и   ребрышками,   мы
распрощались с добродушным капитаном  и  взгромоздились  на  лошадей.  В
темноте улочки я различил несколько силуэтов в широкополых шляпах  -  то
были парни, которых привел Коллоф.
   - Прошу за нами, ваша милость, - произнес он,  нагибаясь  ко  мне.  -
Здесь недалеко.
   Я кивнул и принялся натягивать предусмотрительно захваченные с  собой
перчатки. В доме Ксавье  я  переоделся,  сменив  свое  длинное  дорожное
одеяние на короткую кожаную  куртку,  под  которой  находилась  перевязь
моего узкого прямого меча. На бедрах висели неизменные пистолеты. Бросив
на меня беглый взгляд, Коллоф, как  я  понял,  окончательно  уверился  в
значимости моей персоны, а потому преисполнился почтения  и  говорил  со
мной, как с принцем крови.
   Очень скоро огоньки  Нокса  остались  за  спиной.  Мы  скакали  вдоль
берега, следуя какой-то едва заметной  тропкой,  петлявшей  меж  пологих
песчаных холмов, густо поросших кустарником. Никто  из  нашей  маленькой
кавалькады не произносил ни слова, я слышал лишь глухой  стук  копыт  да
близкое дыхание океанской волны.
   Когда впереди вновь показались редкие огни, я чуть  приотстал,  чтобы
глотнуть вина и взвести пистолеты. Заметив, что я оказался сзади, Коллоф
круто развернулся и подъехал ко мне.
   - Уже рядом, ваша милость, - сказал он. - Его шхуна  стоит  в  бухте.
Сейчас мы узнаем, сколько там  у  него  людей,  да  найдем  какую-нибудь
лодку. Вы пока подождите на берегу, вон там, в холмах!
   Я махнул в знак согласия рукой и  не  спеша  добрался  до  указанного
парнем места. Рядом со мной негромко захрапела лошадь Бэрда.
   - Вон какое-то судно, - сказал  он,  обращая  внимание  на  небольшой
огонек, качающийся в полумиле от берега. - Других я пока и не вижу.
   Я достал свою трубу и навел ее  на  желтого  светлячка.  Да,  посреди
бухты и впрямь  стояла  на  якоре  небольшая  шхуна.  Присмотревшись,  я
заметил тусклое свечение  вытянутых  окон  в  кормовой  надстройке.  Все
остальные иллюминаторы, сколько их там было, оставались темными.
   Приземистое темное судно казалось стремительным, как  ночная  ведьма,
скользящая над волнами. Наверное, решил  я,  этот  его  "Кинн"  отличный
ходок. И построен он, кажется,  совсем  недавно,  раньше  на  пеллийские
корабли ставили другие снасти.
   Бэрд щелкнул кресалом, разжигая трубку. В короткой вспышке  его  лицо
показалось мне насмешливым, и я пробурчал:
   - Чему ты, интересно, радуешься?
   - С тобой приятно работать, - невозмутимо отозвался Бэрд  и,  вытащив
из чехла  подзорную  трубу,  принялся  рассматривать  небольшой  рыбачий
поселок, лежащий перед нами.
   Снизу застучали на камнях копыта - это возвращался Коллоф.
   - Все в самом лучшем виде, - доложил он. - Он сидит на шхуне со своим
рулевым, больше там, кажется, никого нет. Баркас  готов,  ваша  милость,
едемте.
   Из туч лениво вывалилась первая луна, и в ее свете я увидел, что наша
компания увеличилась на одного бойца,  -  на  руле  крепко  провонявшего
рыбой баркаса сидел коренастый мужчина в смоленом  дождевике.  Коней  мы
привязали возле покосившейся пристани; спрыгнув в наше судно, я  сел  на
носовую банку и изо всех сил стиснул пальцами рукоять меча. Стало  вроде
бы легче.
   Весла почти бесшумно опустились в воду.
   "Умеют грести, бандюги, -  с  удовольствием  подумал  я,  глядя,  как
откидываются при  каждом  взмахе  сильные  мужские  фигуры.  -  Да-а,  в
Братстве и не такому научат".
   Скоро обмотанная тряпками кошка зацепилась за мореный планшир шхуны.
   Поднявшийся первым Коллоф вознамерился втащить меня  на  борт,  но  я
отпихнул его и легко вскарабкался по  оснащенному  узлами  линю.  Следом
появился Бэрд.
   - Огни только на корме, - шепотом сказал я. - Пошли, наверное...
   - К услугам  вашей  милости,  -  прошипел  Коллоф  и  даже  попытался
куртуазно взмахнуть ладонью.
   Незапертая дверь с хлопком распахнулась под ударом его  сапога,  и  я
решительно шагнул в тускло освещенную каюту.
   - Привяжите их к стульям, - приказал я, смахивая со стола ящичек  для
игры в ло и пару трубок.
   Здесь было даже уютно, очевидно, Мордир обладал неплохим вкусом -  на
лакированных переборках висели небольшие пейзажики  маслом,  в  углах  я
увидел несколько шелковых  фонариков,  мебель  тоже  выглядела  новой  и
вполне приличной.
   - Кто у нас Мордир? - спросил я, разглядывая потерявших от ужаса  дар
речи мужчин, которых сейчас споро приматывали к  стульям.  Худощавый,  с
длинными висячими усами дядька лет сорока, в белой рубашке и  лоснящихся
кожаных штанах, заправленных в морские сапоги, затряс головой и с трудом
разлепил губы:
   - Я... э-ээ Мордир.
   - Хорошо. - Я посмотрел на его рулевого,  молодого  парня  с  пустыми
оторопелыми глазами, и уселся на стол. - Я угощусь твоим винцом, ладно?
   Наливая, я уловил одобрительную усмешку Бэрда, который стоял  у  меня
за спиной, скрестив на груди  свои  жилистые  руки.  Я  глотнул  вина  и
одобрительно фыркнул: вино у шкипа было ничего.
   - Что вам нужно? - прошипел Мордир, начиная приходить в себя.
   - Несколько вопросов. Первое: что за товар  ты  должен  был  передать
людям Монерона?  Только  не  говори  мне,  что  это  было  золото  и  ты
пожертвовал его в храм на помин предков. У  меня  сегодня  очень  плохое
настроение. Ну? Ну?!
   Шкипер дернулся так, словно я вонзил в него клинок.
   - Пакет! - затараторил он. - Только пакет, весь  такой  прошитый,  ну
как нотариусы делают, и ничего больше!
   - Где он?
   - Откройте сейф, - Мордир прямо захлебывался, - вон тот, что в  углу.
Ключ вот здесь, - он повернулся в веревках, - в кармане,  в  штанах,  на
цепочке еще... все там, я никому ничего не показывал. Когда мне сказали,
что Монерон...
   Я кивнул Коллофу, и тот, достав ключ, поспешил распахнуть  отделанный
деревянными панелями сейф,  привинченный  к  переборке  в  дальнем  углу
каюты.
   Повернувшись, парень передал мне довольно толстый  пакет  из  плотной
желтой бумаги, прошитый шелковым шнуром и усеянный красными  печатями  с
чьей-то размашистой подписью. Я внимательно осмотрел сургучную печать на
концах шнура, убедился в том, что его действительно никто не вскрывал, и
спрятал пакет в свою сумку.
   - Кто и где тебе его передал? Ты платил за него? Что, когда?
   - Монах... молодой монах, мне сказали ждать  его  на  Скните,  каждый
день приходя в таверну "У рыжего  кота".  Я  ждал  неделю,  а  потом  он
появился.
   По-моему, он из обители Святой Урии, но я даже  не  знаю,  где  такая
обитель есть, просто у него круг с треугольником... на груди висел...  а
платить я ему ничего не платил, я его и знать не знаю, просто  я  должен
был привезти это в столицу и отдать  Монерону  или  кому-нибудь  из  его
ребят, а они уж и денег мне подкинут. А когда я со Скнита шел, попали  в
шторм, фок-мачта пополам, пришлось заходить сюда на  ремонт,  нельзя  же
плыть без мачты, а то...
   Я жестом прервал  его  излияния  и  вновь  налил  себе  вина.  Монах,
значит... и ведь не врет же парень, он этих, местных,  так  боится,  что
врать ему в башку не придет, куда тут!..
   - Так, значит, платили ему другие?
   - Да откуда мне знать, господин?! - Мордир снова принялся извиваться,
будто угорь у повара под ножом. Но замотали его на славу,  он  едва  мог
шевельнуться.
   - Кто тебе рассказал, что Монерона и его ребят покакали?
   - Так это... это ж все знают, в газете даже было в  какой-то:  нашли,
мол, трупы... известный контрабандист, разыскиваемый, подозреваемый, все
такое там... Стража, наверное, и нашла - вам-то лучше знать!
   - Я - не Стража, - коротко сообщил я ему.
   Лицо Мордира приобрело трупную синюшность, мне даже  показалось,  что
ему не хватает воздуха. Наверное, сперва он почему-то решил, что я некий
особый дознаватель  из  столицы,  способный  заставить  местных  филинов
работать на Стражу.
   Теперь он думает, что я - важный эмиссар Братства. Это неплохо, пусть
так и думает.
   Допив вино, я многозначительно покачал пальцем:
   - Ты, я знаю, хотел в Галотту? Вот и плыви, друг мой, так  оно  лучше
будет.
   И не возвращайся,  пока  не  позовут,  нечего  тебе  здесь  париться.
Задница, наверное, не чужая? Все...  ослабьте  им  веревки,  чтобы  сами
развязались, и пошли, время дорого.
   Когда в небе появилась утренняя луна, мы, проскакав с  десяток  миль,
погрузились на разболтанную рыбачью шаланду, готовую доставить нас через
пролив на огромный остров Картуун. При расставании  я  полез  в  кошель,
желая вознаградить Коллофа и его людей, но  парень  осторожно  остановил
мою руку:
   - Не нужно, ваша милость. Я немного разбираюсь  в  людях  и  был  рад
оказать вам эту услугу совершенно бесплатно. Мне  кажется,  когда-нибудь
мы еще увидимся.
   - Не люблю быть в должниках, - нахмурился я, - но долги отдаю.  Может
быть, и я смогу помочь тебе. Только...
   - Я все понимаю, - облегченно улыбнулся он. - Не думайте, мы  тут  не
из болтливых. Передавайте приветы там, в столице!
   - Хорошо, - я улыбнулся на прощание и схватился рукой  за  сброшенный
нам штормтрап.
   Селедочный  крейсер  поднял  паруса  и  неторопливо  пополз  в  море,
намереваясь обогнуть остров и к рассвету высадить нас на западном берегу
Картууна. Мрачный кок  выдал  нам  кусок  ветчины  и  краюху  хлеба,  мы
поудобнее  расположились  на  бухте  каната  возле  хибарки,  защищавшей
рулевого от ветра,  и  принялись  закусывать  под  шум  волны  и  хлопки
подмокших парусов. Вино, крепкое, как добрый ром, было у нас во  флягах,
я хранил его с самой столицы.
   - Ты вроде волновался, - сказал мне Бэрд. Я облегченно махнул рукой.
   - Я боялся, что он будет сопротивляться.
   - С какой стати? Что ему до чужих бумажек? А  Братства  он  почему-то
боится до дрожи, с чего бы оно так? Может, насолил кому?
   - Теперь это  уже  неважно.  Если  честно,  я  должен  выписать  тебе
премию...
   Бэрд хохотнул посреди глотка, закашлялся, и мне пришлось как  следует
двинуть его по спине.
   - Сочтемся, хозяин, - придушенно проронил он. - А  что  там,  в  этом
пакете?
 
Глава 5 
 
   Собственно говоря, бумаги поставили меня  в  сложное  положение.  Всю
дорогу - а пыхтящий машиной "почтарь" плелся до столицы ужасно долго, по
крайней мере дорога на Таэр заняла у нас гораздо  меньше  времени,  -  я
ломал голову,  что  с  ними  делать.  С  одной  стороны,  было  довольно
невежливо вскрывать  пакет  без  Энгарда,  а  с  другой  -  здесь  могли
содержаться сведения, совсем для него не предназначенные. Сидя в  каюте,
я несколько раз вытаскивал пакет из сумки и вертел в руках,  разглядывая
печати неизвестного мне нотариуса, но всякий  раз,  вздохнув,  возвращал
обратно. Когда наша нелепая калоша бросила якорь в  столичном  порту,  я
еще раз пощупал толстый, гладкий на ощупь конверт и  решительно  опустил
его в сумку, после чего  с  особой  тщательностью  застегнул  пряжки  на
ремешках.
   Было раннее утро. Мы с Бэрдом сошли по  трапу  на  сушу  и  сразу  же
затерялись  в  толпе,  атакующей   станцию   дилижансов.   Пройдя   мимо
бревенчатого навеса,  рядом  с  которым  серыми  грибами  торчали  будки
кассиров  и  смотрителей,  мы  обогнули  конюшни  и  вышли  на  одну  из
многочисленных старых площадей. Там, подле позеленевшего от древности  и
дождей фонтана, то и дело останавливались извозчики, доставлявшие в порт
более или  менее  состоятельных  пассажиров,  не  желающих  пользоваться
услугами тесных дилижансов. Бэрд поднял  ладонь,  к  нам  лихо  подрулил
седобородый дед, восседающий  на  козлах  потрепанного  ландо,  и  после
недолгого торга пара лошадок потянула нас в Воэн.  Я  на  всякий  случай
поднял брезентовый верх и откинулся на спинку растрескавшегося  кожаного
дивана - поездки по городу у всех на виду пока  что  не  входили  в  мои
планы.
   Энгард  еще  спал.  Я  велел  сообщить  ему  о  нашем  возвращении  и
отправился умыться. К тому моменту, когда я закончил  смывать  с  головы
ароматное жидкое мыло,  он  ворвался  в  мою  комнату  -  с  мокрой  еще
физиономией, кое-как причесанный и возбужденный. От него  ощутимо  несло
вчерашним ромом.
   - Ну? - завопил Дериц, ткнув меня кулаком в спину. - Что там?
   - Пока не знаю, - не удержавшись от смеха,  отозвался  я  и  принялся
наматывать на голову полотенце. - Ф-фу, проклятие, воду они нынче  плохо
согрели... бр-рр... хорошо хоть тепло сегодня.  Так...  идем,  бумаги  в
сумке.
   -  Все-таки  бумаги?  -  сверкнул  глазами  Энгард.  -  Что  он  тебе
рассказал?
   Драться пришлось? Ты вроде не ранен...
   - Какое там драться! У Бэрда слишком  славные  друзья...  наш  клиент
почему-то так боится ребят из Братства, что чуть не напрудил в штаны  от
одного их вида. А рассказал... не знаю даже,  что  рассказать  по  этому
поводу тебе.
   Ничего он толком не знает, его, видимо, просто наняли  как  связного.
Ну давай, вскрывай. Только осторожненько... а то еще, может,  к  дедушке
их тащить.
   Энгард внимательно осмотрел печати, потом потер в пальцах  сургуч,  в
котором покоились концы красного шнура.
   - Посмотри-ка в буфете, нет ли там ножа, - попросил он. - Не  хочется
ее ломать, а руками шнурок не порвешь, он шелковый.
   - Ножей тут нет, - сказал я, вытаскивая из буфета вино и пару пыльных
бокалов. - А у меня... сейчас.
   В сумке ножа не оказалось -  кажется,  я  переложил  его  в  саквояж.
Саквояж лежал на кушетке, прикрытый кожаной курткой. Когда я  потянулся,
чтобы перевесить ее на другое место, мои пальцы вдруг нащупали что-то во
внутреннем кармане, и  я  сразу  же  вспомнил  об  изящном  позолоченном
кинжальчике, который подарил мне в Бургасе Визель.  Грани  у  него  были
достаточно острыми, чтобы перерезать шнурок, и я  положил  его  на  стол
перед Энгардом.
   - Красивая штука, - заметил он, - и не нашей работы. Откуда это?
   - Где он сделан, я не знаю, - ответил я, - а  подарил  мне  его  один
ученый рашер. Ну давай уже! Что там?
   Энни осторожно вытащил шнур и поддел лезвием заклеенный  конверт.  На
стол выпали несколько сложенных листов. Я склонился  над  плечом  своего
друга, с нетерпением ожидая, когда он раскроет их.
   - Хм, - выдавил Энгард, рассматривая два документа сразу:
   - Что-то я ничего не понимаю. Так... а это? Н-да... и на кой  Фолаару
сдались прошения о восстановлении монастыря?
   - Объясни мне, что это, - потребовал я. - Обращение... вот, тут  -  к
"его святости канцлеру-предстоятелю"... что это вообще такое?
   - Это значит, что некий отец Уннас просит канцлера столичного форума,
в ведении которого находится большая часть храмового  имущества  страны,
разрешить ему вновь освятить давно  заброшенный  монастырь  в  провинции
Йош. Проклятие, да что ж он там забыл? А вот и ответ, то есть разрешение
с благословением.
   Погоди-ка, а это у нас что?
   Он развернул плотный  желтый  лист  с  красной  печатью  королевского
нотариуса и удивленно присвистнул. Это было гарантийное письмо  -  некая
биржа уведомляла отца Уннаса о том, что все представленные  им  средства
"в виде драгоценностей, металлов и изделий, а  также  наличной  суммы  в
размере сорока тысяч  червонцев  золотом"  вложены  в  различные  ценные
бумаги под соответствующие проценты.
   - Опять золотишко! - присвистнул от восторга Энгард. - Да еще какое!
   - И опять из Ханонго... но все же, зачем это понадобилось Фолаару?
   - Значит, в этих бумажках есть что-то такое, ради чего он  готов  был
расстаться со своей  замечательной  коллекцией.  Что-то  очень  и  очень
важное.
   Ну-ка, идем в библиотеку!
   Оказавшись в "кабинете", граф нагнулся и принялся рыться на одной  из
нижних полок.
   - Вот! - сказал он, бросая  на  стол  пыльный  том  в  рыжем  кожаном
переплете.
   - Здесь и поищем...
   "По святым местам Восточной Пеллии. Описание, реликвии,  история".  -
прочитал я на обложке. Энгард стремительно перелистал полкниги и наконец
нашел  нужную  главу.  Я  увидел   крупномасштабную   карту   восточного
побережья, изрядную часть которой занимал гористый Йош,  загнутым  рогом
торчащий в океан из острова Девлет, отделенного от материка  лишь  узкой
полоской пролива.
   - Та-ак... обитель у нас называется Меллас, и святили ее именем Урии.
   Покинута почти сорок лет назад. Да, ну это понятно, как раз тогда Йош
и обезлюдел. Все потянулись в крупные города, да и  вообще,  религиозные
причины тоже... н-да. Но зачем же ему эти развалины, а?
   - Ты сказал - Урии? - встрепенулся я.
   - Урии, вот же  написано.  Меллас,  обитель  Святой  Урии.  Что  тебя
встревожило?
   - Мордир сказал, что бумаги ему передал молодой монашек  с  символами
Урии на шее...
   - Монашек?! Энгард потер лоб.
   - Какой-то монах... - начал он, -  украл  у  собственного  настоятеля
очень важные бумаги и передал их для Монерона, который, в свою  очередь,
должен был обменять их у Фолаара  на  другие  бумаги,  ценность  которых
никаких сомнений не вызывает... монах... монах... ничего не понимаю. Что
можно сделать с отцом Уннасом? Ничего. Ни один суд не станет  доказывать
незаконное происхождение его вклада.  А  раз  он  получил  благословение
канцлера  форума,  то,  конечно  же,   получил   и   печать   с   правом
самостоятельно  распоряжаться  любыми   пожертвованиями,   причем   если
монастырь новоосвященный, то первые пять лет он ничего не  отчисляет  на
форум. Так, это все понятно. Это  у  них  очередной  способ  легализации
"пожертвований" из Ханонго. Ничего нового. Но зачем  все  это  Фолаару?!
Тьфу ты, будь оно все проклято!
   Дериц вскочил на ноги и дернул за шнур колокольчика.
   - Позови хозяйку, - приказал он появившейся Девушке, - быстро! Поедем
в Морскую биржу, - это уже мне, - там есть один славный  парень,  близко
знакомый с нашей прелестной Дайниз.  Может  быть,  он  скажет  нам  пару
нужных слов.
   - А завтрак? - возмутился я.
   - Захватим в дорогу. Ну же, иди одевайся!
   Мрачно ругаясь, я отправился к себе в  комнату.  Поспешность  Энгарда
иногда действовала мне на нервы. Куда,  спрашивается,  так  спешить?  На
пожар? Впрочем, он, наверное, знал лучше меня...
   Через пять минут наша  карета  выехала  за  ворота,  и  я  тотчас  же
принялся за холодного гуся,  уложенного  поваром  в  корзинку  вместе  с
чашечками приправ и караваем хлеба.  Энгард  к  еде  не  прикасался,  он
щурился и кусал губы, напряженно размышляя о чем-то.
   - Этот тип, Халили, - заговорил он, обращаясь, очевидно,  ко  мне,  -
хорошо осведомлен обо всех  храмовых  делах.  Так  просто  на  биржу  не
попадешь, место хлебное - шутка ли, биржа! Там  что  ни  день  по  мешку
золота жертвуют.
   Дайниз насмешливо улыбнулась и опустила глаза.
   - Он маклер? - спросил я.
   - Он жрец при биржевом святилище. Увидишь, увидишь...
   Я молча пожал плечами, совершенно не понимая, какое  на  бирже  может
быть святилище. Впрочем, гусь меня  сейчас  занимал  гораздо  больше.  Я
отрезал от него небольшие кусочки, макал их в соусы и отправлял  в  рот:
во время  путешествия  на  пакетботе  мне  ни  разу  не  удалось  поесть
по-человечески. Убил бы того кока!..
   Особенно учитывая то, что пеллийская кухня порядком  разбаловала  мой
неприхотливый когда-то  желудок,  выросший  на  лепешках  да  обжаренной
свинине.
   Молчаливый кучер Боно осадил лошадей у самого входа в Морскую биржу -
из золоченых дверей в три  человеческих  роста  то  и  дело  выпархивали
невероятно озабоченные господа в шляпах с перьями,  прижимающие  к  себе
пухлые портфели; они  запрыгивали  в  свои  экипажи,  торопливо  кричали
что-то возницам и исчезали в грохоте  копыт  по  королевской  брусчатке.
Гулко взревел рог на недалеком храме.
   Энгард  выхватил  свой  хронометр,  бросил  взгляд   на   стрелки   и
нахмурился.
   - Успели, кажется... до обеда вроде успели...
   Мы поднялись по ступеням широченной лестницы и, пройдя через солидные
двери, оказались в огромном  зале,  вдоль  стен  которого,  в  небольших
стеклянных кабинках, сидели  десятки  страшно  занятых  людей  в  черных
нал