скрылись, словно могли это
сделать.
     -- О нет, --  мягко  сказал  он.  --  Нет,  не  надо...  Я
нелоялен, но не настолько же.
     -- Бегите, -- повторил Шмендрик слова, что сказал когда-то
дикой  белоснежной  легенде, которой отворил клетку. Они бежали
по громадному залу, позади них спотыкались в темноте стражники,
а череп визжал;
     -- Единорог! Единорог! Хаггард, Хаггард, она идет туда,  к
Красному Быку! К часам, Хаггард где ты? Единорог! Единорог!
     В  этом  шуме  зловеще прошелестел голос Короля: -- Дурак,
предатель, теперь она знает это! -- Где-то  рядом  прошелестели
его   быстрые   шаги.  Шмендрик  было  собрался  повернуться  и
приготовиться к драке, но тут послышался удар -- старая кость с
треском разбилась о старый камень.
     Когда они оказались перед часами, времени на сомнения  уже
не  оставалось. Стражники были в зале, эхо их шагов металось от
одной стены к другой, а Король Хаггард шипел и ругал  их.  Леди
Амальтся не колебалась. Она вошла в часы и исчезла, как луна за
облаками,  --  за  ними,  но  не  в  них, отделенная от облаков
тысячами миль. "Будто она  дриада,  --  теряя  разум,  подумала
Молли,  --  а  время  --  ее  дерево".  Сквозь мутное, покрытое
пятнами  стекло  Молли  видела  грузы,  маятник  и  потраченные
ржавчиной  колокольчики.  За ними не было двери, сквозь которую
могла  пройти  Леди  Амальтея.  Ржавыми  деревьями   по   бокам
устремленной  в  дождь дороги расступались механизмы. Плакучими
ветвями колыхались грузы. Король Хаггард кричал: --  Остановите
их!  Разбейте  часы!  Молли повернула голову, собираясь сказать
Шмендрику, что она, наверно, поняла слова черепа, но  волшебник
пропал  вместе  с  залом замка Хаггарда. Часы тоже исчезли, она
стояла рядом с Леди Амальтеей -- было холодно.
     Голос Короля звучал где-то вдалеке,  не  столько  в  ушах,
сколько  в  памяти. Повернув голову дальше, она обнаружила, что
глядит прямо на Принца Лира. Серебристой рыбкой  подрагивал  за
ним  туман,  ничем  не  напоминая  источенные  ржавчиной  часы.
Шмендрика нигде не было. Принц Лир наклонил голову к Молли,  но
обратился к Леди Амальтее.
     -- И  вы  хотели уйти без меня, -- сказал он. -- Вы совсем
не слушали меня.
     Тогда она  ответила  ему,  она,  молчавшая  в  присутствии
волшебника и Молли. Низким чистым голосом она сказала:
     -- Мне нужно вернуться. Я не знаю, кто я и почему я здесь.
Но я должна вернуться назад.
     -- Нет, -- сказал Принц. -- Вы никогда не вернетесь назад.
     Прежде  чем  он  успел  добавить  еще что-нибудь, Молли со
слезами в голосе, к собственному удивлению, прервала его:
     -- Не слушайте все это!  Где  Шмендрик?  --  Влюбленные  с
удивлением посмотрели на нее, словно на незнакомку, недоумевая,
как   в   их   мире  может  разговаривать  кто-то  еще,  и  она
чувствовала, что дрожит вся, целиком, от ног до головы. --  Где
он?  --  спросила  она. -- Если вы не вернетесь за ним, я пойду
одна. -- И она отвернулась.
     И тут Шмендрик вышел из  тумана,  сгибаясь,  словно  шагая
против  сильного  ветра.  Он  прижимал  ладонь к виску, а когда
убрал руку, по лицу его потекла кровь.
     -- Все в порядке, -- сказал он, увидев, что  кровь  капает
на  руки Молли Отравы. -- Все в порядке, это царапина. Пока это
не случилось, я не мог пройти. -- Он нетвердо поклонился Принцу
Лиру. -- Я так и думал, что это вы прошли мимо меня в  темноте,
-- сказал  он.  --  Скажите,  как  вам удалось так легко пройти
сквозь часы? Череп  говорил,  что  вы  не  знаете  пути.  Принц
выглядел  озадаченным.  --  Какого  пути? -- спросил он. -- Что
нужно было знать? Я видел, куда она пошла, и просто  последовал
за ней.
     Внезапный  смех  Шмендрика ободрался об иззубренные стены,
наплывавшие из них по мере того, как глаза  привыкали  в  новой
темноте.
     -- Конечно,  --  отозвался  он.  -- Всему свой срок. -- Он
вновь рассмеялся, тряхнул головой, и кровь потекла снова.
     Молли оторвала кусок от своего платья. -- Бедные  старики,
-- сказал  волшебник. -- Они не хотели ранить меня, и я, будь у
меня  оружие,  не  прикоснулся  бы   к   ним.   Извиняясь,   мы
увертывались  друг от друга, и Хаггард вопил, а я бился в часы.
Я знал, что это не  настоящие  часы,  но  они  были  похожи  на
настоящие,  и  это смущало меня. Потом явился Хаггард с мечом и
ударил меня. -- Пока Молли перевязывала его голову,  он  закрыл
глаза.  --  Хаггард,  -- сказал он,--начинает мне нравиться. Он
был так испуган. --  Глухие  отдаленные  голоса  Короля  и  его
людей, казалось, зазвучали громче.
     -- Не  понимаю,  --  сказал  принц  Лир, -- почему он, мой
отец, был испуган? Чего он... -- Но в этот момент по ту сторону
часов послышались победные крики и сильный грохот.  Колышущееся
сияние тут же исчезло, и черное молчание поглотило их всех.
     -- Хаггард  сломал  часы,  -- сказал Шмендрик. -- Теперь у
нас только один путь -- через логово Быка.  Подул  медлительный
густой ветер.

     XIII

     Путь был достаточно широк, чтобы все четверо шли рядом, но
они двигались  гуськом.  Леди  Амальтея решила идти впереди. Ее
волосы освещали дорогу тем, кто  следовал  за  нею,  --  Принцу
Лиру,  Шмендрику, Молли Отраве; и хотя перед ней самой света не
было, поступь ее была уверенной, словно она  не  в  первый  раз
проходила этим путем.
     Где  пролегал  их путь на самом деле, они так и не узнали.
Холодный ветер и его  холодный  запах  казались  настоящими,  и
темнота   пропускала  их  куда  недоброжелательнее,  чем  часы.
Подземная дорога была достаточно реальна:  она  ранила  ноги  и
местами  ее  преграждали завалы камней, сорвавшихся со стен. Но
пролегала   она   как   во   сне:   перекошенная,   извилистая,
завивающаяся  сама на себя, она то становилась почти ровной, то
поднималась  немного,  то  устремлялась  вперед  и   вниз,   то
возвращала  их  назад  под зал, где Король Хаггард, наверно, до
сих пор ярился над обломками часов и черепа. "Конечно, это дело
рук ведьмы, --  подумал  Шмендрик,  --  ведь  все,  что  творят
ведьмы,  в итоге оказывается нереальным. В итоге... но сейчас и
есть итог... для нас. В противном случае  все  было  бы  вполне
реально.
     Пока  они  ковыляли  вперед,  он поспешно рассказал Принцу
Лиру историю их приключений, начиная со своей странной  истории
и  еще  более  странной судьбы: гибель "Полночного карнавала" и
свое бегство с единорогом; встречу с Молли Отравой, путешествие
в Хагсгейт и историю Дринна  о  двойном  проклятии,  легшем  на
город  и  на  замок. Тут он остановился, ведь в глубине ночи их
ждал Красный Бык, в ночи, что кончалась, хорошо это или  плохо,
магией  и  нагой  девушкой,  тонущей в своем теле, как корова в
сыпучем песке. Он  надеялся,  что  Принц  более  заинтересуется
тайной собственного рождения, чем происхождением Леди Амальтеи.
     Не  совсем  доверяя  его  словам, Принц Лир, тем не менее,
изображал на  лице  доброжелательное  удивление,  что  довольно
сложно само по себе:
     -- Я  уже давно знаю, что Король -- не мой отец, -- сказал
он, -- но поэтому-то я так старался  быть  ему  сыном.  Я  враг
любого,  кто  замышляет против него, и одного только бормотания
старухи недостаточно, чтобы я  содействовал  его  падению.  Что
касается  прочего,  я не думаю, что единороги еще есть, и знаю,
что Король Хаггард никогда  не  видел  ни  единого.  Как  может
человек  быть  столь печален, как Хаггард, если он когда-нибудь
видел хоть одного единорога, не говоря уже о тысячах  в  каждом
приливе?  Ну,  если  бы  я  увидел ее только один раз и никогда
больше...  --  Тут  в  некотором  смущении  он  замолк,   также
почувствовав,   что   разговор  принимает  печальный  оборот  и
повеселеть уже не сможет.  И  плечи  и  шея  Молли  внимательно
слушали,  но  если  Леди  Амальтея  и  внимала разговору, то не
подавала вида.
     -- И все-таки Король в чем-то тайно счастлив,  --  заметил
Шмендрик.  --  Вы  никогда  не  видели следов счастья, да-да, в
самом  деле,  следов  счастья  в  глазах  Хаггарда?  Я   видел.
Подумайте немного, Принц Лир.
     Принц  молчал,  и  они  продолжали ввинчиваться в зловещую
тьму.  Они  не  всегда  понимали,   спускаются   ли   они   или
поднимаются,   повороты   они   угадывали,   когда  среди  двух
оскалившихся камнями стен по бокам перед ними вырастала третья.
Ни шорох, ни зловещее сияние -- ничто не указывало на  близость
Красного  Быка, но Шмендрик прикоснулся к своему влажному лицу,
и его пальцы запахли Быком. Принц Лир сказал:
     -- Иногда на башне в его лице появляется что-то. Не  свет,
нет,  скорее ясность. Помнится, когда я бы я мал, он никогда не
глядел на меня  так.  И  этот  сон.  --  Он  шел  теперь  очень
осторожно,  волоча  ноги.  -- Я все время видел сон, один и тот
же: я стою в полночь у окна, а там, снаружи, Красный Бык...  --
голос Принца прервался.
     -- ...загоняет  единорога  в  море,  --  докончил  за него
Шмендрик. -- Это был не сон.  Все  они  теперь,  кроме  одного,
приходят и уходят с приливом, радуя взор Хаггарда. -- Волшебник
глубоко вздохнул: -- Этот последний -- Леди Амальтея. -- Да, --
отозвался Принц Лир. -- Да, я знаю. Шмендрик уставился на него:
-- Что  вы  хотите  сказать?  --  сердито спросил он. -- Ну как
могли вы догадаться, что Леди  Амальтея  --  единорог?  Она  не
могла сказать вам, ведь она не помнит этого сама. С тех пор как
вы  добились  ее  расположения,  она  мечтает только о том, как
стать смертной женщиной. -- Он понимал, что правда оказалась бы
тут ложью, но тогда это было ему безразлично. -- Как вы  узнали
это? -- переспросил он.
     Принц  Лир  остановился и повернулся к волшебнику. Во тьме
Шмендрик видел лишь молочное сияние там, где были глаза Принца.
     --Я и не знал до сих пор, кто она, -- ответил он.  --  Но,
увидев  ее  впервые, понял, что в ней скрыто больше, чем я могу
увидеть. Единорог, русалка, ламия, волшебница, горгона  --  как
бы  ты  ее ни назвал, любое имя не удивит меня и не испугает. Я
люблю ее, кем бы она ни была.
     -- Это весьма прекрасное чувство, -- согласился  Шмендрик.
-- Но  когда я верну ей истинный вид, чтобы она могла сразиться
с Красным Быком и освободить свой народ...
     -- Я люблю ее, кем бы она  ни  была,  --  твердо  повторил
Принц Лир. --И ты не властен над тем, что существует.
     Прежде  чем  волшебник  смог ответить. Леди Амальтея стала
между ним и Принцем, хотя оба они не видели и не  слышали,  как
она  вернулась  к  ним.  В темноте она светилась и дрожала, как
бегущая вода. Она сказала:
     -- Дальше я не пойду.  --  Она  обращалась  к  Принцу,  по
ответил Шмендрик:
     -- Выхода  нет.  Мы  должны  идти  вперед. -- Молли Отрава
подошла поближе: беспокойный глаз, дрогнувшая скула.  Волшебник
повторил:  --  Мы  можем  идти  только  вперед.  Леди  Амальтея
смотрела мимо него. -- Он не должен превращать меня, -- сказала
она Принцу Лиру, -- не разрешай  ему  испытывать  на  мне  свою
силу.  Люди  безразличны  Быку -- мы пройдем мимо и уйдем. Быку
нужен единорог.  Скажи  ему,  чтобы  он  не  превращал  меня  в
единорога.  Принц Лир хрустел пальцами. Шмендрик сказал: -- Это
верно. Так мы вполне могли бы спастись от  Красного  Быка  даже
сейчас.  Но  тогда  другой  возможности не будет. Все единороги
мира навсегда останутся  его  пленниками,  все,  кроме  одного,
который скоро умрет. Она состарится и умрет.
     -- Все умирает, -- сказала она Принцу Лиру. -- Это хорошо,
что все  смертно. Я хочу умереть, когда умрешь ты. Следи, чтобы
он не заколдовал меня,  я  не  хочу  стать  бессмертной.  Я  не
единорог, во мне нет ничего волшебного. Я -- человек, и я люблю
тебя. Он негромко ответил:
     -- Мне   немногое  известно  о  чарах  --  только  как  их
разрушать. Но я знаю, что величайшие волшебники бессильны, если
двое нужны друг другу, -- а перед нами  в  конце  концов  всего
лишь  Шмендрик.  Не  бойтесь,  не  бойтесь ничего. Кем бы вы ни
были, теперь вы моя. Мне по силам удержать вас.
     Наконец она взглянула на волшебника, и  даже  во  тьме  он
почувствовал  ужас, гнездящийся в ее глазах. -- Нет, -- сказала
она. -- Нет,  мы  недостаточно  сильны.  Он  превратит  меня  в
единорога,  и  что  бы  ни случилось потом, мы с тобой навсегда
потеряем друг друга. И я перестану любить  тебя,  а  ты  будешь
любить меня только потому, что не сможешь справиться с любовью.
Я буду прекраснее всего на свете и буду жить вечно.
     Шмендрик  заговорил, от звука его голоса она дрогнула, как
пламя свечи: -- Скорей всего все будет не так. Она смотрела  то
на Принца, то на волшебника, как края раны стягивая свой голос.
     -- Если  потом  во  мне  останется  хоть  капля  любви, --
сказала она, -- ты узнаешь об этом. Я дам Красному Быку загнать
меня в море ко всем остальным. По крайней  мере  тогда  я  буду
возле тебя.
     -- В  этом нет нужды, -- с поддельной легкостью, заставляя
себя смеяться, сказал  Шмендрик.  --  Едва  ли  я  смогу  вновь
превратить  вас  в  единорога, даже если вы захотите этого. Сам
Никос так и не смог превратить человека обратно в единорога,  а
вы  сейчас  самый настоящий человек. Вы можете любить, бояться,
видеть вещи не такими, каковы  они  на  самом  деле,  и  терять
чувство  меры.  И  пусть все окончится здесь, пусть наши поиски
завершатся. Станет ли мир без единорогов хуже  и  будет  ли  он
лучше,  если  они  вновь  окажутся  на  свободе?  Одной хорошей
женщиной на  свете  больше  --  ну,  не  стоит  ли  это  любого
единорога.  Пусть  все  кончится.  Выходите  замуж  за Принца и
живите счастливо.
     Проход,  казалось,   становился   светлее,   и   Шмендрику
представился   крадущийся   к   ним   Красный   Бык,  гротескно
осторожный, как цапля ставящий ноги. Тонкое сияние  щеки  Молли
Отравы погасло, когда она отвернулась.
     -- Да,  --  сказала Леди Амальтея. -- Я так хочу. Но в тот
же момент  Принц  Лир  сказал:  --  Нет.  --  В  этом  внезапно
вырвавшемся  словно  чих  или  кашель слове слышался удивленный
визг глупого юнца, ошеломленного драгоценным и  ужасным  даром,
-- Нет,  --  повторил  он,  на этот раз другим голосом, голосом
короля, -- не Хаггарда, нет, короля, который горевал не о  том,
чего не может иметь, а о том, чего не в силах дать.
     -- Миледи,  --  сказал  он.  --  Я  герой.  Это всего лишь
профессия, как у портного или у пивовара; и  в  ней  тоже  есть
свои  маленькие тайны, фокусы и секреты. Нужно уметь распознать
ведьму, понять, ядовита ли вода в ручье; у всех  драконов  есть
некоторые  слабые  места...  незнакомцы  в  плащах с капюшонами
предлагают  вполне  определенные  загадки.   Свинопаса   нельзя
обвенчать   с   принцессой,   едва   он  отправится  на  поиски
приключений; мальчик не может постучаться  к  ведьме  в  дверь,
если  она  уехала  отдыхать.  Злого  дядюшку  нельзя вывести на
чистую воду, пока  он  не  назлодействует  вволю.  Словом,  все
должно  происходить  вовремя.  Поиски нельзя просто прекратить;
пророчества не могут гнить на корню; единороги могут оставаться
в  плену  долго,  но  не  вечно.  История  не  может  прийти  к
счастливой развязке в самой середине.
     Леди Амальтея не ответила ему. Шмендрик спросил;
     -- Ну  почему  же?  Разве  кто-нибудь против? -- Герои, --
печально ответил Принц Лир,  --  герои  знают  порядок,  знают,
когда  должен  наступить  счастливый конец, знают, что лучше, а
что хуже. А плотники умеют различать  древесину  и  знают,  как
обтесать  доску.  --  Протянув  руки,  он  сделал  шаг  к  Леди
Амальтее. Она не повернулась к нему и не  отодвинулась,  только
еще выше подняла голову, и Принц отвел глаза.
     -- Вы  научили  меня  этому, -- сказал он. -- Я никогда не
мог взглянуть на вас,  не  почувствовав  или  всей  сладости  и
согласия мира, или всей глубины его греховности. Я стал героем,
чтобы  служить  вам  и всему, что похоже на вас. И еще -- чтобы
заговорить с вами.
     Но  Леди  Амальтея  не  произнесла  ни  слова.  По  пещере
разливалось  бледное  песочное  сияние.  Теперь  они  отчетливо
видели друг друга -- бледные и странные от страха фигуры.  Даже
красота  Леди  Амальтеи  поблекла в этом нудном холодном свете.
Она казалась самой смертной изо всех четверых.
     -- Бык близок,  --  сказал  Принц  Лир.  Он  повернулся  и
широкими  смелыми  шагами,  шагами  героя  направился  вниз  по
коридору. Леди Амальтея шла за ним легкой  и  гордой  походкой,
которой  принцессы лишь пытаются подражать. Молли Отрава жалась
к волшебнику, прикасаясь к его руке, как раньше, когда ей  было
одиноко,  к  единорогу. С высоты своего роста он удовлетворенно
улыбнулся ей. Молли сказала: -- Пусть она останется такой,  как
есть.  Ну,  пусть. -- Скажи это Лиру, -- приветливо ответил он.
-- Разве это я сказал,  что  порядок  превыше  всего?  Разве  я
сказал,  что  она  должна выйти на бой с Красным. Быком, потому
что так и правильнее и достойнее. Спасение героев и  счастливый
конец -- это не мое дело.. Это дело Лира.
     -- Но  это  же  ты  заставил  его поступить именно так, --
ответила она. -- Ведь ты знаешь, что он  хочет  только  одного:
чтобы  она  бросила  все  и  осталась  с  ним.  И он не смог бы
преодолеть себя, но ты  напомнил  ему,  что  он  герой,  и  ему
пришлось  поступить,  как  следует герою. Он любит ее, и ты его
одурачил.
     -- Нет, что ты, -- возразил Шмендрик. -- Тихо,  не  то  он
услышит.
     У  Молли  от  близости Быка кружилась голова и таял разум;
запах Быка  и  бледный  свет  слились  в  вязкое  море,  и  она
колыхалась  в  нем,  вечная  и лишенная надежды, как единороги.
Дорога спускалась вниз, к источнику сияния, далеко впереди  как
две  свечи  догорали  жизни  Принца Лира и Леди Амальтеи. Молли
Отрава фыркнула:
     -- Я  понимаю,  почему  ты  сделал  это.  Ты  не   станешь
смертным,  если  не вернешь ей прежний облик. Не так ли? И тебе
все равно, что случится с нею, со всеми -- ведь ты-то, наконец,
станешь истинным магом. Не так ли? Ну, ты  никогда  не  станешь
настоящим  волшебником,  даже  если превратишь Быка в жаркое --
ведь тебе и это трудно. Ты не думаешь ни о чем, кроме магии, ну
каким же ты  можешь  быть  волшебником?  Шмендрик,  мне  что-то
нехорошо. Я хочу сесть.
     Должно  быть,  Шмендрик  какое-то  время  нес  ее,  она не
чувствовала ни земли, ни ног, и взгляд его зеленых глаз  звоном
отдавался у нее в голове.
     -- Это  правда.  Кроме  магии мне ничего не нужно. Если бы
это помогло мне, я бы сам загонял единорогов для Хаггарда.  Это
верно.  У меня нет ни симпатий, ни привязанностей, -- голос его
звучал твердо и устало.
     -- В самом деле? -- сонно  покачиваясь  в  поглотившем  ее
ужасе,  сквозь  наплывающее сияние спросила она. -- Это ужасно.
-- Она была потрясена. -- Неужели ты  действительно  такой?  --
Нет,  --  ответил  он  тогда или чуть позже. -- Ну разве могу я
быть таким, пережив все это? -- Потом добавил: -- Молли, теперь
тебе придется идти. Он рядом. Он здесь.
     Сперва Молли увидела рога. Их свет  заставил  ее  прикрыть
лицо  руками,  но  бледные  острия  рогов  пронзили и ладони, и
ресницы, и мозг. Перед рогами стояли Принц Лир и Леди Амальтея,
и  пламя  плясало  по  стенам  пещеры,  взвиваясь   кверху,   в
бесконечную  тьму.  Принц Лир обнажил меч, тут же вспыхнувший в
его руке. Меч переломился, словно сосулька. Красный Бык  топнул
ногой,  и  все  упали.  Шмендрик  думал,  что Бык будет ждать в
логове или на просторе,  где  можно  биться.  Но  он  вышел  им
навстречу  и  стоял  теперь  впереди, не только закрывая проход
между пылающих стен, но и, казалось, продолжаясь в самих скалах
и за ними. И все же это был не  призрак,  а  сам  Красный  Бык,
сопящий,  дымящийся, потрясающий слепой головой. Тяжкое дыхание
терялось в ужасающем скрежете зубов.
     Вот оно. Вот оно. Пришло  время,  или  я  сотворю  великое
добро,  или  все погибнет. Настал конец. Волшебник, не глядя на
Быка,  поднялся  на  ноги,   прислушиваясь   лишь   к   глубине
собственного  я,  словно  к морской раковине.