мы увидели  Эйно.
Несмотря на  то  что  от  него  на  милю  несло  выпивкой,  выглядел  он
совершенно трезвым -  хотя  и  неестественно  бледным.  Вокруг  его  рта
залегли глубокие морщины, в сером, льющемся через иллюминатор свете  они
казались мне черными.
   -  Пьете?  -  безо  всякого  выражения  произнес  он.  -  Я   бы   не
рекомендовал. Ночью будет шторм - мне и на барометр смотреть не надо.
   Произнеся эту  фразу,  он  так  же  шумно  захлопнул  дверь  и  ушел.
Некоторое время  мы  недоуменно  смотрели  друг  на  друга,  потом  Бэрд
привычным жестом разлил ром и поинтересовался:
   - С ним такое... бывает? Вроде не пьян ведь.
   - Бывает, - подтвердила Ута. - Главное, он никогда не ошибается. Если
князь сказал, что будет шторм, - можете не сомневаться, будет.
   - Ну, ром моряку никогда не помешает. Хоть  шторм,  хоть  ураган,  от
выпивки я еще никогда не отказывался.

***

   Дождь хлынул через час после наступления темноты.
   Я сидел в своей каюте за пеллийской хрестоматией по морской  тактике,
с тревогой вслушиваясь в нарастающий с каждой минутой вой ветра, а потом
до моего слуха донеслись отрывистые команды Иллари, уже заступившего  на
ночную вахту: он приказывал убавить паруса. Очень  скоро  барк  вошел  в
ливень. Волнение усиливалось с каждой минутой. Заложив страницу пальцем,
я слушал, как в шорох его струй вплетается стон и скрип мачт и рей,  как
гудят и хлопают намокшие, отяжелевшие паруса. Иллари  развернул  громаду
"Бринлеефа" поперек волны. Я буквально всем  телом  ощущал,  как  острый
шпирон корабля врезается в пенные валы,  как  шипит,  расступаясь  перед
ним, взбунтовавшееся море; с полки звонко свалился небольшой  серебряный
кувшинчик.
   Бросив на койку книгу, я отправился в операционную. Качка становилась
все более свирепой, и я подумал, что стоило бы закрепить все, что  может
улететь со своих мест и разбиться.  К  счастью,  лазарет  оборудовали  с
умом: бойлер был закреплен намертво, стол и шкафы также крепились к полу
на  винтах,  а  весь  инструмент  укладывался  в  специальные   рундуки.
Следовало позаботиться лишь о лекарствах, многие из которых я  хранил  в
склянках на полках стенных шкафов. Рассовав их по  деревянным  коробкам,
которые, в свою очередь, крепились каждая в своем гнезде,  я  облегченно
вздохнул и вернулся в каюту. Моя печурка была приделана к переборке, так
что бояться за нее  не  стоило,  нужно  было  лишь  прикрыть  решетчатую
дверцу.
   Ступив в  качающийся  круг  света  подвешенной  к  потолку  лампы,  я
содрогнулся: за маленьким столом на танцующей границе тьмы  сидела  Ута.
Она выглядела белой, как утренний снег, под глазами синели круги.
   - Как ты здесь оказалась? - спросил я, не сразу  осознавая  нелепость
своего вопроса.
   - Мне плохо, - сказала девушка. - Я... я могу побыть у тебя?
   - Тебя рвало? - понял я. - Ты не переносишь качки?
   - Не в качке дело, - очень тихо ответила она. - Мне страшно.
   - Страшно?.. Но разве "Брин" может потонуть?  По-моему,  мы  способны
пройти через тайфун...
   - Нет, - она встала и перебралась на  койку.  -  Я...  просто  боюсь.
Боюсь каждого шторма, даже самого слабенького. Из меня плохой мореход...
ложись, мы поместимся вдвоем.
   С этими словами она сняла свою куртку, небрежно бросила ее на стул  и
потянула через голову  толстую  фуфайку.  Недоумевая  -  я  ожидал  чего
угодно, но только не этого, - я спрятал  книгу  в  рундук  у  переборки,
задул лампу и принялся раздеваться. Иллюминатор  светился  слабым  серым
пятном. Я увидел, как девушка избавилась от плотных вязаных чулок  и  ее
темный силуэт скрылся под моим меховым одеялом.
   Кровать была невелика, но для наших  узких  тел  ее  хватало  вполне.
Коснувшись Уты, я ощутил, как девушка дрожит. Она  повернулась  ко  мне,
обхватила меня руками и спрятала лицо в моих волосах.
   - Это ничего, Мат, - услышал я. - Это ничего, это пройдет...
   -  Может,  тебе  дать  успокаивающее?  -  спросил  я,   чувствуя   ее
прерывистое, лихорадочное дыхание.
   - Нет, со мной все  будет  нормально.  Я  только  пригреюсь,  и  все,
хорошо?
   - Тебе так холодно? Зачем же ты разделась? - Я просунул руку  под  ее
шею и плотнее прижал к себе.
   - Нет, не холодно. Мне только страшно, и все... это пройдет. Со  мной
такое бывает. В детстве я всегда спала с няней, а потом...
   - Замуж тебе надо, - вполне серьезно произнес я, стараясь не думать о
том, что рядом со мной лежит почти обнаженная женщина.
   Ута засмеялась - тихо, горько и обреченно.
   - Ты хороший парень, Мат. Только слишком... слишком аристократичный.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - То, что сказала... какая  разница.  Ты  сделаешь  большую  карьеру,
маленький мудрец. Скоро ты станешь полноправным посредником.  Ты  будешь
плавать вместе с Эйно и упиваться своей значимостью... ты знаешь, кто из
нас "филин"?
   - Иллари, - не задумываясь, ответил я.
   - Правильно... а как ты догадался?
   - Ну не ты же. Методом исключения. И потом,  его  поведение  выглядит
еще более странным, чем у Эйно.  Он  исчезает  на  целые  недели,  потом
возвращается в Лоер с какими-то  людьми,  и  мы  срываемся  в  очередное
путешествие со стрельбой и погонями.
   - Иллари не живет в Лоере. У него хватает своей собственности. Иллари
был пиратом, большим пиратом - один из людей Эйно вытащил его из могилы.
   - Из могилы? Это как?
   - В самом прямом смысле этого слова.  Его  расстреляли  у  крепостной
стены на острове Коог. Всех расстрелянных свалили  в  общую  могилу,  но
Иллари оказался жив и сумел как-то выкарабкаться на дорогу. А по  дороге
ехал Хаазе, он потом утонул во время одного рейда... Иллари  упал  прямо
под копыта его коня. Хаазе подобрал его, выходил и отвез к Эйно.  С  тех
пор они почти неразлучны.
   - Иллари не дострелили потому, что он был "филином"?
   - Ты хорошо соображаешь.
   - Почему же тогда о нем не позаботились сразу?
   - Потому что шхуна не смогла подойти к берегу из-за шторма, и если бы
рядом не оказался Хаазе, то наш старик Иллари  отбросил  бы  копыта  еще
там, на грязной королевской дороге.
   - Мне до сих пор непонятно одно:  если  Эйно  мог  найти  себе  любых
головорезов, то чего ради было нанимать этих идиотских вельмож,  которые
только и делают, что заливаются ромом и играют в  кости?  Какой  в  этом
смысл? Неужели они  действительно  такие  уж  замечательные  бойцы,  как
рассказывают о себе?
   - Ты совершенно не знаешь Пеллии. Десять лет назад  одна-единственная
бригада морской пехоты захватила с моря старинную крепость Кавур на  юге
Ханонго. Там было все: и артиллерия, и бочки с кипящей смолой  -  только
все это было со стороны суши. А эти, как  ты  говоришь,  вельможи  взяли
крепость прямо со своих кораблей, взобравшись на  неприступную  скалу...
Офицеров морской пехоты готовят с юношеских лет,  каждый  из  них  стоит
двух десятков простых солдат. Если нам  придется  драться,  ты  поймешь,
почему Эйно так стремился заполучить именно этих людей.
   Ута замолчала. Мы лежали  на  качающейся  койке,  прижавшись  друг  к
другу, и я ощущал, как все более ровным становится ее  дыхание.  В  моей
голове роились противоречивые мысли: я думал одновременно  о  загадочных
"филинах", о наших наемниках и о том, что в Рашеро, если мне не изменяет
память, правят жрецы главенствующего культа. В стране сотни  монастырей,
им принадлежат огромные земли и даже целые  города.  С  другой  стороны,
если верить книгам, то к чужакам они  относятся  совершенно  равнодушно.
По-моему, у рашеров даже нет регулярной армии, это как-то связано  с  их
верованиями. Что-то есть там у  них  такое,  вроде  того,  что  боги  не
позволяют брать оружие в руки за плату, а вера  в  защите  пока  еще  не
нуждается.
   Девушка, похоже, начала засыпать. Я осторожно перевернулся на спину -
мне сон упорно не шел, несмотря на то что качка стала  тише,  постепенно
превращаясь в убаюкивающее волнение. Я лежал, глядя в потолок, и слушал:
скрип снастей, шипение воды, тонкие, неровные  завывания  ветра  и  едва
заметное дыхание Уты...

Глава 4

   Нам не следует долго маячить  на  побережье.  В  густых,  наполненных
морским ветром сумерках голос Даласси прозвучал глухо, словно он говорил
в тряпку. Я вздохнул и в последний раз обернулся - туда, где в  миле  от
берега ясно вырисовывался черный силуэт "Бринлеефа". На корабле не  было
видно ни единого огонька, и он  казался  страшным,  огромным  призраком,
поднявшимся из глубин океана.
   Рокас подвел мне лошадь -  крупную  черную  кобылу,  уже  навьюченную
снаряжением и припасами в двух  переметных  сумах.  Справа  от  седла  в
специальной кобуре торчал многозарядный кавалерийский карабин, на  поясе
у меня висели два магазинных пистолета. Я помассировал себе  шею.  После
мучений с лошадьми, которых мы перевозили на берег больше трех часов,  я
чувствовал себя так, будто  прошел  через  ритуальное  побитие  камнями.
Спину у меня ломило, а плечи просто  трясло...  Сплюнув,  я  забрался  в
седло и оглядел  наш  маленький  отряд.  Наемники,  стоило  им  покинуть
безопасный корабль, сразу же перестали шуметь и  валять  дурака.  Теперь
это были суровые, до  зубов  вооруженные  мужчины  в  теплых  и  удобных
куртках из чертовой кожи, готовые идти сквозь  чужую  страну.  Я  слышал
глухой лязг, - это они в последний раз проверяли, все  ли  на  месте,  и
подгоняли ремни своих сумок и тюков. Ни единого лишнего слова, все шутки
остались там, в холодном море. Мы выступали  на  северо-восток:  впереди
была ночь.
   Я проверил, наполнен ли магазин моего ружья, и поискал глазами Бэрда.
Он находился рядом с Иллари, который должен был замыкать колонну. Иллари
что-то негромко говорил, а  Бэрд,  поджав  сосредоточенно  губы,  кивал,
соглашаясь; потом раздался резкий  свист  Эйно,  и  мы  двинулись  через
заросшие редким кустарником дюны.
   Тьма сгущалась, с моря потянуло туманом. Я плелся в середине  отряда,
уткнувшись взглядом в широкую спину  едущего  передо  мной  наемника,  и
размышлял о словах Даласси,  который  заявил,  что  до  утра  мы  должны
приблизиться к одному из местных монастырей,  с  которого  он  собирался
начинать поиск. Не опасно ли это? Насколько я помнил,  рашерские  монахи
могли быть и агрессивны. С верой у них тут совсем  сурово,  не  шути.  С
одной стороны, они не трогают любопытствующих  иноземцев,  а  с  другой,
появление целого отряда вооруженных головорезов может их просто напугать
- и тогда идти по стране станет  невозможно.  Но  Эйно,  как  я  помнил,
всегда знал, что он делает. Если бы двигаться отрядом было действительно
так опасно, он пошел  бы  в  одиночку,  прихватив  с  собой  одного-двух
человек. Если он так стремился иметь  максимально  возможное  количество
стволов, то опасность заключалась как раз в слабости.
   "Здесь нет судов, - повторял я про  себя.  -  Здесь  нет  королевской
стражи и королевских палачей. Здесь правят жрецы, запирающиеся  в  своих
неприступных  цитаделях,  им  принадлежит  земля,  но  их  мало  волнует
происходящее за толстыми  стенами...  Здесь  может  случиться  все,  что
угодно. Даласси как-то обмолвился, что на равнинах  бродят  целые  банды
разорившихся крестьян, способных на любые  преступления  всего  лишь  за
кусок хлеба".
   По мере удаления от берега туман редел. Вскоре через разрыв  в  тучах
блеснул серебром серп вечерней луны, и на душе у меня немного потеплело.
Мы двигались по безжизненной холмистой  равнине,  под  копытами  лошадей
похрустывали камешки. Отряд ехал в полном молчании, и я поймал  себя  на
мысли о том, что остальные, вероятно, также  размышляют  об  опасностях,
которые таит в себе эта холодная северная страна.
   Через пару часов я стал  чувствовать,  что  засыпаю.  Меня  мотало  в
седле, как тряпичную куклу, и точно так же мотало  передо  мной  кожаную
спину  офицера-наемника.  Внезапно  тишину  разорвал  недалекий  вой   -
мерзкий, с какими-то издевательскими интонациями, он сразу  же  заставил
меня очнуться и завертеть головой в  поисках  невидимой  опасности.  Вой
повторился, встревоженно заржала чья-то лошадь.  Впереди  меня  раздался
лязг  оружия,  чьи-то  приглушенные  голоса.  Пнув  кобылу  коленями,  я
вывалился из строя и подскакал к голове колонны.
   - Дронки вышли на охоту, - тревожно говорил Даласси. -  Проклятье,  в
это время года они  должны  быть  намного  южнее!  Если  их  много,  нам
придется отстреливаться.
   - Может быть, удрать? - спросил Эйно, вытаскивая  карабин.  -  Лошади
еще не устали...
   - От них не удерешь, - с раздражением ответил Даласси. - Это здешняя,
древняя тварь, у нее  три  пары  ног  и  очень  острый  нюх...  двуполое
сумчатое, размером с крупного пса. Держите оружие на  взводе!  Если  они
решатся напасть - стреляйте не раздумывая. В стае  дронк  очень  опасен.
Лучше всего - ехать, не обращая на них внимания.  Дронки,  как  правило,
нападают  тогда,  когда  отряд  начинает  рассредоточиваться.  Пока   мы
двигаемся плотной группой, они путаются во множестве запахов и не  могут
понять, сколько нас на самом деле. Вперед! Держитесь ближе друг к  другу
и не забывайте смотреть по сторонам.
   Я сглотнул и погладил пальцами рукоятку  правого  "вулкана".  Тяжелый
пистолет вселил в меня некоторую уверенность.  Чуть  отстав  от  Эйно  и
кхумана, я принялся высматривать Уту. В темноте было трудно понять,  кто
есть кто, а звать ее  я  не  решался:  мне  показалось,  что  ее  силуэт
мелькнул в самом хвосте, рядом с Иллари и поджарым Бэрдом.
   Мимо меня призраками прошествовали два десятка всадников,  многие  из
которых вели за собой вьючных лошадей, и  вскоре  появился  арьергард  -
Бэрд, Иллари и Ута.
   - Где твое место? - спросил меня Иллари, всматриваясь в темную степь,
скрывающую загадочных ночных охотников.
   - Нигде, - ответил я. - Пока буду с вами. Ты не против?
   Иллари мотнул головой и  проехал  мимо  меня,  догоняя  остальных.  Я
оказался рядом с Бэрдом, который негромко говорил что-то  Уте.  Туманная
ночь не только глушила все звуки, она и людей заставляла говорить  почти
шепотом - так, словно мы могли помешать ей спать...
   Бэрд рассказывал девушке очередную историю из своей богатой событиями
жизни - на сей раз, кажется, страшную. Ута  слушала  его  со  сдержанной
улыбкой, понимая, что бравый офицер хочет  отвлечь  ее  от  не  очень-то
веселых мыслей, способных появиться в такую ночь. Послушав его с минуту,
я проскакал в центр колонны и пустил коня шагом.
   Кавалькада призраков шла по степи...  вскоре  я  опять  задремал.  До
моего  слуха  доносились  скрип  под  копытами,  негромкое  позвякивание
амуниции, чье-то покашливание -  так,  словно  от  реального  мира  меня
отделял плотный слой ваты. Я очнулся  от  того,  что  затекшей  пояснице
вдруг стало очень холодно.  В  первые  секунды  я  не  мог  понять,  что
происходит, - только что мы  двигались  в  коконе  непроницаемо  темной,
беззвездной ночи - а теперь вокруг меня расстилалась  бескрайняя  степь,
залитая серым утренним светом. Далеко впереди виднелись контуры каких-то
возвышенностей, а по левую руку я разглядел некую темную стену. Протерев
глаза, я вытащил из седельной сумки захваченный с корабля  бинокль.  То,
что  я  принял  за  стену,  оказалось  опушкой  густого  черного   леса.
Незнакомые мне вечнозеленые  деревья  росли  настолько  близко  друг  от
друга, что продраться сквозь такую чащобу на  коне  казалось  совершенно
невозможным.
   "Рассвет! -  подумал  я,  ерзая  измученной  задницей.  -  И  где  же
обещанный кхуманом монастырь? Куда он нас завел?"
   Моя лошадь продолжала шагать - меланхолично, будто инок, бредущий  по
нескончаемым  путям  своего  покаяния.  Больше  половины   наших   людей
выглядели погруженными в дрему, как и я парой минут  раньше.  Хлопок  по
крупу привел кобылу в чувство - дернув поводом,  я  отъехал  в  сторону,
чтобы увидеть Эйно. Князь смотрел в большой  морской  бинокль.  Рядом  с
ним, наклонив к нему голову, ехал Даласси, его губы шевелились. Вот Эйно
опустил оптику и  удовлетворенно  кивнул  головой.  Наверное,  решил  я,
кхуман убеждает его, что монастырь близко.
   Я не мог сказать, что не доверяю Даласси - особенно учитывая то,  что
ему, кажется, полностью доверяет мой господин, - но, с  другой  стороны,
он казался мне фигурой и мрачной и загадочной одновременно.
   "Почему боги требуют веры?" - спросил он меня однажды.
   "Требуют? - опешил я. - Разве вера не является делом совести  каждого
из нас?"
   "Нет, - усмехнулся кхуман, -  боги  требуют  веры.  И  часто  требуют
слишком жестоко..."
   Я много думал над его странными словами, но так  и  не  смог  понять,
какой смысл он хотел в них вложить. В Даласси жила  какая-то  тайна.  За
время, прошедшее с того дня, как я покинул отчий дом, я успел привыкнуть
ко множеству окружающих меня загадок, будучи уверенным в том,  что  рано
или поздно на каждую из них мне будет дан ответ, но в  тайне  Даласси  я
ощущал нечто глубокое, совершенно недоступное моему пониманию. Возможно,
я  был  слишком  примитивен.  Возможно,  для  постижения  его  слов  мне
действительно требовались пути и годы: я не знал, но чувствовал, что изо
дня в день во мне поднимаются какие-то странные силы, зовущие вперед,  в
темные лабиринты неведомого мне запретного знания.
   Эйно поднял руку и пронзительно свистнул. Люди встрепенулись,  ожидая
команды, но князь лишь махнул рукой и дал шпоры.  Вытягиваясь  вслед  за
ним, мы рысью поскакали вперед, туда, где маячили поросшие лесами  горы.
Скачка продолжалась не более четверти часа - правда,  этого  мне  вполне
хватило, чтобы опять отбить зад. Гусара из меня никак  не  получалось...
Эйно остановил отряд на краю заросшего кустарником  склона.  Подъехав  к
нему, я увидел старую  истоптанную  тропу,  ведущую  в  большую  долину,
покрытую бурой травой.  На  противоположной  стороне  долины  начиналась
подошва горы - подняв к глазам бинокль,  я  разглядел  на  ее  восточном
склоне какие-то  серые  башни,  окруженные  высокими,  грубо  сложенными
стенами. А внизу, в долине, возле узкого ручейка  я  увидел  приземистое
здание с давно выбитыми дверьми и  следами  такого  же  давнего  пожара.
Что-то говоря  Эйно,  Даласси  указывал  то  на  далекие  башни,  то  на
обгорелые развалины.
   Князь хлопнул его по плечу и вновь махнул рукой. Мы начали спуск.
   Когда весь наш  небольшой  отряд  остановился  возле  этого  древнего
строения, я наконец услышал спокойный голос моего господина:
   - Остаемся здесь. Выставить охранение, приготовить завтрак и отдыхать
до дальнейших распоряжений. Иллари, Маттер!.. ко мне.
   Я поспешно вылетел из толпы и подъехал к нему. Тотчас же  подоспел  и
Иллари - заспанный, как будто его только что подняли с койки.
   - Мы с Даласси едем в монастырь, -  без  предисловий  начал  Эйно.  -
Крайний срок возвращения - закат. Если до захода солнца мы не  вернемся,
вы должны возвращаться на корабль.
   - А  потом  опять  к  монастырю,  но  уже  с  артиллерией?  -  мрачно
поинтересовался Иллари.
   - Ты, как всегда, рассудителен, - усмехнулся Эйно. - Да.  Завтракайте
и отсыпайтесь. Возможно, вечером придется идти дальше.
   Даласси коротко глянул на меня, подмигнул,  -  рука  Эйно  в  толстой
желтой перчатке хлопнула коня по холке, и два  всадника  вскоре  исчезли
среди густой зелени леса.
   Я посмотрел на Иллари, ожидая указаний, но он,  по-видимому,  считал,
что я в них не нуждаюсь. Кажется, все  его  помыслы  были  заняты  едой:
спешившись,  он  принялся  командовать  разгрузкой  котла  и   припасов.
Оказавшись в качестве офицера,  не  имеющего  сферы  ответственности,  я
здраво рассудил, что рубить дрова мне не с  руки,  а  потому  наконец-то
спешился, с наслаждением размял спину и, стреножив свою покорную конягу,
отправил ее пастись с  остальными  -  к  моему  удивлению,  бурая  трава
пришлась лошадям вполне по нраву.
   Прежде чем расстаться с лошадью, я снял с нее флягу  вина  и  кожаный
мешок с испеченными Джи