- Взгляни на себя, Гулли, - сказала она  спокойно.  -  Посмотри  на  свое
лицо.
   Он посмотрел и увидел налившуюся кровью татуировку, пылавшую под кожей  и
превращавшую лицо в ало-белую тигриную маску.  Его  так  заворожило  ужасное
зрелище, что ярость сразу же улеглась, и одновременно исчезла маска.
   - Боже мой, - прошептал Фойл. - О, боже мой... Что это значит, Джиз?
   Бэйкер запорол работу?
   - Не думаю. У тебя остались шрамы под кожей, Гулли - от татуировки  и  от
операции. Иголочные шрамы. Они не  видны  обычно,  но  стоит  тебе  потерять
самообладание, дать волю чувствам, как они наливаются кровью...  когда  тебя
охватывает страх, бешенство, страсть... Ты понимаешь?  Он  покачал  головой,
все еще изучая свое лицо, пораженно ощупывая его.
   - Ты хотел носить меня в кармане, чтобы я колола тебя булавками, когда ты
выходишь из себя... У тебя есть теперь кое-что лучше этого, Гулли, или хуже,
бедный мой милый. У тебя есть твое лицо.
   - Нет, - закричал он. - Нет!
   - Тебе теперь нельзя ни на секунду терять контроль над собой, Гулли.
   Ты никогда не сможешь много пить, сильно ненавидеть, очень любить... тебе
придется держать себя в железных тисках.
   - Нет! - отчаянно настаивал он. - Все можно изменить. Бэйкер  сможет  или
кто-нибудь  другой.  Я  не  хочу  отказываться  от  чувств  из  боязни,  что
превращусь в чудовище!
   - Думаю, ничего нельзя сделать, Гулли.
   - А пересадка кожи.
   - Шрамы чересчур глубоки. Ты никогда  не  сможешь  избавиться  от  своего
клейма, Гулли. Придется научиться жить с ним, С  внезапной  вспышкой  ярости
Фойл отшвырнул зеркало. Кроваво-красная маска вновь зардела  под  кожей.  Он
бросился в тамбур и стал судорожно напяливать скафандр.
   - Гулли! Куда ты? Что ты собираешься делать?
   - Достать инструменты! -  выкрикнул  он.  -  Инструменты  для  проклятого
сейфа.
   - Где?
   - В астероиде.  У  них  там  десятки  складов,  набитых  инструментами  с
разбитых кораблей. Там должно быть все, что мне  нужно.  Не  ходи  со  мной.
Могут возникнуть осложнения. Как теперь мое личико? Дает о  себе  знать?  О,
господи, ниспошли мне испытание!
   Фойл нашел ход в обитаемую зону и заколотил по двери. Он  ждал,  и  снова
колотил, продолжая свой повелительный вызов, пока люк не открылся.  Из  него
высунулись руки и втянули Фойла внутрь, после  чего  люк  захлопнулся.  Фойл
моргнул и оскалился, глядя на Джозефа  и  сгрудившихся  невинных  братьев  с
чудовищно разрисованными лицами. Он понял: его лицо сейчас ярко пылает,  так
как Джозеф  неожиданно  отпрянул  и  кошмарный  дьявольский  рот  по  слогам
прочитал: ""НОМАД".
   Фойл  пошел  сквозь  толпу,  грубо  расталкивая   всех   в   стороны,   и
сокрушительно ударил Джозефа сжатым кулаком. Он бродил по  жилым  коридорам,
смутно припоминая их, пока, наконец,  не  наткнулся  па  склад:  полупещеру,
полукамеру, где хранились инструменты.
   Он рылся, отбрасывая ненужное, отбирая дрели, алмазные  сверла,  кислоты,
толовые шашки, запалы. В медленно вращающемся астероиде общий вес набранного
не превышал ста фунтов. Наспех  перевязав  все  это  кабелем,  он  вышел  из
склада.
   Джозеф и братия поджидали его. Они набросились, как блохи на волка.
   Фойл жестоко  бил  их,  расшвыривал  и  топтал  -  безжалостно,  свирепо,
упоенно. Скафандр защищал  его  от  ударов.  И  он  неумолимо  шествовал  по
коридорам, ища люк, ведущий в пустоту.
   В шлемофоне раздался голос Джизбеллы, слабый и тревожный.
   - Гулли, ты слышишь меня? Это Джиз. Гулли, слушай.
   - Ну.
   - Две минуты назад появился  чужой  корабль.  Он  по  другую  сторону  от
астероида.
   - Что?!
   - Весь расписан желтым и черным, как шершень.
   - Цвета Дагенхема!
   - Значит, нас все-таки выследили.
   - Дагенхем, очевидно, следил за мной с тех пор, как мы вырвались из Жофре
Мартель. Я просто болван, не подумал об этом. Как он  выследил  меня,  Джиз?
Через тебя?
   - Гулли!
   - Не обращай внимания. Неудачная шутка. - Он  глухо  рассмеялся.  -  Надо
спешить, Джиз. Одевай скафандр, беги на "Номад", к сейфу. Спеши, девочка.
   - Но...
   - Кончаю. Они могут прослушивать нашу волну. Скорей!
   Он проложил себе путь сквозь заслон у запертого люка, разбил его и  вышел
в пустоту внешних переходов. Ученый Люд временно отказался  от  погони  лишь
для того, чтобы закрыть люк, но они не собирались оставить его в покое.
   Джизбелла ждала у сейфа. Она сделала движение к рации. Фойл  прижал  свой
шлем к ее и прокричал:
   - Никакого радио! Запеленгуют! Ты ведь слышишь меня? Она кивнула.
   - Хорошо. У нас есть. может быть, час, пока нас не найдет Дагенхем или не
разыщет Джозеф и его братия. Мы попали с тобой в дьявольский переплет.  Надо
пошевеливаться.
   Она снова кивнула.
   - Сейф вскрывать некогда... а потом еще перетаскивать слитки.
   - Если они там.
   - Дагенхем здесь, не так ли?  Вот  лучшее  доказательство.  Нам  придется
вырубить весь сейф и целиком перетащить его на "Уикенд". Потом - вперед.
   - Но...
   - Слушай и делай, что я  велю.  Возвращайся  на  корабль  и  выброси  все
лишнее. Все, без чего можно обойтись... все запасы, кроме НЗ.
   - Почему?
   - Потому что  я  не  знаю,  сколько  тонн  в  этом  сейфе.  Наша  яхточка
когда-нибудь  вернется  на  Землю,  поэтому  мы  не  можем  позволить   себе
рисковать. Очисти корабль. Быстро! Иди, девочка. Иди!  Фойл  отбросил  ее  в
сторону и, больше не взглянув в  ее  сторону,  накинулся  на  сейф.  Он  был
встроен  в  корпус,  массивный  стальной  шар  четырех  футов  в   диаметре,
приваренный к  каркасу  "Номада"  в  двенадцати  местах.  Каждый  стык  Фойл
поочередно  атаковал  кислотами,  дрелью  и  термитом.  Он  следовал  теории
напряжения...  нагреть,  охладить  и  травить   сталь   до   разрушения   ее
кристаллической решетки. Брал металл на усталость. Вернулась Джизбелла. Фойл
понял, что прошло 45 минут. Он весь  взмок.  Руки  его  дрожали,  и  все  же
массивный глобус сейфа удалось отделить от  корпуса,  растопырив  двенадцать
вывороченных ребер. Фойл судорожно  махнул  Джизбелле.  И  хотя  они  вместе
налегли на шар, им не удалось стронуть его с места. Когда они в  изнеможении
отвалились, черная тень закрыла на миг солнечный свет, льющийся через дыры в
корпусе "Номада". Фойл прижал шлем к Джизбелле.
   - Дагенхем. Наверное  уже  выпустил  поисковую  группу.  Как  только  они
поговорят с Джозефом, нам каюк.
   - Ох, Гулли...
   - У нас есть шанс. Если они сразу не заметят "Уикенд". Еще хотя  бы  пару
витков и мы успеем перетащить сейф на борт...
   - Как?
   - Не знаю, черт подери! Не знаю. - Он яростно ударил кулаком по стене.  -
Конец.
   - А не попробовать ли взрывом?
   - Взрывом?.. Что - бомбы вместо мозгов? Ты ли это?
   - Послушай. Взрыв вместо реактивного двигателя... он подтолкнет.
   - Понял. А что потом? Одними взрывами не поможешь. Нет времени.
   - А мы приведем корабль.
   - Что?
   - Взрывом выталкиваем сейф в космос. Затем  подводим  корабль,  и  пускай
этот гроб падает в грузовой люк. Это все равно,  что  ловить  шляпой  шарик.
Понимаешь?
   - Господи... Джиз, годится!
   Фойл прыгнул к инструментам и стал выбирать динамитные шашки и запалы.
   - Придется использовать радио. Один из нас  останется  с  сейфом,  другой
поведет корабль.
   - Веди  лучше  ты.  А  я  буду  направлять.  Он  кивнул,  уже  прикрепляя
взрывчатку.
   - Вакуумные запалы, Джиз, рассчитаны  на  две  минуты.  По  моей  команде
срывай колпачок и убирайся подальше. Ясно?
   - Ясно.
   - Как только ловим сейф, сразу лезь за ним. Не зевай. Времени в обрез.
   Фойл хлопнул ее по плечу и вернулся на "Уикенд". И наружный, и внутренний
люки он оставил открытыми. Лишившись воздуха, корабль выглядел заброшенным и
чужим.
   Фойл сразу сел на пульт и включил радио.
   - Начинаем, - пробормотал он. - Я иду.
   "Уикенд" поднялся легко и свободно,  расталкивая  хлам,  как  всплывающий
кит. И тут же Фойл крикнул:
   - Динамит, Джиз!
   Вспышки не  было.  Новый  кратер  открылся  в  астероиде.  Распускающимся
цветком брызнули  в  стороны  обломки,  сразу  опередив  лениво  вращающийся
тусклый шар.
   - Спокойней. - Голос Джизбеллы звучал холодно и уверенно. - Ты  подходишь
слишком быстро. И, между прочим,  нас  накрыли.  Фойл  затормозил,  тревожно
глядя вниз. Поверхность астероида облепил  рой  шершней.  Это  была  команда
Дагенхема в желто-черных полосатых скафандрах. Они кружили  вокруг  одинокой
белой фигурки.
   - Не волнуйся. - Джиз говорила спокойно, но он  слышал,  как  тяжело  она
дышит. - Еще немного... Сделай четверть оборота...  Фойл  повиновался  почти
автоматически, продолжая наблюдать за  борьбой  внизу.  Корма  яхты  закрыла
сейф, однако все еще было видно людей Дагенхема и  Джизбеллу.  Она  включила
ранцевый двигатель... крохотный язычок пламени вырвался из ее спины... снова
сумела увернуться. Тут же вспыхнули огни людей Дагенхема. С десяток  из  них
прекратили преследовать Джизбеллу и ринулись на "Уикенд".
   - Держись, Гулли. - Джизбелла судорожно втягивала воздух. Голос ее звучал
уверенно. - Сейчас должен выйти корабль Дагенхема... Так,  хорошо...  Секунд
через десять...
   Шершни сомкнулись и поглотили маленький белый костюм.
   - Фойл! Ты слышишь меня, Фойл? - голос Дагенхема  сперва  еле  пробивался
через шум, потом вдруг раздался в шлемофоне ясно и отчетливо. - Это Дагенхем
говорит на вашей волне. Сдавайся, Фойл!
   - Джиз! Джиз! Ты можешь вырваться?
   - Так держать, Гулли... Ну, идет!!
   Корабль содрогнулся, когда медленно кувыркающийся сейф ударил  в  главный
люк. В тот же миг белая  фигурка  выскочила  из  густого  роя,  и,  оставляя
огненный хвост, преследуемая буквально по пятам, помчалась к яхте.
   - Давай! Джиз! Давай!!! -  прямо-таки  взвыл  Фойл.  -  Скорей,  девочка,
скорей!
   Джизбелла скрылась из виду за  кормой  корабля,  и  Фойл  приготовился  к
максимальному ускорению.
   - Фойл! Ты ответишь мне? Говорит Дагенхем.
   - Убирайся к черту, Дагенхем! - прорычал Фойл. - Скажи мне, когда  будешь
на корабле, Джиз, и держись.
   - Я не могу попасть, Гулли.
   - Ну давай же, девочка!
   - Я не могут попасть на корабль. Сейф закрыл проход. Нет никакой щели...
   - Джиз!
   - Говорю тебе, не могу!! - в отчаянии выкрикнула она. Фойл дико озирался.
Люди   Дагенхема   карабкались   по   корпусу   "Уикенда"    со    сноровкой
профессиональных пиратов. Над низким горизонтом астероида поднимался корабль
Дагенхема. У Фойла закружилась голова.
   - Фойл, тебе конец. Тебе и девушке. Но я предлагаю сделку...
   - Гулли, помоги мне! Сделай что-нибудь, Гулли! Спаси!.. Я погибла!
   - Ворга, - озверело выдавил Фойл. Он  закрыл  глаза  и  опустил  руки  на
пульт. Взревели кормовые двигатели. "Уикенд" содрогнулся и  прыгнул  вперед.
Он оставил позади пиратов Дагенхема, Джизбеллу, угрозы, мольбы.  Безжалостно
вдавил Фойла в кресло  чудовищным  ускорением,  ускорением  менее  жестоким,
менее коварным, менее предательским, чем обуявшая его страсть. На  его  лице
выступило кровавое клеймо.

ЧАСТЬ II

Глава 8

   Война смертельным ядом пропитывала планеты. К концу года боевые  действия
ожесточились. Из романтических приключений и происходящих где-то в  глубинах
космоса стычек  война  превратилась  в  чудовищную  бойню.  Воюющие  стороны
медленно, но неумолимо посылали людей  и  технику  на  уничтожение.  Внешние
Спутники объявили всеобщую  мобилизацию.  Внутренние  Планеты,  естественно,
последовали  их  примеру.  На  службу  армии   были   поставлены   торговля,
промышленность, науки и ремесла. Начались запреты и преследования.
   Коммерция повиновалась, потому что эта война (как и все  войны)  являлась
лишь  продолжением  политики  другими   средствами.   Люди   возмущались   и
протестовали. Многие джантировали,  спасаясь  от  призыва  и  принудительных
работ.  Бродили  слухи  о  шпионах  и  диверсантах.   Паникеры   становились
Информаторами и  Линчевателями.  Зловещие  предчувствия  завладели  умами  и
парализовали жизнь.  Конец  года  скрашивался  лишь  прибытием  Пятимильного
Цирка. Так называлась нелепая свита  Джеффри  Формайла  с  Цереса,  молодого
повесы с одного из крупнейших астероидов. Формайл был невообразимо  богат  и
невообразимо занятен. Его сопровождение представляло собой абсурдный  гибрид
передвижного цирка и бродячих комедиантов. Таким он и  явился  в  Грин  Бэй,
Висконсин.
   Сперва, ранним утром, прибыл нотариус в  высоченном  цилиндре,  облюбовал
большой луг у озера Мичиган и арендовал его за бешеную цену. За ним  явилась
орава землемеров, в двадцать минут наметившая  контуры  лагеря.  После  чего
заговорили  о  прибытии  Пятимильного  Цирка.  Из  Висконсина,  Мичигана   и
Миннесоты стали собираться зеваки. На  луг  джантировали  двадцать  рабочих,
каждый с тюком-палаткой за спиной. Распоряжения, крики, проклятья,  истошный
вой сжатого воздуха сплелись  в  единый  хор.  Двадцать  гигантских  куполов
рванулись  вверх,  сверкая  быстро  высыхающей  на  зимнем  солнце  радужной
пленкой.  Толпа  наблюдателей  одобрительно  зашумела.  Над   землей   повис
шестимоторный  вертолет.  Из  его  разверзнувшегося  брюха  полился  водопад
мебели. Появились повара, официанты, слуги и камердинеры.  Они  обставили  и
украсили шатры. Задымили кухни и дразнящие ароматы наполнили лагерь. Частная
полиция Формайла находилась  на  посту,  патрулируя  окрестности  и  отгоняя
зевак.
   Затем - самолетами, машинами, автобусами, грузовиками  и  велосипедами  -
стала прибывать свита Формайла. Библиотекари и книги, лаборатории и  ученые,
философы, поэты и спортсмены. Разбили  площадку  для  фехтования,  ринг  для
бокса, уложили маты для  дзю-до.  Свежевырытый  пруд  молниеносно  заполнили
водой из озера. Любопытная перебранка  произошла  между  двумя  мускулистыми
атлетами - подогреть ли воду  для  плавания  или  заморозить  для  фигурного
катания.
   Прибыли музыканты, актеры, жонглеры и акробаты. Стоял оглушительный  гам.
Компания механиков в мгновение ока соорудила заправочно-ремонтный пункт и со
страшным ревом завела две дюжины  дизельных  тракторов  -  личную  коллекцию
Формайла. После всех  появилась  обычная  лагерная  публика:  жены,  дочери,
любовницы, шлюхи, попрошайки, мошенники и жулики.  Через  пару  часов  гомон
цирка был слышен за пять миль - отсюда и  его  название.  Ровно  в  полдень,
демонстрируя транспорт столь вопиюще несуразный и крикливый, что  рассмеялся
бы и закоренелый меланхолик, прибыл Формайл с Цереса.  Гигантский  гидроплан
зажужжал с севера и опустился на поверхность озера.  Из  его  брюха  вылезла
баржа и поплыла к берегу. Ее  борт  откинулся.  Оттуда  на  середину  лагеря
выехал большой старый автомобиль.
   - Что теперь? Велосипед?
   - Нет, самокат...
   - Он вылетит на помеле...
   На этот раз Формайл  превзошел  самые  дикие  предположения.  Над  крышей
автомобиля показалось жерло  цирковой  пушки.  Раздался  грохот.  Из  клубов
черного дыма вылетел Формайл с Цереса. Его поймали сетью, растянутой у самых
дверей его шатра. Аплодисменты,  которыми  его  приветствовали,  слышали  за
шесть миль. Формайл взобрался на  плечи  лакея  и  взмахом  руки  потребовал
тишины.
   - О, господи! Оно собирается произносить речь!
   - "Оно"? Вы имеете в виду "он"?
   - Нет, оно. Это не может быть человеком.
   - Друзья, римляне, соотечественники! - проникновенно воззвал Формайл.
   - Доверьте мне свои уши. Шекспир 1564- 1616. Проклятье!  -  Четыре  белые
голубки выпорхнули из рукавов Формайла. Он проводил из изумленным взглядом.
   Затем продолжил:
   - Друзья, приветствия.
   Что за черт?! - Карманы Формайла вспыхнули. Из  них  с  треском  взлетели
римские свечи. Он попытался погасить пламя. Отовсюду посыпались конфетти,  -
Друзья... Молчать! Я  все-таки  произнесу  эту  речь!  Тихо!..  Друзья!..  -
Формайл ошарашено  замолчал.  Его  одежда  задымилась  и  стала  испаряться,
открывая ярко-оранжевое трико. - Клейнман! - яростно взревел он. - Клейнман!
Что с вашим чертовым гипнообучением?! Из шатра высунулась лохматая голова. -
Ви училь свой речь, Формайль?
   - Будьте уверены. Я учил ее битых два часа. Не  отрываясь  от  проклятого
курса - Клейнман об иллюзионизме.
   - Нет, нет, нет! - закричал лохматый. - Сколько раз мне говорить?!
   Иллюзионизм не есть красноречий! Есть магия! Ви училь не правильный курс!
Оранжевое трико начало таять. Формайл рухнул с плеч дрожащего слуги и  исчез
в шатре. Толпа ревела и бушевала. Коптили и дымили  кухни.  Кипели  страсти.
Царил разгул обжорства и пьянства. Гремела  музыка.  Стоял  кавардак.  Жизнь
неслась на полных парах. Водевиль продолжался.
   В шатре Формайл переоделся. Задумался, махнул рукой, переоделся снова.  В
конце концов накинулся с тумаками на лакеев и на  исковерканном  французском
потребовал портного. Не успев надеть новый костюм, вспомнил, что  не  принял
ванну, и велел  вылить  в  пруд  десять  галлонов  духов.  Тут  его  осенило
поэтическое вдохновение, и он вызвал придворного стихотворца.
   - Запишите-ка, - приказал Формайл. Погодите. Рифму на "блещет".
   - Вещий, - предложил поэт. - Рукоплещет, трепещет...
   - Мой опыт! Я забыл про мой опыт! - вскричал Формайл. -  Доктор  Кресчет!
Доктор Кресчет!
   Полураздетый, очертя голову, он влетел в лабораторию, сбив с ног  доктора
Кресчета, придворного химика. Когда тот попытался подняться, оказалось,  что
его держат весьма болезненной удушающей хваткой.
   - Нагучи! - воскликнул Формайл. - Эй, Нагучи! Я изобрел новый захват!
   Формайл встал, поднял пол у за душе иного химика и джантировал с  ним  на
маты. Инструктор дзю-до, маленький японец, посмотрел  на  захват  и  покачал
головой.
   - Нет, посалуйста, - вежливо просвистел он.  -  Фссс.  Васэ  давление  на
дыхательное горло не есть верно.  Фссс.  Я  покасу  вам,  посалуйста.  -  Он
схватил ошеломленного химика, крутанул его в воздухе и с треском  припечатал
к мату в позиции вечного самоудавления. - Смотрисе, посалуйста,  Формайл?  К
тому времени Формайл был уже в библиотеке и дубасил библиотекаря  толстенной
"Das Sexual Leben" Блоха, потому что у несчастного  не  оказалось  трудов  о
производстве    вечных    двигателей.    Он     кинулся     в     физическую
лабораторию,гдеиспортилдорогостоящийхронометр,чтобы  поэкспериментировать  с
шестеренками. Джантировал в  оркестр.  Схватил  там  дирижерскую  палочку  и
расстроил игру музыкантов. Одел коньки и упал в парфюмированный пруд, откуда
был  вытащен  изрыгающим  страшные  проклятья  по  поводу  отсутствия  льда.
Наконец, он выразил желание побыть в одиночестве.
   -  Хочу  пообщаться  с  собой,  -  заявил  Формайл,  щедро  наделяя  слуг
оплеухами, и храпел, не успел еще последний из них  доковылять  до  двери  и
закрыть ее за собой.
   Храп прекратился. Фойл поднялся на ноги.
   - На сегодня им хватит. -  Он  подошел  к  зеркалу.  Глубоко  вздохнул  и
задержал дыхание, внимательно наблюдая за своим лицом.  По  истечении  одной
минуты оно  оставалось  чистым.  Он  продолжал  сдерживать  дыхание,  жестко
контролируя пульс и мышечный тонус, сохраняя железное спокойствие. Через две
минуты двадцать  секунд  на  лице  появилось  кроваво-красное  клеймо.  Фойл
выпустил воздух. Тигриная маска исчезла.
   - Лучше - пробормотал он. - Гораздо лучше. Прав был старый  факир  -  мне
поможет лишь йога. Контроль. Пульс, дыхание, желудок, мозг.  Он  разделся  и
осмотрел свое тело. Фойл был в великолепной форме. На коже от шеи до лодыжек
до сих пор виднелась сеть тонких серебристых швов. Как будто кто-то  вырезал
на теле схему нервной системы. То были следы операции. Они еще не прошли.
   Операция обошлась в 200 000 Кр. Столько заплатил  Фойл  главному  хирургу
Марсианской  диверсионно-десантной   бригады,   бригады   Коммандос,   чтобы
превратить себя в  несравнимую  боевую  машину.  Каждый  его  нервный  центр
перестроили. В  кости  и  мускулы  вживили  микроскопические  транзисторы  и
трансформаторы. К незаметному выход