ую кашу, которой только
что заправлялись.
   - Заварите-ка это для вашей сестрицы, - предложил я Эдне,  протягивая
ей стаканчик, - и крепко заварите, чтоб постояло. Хуже, по крайней мере,
не будет.
   - Вы разве лекарь, сударь? - почти испугалась женщина.
   - Чуть-чуть, - усмехнулся я. - Так, просто плавал много. А мне,  если
нетрудно, добавьте в белое меду, да прогрейте его с лимонником.  Если  у
вас есть кери-бери,  бросьте  в  кувшин  пару  горошин,  но  не  больше,
слышите? А я буду наверху.
 
Глава 8 
 
   Ранним утром я застал Эдну в крайне возбужденном  состоянии.  Похоже,
она ждала моего появления.
   - Она попросила  есть,  сударь!  -  восторженным  шепотом  заговорила
женщина. - Представляете, сама попросила! Впервые за столько времени-то,
а!.. И ела, как человек, а не как птенчик, ах сударь!.. Неужто это отвар
ваш подействовал?
   - Наверное, - улыбнулся я. - Если вы позволите мне остаться у вас  на
некоторое время, вечером я принесу еще.
   - Да что вы, сударь, - зачастила Эдна, громыхая сковородками,  -  что
вы, по мне так хоть навсегда у нас оставайтесь! Я вот и курочку  вам  на
завтрак...
   - А скажите-ка, - начал я, усаживаясь, - куда  ведет  та  тропа,  что
через брод идет?.. Леса у вас красивые...
   - Тропа? - хозяйка нахмурилась и на мгновение застыла  с  тарелкой  в
руке. - Так то в  обитель  дорога,  сударь.  Монастырь-то  старый  опять
освятили. Все в округе уж и думать про него забыли, а  тут  вдруг  опять
ожила обитель. Строят они  там  что-то,  сударь.  И  монахов-то  сколько
наехало, со всего королевства, поди.
   Богатая обитель, по всему видно, благоволит к ней Урия. А меня  и  на
свете, кажется, не было, когда ушли оттуда все. А тут  -  опять,  вот...
поди ж ты.
   - И далеко до монастыря? - равнодушно спросил я.
   - Да к полудню, глядишь, и доберетесь. А может, даже  и  нет...  я-то
ведь, к грехам моим, так там ни разу и не была, только со  слов  людских
слыхала. Там ведь, дальше, как на восход-то,  к  морю,  то  есть  места,
говорят, гиблые. - Эдна вздохнула и налила себе стаканчик вина.  -  Духи
недобрые из болот вылазят... так наши и рады, что обитель-то...  того  и
гляди, снова народ сюда потянется.
   - Красивый, наверное, монастырь, - поддакнул  я.  -  Посмотреть,  что
ли?
   - Вот уж не знаю, сударь, насчет красоты. Старый что - так это точно.
Не знаю только, пустят ли. Говорят, строгая  обитель.  Пока  служить  не
наладятся, мирянам вроде как и ходу нет туда.
   - Угу-м...
   Эта строгость не понравилась мне с ходу. Что за монастырь, который не
любит  богомольцев  с  пожертвованиями?  Тем  более  монастырь,  который
отстраивается заново?.. Да уж. Да на них тут вся округа пахать должна!
   - После  океана,  знаете  ли,  очень  уж  хотел  горами  подышать,  -
признался я простодушной Эдне. - Скоро ведь опять в море!
   - Ну, воздух у нас тут целебный, - подхватила она, - от  всех  хворей
хорош.
   Дальше только, к болотам, там худо - ну так туда и ехать вам не надо!
Еще и перевалы!
   - Да-да, - закивал я. - Меня, знаете, в лес все тянет. Хоть и человек
я  морской,  но  стоишь,  бывает,  вахту  и  думаешь:  пристроиться   бы
как-нибудь на опушке с фляжкой терпкого да траву послушать.
   Полчаса спустя провожаемый розовой от восхищения хозяйкой я выехал за
ворота и  неторопливо  двинулся  к  знакомому  мне  броду.  Лина  охотно
перенесла меня через речушку и углубилась в темный ельник.  Двигаясь  по
узкой тропе, я смотрел вниз: судя по обилию  однотипных  следов,  тяжело
груженные телеги проезжали здесь много раз. Что они тащили в монастырь -
кирпич, что ли? Лес закончился  вместе  с  песком,  теперь  мы  неспешно
трусили по красноватой земле, постепенно поднимаясь все  выше.  Судя  по
следам копыт, ломовикам приходилось  здесь  особенно  тяжело.  Я  лениво
разглядывал кусты  по  краям  дороги  и  не  заметил,  как  вокруг  меня
появились  рыжеватые  скалы,  густо  поросшие   темно-зелеными   пятнами
местного лишайника. Дорога стала чуть шире, теперь мы с Линой  двигались
через неглубокие овражки, иногда; пересекая  узенькие  веселые  ручейки,
пенно шумящие по светлой гальке. Я оглянулся назад - лес казался  отсюда
далеким темным пятном, за которым мои  глаза,  привычные  к  расстояниям
океана, разглядели едва видимые коробочки фермы.
   За час до полудня я сделал привал, усевшись  на  гладкий,  разогретый
солнцем валун. На моей столичной  карте  не  было  ни  этой  дороги,  ни
каких-либо населенных пунктов поблизости - вот тебе и точность. Раз Эдна
говорила об "округе", значит, какие-то  деревеньки  здесь  быть  должны.
Впрочем,  картографы  могли  не  нанести  их  по  причине   мелкости   и
незначительности:   кому,   в   самом    деле,    интересны    поселения
горцев-охотников, до которых даже податной комиссар добирается  от  силы
раз в году.
   Умяв кусок холодной  свинины,  я  запихнул  карту  в  дальний  карман
седельной сумки и забрался на  Лину.  Если  Эдна  не  ошиблась,  обитель
Меллас должна была появиться в ближайшие часы.
   Я увидел ее даже раньше, чем думал.
   Взобравшись по некрутому  глинистому  склону,  я  резко  осадил  свою
кобылу и привстал в стременах - передо  мной  лежала  довольно  обширная
долина, густо поросшая лесом. Над темным частоколом деревьев,  не  более
чем в миле от меня, виднелась граненая башня с остфой крышей, увенчанной
каким-то  затейливым  символом.  Я  провел  рукой  по  лбу  и  спешился.
Несомненно, это был монастырь. Но приближаться  к  нему  по  дороге  мне
почему-то совершенно не  хотелось.  Местность  полого  опускалась  вниз,
справа и  слева  от  меня  безразличной  ко  всему  ратью  стояли  горы;
забравшись на дерево, я наверняка смог бы разглядеть монастырь  целиком,
но эту экспедицию я решил оставить на потом. Глядя, как завороженный, на
темную, древнюю башню, я принял вправо и углубился в чащу.
   Я остановился  в  маленьком  овражке,  где  лес,  сильно  прореженный
когда-то, изрядно порос вездесущим кустарником, облегчавшим  маскировку.
Привязав Лину, я вытянул из седельной кобуры длинный штуцер и осторожно,
пригнувшись,  двинулся  вперед.  Из  кустов  мне  были   отлично   видны
массивные, на  совесть  окованные  ворота  монастыря  и  изрядная  часть
щербатой каменной стены высотой в четыре моих роста.
   Кроме граненой башни, с опушки можно было разглядеть  замшелые  крыши
каких-то построек и край чего-то, напоминающего  толстенную  корабельную
трубу. Эта "труба", выстроенная из свежего, как мне  казалось,  кирпича,
находилась много правее меня - выкурив для спокойствия трубочку, я пошел
вдоль опушки, постепенно огибая монастырь по кругу. Скоро  мне  повезло:
взобрался на холм и удобно устроился в развилке  меж  двух  искривленных
стволов: отсюда ближайшая ко мне часть  монастыря  была  видна  довольно
хорошо.  Старая  башня  была,  без  сомнения,  молельней,  а   строения,
разбросанные вокруг нее, предназначались для жилья. За ними я  разглядел
обширные конюшни, скотный двор и низкие внутренние  вороти,  отделявшие,
очевидно, монастырский двор от основной  хозяйственной  части,  -  стена
мешала рассмотреть его план в деталях, но мне казалось, что дальше, вниз
в долину, находились поля и огороды.
   По двору сновали  фигурки  монахов  в  почти  одинаковых,  серых  или
коричневых одеяниях с капюшонами,  занятые  какими-то  своими  делами  -
впрочем, их было немного, а вот вокруг новостроя шла  типичная  возня  с
кирпичом и известью. До моего уха доносился слабый  перестук  плотницких
топоров. Сперва я решил, что в монастыре строили  собственный  кирпичный
заводик, но потом понял, что это не так:  загадочная  труба  возводилась
прямо на фундаменте из старого темного камня, оставшегося от разобранных
древних построек. Смысл  этой  стройки  был  мне  совершенно  непонятен.
Башенка должна была достигать изрядной  высоты,  по  крайней  мере,  уже
сейчас она была обнесена лесами на полсотни локтей выше края стенок.
   По логике вещей, сказал я себе, в древнем монастыре никогда не станут
возводить  новую  молельную  башню,  если  старая  находится  во  вполне
пригодном состоянии. Да и вообще, какая там молельня,  в  эту  трубу  от
силы засунутся пять святош! Не станут же они там сидеть друг на друге...
Я не видел ни одного пеллийского  монастыря  изнутри,  но  читал  о  них
немало. Суть была общей  для  всех,  вне  зависимости  от  того,  какому
божеству там служили: чем древней обитель, тем лучше. Преклонение  перед
стариной доходило порой до абсурда, монахи могли жить в полуразрушенных,
малопригодных строениях, проводя службы в ветхих от  времени  молельнях,
ремонтировать которые считалось кощунственным. Нет, сказал я  себе,  это
явно не культовое сооружение, это что-то другое. Вот только что же?  Или
Уннас решил революционизировать культ, введя новые традиции?  Чепуха,  в
монахи идут только  ортодоксы,  помешанные  на  детальнейшем  соблюдении
замшелых ритуалов, и он никогда не смог бы набрать себе братию.
   В монастыре тем временем ударил гонг. Строители побросали инструменты
и, подобрав полы своих одеяний, чуть ли не  бегом  бросились  в  длинное
приземистое строение. Очевидно, у них начинался  обед.  Я  не  ошибся  -
минут через двадцать окрестности прорезал хриплый зов молельного рога, и
насытившаяся братия с явной ленцой потянулась в башню.
   За три часа до заката я поднялся, размял  порядком  затекшие  ноги  и
отправился в обратный путь. За все это время из ворот монастыря не вышло
ни одного  человека,  не  было  и  возов  с  грузом.  Братия  безмятежно
занималась своей стройкой, напрочь позабыв обо всем,  что  творилось  за
крепкими стенами древней обители. Я был разочарован  и  в  то  же  время
заинтригован - проклятая труба не давала мне покоя, я хотел понять,  для
чего же она предназначена.
   Уже в  сумерках  я  остановился  в  знакомом  овражке  и,  ползая  на
карачках, сорвал  несколько  необходимых  мне  цветков.  Если  лекарство
подействовало, то несчастная сестра  доброй  Эдны  оправится  в  течение
ближайшей недели. А может, и раньше... Вскоре я передал Лину  старшемуиз
мальчишек,  глядевшему  на  меня  со  сверкающей  смесью  восхищения   и
любопытства (дети наверняка подслушивали мои разговоры с хозяйкой и  уже
знали, конечно, что  я  молодой  моряк,  недавно  окончивший  престижную
Навигационную школу), и прошел в кухню. Эдна привычно колдовала у плиты.
   - Ох, что ж вы так запылились-то, сударь! - набросилась она на  меня.
- Давайте, давайте куртку свою, уж я сейчас почищу как следует!
   - Не нужно, - устало рассмеялся я. - Лучше согрей мне воды  да  подай
ужин.
   Я здорово устал и хочу лечь пораньше.
   О монастыре мы не говорили. Я передал  женщине  новую  порцию  смеси,
наказав,  чтобы  больная  обязательно  выпила  ее  перед  сном,  наскоро
перекусил и, забрав с собой порядочный кусок вареной говядины  и  кувшин
вина, поднялся наверх. Толстая тетрадь Эйно лежала на подушке,  там  же,
где я оставил ее утром. Выбравшись из рубашки, я меланхолично пролистнул
несколько  страниц  и  отложил  тетрадь  в  сторону.  Колеблющийся  свет
масляной лампы гонял по потолку, мягкие зловещие тени. Я присел на  край
своего  высокого  ложа,  глотнул  горячего  вина  со  специями  и  набил
трубочку. Проклятая труба не выходила у меня из головы. Неужто в обитель
и впрямь возят кирпич? Странно, там кругом полно глины. Сумасшедший этот
Уннас, честное слово.
   Наутро я опять направился к монастырю и  снова  провел  весь  день  в
бесплодном сидении перед стеной. Попытка обойти его по кругу закончилась
ничем - лес вскоре кончился,  и  я  остановился  перед  опасностью  быть
замеченным. Мне удалось  кое-как  разглядеть  зеленое  поле,  огороды  и
обширный сад, в котором  виднелись  десятки  ульев,  но  это  было  все.
Строители все так  же  таскали  наверх  кирпичи  и  бадьи  с  раствором,
постепенно наращивая высоту загадочной трубы,  все  так  же  бродили  по
двору отрешенные молельщики с раскрытыми томиками святых изречений,  все
также  ревел,  призывая  на  молитву,  рог...  Монахи  были   совершенно
одинаковы, хотя в какой-то миг мне почудилось,  что  во  дворе  сидят  с
книгами несколько женщин - впрочем, я не поручился бы в своей правоте.
   Я поглядел на хронометр, выругался  -  возвращаться  мне  придется  в
темноте - и двинулся в путь. День был потерян зря.
   К ужину меня ждал порядочный кусок запеченной в углях оленины.
   - Ваши парни уже начали охотиться? - удивился я.
   - Рано им еще, сударь, - жизнерадостно засмеялась Эдна.  -  Это  я  в
поселок съездила, а там братец мой двоюродный как раз с охоты  вернулся.
Далеко он забирается, аж до моря  дошел  со  своими.  Хорошо  ему,  двое
сыновей, и уже взрослые, так он, бывает, и на неделю уходит.
   - M-м, - понимающе закивал я. - А до моря тут, кажется...
   - Да не так  уж  и  далеко,  ежели  через  Серый  перевал.  Прямиком,
глядишь, к заливу и выйдете.  Два  дня  туда,  два  обратно...  корабль,
говорит, видел какой-то, удивляется - с  какой  такой  стати  корабль  в
заливе, места-то там давно уж как глухие. - Корабль? - хмыкнул я. - Так,
может, сторожевик королевский, контрабандистов выслеживает?
   - Да какой там королевский, делать им больше нечего, как вокруг нашей
пустыни-то паруса трепать! Шхуна, говорит, большая, и какая-то вроде  не
наша, лавеллерская, что ли.
   - Шхуна? - насторожился я.  -  А  он  что  ж,  братец  ваш,  в  судах
разбирается?
   - Как же ему, сударь, не разбираться, коль  он  срок  на  королевском
флоте отслужил! Он мужчина у меня видный, лучшую невесту в округе  взял,
по молодым годам-то. Я тогда еще девчонкой ходила, а свадьбу помню,  как
вот сейчас с вами сидим...
   - А-а, - понимающе протянул я и замер с вилкой в руке.
   Шхуна в заливе. Не пеллийская  шхуна...  чья?  Я  мгновенно  вспомнил
карту - долгие занятия с Тило научили меня намертво запоминать очертания
суши. Если с севера... хороший  крюк  получится,  миль  на  семьсот,  не
меньше, но зато патрулей тут точно нет, кому он, этот мертвый Йош, нужен
- восточное  побережье,  туда  триста,  сюда  триста,  людей  раз-два  и
обчелся, смысла нет никакого, ни контрабандистам, ни пиратам, что тут на
берегу грабить, не скот же угонять, и опять же, каким таким  чином  сюда
господин Джардеш добирается? Джардеш? Будь я проклят! Два дня  плюс  два
дня, не успеть даже галопом, будут они меня там дожидаться, да и Джардеш
ли это, что ему тут, в самом деле, надо?.. А если?..
   Я сдержал готовый вырваться стон и порадовался, что Эдна  отвернулась
к плите.
 
*** 
 
   Я остановился на вершине холма, еще раз поглядел на  лес  и  торчащую
молельную башню,  потом,  вздохнув,  решительно  развернул  кобылу.  Что
искать,  я  не  знал.  Обойти  монастырь  с  востока  было  делом  почти
немыслимым, но я все же решился. С четверть часа Лина упорно карабкалась
по осыпающимся склонам, но потом я понял, что сейчас она меня сбросит, и
спешился. Лошади стало легче,  она  покосилась  на  меня  влажным  карим
глазом, как бы давая понять, что готова идти за мной хоть на край света,
и тихонько заржала. Я скормил ей приготовленный кусок  сахару,  потрепал
по гриве и задумался. Ведя ее в поводу, можно было попытаться... в конце
концов, не так и круты  эти  проклятые  горы.  Вопрос  только,  куда  мы
выберемся. Может быть, попадется какая-нибудь охотничья тропка?
   Еще час мы с несчастной измученной лошадью ползли по кручам, пару раз
бедняга едва не сорвалась вниз, но  сумела  каким-то  чудом  устоять  на
ногах,  и  я  наконец  почувствовал,  что  целебности  в  воздухе   явно
поубавилось. Откуда-то здорово тянуло сыростью и лихорадкой. Я  заглянул
в глаза своей спутнице, погладил ее по морде и потянул вверх. За гребнем
нас ждал путь в низину. Едва мы  оказались  наверху,  я  присвистнул  от
удивления - там, внизу, лежал бескрайний лес, мерцающий кое-где  редкими
озерцами. Это были они,  те  самые  болота,  о  которых  говорила  Эдна.
Значит, нам все-таки  удалось  обойти  монастырь.  Будет  здорово,  если
удастся приблизиться к нему с восточной стороны.
   Мы одолели долгий пологий спуск, и я остановился на берегу зловонного
медленного ручья, на противоположном берегу которого  начиналось  топкое
редколесье.  Риск  был  велик...  Мне  еще  ни   разу   не   приходилось
путешествовать по болотам - приключения в Рашеро в счет не шли,  там  мы
не тонули ни разу, и я, кое-как закусив, принялся искать себе щуп.  Лина
смотрела на меня с явным неодобрением.
   - Придется, девочка, - сказал я ей, срубая тяжелым ножом  молоденькое
деревце в полтора моих роста высотой. - Ты только  иди  точно  за  мной,
договорились?
   "Если она увязнет, я ее, понятно, не вытащу, - со страхом подумал я и
принялся срезать сучки, - только б не увязла, будь я проклят! Она-то  уж
явно ни в чем не виновата".
   Ручей оказался мне по колено. Мысленно поблагодарив мастера,  который
на совесть проклеил мои  высокие  морские  сапоги,  я  повел  понурую  и
испуганную лошадь по  влажному  лесу.  Из-под  ног  у  меня  то  и  дело
показывалась вонючая жижа, но до озер было еще далеко. Сориентировавшись
по компасу, я стал  забирать  западнее.  На  горизонте  стояла  сплошная
темная стена леса. Мало-помалу почва начала  подниматься,  но  до  сухих
мест было еще далеко. Скоро деревья стали еще реже,  впереди  заблестела
вода. Я взял наперевес свой щуп и потянул Лину, но  она  вдруг  уперлась
всеми четырьмя копытами и угрожающе захрапела. Я обернулся,  решив,  что
лошадь просто испугалась, но тотчас же понял, что дело не в топи.
   В десятке локтей от меня, щурясь, словно бы  в  задумчивости,  стояли
два волка. Один, почти седой, огромный, как добрый евин, другой,  верно,
его подружка - поджарое серо-желтое тело,  стройные  сильные  лапы...  и
капелька слюны на нижней челюсти,  отчего-то  резко  бросившаяся  мне  в
глаза. Лина снова всхрапнула и развернулась, готовая, кажется,  защищать
меня.
   В первые мгновения  я  не  ощутил  даже  страха,  только  оцепенение.
Волчица смотрела прямо на меня, тогда как ее приятеля,  пожалуй,  больше
интересовала лошадь. Наверное, думал я потом, он просто удивился, отчего
это какая-то кобыла не только  не  боится  его,  а  еще  и  готовится  к
сражению. Лина сильно дернула повод в моей руке, и  меня  накрыла  волна
всепоглощающего ужаса, сразу выбив из гипноза волчьих глаз.  Я  даже  не
думал о том, успею ли я выстрелить два раза.
   Я отпустил повод - лошадь тут же встала  левее  от  меня,  вперившись
глазами в старого самца, - и медленно потянулся за пистолетом.  Снять  с
седла штуцер я не успевал никак. В голове вихрем пронеслись  читанные  в
детстве сцены из  приключенческих  романов,  повествующие  о  прекрасном
принце, встречающем вожака стаи своим добрым клинком. Странно, мне  даже
захотелось рассмеяться, но я не успел - пистолет уже был в моей руке,  и
в этот момент нетерпеливая волчица прыгнула. Сбить я  ее  не  успел,  но
пружина, враз разжавшаяся в моем теле, заставила меня уйти в  сторону  -
пистолет громыхнул, валя наземь уже рванувшегося  вперед  волка,  а  его
подруга, опустившаяся на влажную листву в локте от моих ног,  неожиданно
взвизгнула - страшно, отчаянно и изумленно. Палец  сам  собой  продернул
кольцо, и уже вторая пистолетная пуля -  пусть  тупая,  зато  тяжелая  -
впилась, ломая кости и рождая  брызги  крови,  в  плечо  седого.  Только
теперь я смог повернуть голову и понять, отчего так кричала его  пассия.
Удар копыта - а Лина не отличалась хрупкостью  стати  -  враз  переломил
хребет  нетерпеливой  хищнице,  и  сейчас  она  лежала  рядом  со   мной
извивающимся серым кулем, скуля и пытаясь  отползти  на  одних  передних
лапах. Услышав ее плач, истекающий кровью  самец  неуклюже  поднялся  на
ноги, хрипло взвыл и тотчас  же  получил  еще  пулю.  Следующая  наконец
попала ему в голову, и он затих навсегда.
   - Ну т-ты даешь, - произнес я, хватая за шею дрожащую Лину. - Никогда
такого н