- Потом он
улыбнулся Молли и взял ее за руку. -- Ну раз мы с тобой  должны
теперь  выбрать одну из многих дорог, ведущих в конце-то концов
в одно и то же место, может быть,  наша  дорога  пересечется  с
той, по которой пошла она. Быть может, мы ее никогда не увидим,
но где она была, узнаем всегда. Теперь в путь. Едем.
     Так  начали  они  свое новое путешествие, и дорога вела их
вперед и вперед, в разные уголки ласкового и злого морщинистого
мира, навстречу удивительной и странной судьбе. Но все это было
потом, а тогда, едва  перейдя  границу  королевства  Лира,  они
увидели   спешившую   им  навстречу  девушку.  Ее  одежда  была
испачкана и разодрана, но сшита она была не из простой материи,
волосы девушки были растрепаны и взлохмачены, руки  исцарапаны,
лицо  не  умыто, но при этом ни у кого не могло возникнуть даже
тени сомнения в том, что это принцесса,  пусть  и  не  в  самый
счастливый  момент  своей  судьбы.  Шмендрик соскочил на землю,
чтобы помочь ей, и она вцепилась в него обеими  руками,  словно
его рука была кожурой грейпфрута.
     -- На  помощь!  -- кричала она. -- На помощь, au secours!.
Муж  добрый  и  сострадательный  да  спасет  меня!  Воистину  я
высокородная  принцесса  Алисон  Джоселин,  дочь доброго короля
Жиля, а убил его жестоко единокровный брат его, кровавый герцог
Вульф, и заточил он братьев  моих,  принцев  Корина,  Колина  и
Кальпина  в  темнице  твердокаменной, дабы вышла я замуж за его
толстого сына, лорда Дадли но я  подкупила  часового  и  кинула
кусок собакам..
     Но  Шмендрик  Маг  поднял руку, и она замолчала. удивленно
глядя на него большими сиреневыми глазами.
     -- Прекрасная принцесса, -- серьезно объяснил он. --  Тот,
кто  вам  нужен,  минуту назад отправился в ту сторону, -- и он
указал  назад,  в  сторону  страны,  которую  они  только   что
оставили.  -- Возьмите моего коня, и вы нагоните его, пока ваша
тень еще будет за вашей спиной. -- Сложив руки  ступенькой,  он
помог  принцессе  Алисон  Джоселин  забраться  в седло, что она
проделала устало и с некоторым возбуждением. Шмендрик  повернул
коня  и добавил: -- Вы, конечно, легко его догоните. Ведь он не
будет торопиться. Он хороший человек и  герой,  которому  любой
подвиг  по  плечу. Всех встречных принцесс я отсылаю к нему. Он
хлопнул коня по крупу, отправив его той же дорогой, по  которой
отбыл  Король  Лир,  а  потом  смеялся  так  долго,  что совсем
обессилел и не мог взобраться позади Молли на коня, и долго шел
с ней рядом. А когда к нему вернулось дыхание, он запел, и  она
подпевала ему. Уходя вдвоем из этой сказки в другую, они пели:

     Я не король, не герцог, не граф
     И не солдат, -- он сказал, --
     Я просто скрипач, очень бедный скрипач,
     Но тебя я своею назвал.
     Если ты лорд -- ты будешь мой лорд,
     Если ты вор -- мой вор,
     Но раз ты скрипач -- будь моим скрипачом,
     А прочее -- просто вздор.
     А вдруг не скрипач я и ради любви
     Тебе так ужасно наврал?
     Я скрипку люблю и играть научу --
     Лишь бы любимою звал.