второй
боцман Рейкл распоряжаются уборкой на палубе, и спустился к себе -  меня
ждала загадочная пеллийская фармакопея, изучить  которую  я  поклялся  в
ближайшее же время.
   Разбирая  закорючки  незнакомых  мне  слов,  я  и  не  заметил,   как
сгустились сумерки. Очевидно, в каюте командира уже отчаялись  дождаться
меня к ужину - в дверь нетерпеливо постучала Ута.
   - Ты что тут, спишь, что ли? - возмущенно поинтересовалась она. -  На
время не смотришь?
   - Говори по-пеллийски, -  машинально  ответил  я  и,  заложив  нужную
страницу кожаным шнурком, захлопнул  тяжелый  том.  -  Извини...  читаю.
Должен же я разбираться в ваших лекарствах?
   На ее лице появилась виноватая улыбка.
   - Да, ты, конечно, прав... но ужин никто не отменял.
   По  возможности,  то  есть  тогда,  когда  наш  узкий  круг  "старших
офицеров" был свободен  от  вахты  или  каких-либо  неотложных  дел,  мы
собирались на ужин в той самой каюте, в которой я впервые познакомился с
Эйно, Тило и Пертом. Я не очень понимал, какие обязаннности  возлагаются
в экипаже на Уту, но она неизменно  садилась  с  остальными.  Она  же  и
прислуживала за столом - не являясь, как я понимал, прислугой  в  полном
смысле этого слова.
   - Прошу извинить меня, - заявил я, входя в  каюту,  -  но  пеллийские
медицинские книги не слишком легки для моего понимания.
   - Ты строишь пеллийскую фразу так, как это принято в ваших  краях,  -
иронично приподнял бровь Эйно, - а говорить все  же  следует  попроще...
садись к столу. У нас как раз баранина из твоего Элливара.
   - Вы заходили в Элливар? - удивился я. - Вы никогда не  говорили  мне
об этом.
   - Мы уже долго болтаемся по морям, - неопределенно протянул  Тило.  -
Иногда мне кажется, что хозяин задумал  проверить  барк  в  кругосветном
путешествии.
   Иллари молча налил мне  полный  кубок  вина  и  придвинул  тарелку  с
мелкими солеными  орешками,  которыми  пеллийцы  закусывали  при  всяком
удобном случае. Баранина, на  мой  вкус,  оказалась  излишне  сдобренной
пряностями, но я так проголодался за книгами, что вцепился в свой кусок,
как пес.
   - Так вот, - Эйно отодвинул пустые тарелки, расчищая  себе  место  на
столе, тщательно вытер салфеткой  жирные  пальцы  и  достал  из  кармана
куртки небольшую свернутую карту. - Проливы, понятное  дело,  измениться
не могли. За двадцать лет их не размоет штормами, верно? Смотри, Тило, -
это эскиз князя Рорбаха, сделанный им самим в годы Желтой Луны, когда он
заходил сюда со своими товарищами. Глядя на эту карту, я  и  сам  многое
вспоминаю. Конечно, я был тогда мальчишкой, но все же... смотри -  здесь
хорошо даны глубины и течения...
   Глянув  на  карту,  Тило  недовольно  зашевелил  губами,  словно   бы
подсчитывая что-то в уме, - в эти мгновения он напоминал купца, сидящего
в лавке над дневной выручкой.
   - И я, по-твоему, должен буду выводить отсюда "Бринлееф"?  -  спросил
он, вглядываясь в карту. - Сплошные островки. Встречные течения!
   - Здесь глубоко даже в отлив,  -  начал  было  Эйно,  но  тут  сверху
раздался протяжный крик вахтенного офицера:
   - Огни по левому борту! Огни большого корабля!
   - Проклятье! - Эйно  вскочил  на  ноги,  и  мы  все  последовали  его
примеру.
   Выбравшись на мостик, я нетерпеливо раздвинул свою подзорную трубу, с
которой расставался только в постели, и принялся обшаривать горизонт.  В
небе, как раз с правого борта, ярко желтел серп Эттилы.  В  ее  неверном
сиянии  черный  силуэт  громадного  барка  был  прекрасно  различим  для
наблюдателей чужака. Вскоре я  увидел  его!  Это  был  военный  корабль,
большой  трехмачтовый  фрегат  с  двумя  артиллерийскими  палубами,   он
скользил по серебрящейся волне, легкий бриз надувал его темные паруса.
   - Поворачивает к нам, - глухо заметил Иллари.
   -  Сумасшедший,  отец  его  демон,  -  отозвался  Эйно.  -  Если  это
шахрисарец, то он откроет огонь без предупреждения: я хорошо  знаю,  что
творится в башке у этих ненормальных бородачей. Они готовы  стрелять  во
все, что попадается на глаза. Палубные команды -  к  орудиям.  Раздраить
кранцы первой подачи, но порты пока не  открывать.  Приготовить  носовую
пару. Маттер! Бери свой сундук и беги в  нос,  скажешь  Жиро,  чтобы  он
расположил тебя в орудийном каземате - если раненые и будут, то,  скорее
всего, там или на верхней палубе.
   Неловко отдав честь, я сбежал вниз. Через  несколько  минут,  таща  в
руках свой ящик, я  уже  представился  Жиро  и  передал  ему  приказание
командира.
   - Иди туда, - махнул он рукой в сторону носа. - Рикко! Возьмешь врача
к себе. Приказ хозяина!
   Рядом со  мной  появился  здоровенный  детина  в  кожаной  куртке  со
множеством карманов. Не говоря ни слова, он подтолкнул меня вперед, и  я
послушно нырнул в черную пасть раскрытого люка, чтобы вскоре оказаться в
большом, ярко  освещенном  лампами  отсеке.  За  моей  спиной  шарахнула
бронированная дверца.
   Не веря своим глазам, я разглядывал две огромные пушки, установленные
на сложном станке со множеством тускло поблескивающих рычагов и каких-то
цилиндров. Стройные стволы пушек  смотрели  несколько  вверх;  я  увидел
массивные пасти  раскрытых  затворов  и  длинные  ящики  с  коническими,
заостренными снарядами, стоящие в углублениях по обе стороны от  орудий.
Вокруг пушек, что-то подкручивая, суетились несколько матросов.
   - Садитесь сюда, господин, -  распорядился  Рикко,  указывая  мне  на
металлический стульчик, приделанный к переборке на высоте моего плеча.
   В это мгновение переговорная трубка зарычала далеким голосом Иллари:
   - Раскрыть ворота!
   Рикко махнул рукой,  и  матросы  схватились  за  здоровенные  колеса,
отлитые из какого-то желтого металла, напоминавшего  начищенную  бронзу,
колеса мягко провернулись, и я увидел, как часть  переборки  поползла  в
сторону, пуская в каземат холодный ночной воздух. Броня  расползалась  в
стороны,  открывая  порт  носовой  батареи,  расположенной   прямо   под
выдающимся в море бушпритом! Я еще никогда не видел и даже не  слышал  о
таком способе размещения орудий.  И  тут  же  я  понял,  отчего  створки
раскрываются  так  широко,  -  пушки  стояли  на  массивной   поворотной
платформе, позволявшей менять угол горизонтальной наводки!
   "Бринлееф" разворачивался носом к неведомому  противнику.  Со  своего
насеста я уже видел темный силуэт приближавшегося к нам фрегата. Он  шел
на всех парусах, готовясь ударить по барку  орудиями  правого  борта.  В
том, что он ударит, я уже не сомневался - в трубу  я  видел  и  открытые
порты, и даже суету канониров на верхней палубе.
   Секунду спустя я убедился в том, что  не  ошибался.  Сразу  несколько
орудий  фрегата  полыхнули  яркими  вспышками,  и  я,   клянусь,   сумел
разглядеть целую гроздь ядер, летящих в нашу сторону.
   - Заряжай! - проревел Рикко.
   Матросы живо затолкали в лоток гладкий, маслянисто блестящий  снаряд,
затем - по два больших черных цилиндра, замки гулко ударили, закрываясь,
и пушки вдруг поднялись, выровнялись и выползли из порта наружу.
   "Почему мы не стреляем?" - недоуменно заерзал я.
   Мне еще не было страшно - хотя, наблюдая за полетом вражеских ядер, я
пребывал в полнейшей уверенности: сейчас все они ударят  в  борт  нашего
корабля. Этого, разумеется, не произошло. Судя по далеким всплескам, они
упали в воду с хорошим недолетом. Но  второй  залп,  как  мне  казалось,
должен был стать более удачным.
   Офицер Рикко, по-видимому, переживал куда меньше меня. Между  пушками
поднялся  какой-то  прибор,  по  виду  напоминавший   прозрачный   веер.
Приникнув  к  нему,  Рикко  без  особых   усилий   подкручивал   большие
металлические штурвалы, находившиеся у него под руками. Стволы  медленно
опускались вниз, одновременно поворачиваясь влево.
   И тут шахрисарский фрегат дал второй залп, на сей раз уже всем  своим
бортом!
   Вой, всплески, фонтаны воды! И два гулких удара в  борт  "Бринлеефа",
заставившие меня втянуть голову в плечи от неожиданного ужаса.
   "Раненые! - подумал я, готовясь бежать на палубу. -  Там  могут  быть
раненые!"
   Но  команды  покинуть  каземат  не  было  -  вместо  этого   раздался
деловитый, удивительно спокойный голос Эйно:
   - Рикко, пустите на дно это старое корыто. Спасшихся быть не должно.
   Очевидно, артиллерист уже давно держал врага под прицелом. Он  только
махнул рукой - и два матроса одновременно ударили по  каким-то  педалям.
Ду-дух!!! От грохота я едва не упал со своего места.  Первые  секунды  я
совершенно ничего не слышал - да, признаться, об этом я и  не  думал:  я
смотрел.  Конические  снаряды,  ударив  фрегат  едва  выше   ватерлинии,
разорвались в недрах его нижних палуб, произведя там ужасные  разрушения
и мгновенно вызвав  пожар.  Пушки  ушли  вниз,  подставляя  раскрывшиеся
затворы. Матросы стремительно  зарядили  орудия,  вернули  их  в  боевое
положение, а Рикко, предупреждающе подняв левую руку, принялся  изменять
градус наводки.
   Вот он отпрянул от прицела, рука упала  вниз.  Хорошо,  что  я  успел
раскрыть рот!
   Вторая пара  снарядов,  наполнив  каземат  горьким  дымом  сгоревшего
пороха, умчалась к шахрисарскому кораблю.  На  этот  раз  они  попали  в
носовую часть судна. Фрегат мгновенно заволокло дымом. Когда он  немного
рассеялся, я увидел, что на поверхности  воды,  в  бурлящем  водовороте,
плавает искореженная носовая часть судна с торчащим в небо бушпритом.  И
бочки, несколько десятков каких-то бочек и ящиков.
   Ни одного моряка на поверхности я не заметил.
   Невероятно: всего лишь четырьмя снарядами пушки "Бринлеефа" разорвали
на куски большой, прекрасно оснащенный  военный  корабль!  Едва  ко  мне
вернулся слух, как я подхватил свой ящик с  лекарствами  и  выскочил  на
палубу. На  мостике  возвышались  фигуры  Эйно,  Иллари  и  Тило.  Перт,
очевидно, стоял за штурвалом. Пробежав по палубе, я взобрался по трапу и
выпалил:
   - Где... раненые?
   - Насколько мне известно, раненых нет, - отозвался  Эйно,  с  улыбкой
глядя на меня. - Интересно, куда этот Рикко послал второй  залп?  Ставлю
свою трубку, что снаряды угодили в пороховой склад. Иначе эти  олухи  не
взлетели бы под самые небеса. Иллари, - позвал  он  своего  товарища,  -
пошли людей на баркасе проверить, не осталось ли там спасшихся. Я никого
не вижу, но будет лучше, если матросы обшарят все кругом. Свидетели  нам
не нужны. А мы пойдем поглядим, что сделали с  нами  эти  два  ядра.  Ты
можешь оставить свой сундук здесь, Маттер: сегодня в  твоих  услугах  не
нуждаются.  В  носу  стоят  скорострельные  пушки  среднего  калибра,  -
объяснил он мне,  спускаясь  по  трапу  на  палубу,  -  поэтому  для  их
обслуживания  хватает  всего  десятка  матросов.  Но  снаряды   начинены
взрывчаткой куда более мощной, чем обычный порох. Снаряд  взрывается  не
сразу: он предназначен специально для деревянных кораблей  -  сперва  он
пробивает борт, а потом уже и рвется. И все  вокруг  начинает  гореть...
хитро придумано, не так ли?
   - И никаких фитилей, - пробурчал я себе под нос.
   - Да, - ответил Эйно, подходя к левому борту,  -  там  трубки...  эй,
кто-нибудь, дайте мне фонарь! И зажгите прожектор на полубаке.
   Чьи-то руки  услужливо  подали  ему  масляную  лампу  с  полированным
отражателем.  Перегнувшись  через  толстый  планшир,   Эйно   озабоченно
посветил вдоль борта.
   - На, погляди сам, - сказал он, указывая рукой куда-то вниз.
   Нагнувшись - для этого мне пришлось встать на цыпочки, - я увидел две
едва заметные вмятины  в  броневом  листе,  сильно  закопченные  взрывом
порохового заряда. Ядра, пущенные с относительно небольшой дистанции, не
только не пробили, но даже и не повредили  толстую  сталь,  опоясывающую
"Бринлееф". Я долго разглядывал места их  попадания,  размышляя  о  том,
насколько же прочен наш корабль, потом Эйно надоело держать лампу, и  он
бесцеремонно поднял меня за шиворот.
   - Кажется, мы потеряли кусок фор-брам-рея. Жиро, я прав?
   - Так точно, хозяин. Ядром снесло... завтра же плотники все исправят.
Я уже распорядился подтянуть шкоты.
   - Они странно стреляют - одни берут выше, другие ниже. Я боялся,  что
вторым залпом нам порядочно почешут рангоут. Но в то же время я не хотел
стрелять первым... впрочем, это уже не важно. Идем,  Маттер:  тебя  ждет
ужин. Жиро, отправьте ко мне Рикко, я хочу ему кое-что сказать.
   Мы вернулись в каюту, где я с ожесточением принялся терзать  успевшую
остыть баранину, а Эйно с Иллари, весело  поблескивая  глазами,  подняли
свои кубки.
   - Я же говорил  тебе,  что  скорострелки  вполне  способны  доставить
кое-кому неприятности, - произнес Эйно, облизываясь.
   Ответить Иллари не успел: в каюте появился Рикко, выглядевший немного
смущенным.
   - Я горжусь тобой, парень, - повернулся к нему Эйно.  -  Ты  научился
стрелять,  как  морской  демон...   признайся,   ты   догадывался,   что
крюйт-камеры были расположены в носу этого фрегата?
   - Нет, князь, - ответил Рикко, - я просто подумал, что, попав в  нос,
смогу размочалить ему  основание  фок-мачты.  Взрыв  фугаса  -  и  мачта
рухнет, а вслед за ней посыплется весь рангоут.  Взрыв  крюйт-камер  был
для меня такой же неожиданностью, как и для вас.
   - Все равно, ты прекрасно поработал, а  мои  пушки  в  очередной  раз
доказали свою пригодность. Ута, выдай  Рикко  бочонок  старого  вина,  я
хочу, чтобы он распил его со своими канонирами.
   Когда артиллерист удалился, Эйно вернулся к рассуждениям  над  старой
картой. Тило был недоволен. Лоттвиц требовал от  него  сманеврировать  в
узких, как чулок, проливах между несколькими  островами,  отстоящими  от
берега не более чем на десяток миль.
   - На баркасах мы там не пройдем, -  убеждал  он,  -  потому  что  нам
придется  выгребать  несколько  часов...  главное  -  здесь   достаточно
безлюдное место. Мне  нужно  попасть  вот  сюда,  видишь  эту  точку  на
побережье?  Но  подойти  туда  на  "Брине"  невозможно,  так   как   нас
обязательно заметят. Я хочу дойти вот досюда, а потом уже  пройти  вдоль
берега на веслах и высадиться вот здесь, в  лиманах.  Высадив  меня,  ты
отправишься на сандасский  остров  Раух,  это  всего  лишь  сто  миль  к
востоку, и высадишь там нашего гостя.  Заодно,  если  удастся,  закупишь
продовольствие - и через  три  дня  станешь  ждать  меня  вот  здесь,  в
проливе.
   - Хорошо, - крякнул старый Тило, - разорвал бы тебя демон!  Я  сделаю
так, как ты скажешь. Но распорядись  поднять  пары:  если  мы  сядем  на
мель...
   - Там не может быть мелей, старина.
   - Там может быть все, что угодно! Я  ненавижу  ходить  по  незнакомым
проливам, будь они прокляты. И не забудь о сигналах. Ах, не нравятся мне
эти проливы!

Глава 5

   Я слышал о том, что в воинственном Шахрисаре  принято  расхаживать  в
броне, но реальность превзошла мои ожидания. Вероятно, хитроумный Эй  но
не исключал возможности высадки на этих берегах - он, Иллари и даже  Ута
облачились  в  тонкие   чешуйчатые   доспехи,   причем   латы   девушки,
изготовленные явно для женской фигуры, отличала вызолоченная  резьба,  а
на голове у нее красовался изящный желтый  тюрбан  с  воткнутым  в  него
пером. Для меня одежды не нашлось, и  я  этому  даже  порадовался:  мало
прельщала перспектива таскать на себе металл, да еще и здесь, в  горячей
южной стране.
   Впрочем, радовался я недолго - критически оглядев меня, Эйно сообщил,
что купит мне доспех в близлежащем городке.
   Побережье он, очевидно, знал как свою ладонь. Баркас высадил  нас  на
узкой полоске галечного пляжа, над которой  качались  разлапистые  ветви
хвойного  леса.  "Бринлееф",  лениво  попыхивающий  трубой,  остался  за
недалеким лесистым островком. Эйно оказался совершенно  прав  -  сколько
Тило ни мерял глубины, найти мель ему так и не удалось. Показания лота в
лабиринте  проливов  вызывали  у  старого  штурмана  лишь  удивленные  и
одобрительные улыбки.
   Взобравшись по пологому песчаному склону, мы вошли  в  рощу,  и  Эйно
уверенно повел наш маленький отряд в глубь суши. Мы двигались  в  полном
молчании, размышляя, как мне показалось, каждый о своем. Я думал о  том,
что даже в страшном сне не мог представить себе, что когда-нибудь попаду
в Шахрисар, да еще и в такой странной компании, как наша.  Когда-то  эти
земли  принадлежали  многочисленным  племенам  рыбаков  и  земледельцев,
кое-как торговавшим с соседней Саскией и не имевшим ни письменности,  ни
единой веры - впрочем, это не служило им поводом для войны. Так  длилось
до тех пор, пока с востока не хлынули конные орды воинственных  тартуша,
принесших сюда жестокий культ Круга Перерождений, неуемную жажду крови и
умение строить города. Вскоре поселения тартуша превратились в мрачные и
помпезные полисы с их гигантскими храмами, темными, давящими на человека
дворцами и огромными каменными портами. Селились они  в  основном  вдоль
побережья, а в глубине страны основывали лишь  торговые  форты-крепости,
наводящие священный ужас на аборигенов. Так родился Шахрисар. Уже  через
сто лет после завоевания этого края тартуша безраздельно владычествовали
в просторах Тиманского моря, время от времени  конфликтуя  с  Саскией  и
менее могущественными соседями, которым не  оставалось  ничего  другого,
кроме как образовать Тиманский оборонительный союз, направленный  против
притязаний  Шахрисара.  Сюда  стекались  рабы,  захваченные  в   далеких
восточных землях, здесь шумели крупнейшие рынки,  на  которых  торговали
добычей разбойники и налетчики всех мастей. Всякий попавший  в  Шахрисар
рисковал оказаться  в  положении  ограбленного,  а  то  и  того  хуже  -
закованного в цепи...
   Но Эйно, по-видимому, такая перспектива не пугала.  Он  уверенно  вел
нас через лес, и  вскоре,  когда  солнце  поднялось  на  два  пальца  от
горизонта, мы увидели дорогу, петлявшую в поредевшем бору.
   - Через полчаса мы выйдем к городу, - сообщил Эйно. -  Иллари  и  ты,
Маттер, останетесь на опушке леса и на всякий случай приготовите оружие,
а мы с Утой пойдем туда, чтобы купить  лошадей.  Ни  в  коем  случае  не
высовывайтесь и ждите нас...
   Он оказался прав - вскоре мы вышли из леса, и  перед  нашими  глазами
раскинулись  засеянные  поля,  поделенные   на   аккуратные   квадратики
участков: кое-где виднелись добротные каменные хибары сторожей,  но  все
они или отсутствовали или еще спали. По правую руку сквозь  живую  стену
кустарника  я  разглядел,  как  серебрится  волной  большая   бухта   со
множеством кораблей. Там, где лес  мачт  становился  особенно  густым  и
начинался городок. Прямо напротив порта высилась темная башня с символом
священного круга - храм Перерождения. Рядом с ним  виднелись  черепичные
крыши  могучих  строений,  очевидно,  дворцов  местной  знати.   Дальше,
покрывая собой пологие холмы, словно грибы росли  разномастные  каменные
дома горожан. Из дерева, как я помнил, здесь вообще не  строили  -  даже
бедняк старался обзавестись каменной хижиной, так велели  обычаи  народа
тартуша. В деревянных клетях могли жить лишь  рабы,  да  и  то  у  самых
неудачливых хозяев.
   - Не переживай, -  сказал  вдруг  Иллари,  с  улыбкой  глядя,  как  я
проверяю, не оказался ли подмочен порох в моих двухствольных пистолетах.
- Эйно всегда знает, что делает. Раз он привел нас в эту мрачную страну,
значит, он уверен в том, что нам ничего не грозит. К тому  же  Ута  тоже
хорошо знает здешние обычаи и порядки.
   - Она была рабыней? - ужаснулся я.
   - Нет. Насколько мне известно, ее  отец  -  а  она  из  лавеллеров  -
торговал с шахрисарскими князьями и подолгу жил в этой стране. Здесь,  в
отличие от Саскии и других тиманских стран,  очень  хорошо  относятся  к
женщинам, они даже сражаются вместе с мужчинами. И боевому искусству  ее
учил именно шахрисарский наемник. Когда-нибудь  она  покажет  тебе,  как
работает двумя мечами сразу, и клянусь, ты изменишь свое мнение о ней.
   - Да у меня и нет никакого  такого  мнения,  -  обиделся  я,  глубоко
пораженный услышанн