а занялось горючее.  Кормовая  дюза  выплюнула
пламя, с беззвучной вибрацией сотрясая корабль.  Несбалансированный  импульс
придал "Номаду" вращательное движение. Появился слабый вес.  А  центробежная
сила продолжала гнать топливо в камеру сгорания.
   Фойл не тратил время на ликование. Он покинул ходовой отсек и заспешил  в
контрольную рубку, чтобы кинуть последний,  решающий  взгляд.  Сейчас  будет
ясно, обречен ли корабль  на  вечное  бессмысленное  кувыркание  в  глубинах
космоса или  лег  на  курс  к  Юпитеру  и  спасению.  Резервуар  с  воздухом
превратился в почти непосильную тяжесть. Резкий толчок ускорения швырнул всю
массу плавающих обломков назад, на поднявшегося на капитанский мостик Фойла.
Его подмяло, понесло, покатило по всему длинному пустому коридору и кинуло в
переборку. Фойл лежал, пригвожденный полутонной обломков, беспомощный,  едва
живой, пылающий жаждой мести.
   - Кто ты?
   - Где ты?
   - Куда направляешься?

Глава 2

   Между Марсом и Юпитером раскинулся  широкий  пояс  Астероидов.  Из  тысяч
известных и неизвестных, именованных и безымянных, остановимся  на  одном  -
крошечной  планете,  собранной  ее  обитателями  из  естественного  камня  и
обломков кораблекрушений.
   Они были  дикарями,  ее  обитатели,  единственными  дикарями  XXIV  века.
Потомки участников научной  экспедиции,  затерянной  и  полоненной  в  поясе
астероидов двести лет назад, ко  времени,  когда  их  нашли,  наладили  свою
жизнь, построили свою культуру и предпочли остаться в космосе, собирая  хлам
и прибегая к варварским обрядам, выглядевшим карикатурами на научные методы,
которые применяли их предки. Они называли  себя  Ученым  Людом.  Мир  быстро
забыл их.
   Космический корабль "Номад" падал, кувыркаясь, в бездну.  Он  проходил  в
миле от астероида и Ученый Люд  схватил  его,  чтобы  присоединить  к  своей
планете. Они и нашли Фойла.
   Раз он очнулся, когда его торжествующе несли на носилках по  естественным
и  искусственным  проходам  внутри  астероида,  сооруженного  из  камней   и
металлических обшивок. На некоторых из них  еще  не  стерлись  имена,  давно
забытые историей космоплавания: "Королева; Земля", "Пустынник;  Марс",  "Три
кольца; Сатурн". Проходы вели в  залы,  хранилища,  кладовые  и  дома,  тоже
сделанные  из  подобранных  кораблей,  вцементированных  в  астероид.  Фойла
пронесли через древнее ганимедское суденышко, лассильский  ледокол,  тяжелый
крейсер  с  Каллисто,  старый  транспортник  со  стеклянными   баками,   еще
заполненными дымчатым ракетным топливом... Рой  собранных  за  два  столетия
останков:   арсеналы,   библиотеки,   музеи   одежды,   склады   механизмов,
инструментов, еды, химикалиев и суррогатов.
   Толпа вокруг носилок победно ревела. - Достат кол! - кричала она.
   Женские голоса восторженно завыли:

   Бромистый аммоний....... 1,5 г.
   Бромистый калий......... 3 г.
   Бромистый натрий........ 2 г.
   Лимонная кислота........ Достат кол.

   - Достат кол! - орал Ученый Люд. - Достат кол!
   Фойл потерял сознание.
   Потом вновь очнулся. Его извлекли из скафандра  в  оранжерее,  занимавшей
огромный старый рудовоз.  Одна  стена  была  полностью  застеклена.  Круглые
иллюминаторы, квадратные  иллюминаторы,  алмазные,  гексагональные...  Любой
формы и материала. Казалось, что стену сотворил безумный ткач  из  лоскутков
стекла и света.
   Сверкало далекое солнце. Воздух был горяч и влажен. Фойл обвел  помещение
затуманенным взглядом. Прямо перед ним  скалилась  дьявольская  рожа.  Щеки,
подбородок, нос и веки были чудовищно размалеваны наподобие дикарской маски.
На лбу виднелась татуировка: ДЖОЗЕФ. "О" в "Джозефе" перечеркивала крошечная
стрела,  превращая  его  в  символ  Марса,  который  используют  ученые  для
обозначения мужского пола.
   - Мы - Ученый Люд, - сказал Джозеф. - Я - Джозеф. Это мои братья.
   Фойл вглядывался в обступившую носилки толпу: на всех лицах вытатуированы
дьявольские маски, у всех лбы заклеймены именами.
   - Сколько тебя носило? - спросил Джозеф.
   - Ворга, - прохрипел Фойл.
   - Ты первый, кто явился сюда живым за последние пятьдесят лет. Ты могучий
человек. Прибытие сильнейших - доктрина Святого Дарвина.  В  высшей  степени
научно.
   - Достат кол! - взревела толпа.
   Джозеф схватил Фойла  за  локоть  подобно  врачу,  меряющему  пульс.  Его
судорожно искривленный рот торжественно сосчитал до девяноста восьми.
   - Твой пульс. Девяносто  восемь  и  шесть,  -  объявил  Джозеф,  извлекая
термометр и благоговейно выставляя его на показ. - В высшей степени научно.
   - Достат кол! - подхватил хор.
   Перед Фойлом появились три девушки с чудовищно разукрашенными лицами.  Их
лбы пересекали имена: ДЖОАН, МОЙРА, ПОЛЛИ. В  основании  "О"  каждого  имени
имелся крошечный крест.
   - Выбирай! - велел Джозеф. - Ученый  Люд  следует  Естественному  Отбору.
Будь научным в своем выборе. Будь генетичным. Фойл в очередной  раз  потерял
сознание. Его рука упала с носилок и коснулась Мойры.
   - Достат кол!

***

   Он пришел в себя в круглом зале  и  увидел  груду  ржавого  оборудования:
центрифугу, операционный стол, поломанный рентгеновский аппарат,  автоклавы,
покореженные хирургические инструменты. Фойла, бредящего и что-то  бессвязно
выкрикивающего, привязали к операционному столу.  Его  накормили,  вымыли  и
побрили. Двое мужчин раскрутили вручную  древнюю  центрифугу.  Она  ритмично
лязгала, напоминая бой военного барабана. Собравшиеся, притоптывая, затянули
песню.
   Они включили старый автоклав. Тот закипел и забурлил, выплевывая  шипящий
пар.  Включили  рентгеновский  аппарат.   Ослепительные   молнии   короткого
замыкания с треском раскололи наполненный горячим паром зал. Из  обжигающего
белого тумана вынырнула трехметровая фигура и замаячила  перед  столом.  Это
оказался Джозеф на ходулях - в хирургической шапочке, маске и халате.
   - Нарекаю тебя Номадом! - провозгласил он. Рев стал оглушительным.
   Джозеф перевернул над телом Фойла ржавую канистру. Запахло  эфиром.  Фойл
утратил последние крохи сознания. Все поглотила тьма. Снова и снова медленно
вплывал "Ворга-Т. 1339", обжигая  плоть,  испепеляя  кровь.  Фойл  беззвучно
кричал.
   Он смутно осознавал, как его мыли и кормили, плясали вокруг него и  пели.
Через некоторое время Фойл очнулся окончательно. Стояла тишина. Он  лежал  в
постели. Та девушка - Мойра - лежала рядом с ним.
   - Ты... кто? - прохрипел Фойл.
   - Твоя жена. Номад.
   - Что?
   - Твоя жена. Ты выбрал меня, Номад. Мы гаметы.
   - Что?
   - Научно спарены, - гордо объяснила Мойра. Фойл с трудом встал на ноги.
   - Где мы?
   - Дома.
   - В чьем доме?
   - В твоем. Ты один из нас. Номад.  Ты  должен  жениться  каждый  месяц  и
зачать много детей. Это будет научно. Но я первая. Фойл  не  слушал  ее.  Он
находился в главной рубке маленькой ракеты постройки 2300-х годов... некогда
личной яхты. Рубку переделали в спальню. С телом астероида ракету  соединяли
переходы. В двух  крошечных  каютах  выращивались  растения,  обеспечивающие
свежий воздух. Моторный отсек превратили в кухню.  Ракетное  топливо  питало
горелки на маленькой плите.

***

   Фойл отсоединил топливопровод от плиты и вновь направил горючее в  камеры
сгорания. За ним хвостом  ходила  Мойра,  с  любопытством  наблюдая  за  его
действиями.
   - Что ты делаешь, Номад?
   - Мне нужно выбраться, - пробормотал Фойл. -  Мне  нужно  назад.  Дело  с
Воргой. Понимаешь, да, ты? Нужно назад и все.  Мойра  испуганно  попятилась.
Фойл увидел выражение ее глаз и прыгнул. Он был  так  слаб,  что  она  легко
увернулась, потом открыла рот и испустила пронзительный крик. В этот  момент
кабину наполнил грохот. Джозеф и его братия  колотили  снаружи  по  корпусу,
исполняя научный концерт для новобрачных.
   Фойл загнал Мойру в угол, сорвал ночную рубашку и связал свою нареченную,
засунув ей в рот кляп. Она визжала изо  всех  сил,  однако  научный  концерт
заглушал все остальные звуки.
   Фойл наскоро подлатал моторный отсек; он  стал  уже  специалистом.  Потом
схватил извивающуюся девушку и выволок ее в шлюзовую камеру.
   - Ухожу, - прокричал он на ухо Мойре. - Взлет. Прямо из астероида.
   Может быть, сдохнем. Все  разлетится.  Нет  больше  воздуха.  Нет  больше
астероида. Предупреди их. Скажи.
   Он вышвырнул Мойру, захлопнул и задраил люк. Концерт  сразу  прекратился.
На пульте управления Фойл включил зажигание. Автоматически взревела взлетная
сирена, зазвучавшая впервые за многие десятилетия. Фойл ждал, пока повысится
температура в камере сгорания. Ждал и страдал. Ракета была вцементирована  в
астероид. Ее окружали камни и металл. Ее дюзы  упирались  в  корпус  другого
корабля. Фойл не знал, что случится, когда заработают двигатели. Его  толкал
на риск "Ворга".
   Из кормы вырвалась  первая  порция  раскаленных  газов.  Раздался  гулкий
взрыв. Корпус  задрожал,  нагрелся.  Пронзительно  заскрипела  сталь.  Затем
ракета со скрежетом пошла  вперед.  Камень,  стекло,  железо  разлетелись  в
разные стороны. Корабль вырвался в открытый космос.
   Его подобрали около Марса. Как обезглавленный червяк,  Фойл  извивался  в
старой космической рухляди, окровавленный, загноившийся,  гангренозный.  Его
поместили в лазарет патрульного крейсера  и  закрыли  к  нему  доступ.  Даже
резиновые желудки закоренелых космических бродяг не могли  вынести  подобное
зрелище.
   По пути к Земле Фойл обрел сознание и  бормотал  слова,  начинающиеся  на
"В". Он знал, что спасен и теперь только время стоит между  ним  и  мщением.
Санитар услышал его ликование и заглянул за перегородку. Он не мог  сдержать
любопытства.
   - Ты слышишь меня? - прошептал тот.
   Фойл замычал. Он наклонился ниже.
   - Что случилось? Кто это с тобой сделал?
   - Что? - прохрипел Фойл.
   - Ты не знаешь?
   - Что? Что такое, ты?
   - Подожди.
   Санитар исчез, джантировав в подсобное помещение. И появился  через  пять
секунд. Фойл зашевелился. Его глаза пылали.
   - Я вспоминаю... Не мог джантировать на "Номаде", нет. Забыл все.
   Забыл. Не помню. Я...
   Он в ужасе отпрянул, когда санитар  протянул  ему  изображение  чудовищно
изуродованного  татуировкой  лица,  а   также   африканской   маски.   Щеки,
подбородок, нос, веки были разрисованы тигриными полосами.  На  лбу  надпись
НОМАД. Фойл широко раскрыл глаза и страшно закричал.  Это  изображение  было
зеркалом. Лицо - его собственным.

Глава 3

   - Браво, мистер Харрис! Отлично. Р - В - О,  джентльмены.  Не  забывайте.
Расположение.  Высота.  Окружение.   Это   единственный   способ   запомнить
джант-координаты.  Не  джантируйте  пока,  мистер  Питере.  Подождите  своей
очереди. Наберитесь терпения, будете джантировать  по  классу  С.  Никто  не
видел мистера Фойла? Куда он запропастился? Вечный путешественник. За ним не
уследишь. О, боже, опять я думаю открыто... или я говорила, джентльмены?
   - Половина наполовину, мэм.
   - Право же, это нечестно. Односторонняя телепатия -  ужасное  неудобство.
Поверьте, я вовсе не специально бомбардирую вас своими мыслями.
   - У вас приятные мысли, мэм.
   - Как это мило с вашей стороны, мистер Горгас.  Ну,  хорошо,  класс.  Все
возвращаемся в школу и начинаем сначала.
   Робин  Уэднесбери  проводила  практические   занятия   по   джантации   с
"церебральным" классом - потеря памяти вследствие контузии. И это доставляло
ее подопечным  не  меньше  радости,  чем  детишкам.  Они  повторяли  правила
джантации на перекрестках Нью-Йорка, хором выводя:
   - Р - В - О, мадам. Расположение. Высота. Окружение.
   Робин  была  высокой  привлекательной  негритянкой,  умной   и   блестяще
образованной.  Правда,  ей  сильно  мешал  один  недостаток:   односторонняя
телепатия. Она передавала  свои  мысли  всему  свету,  но  ничего  не  могла
принимать. Однако несмотря на взбалмошный характер  и  горячий  темперамент,
Робин Уэднесбери считалась методичным и внимательным инструктором джантации.
Класс пришел в школу, целиком занимавшую дом на 42-й улице, из Объединенного
Военного Госпиталя. Они проследовали к необъятной по размерам джант-площадке
на Таймс-Сквер и старательно ее запомнили. Потом все джантировали в школу  и
обратно на Таймс-Сквер. Затем гуськом прошли к Башне Колумба и запомнили  ее
координаты. Джантировали в школу через Таймс-Сквер и вернулись тем же  путем
на Площадь Колумба.
   Робин восстанавливала в памяти своих учеников (утративших  способность  к
джантации) основные пункты, самые крупные общественные джант-площадки. Позже
они будут запоминать новые и  новые  места.  Побывают  ли  они  там,  трудно
сказать, думала она. Это зависит не только  от  их  способностей,  но  и  от
доходов. Ибо, чтобы запомнить  место,  надо  побывать  там  и,  стало  быть,
заплатить за дорогу. Такие круизы все больше становились привилегией сильных
мира сего.
   - Расположение. Высота. Окружение, - нараспев повторяла Робин Уэднесбери,
и  класс  джантировал  от  Вашингтонских  Высот   до   Гудзоновского   Моста
полумильными шагами.
   Маленький сержант-техник со стальным черепом внезапно заметил:
   - Так ведь высоты нет, мэм. На земле, мы.
   - "Мы на земле", сержант Логан,  Простите.  Наставления  легко  входят  в
привычку, а я сегодня никак не  могу  совладать  со  своими  мыслями.  Такие
тревожные военные новости... Мы займемся Высотой,  когда  станем  запоминать
площадки на небоскребах, сержант Логан. - Робин обернулась. - Не  тушуйтесь,
Харрис, смелее. Колебания  рождают  сомнения.  Сомнение  же  означает  конец
джантации. Сосредоточьтесь и прыгайте.
   - Я порой побаиваюсь, мэм, - сказал человек с туго забинтованной головой.
- А вдруг там уже есть кто-нибудь, и я прямо в него?
   - Ну, я же объясняла много раз. Каждая площадка рассчитана на нагрузку  в
часы пик. Вот почему личные джант-площадки такие маленькие,  а  площадка  на
Таймс-Сквер в две сотни метров шириной. Там вероятность столкновения меньше,
чем шанс попасть на улице под машину.
   Пока перебинтованный собирался духом,  площадка  внезапно  ожила  потоком
прибывающих и отбывающих людей.  Фигуры  на  миг  появлялись,  оглядывались,
ориентируя себя и устанавливая новые  координаты,  и  исчезали.  При  каждом
исчезновении раздавался слабый хлопок, когда воздух заполнял  место,  только
что занятое телом.
   -  Внимание,  класс,  -  предупредила  Робин.  -  Пожалуйста,  сойдите  с
площадки.
   Рабочие в теплой тяжелой одежде, еще осыпанной снегом, направлялись на юг
к своим домам после смены в северных  лесах.  Белохалатники  с  молокозавода
спешили в Сен-Луис. Из Гренландии, где  уже  полдень,  ринулись  на  обед  в
Нью-Йорк толпы накрахмаленных служащих.
   Наплыв кончился так же неожиданно, как и начался.
   - Так, класс, продолжим, - сказала Робин. - О, господи, ну, где же мистер
Фойл?! Он вечно пропадает!
   - С таким лицом, как у него, нельзя его винить, мэм.
   - Он выглядит кошмарно, не  правда  ли,  сержант  Логан?  Неужели  нельзя
как-то вывести эти отметины?
   - Они пытаются, мисс Робин, но ни один док  пока  не  может  здесь  ничем
помочь. Называется "татуировка".
   - А где же ему ее сделали?
   - Бог знает, мисс Робин. Он у нас, потому что без памяти.  Мозги  напрочь
отшибло. Может оно и лучше, с таким лицом-то, - Ужасно.  Сержант  Логан.  Не
могла ли у меня случайно сорваться мысль и задеть чувства мистера Фойла?
   Маленький человек со стальным черепом задумался.
   - Нет, мэм, вряд ли. Вашими мыслями и мухи не обидеть.  А  у  Фойла  чего
задевать. Тупое бревно, он, Фойл.
   - Мне нужно быть осторожнее,  сержант  Логан.  Понимаете,  вряд  ли  кому
нравится знать, что о нем думает ближний. А мои мысли порой понятны, и  меня
ненавидят. Я одинока. Я... Пожалуйста, не слушайте.  Не  могу  справиться...
Ага, вот и вы, мистер Фойл! Где вы пропадали? Фойл возник на  джант-площадке
и тихо ступил в сторону. Плечи сгорблены.
   Ужасное лицо опущено вниз.
   - Практиковался - пробормотал он. Робин подавила отвращение и, подойдя  к
нему, ласково взяла за руку.
   - Вам следует больше бывать с нами. Мы же друзья. Не уединяйтесь.
   Фойл упорно не смотрел ей в глаза. Когда он угрюмо высвободил руку, Робин
заметила: вся его госпитальная одежда  была  насквозь  промокшей.  Он  попал
где-то под дождь. Но я слышала  сводку  погоды.  Везде  до  Сен-Луиса  сухо.
Значит, он джантировал дальше. Как же так, ведь он не в состоянии... потерял
память и способность к джантации... Он симулирует...
   Фойл яростно рванулся к  ней.  -  Заткнись,  ты!  -  Его  кошмарное  лицо
судорожно исказилось.
   - Значит вы симулируете.
   - Чего ты еще знаешь?
   - Что вы дурак. Прекратите сцену.
   - Они слышат тебя?
   - Не знаю. Пустите меня. - Робин повернулась в сторону. - Хорошо,  класс.
На сегодня достаточно. Все назад в школу и на госпитальный  автобус.  Первым
джантирует сержант  Логан.  Помните:  Р  -  В  -  О.  Расположение.  Высота.
Окружение...
   - Чего тебе надо, ты? - прорычал Фойл. - Денег?
   - Тише. Успокойтесь. Не надо колебаться, Харрис. Джантируйте.
   - Я хочу потолковать с тобой.
   - Подождите своей очереди, мистер Питере. Не спешите.
   - Ты продашь меня в госпитале?
   - Конечно.
   - Я хочу потолковать с тобой.
   - Нет.
   - Я жду в твоей квартире.
   - В моей квартире? - Робин была испугана.
   - Грин Бэй, Висконсин.
   - Это абсурд. Мне не о чем говорить....
   - Ой ли, мисс Робин. О семье, например.
   Фойл ухмыльнулся, почувствовав ее ужас.
   - Вы не знаете, где я живу, - дрожащим голосом проговорила она.
   - Я только что сказал, или нет?
   - В-вы не можете джантировать так далеко. Вы....
   - Нет? - Маска скривилась в усмешке, - Сама говорила, что  я  симу...  то
слово. Это так. Ну, давай, ты.
   Робин Уэднесбери жила в большом доме, одиноко стоящем на  берегу  залива.
Казалось, волшебник выхватил его из центра города и перенес прямо в  хвойный
лес. Такие здания не были редкостью в джантирующем мире.  Квартира  состояла
из четырех  комнат,  тщательно  изолированных,  чтобы  защитить  соседей  от
непрошеных мыслей Робин. Квартира была  битком  набита  книгами,  картинами,
пластинками...  спутниками  эмоциональной  и  одинокой   жизни   несчастного
человека.
   Робин джантировала в гостиную на несколько секунд позже  Фойла,  ждавшего
ее со свирепым нетерпением.
   - Теперь ты знаешь точно, - сразу начал он и яростно,  до  боли  сжал  ее
запястье. - Но ты никому не скажешь обо мне, мисс Робин. Никому.
   - Отпустите меня! - Робин ударила его по лицу. - Чудовище!
   Скотина! Не смейте касаться меня!
   Пораженный на миг силой ее отвращения, Фойл шагнул назад.
   - Итак, вы симулировали. Вы ничего не забыли... Но почему? Почему?
   Чего вы хотите?
   Выражение одержимого коварства появилось на кошмарном лице.
   - Я затаился в госпитале. Моя база, да? Я кое-что делаю, мисс Робин.
   Есть должок, обязан отплатить. Должен знать,  где  один  корабль.  Сгною.
Ворга.
   Я убью тебя, Ворга. Я убью тебя!
   Он замолчал. В его глазах сверкало дикое торжество. Робин попятилась.
   - Ради бога, о чем вы?
   - Ворга. Ворга-Т.1339. Я  нашел,  я,  пока  вы  там  учились  скакать  по
перекресткам. Ворга в  Ванкувере.  Собственность  Престейна  из  Престейнов.
Слыхали, мисс Робин? Престейн - самый большой человек на Земле, и все. Но он
не остановит меня. Я убью Воргу. И ты не остановишь меня, мисс Робин. - Фойл
качнулся к ней, вплотную придвинул лицо. - Потому что я  прикрываю  себя.  Я
прикрываю все слабые места. У меня есть кое-что на каждого, кто может  стать
на пути к Ворге... включая и тебя, мисс Робин.
   - Нет.
   - Да. Я узнал, где ты живешь. Там, в госпитале,  знают.  Я  был  здесь  и
прочитал твой дневник, мисс Робин. У тебя семья на Каллисто  -  мать  и  две
сестры.
   - Ради бога!
   - Когда началась война, таким  как  ты  дали  месяц,  чтобы  убраться  из
внутренних планет домой. Оставшиеся по закону стали шпионами. Ты на  крючке,
девочка. - Фойл разжал руку.