Я хочу...
   - Вы ищите спасения, - перебил Дагенхем. - Спасения нет.
   - Я хочу освобождения!
   - Исключено, - отрезал Йанг-Йовил. - Ваша  голова  слишком  ценна,  чтобы
отдавать ее на лоботомию.
   - Нам не до простых детских  понятий  -  преступление...  наказание...  -
быстро вставил Дагенхем.
   - Нет, - возразила Робин. - Должен быть грех, и должно быть прощение.  Мы
никогда не сможем преступить их.
   - Нажива и убыток, грех и прощение, идеализм  и  практицизм...  -  горько
улыбнулся Фойл. - Вы все так уверены, так прямодушны... А у меня  лишь  одни
сомнения. Посмотрим, насколько вы действительно  уверены...  Итак,  отдадите
Оливию? Мне-да, так? А закону? Она - убийца.
   Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.
   - Должно быть прощение, Робин? Ты простишь  Оливию  Престейн?  Она  убила
твоих родных. Робин смертельно побледнела.
   - Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет. Шеффилд признался в этом.
   Все равно будете испытывать его на них? Чтобы мое имя вспоминали рядом  с
именами Линча и Бойкота?
   Фойл повернулся к Джизбелле.
   - Вернешься ты ради своего идеализма в Жофре Мартель отсиживать свой срок
до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от нее? Спокойно отпустите в  тюрьму?..
Жизнь так проста, - иронично продолжал он. - И это решение  так  просто,  не
правда ли? Уважить права Престейна? Благополучие планет?  Идеалы  Джизбеллы?
Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, робот дернется. Но ведь
я  то  не  робот.  Я  выродок  вселенной,  мыслящее  животное...  Я  пытаюсь
разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру.  И  пусть  он  себя
губит. Обучить мир джантации в космосе. И пусть он себе величаво ступает  от
галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа
жизни? Каков же ответ?
   Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату.  В  последовавшей
тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема:
   - Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.
   - Ответ - "Да", - отчетливо произнес робот.
   - Что? - ошарашенно спросил Фойл.
   - Ответ на ваш вопрос - "Да".
   - Спасибо, - сказал Фойл.
   - Счастлив служить, - отозвался робот. - Человек в первую очередь -  член
общества, а уж потом индивидуум. И  независимо  от  того,  обречет  ли  себя
общество на уничтожение или нет, вы должны оставаться с ним.
   -  Совсем  спятил,  -  раздраженно  бросил  Дагенхем.  -  Выключите  его,
Престейн.
   - Погодите, - остановил того Фойл, не сводя глаз с ослепительной  улыбки,
застывшей на металлическом лице робота. - Общество может быть  таким  тупым,
таким бестолковым, таким запутавшимся... Ты свидетель нашего разговора.
   - Верно, сэр, но вы  должны  учить,  а  не  диктовать.  Вы  должны  учить
общество.
   -  Джантации  в  космосе?  Зачем?  Стоит  ли  нам  рваться  к  звездам  и
галактикам? Ради чего?
   - Потому что вы живы, сэр. С таким же  успехом  можно  задаться  вопросом
"Ради чего жизнь?". Об этом обычно не спрашивают. Просто живут.
   - Сумасшествие, - пробормотал Дагенхем.
   - Но увлекательное, - заметил Йанг-Йовил.
   - Жизнь должна быть больше, чем простое выживание, - сказал Фойл роботу.
   - Тогда определите это "большее" для  себя,  сэр.  Не  требуйте  от  мира
гибели, если у вас появились сомнения.
   - Почему мы не можем все идти вперед?
   - Потому что вы все  разные.  Вы  не  лемминги.  Кому-то  нужно  вести  и
надеяться, что остальные не отстанут.
   - Кому же вести?
   - Тем, кто должен... одержимым...
   - Выродкам.
   - Все вы выродки, сэр.  Вы  всегда  были  выродками.  Сама  жизнь  -  это
выродок.
   - Спасибо тебе большое.
   - Счастлив служить, сэр.
   - Ты спас сегодняшний день. И не только сегодняшний.
   - Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, - проговорил робот.
   После чего он заискрился, затрещал и развалился.
   Фойл повернулся к присутствующим.
   - Он прав, а вы не правы. Кто мы такие, любой  из  нас,  чтобы  принимать
решения за весь мир? Пускай мир сам решает.  Кто  мы  такие,  чтобы  хранить
секреты от мира? Пускай мир знает их и решает за  себя.  Идем  в  собор.  Он
джантировал. Остальные - следом за ним. Район до сих пор был оцеплен. Вокруг
собралась колоссальная толпа. Столько опрометчивых и  любопытствующих  людей
джантировало  в  курящиеся  развалины,  что  полиция   установила   защитный
индукционный экран. Но все равно озорники и зеваки  пытались  проникнуть  на
руины. Опаленные индукционным полем, они убегали с жалобным воем.
   По знаку Йанг-Йовила поле выключили. Фойл  прошел  по  горячему  щебню  к
восточной стене собора, от которой еще осталось футов пятнадцать  в  высоту.
Ощупал почерневшие камни. Раздался скрежещущий звук, и кусок  стены  три  на
пять футов с резким визгом стал открыаться,  потом  заел.  Фойл  нетерпеливо
схватил его и дернул. Перекаленные петли не выдержали и рассыпались.  Панель
упала.
   Двумя столетиями раньше, когда религия была запрещена, а истовые верующие
всех исповеданий ушли в  подполье,  несколько  преданных  благочестивых  душ
устроили эту потайную нишу и сделали из нее алтарь. Золото распятия  до  сих
пор сияло негасимым огнем веры. У подножия креста покоился маленький  черный
ящик из инертсвинцового изомера.
   - Знак?.. - выдохнул Фойл. - Ответ, который я  ищу?  Он  схватил  тяжелый
сейф прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться. Джантировал сотню  ярдов  на
остатки кафедральных ступеней. И там, на виду у  всей  толпы,  открыл  ящик.
Вопль  ужаса  сорвался  с  губ  сотрудников  Разведки.  Они  знали  об   его
содержимом.
   - Фойл! - бешено закричал Дагенхем.
   - Ради бога, Фойл! - заревел Йанг-Йовил.  Фойл  вытащил  кусочек  ПирЕ  -
цвета кристаллов иода,  размера  сигареты...  один  фунт  твердого  раствора
трансплутониевых изотопов.
   - ПирЕ! - выкрикнул он, обращаясь  к  толпе.  -  Держите  его!  Это  ваше
будущее. ПирЕ!. - Он швырнул кусочек в гущу людей и добавил:
   - Сан-Франциско!
   Фойл джантировал в направлении Сент Луис-Денвер-Сан-Франциско.  Там  было
четыре часа пополудни. Улицы кипели озабоченно снующими служащими.
   - ПирЕ!! - взревел Фойл.  -  Его  дьявольская  маска  налилась  кровью  и
устрашающе горела. - ПирЕ... Он ваш. Заставьте их рассказать вам, что это...
Ном! - обратился он к  прибывшим  преследователям  и  джантировал.  В  толпе
оцепеневших от ужаса лесорубов, торопящихся  к  своим  бифштексам  с  пивом,
возникла кошмарная фигура с тигриным оскалом. Фигура размахнулась и  бросила
что-то в гущу людей.
   - ПирЕ! Эй, вы там, слышите меня? ПирЕ! Хватайте - и без вопросов.
   Слышите  там,  вы?  Пусть  вам  расскажут  про  ПирЕ,  и  все!  Дагенхем,
Йанг-Йовил  и  прочие,  джантирующие  за  Фойлом  с  секундным   опозданием,
услышали:
   - Токио, Императорская площадка! Он исчез за миг до  того,  как  до  него
долетели их пули. Фойл побывал в Бангкоке, где дождь лил  как  из  ведра,  в
Дели, где бушевал муссон... преследуемый по пятам гончими псами. В Багдаде в
три часа ночи его встретили с пьяным  умилением  завсегдатаи  ночных  баров,
джантирующие вокруг света, вечно  опережая  время  закрытия  на  полчаса.  В
Лондоне и  Париже  стояла  полночь.  Шумные  толпы  на  Елисейских  Полях  и
Пикадилли бурлили, как море,  от  странных  действий  и  страстных  призывов
Фойла. Проведя своих преследователей за пятьдесят минут  почти  полный  путь
вокруг света, Фойл позволил им в Лондоне настичь себя, повалить, вырвать  из
рук сейф из ИСИ и пересчитать оставшиеся кусочки ПирЕ.
   -  Для  войны  осталось  достаточно.  Вполне   достаточно   для   полного
уничтожения... если посмеете. - Фойл смеялся и рыдал в истерическим триумфе.
- Миллиарды на оборону, ни гроша на выживание...
   - Ты понимаешь, что ты наделал, убийца? - закричал Дагенхем.
   - Я знаю, что сделал.
   - Девять фунтов ПирЕ разбросаны по миру! Одна мысль, и мы... Как  забрать
его, не говоря им правды?  Ради  бога,  Йео,  осади  эту  толпу.  Они  могут
услышать.
   - Это выше наших сил.
   - В таком случае джантируем.
   - Нет! - прорычал Фойл. - Пусть слышат. Пусть слышат все.
   - Ты сошел с ума. Только безумец дает заряженный револьвер  несмышленному
ребенку.
   - Прекратите относиться к ним, как к детям. Объясните им  про  заряженный
револьвер. Откройте все. - Фойл свирепо рассмеялся. - Только что  я  положил
конец последней тайне. Больше никаких секретов... Никаких указаний детишкам,
что для них лучше... Пусть взрослеют. Пора.
   - Господи, да он на самом деле потерял рассудок.
   - Разве? Я вернул жизнь и смерть в руки людей. Простого человека  слишком
долго бичевали и вели такие одержимые, как мы...  необузданные,  неукротимые
люди... люди-тигры. Они все время подхлестывали мир. Мы все тигры, все трое.
Но кто мы такие? Какое право мы имеем решать за всех? Пусть мир сам выбирает
между жизнью и смертью. Почему мы навьючены такой ответственностью?
   - Мы не навьючены, - тихо  пробормотал  Йанг-Йовил.  -  Мы  одержимы.  Мы
вынуждены принять ответственность, которой страшится средний человек.
   -  Так  пускай  перестанет  страшиться,   увиливать!   Пускай   прекратит
перекладывать свой долг и свою вину на плечи  первого  попавшегося  выродка,
который поспешит принять их на себя. Или  нам  суждено  вечно  быть  козлами
отпущения?
   - Будь и ты проклят! - бушевал Дагенхем. - Неужели до  тебя  не  доходит,
что людям доверять нельзя?! Они сами не знают, чего им надо!
   - Так пусть узнают или сдохнут! Мы все в одной упряжке. Будем жить вместе
или вместе умрем.
   - Хочешь сдохнуть  из-за  их  невежества?!  Тебе  придется  найти  способ
собрать все кусочки ПирЕ, не взлетев на воздух.
   - Нет. Я в них верю. Я сам был одним из них до того, как стал тигром.
   И каждый может стать необыкновенным, если его встряхнуть, как меня,  если
его пробудить.
   Фойл  неожиданно  вырвался  и  джантировал  в  бронзовую  голову   Эроса,
пятьюдесятью футами выше Пикадилли, откуда яростно завопил:
   - Слушайте меня! Слушайте все! Буду  проповедь  читать,  я!  Ему  ответил
снизу дружный рев.
   - Вы свиньи, вы. Вы гниете, как свиньи, и все. В вас есть многое,  вы  же
довольствуетесь крохами. Слышите  меня,  вы?  У  вас  есть  миллионы,  а  вы
расходуете гроши. В вас есть гений, а мыслей что у  чокнутого.  В  вас  есть
сердце, а вы чувствуете лишь пустоту... Вы все. Каждый и всякий. Его осыпали
насмешками. Над ним глумились. Он продолжал со страстной, истеричной яростью
одержимого.
   - Нужна война, чтоб вы  раскошелились.  Неужели  нужен  хлыст,  чтобы  вы
соображали.  Нужен  вызов,  чтобы  пробудить  гений...  Остальное  время  вы
пускаете слюни.
   Лентяи! Свиньи, вы все! Ну, хорошо, вызываю вас, я! Сдохните или живите в
величии. Сдохните, сволочи! Будьте вы прокляты, или придите  ко  мне,  Гулли
Фойлу, и я сделаю вас великими. Я помогу вам  встать  на  ноги.  Сделаю  вас
людьми!

***

   НАСТОЯЩЕЕ: Ригель в Орионе, иссине-белый, пятьсот сорок световых  лет  от
Земли, в десять тысяч раз ярче Солнца, котел чудовищной энергии,  окруженный
тридцатью семью громадными планетами... Фойл завис  в  космосе,  замерзая  и
задыхаясь, лицом к лицу с судьбой, в которую верил,  но  которая  оставалась
непостижима. Завис в космосе на ослепительный  миг,  такой  же  беспомощный,
такой же ошеломленный и такой же неизбежный, как та первая  рыба,  выползшая
из моря с выпученными глазами посмотреть на доисторический берег  у  истоков
жизни.
   Он джантировал, обращая пара-Настоящее в...
   НАСТОЯЩЕЕ: Вега в Лире, звезда типа А0 в двадцати шести световых годах от
Земли,  беспланетная,  окруженная  роем  сверкающих  комет,   прочерчивающих
огненные хвосты на небесном своде...
   И вновь он обратил настоящее в НАСТОЯЩЕЕ: Канопус,  желтый,  как  Солнце,
гигантский, грозовой в безмолвных  просторах  космоса,  свидетель  появления
некого создания, создания, у которого когда-то были жабры. Создание зависло,
выпучив глаза на берег вселенной, ближе к  смерти,  чем  к  жизни,  ближе  к
будущему, чем к прошлому, в десяти лигах за краем света. Создание  пораженно
глядело...
   НАСТОЯЩЕЕ: Альдебаран в Тельце, одна из пары  чудовищных  красных  звезд,
чьи   шестнадцать   планет   неслись   по   эллиптическим   орбитам   вокруг
взаимновращающихся  родителей...  Он  мчался  через   пространство-время   с
растущей уверенностью...
   НАСТОЯЩЕЕ: Антарес, красный гигант, спаренный подобно Альдебарану, двести
пятьдесят световых лет от Земли, двести  пятьдесят  планетоидов  с  размером
Меркурия, с климатом Эдема...
   И наконец... НАСТОЯЩЕЕ:
   Он находился на борту "Номада".

***

   Мойра  нашла  его  в  инструментальном  шкафу  "Номада",  свернувшимся  в
зародышевый комочек, с горящими священным откровением глазами. Фойл  спал  и
размышлял, переваривая свое величие. Он очнулся  от  мечтаний  и  выплыл  из
шкафа, обжигая  Мойру  слепыми  очами,  минуя  пораженную  девушку,  которая
отступила назад и упала на колени. Фойл  бродил  по  пустынным  проходам  и,
наконец, вернулся в утробу шкафа. Там он свернулся снова и был  утерян.  Она
коснулась его. Он не шевельнулся. Она произнесла имя, выжженное на его  лбу.
Он не ответил. Она повернулась  и  кинулась  вовнутрь  астероида,  в  святая
святых, где правил Джоэеф.
   - Мой муж вернулся к нам, - выпалила Мойра.
   - Твой муж?
   - Человек-бог, который нас уничтожил.
   Лицо Джозефа потемнело от гнева.
   - Где он?!
   - Ты не тронешь его?
   - Долги нужно платить. Покажи мне его. Джозеф прошел за ней к шкафчику на
борт "Номада" и посмотрел пристально на Фойла. Ярость на его лице  сменилась
изумлением. Он коснулся Фойла и обратился к нему. Ответа не последовало.
   - Ты не можешь его наказать, - сказала Мойра. - Он умирает.
   - Нет, - тихо промолвил Джозеф. - Он не умирает. Он грезит. Я, жрец, знаю
эти грезы. Придет время, и он очнется, и откроет  нам,  своему  народу,  все
свои помыслы.
   - И тогда ты покараешь его?
   - Он уже покарал сам себя, - задумчиво произнес Джозеф.
   Джозеф устроился рядом со шкафчиком, готовый ожидать  пробуждения.  Мойра
побежала по изогнутым коридорам и вернулась с серебряным тазиком теплой воды
и серебряным подносом с едой. Она обмыла Фойла нежно и  опустила  перед  ним
поднос как приношение. Потом она устроилась рядом  с  Джозефом...  рядом  со
всем миром... Ждать пробуждения.