свежим бризом он несся, едва не выскакивая  из
волны, и я подумал, что если ветер не переменится, то уже к  завтрашнему
вечеру мы, может быть, увидим огни Альдоваара.
   Тяжелая дубовая дверь глухо ударила за моей спиной.  Несмотря  на  то
что солнце было закрыто от меня массивной кормовой надстройкой, я все же
прищурился - долгое пребывание в полумраке каюты отучило  мои  глаза  от
света. Судно вдруг переменило галс, с правого борта полилось красивейшее
оранжево-золотое сияние, и я с  недоумением  разглядел  женскую  фигуру,
стоящую возле фальшборта. Это была Телла. Нашаривая  в  кармане  сладкий
сухарь, я подошел к ней - девушка,  ощутив  мое  приближение,  порывисто
обернулась, солнце засияло в ее темных глазах.
   - Я думал, вы с Утой в каюте... а вы здесь.
   - Она спит. Уснула сразу же, едва мы снялись с якоря.
   - Да, она любит море...
   - Любит? Вы хотите сказать - любит спать под парусами?.. Заметьте, вы
первым перешли на "вы"...
   Я вытащил наконец сухарь, глотнул вина и небрежно дернул плечами.
   - Прости. Это у  меня  бывает  -  пережитки  дворянского  воспитания.
Впрочем, рядом с Эйно это скоро пройдет. Уже  проходит...  как  красиво,
правда?
   Она посмотрела на сверкающие волны и ответила мне улыбкой:
   - Я стою здесь уже больше часа и  все  смотрю,  смотрю...  мне  часто
приходится путешествовать на корабле, и всякий раз я не могу насладиться
морем по-настоящему.
   - А мне, наверное, предстоит наслаждаться им несколько месяцев кряду.
Эйно собирается в очередной поход. До сих пор не могу понять -  нравится
мне это или нет. Правда, на "Бринлеефе" море ощущается совершенно иначе.
Такая махина, он идет по волне, словно утюг, даже не качается... Когда я
увидел его в первый раз, просто не мог поверить, что такое  возможно.  У
нас все корабли гораздо меньше, в основном такие, как этот. Куда ты... -
я запнулся, - отправишься после того, как покинешь Лоер?
   - Нас ждет новый театральный сезон. Сейчас начинается время  храмовых
праздников, и во всех крупных  городах  будут  целыми  неделями  пить  и
веселиться. Для нас это самое лучшее время, ну и еще надо заработать  на
зиму - зимой мы обычно репетируем новые постановки, а жить ведь  надо...
правда, мы богатая труппа, у отца какие-то дела в разных местах,  и  его
считают состоятельным человеком. Кое-кто говорит, что он  давно  мог  бы
бросить ремесло и жить в свое  удовольствие,  но  держится  потому,  что
привык к славе и уже не может без актерской жизни. Ты знаешь, он ведь  и
сам кое-что пишет...
   - Кое-что - это что? - не понял я.
   - Пьесы, короткие инсценировки для рассказчиков в жанре "рэ".  Только
пьесы у него иногда получаются  какими-то  странными,  и  не  всегда  их
ставят. Например, в последний раз он написал пьесу о демонах, обманувших
людей,  которые  вынуждены  теперь  возвращать  отнятое.  Странно   так,
знаешь... я прочитала и ничего почти не поняла.
   Я встряхнул кувшин,  прислушиваясь  к  тихому  плеску  вина.  Как  ни
удивительно,  но  сейчас  мои  мысли  все  больше  занимало  предстоящее
путешествие, и даже близость  Теллы  не  могла  отвлечь  меня  от  него.
Безусловно, об окружающем нас  мире  князь  Лоттвиц  знает  куда  больше
моего, но все же - как он надеется разыскать этот страшный и  загадочный
череп в таинственной, бесконечно далекой  стране,  кишащей  религиозными
фанатиками и совсем уж сумасшедшими кхуманами? Я поежился.  Неужели  мне
придется скитаться среди  бесконечных  снегов,  испытывая  на  себе  все
прелести   ледяных   ветров,   вечного   тумана,   который,   как    мне
представлялось, обязательно должен  укутывать  собой  глубокие,  мрачные
ущелья?..
   Бриз взъерошил мои волосы. Видя, что я впал в  задумчивость,  девушка
пожелала мне спокойной ночи и ушла в свою каюту.

***

   Мы входили в порт в тот час,  когда  долгие  пеллийские  сумерки  уже
готовятся к переходу в ночь. Эйно проявлял нетерпение. Он расхаживал  по
юту, то и дело поглядывая на свой карманный хронометр, и  перебрасывался
короткими  фразами  со  шкипером  -  рослым,  невозмутимым  мужчиной   в
парусиновой куртке и видавшей виды шляпе с линялым пером.  Едва  впереди
показался торговый причал, князь выколотил  о  поручень  свою  трубку  и
приказал нам готовиться к высадке на берег. Он именно так и сказал -  "к
высадке", и, хорошо поняв его, я рванул в каюту  за  своим  саквояжиком.
Телла и Ута уже были наверху.
   Перебравшись на сушу, мы погрузились в появившийся из темноты экипаж,
Эйно прокричал вознице адрес и посулил золотой за скорость  -  а  потом,
повернувшись к нам, впился в Теллу требовательным взглядом.
   - Сейчас, как только мы въедем  в  замок,  ты  начинаешь  гримировать
своего кавалера - так, чтобы его не смогла узнать ни одна живая душа.  И
гримируешься сама. Будете  изображать  юную  супружескую  чету.  Краски,
всякие мази, все это тебе дадут. Времени тебе полчаса. Вживаться в образ
будете по дороге.
   - Мы куда-то едем? - встрепенулся я.
   - Едете... правда, недалеко. Я предпочел бы, чтобы вы поехали верхом,
но, учитывая, какой из тебя всадник, придется посылать вас в  карете.  В
горах перемените транспорт и вернетесь уже на лошадях... без  груза.  Ты
должен получить мои  деньги,  ясно?  И  без  всякой  охраны.  Не  бойся,
бандитов у нас тут немного. Если что, зови стражу. Не струсишь?
   Я поежился. Деньги! Славное  дело!  Насколько  я  мог  разобраться  в
мельком увиденных  векселях,  в  звонкой  монете  эта  сумма  тянула  на
приличный вес и объем. Тащить с собой мешки? В горы? С Теллой? Я  отнюдь
не был уверен в твердости ее духа, да что там  ее  -  мне  и  самому  не
очень-то улыбалось тащиться куда-то ночью с  кучей  монет  и,  возможно,
драгоценностей. Но что я мог сделать?
   - Не струшу, мой господин. Было бы  неплохо,  если  бы  вы  дали  мне
ружье.
   - Что хочешь, хоть пушку. Мой друг Алазан вполне может  опротестовать
свои бумажки - уже к завтрашнему утру, и тогда  никакие  мои  друзья  не
помогут нам добыть эти деньги. И еще... все должно выглядеть так,  чтобы
никто не мог заявить потом,  что  именно  я,  Лоттвиц  князь  Лоер,  эти
векселя закрыл. Ни я, ни мои люди - а кроме  вас,  мне  сейчас  доверять
некому. Я мог бы дать вам охрану из числа слуг или матросов  с  "Брина",
но это...
   - Лишние глаза, - понимающе хмыкнул я.
   - Нет, умник, это лишняя суета, которая тебе ни к чему.  Возвращаться
будешь окольными путями, я дам вам карту. Надеюсь, за  сегодняшний  день
вы еще не слишком утомились...
   Последняя фраза была  произнесена  с  характерным  смешком,  и  я  не
удержался от улыбки. Телла поджала губы, размышляя о чем-то. Я подмигнул
ей, и в этот миг карета влетела в распахнутые ворота парка.
   Пять минут спустя я, тщательно отмытый от дорожной  пыли,  уже  сидел
перед Теллой на низенькой табуретке. Рядом  со  мной  лежал  здоровенный
ящик, набитый всевозможными гримировальными принадлежностями, вплоть  до
висячих седых усов, бород и чего-то еще, совсем  уж  непонятного.  Телла
быстрыми мазками накладывала на меня слабо  пахнущие  смолой  краски,  а
девушки-служанки вносили в комнату разнообразные костюмы. Стоявший перед
окном Эйно браковал их один за другим  и  приказывал  тащить  следующие.
Глядя на это довольно странное действо, я думал о том, что ему, пожалуй,
не раз уже приходилось совершать подобные вещи. В  доме  было  буквально
все, что угодно:  самые  разномастные  платья,  бездна  оружия,  включая
последние  столичные  новинки,  которые  то  и  дело  пускали  в  оборот
предприимчивые пеллийские мастера, и даже  вот  этот  ящик  с  гримом  и
усами...
   Отложив  краски,   Телла   придирчиво   осмотрела   мою   физиономию,
прищурилась и ловко приладила мне пару густых черных бровей.
   - Правильно, - одобрил Эйно, оборачиваясь, - глаза у него темные...
   Подойдя к зеркалу с лампой в руках, я едва не отшатнулся - из глубины
амальгамы на меня смотрел изрядно потасканный ловелас с пустым взглядом,
проваленными скулами и наметившимися морщинами вокруг рта. О боги, Телла
состарила меня лет на десять!
   - У девочки  талант,  -  усмехнулся  Лоттвиц,  наблюдая  за  мной.  -
Когда-нибудь и она станет великой.
   - Я хочу стать богатой, - процедила  сквозь  зубы  актриса,  роясь  в
красках,  -  а  славу  навсегда  оставить  таким   маньякам,   как   мой
достопочтенный папаша.
   Эйно неожиданно захохотал. Набив свою неизменную трубочку, он швырнул
мне выбранный им наряд и неожиданно, склонившись над Теллой, потрепал ее
по волосам.
   - Твой папаша скоро будет богаче многих графов. Ты об этом не знала?
   - Знала... но вряд ли он заработал это богатство .. в театре.
   Я влез в неудобные  зеленые  бриджи,  застегнул  на  груди  тончайшую
сорочку с полудесятком воротничков и завершил процесс роскошным кафтаном
цвета морской волны. Под  него  полагался  желтый  кушак,  но  от  этого
аксессуара я решительно отказался, мотивируя  это  необходимостью  иметь
под  рукой  пистолеты.  От  сапог  -  скрипящих,  нелепо-лакированных  с
квадратными носами и плоским каблуком  -  мне  отвертеться  не  удалось.
Правда, они пришлись мне вполне впору, но все же  я  сильно  сомневался,
смогу ли в них бежать, если вдруг приспичит. Поскрипывая этой  обновкой,
я прошелся по комнате, приладил к поясу уже привычную кобуру,  бросил  в
карман кафтана десяток патронов и ощутил себя  вполне  готовым  к  любым
авантюрам, кои угодно будет предложить моему сиятельному хозяину.
   Эйно  поправил  мой  кафтан  в  плечах  и  подвел  меня  к   большому
полированному столу, на котором горели аж три яркие лампы.
   -  Это  карта,  -  сказал  он,  вытаскивая   из   кармана   сложенный
четвертушкой лист. - Внимательно... поехали...
   ...Карета ждала нас сразу за воротами. Не знаю, принадлежала  ли  она
князю, но я не видел ее ни до, ни после нашего  небольшого  приключения:
по виду это был очень дорогой, но все же наемный  экипаж,  принадлежащий
богатому хозяину, вряд ли берущемуся за вожжи самостоятельно. Оказавшись
внутри, я сразу увидел два ружья - короткую  многозарядку  для  Теллы  и
мощный длинноствольный штуцер для меня.
   Возница, по всей видимости,  знал  нужный  адрес.  Проплутав  по  уже
освещенным фонарями улицам "деловой" части города, он остановился  возле
очень старого пятиэтажного здания. Мне показалось, что выстроено оно  не
в пеллийских традициях - окна были  большими,  многостворчатыми,  и  над
каждым из них нависал каменный козырек, украшенный белыми  от  древности
изображениями каких-то не то демонов, не то змей с крыльями. Приняв  вид
скучающего бездельника - я репетировал его всю дорогу, и  Телла  умирала
от смеха, наблюдая за моими гримасами, - я подхватил свою юную "супругу"
и вошел в тускло освещенный зал,  где  за  матовыми  стеклами  неутомимо
щелкали костяшки менял. Телла загримировалась под  молоденькую  кокотку,
подцепившую себе в мужья вышедшего в тираж столичного  гуляку;  кажется,
играли мы неплохо.
   Подойдя к окошечку старшего клерка, я  деловито  постучал  ногтем  по
стеклу. На меня воззрилась усталая физиономия с окулярами на ноздреватом
носу.
   - Что будет угодно моему господину?
   - Вот это, - ответил я и  протянул  ему  треугольничек  запечатанного
письма.
   Старшой ловко  разодрал  бумагу,  пробежался  глазами  по  нескольким
строчкам послания и шустро, совсем по-мышиному поскребся за ухом.
   - Я  весь  к  услугам  моего  господина,  -  произнес  он  совершенно
будничным тоном. - Бумаги?
   Я сунул руку за пазуху и извлек оттуда объемистый пакет. На  изучение
векселей финансисту хватило половины минуты.
   - Очень раз за вас, - сухо заявил он. - Звонкая  монета  будет  прямо
сейчас. Если угодно, наше заведение предоставит охрану.
   - Не угодно, - в тон ему ответил я.
   Очкарик исчез. Меня вдруг пробила легкая дрожь. Я  незаметно  стиснул
пальцами ладонь девушки,  окинул  зал  быстрым  взглядом,  отметив  пару
сонных стражей по углам и какое-то чахлое растение в лакированной кадке,
стоящее возле металлической двери, которая вела из зала в глубь  здания.
Дворец звонкой монеты был пропитан пылью и скукой насквозь, и  в  то  же
время я догадывался о том, что каждый день здесь шумят  самые  настоящие
штормы и ураганы. За два  месяца,  проведенные  в  Альдовааре,  я  успел
познакомиться  с  основами  пеллийской  финансовой  системы,  невероятно
сложной, запутанной, но в то же время  вполне  эффективной.  У  нас,  на
востоке, даже самые хваткие купцы еще не научились  так  лихо  торговать
самими деньгами, зарабатывая порою сто на сто.  Здесь,  в  этих  стенах,
рушились, превращаясь в прах, старые состояния чванливой аристократии  -
и в те же минуты рождались новые, намертво прилипшие к пухлым  пальчикам
вежливых прохвостов, владевших кораблями и рудниками, биржами,  верфями,
- прилипшие, чтобы превратиться не в роскошные одежды и драгоценности, а
в станки, паровые машины и целые заводы.
   За мутным стеклом  раздались  шаркающие  шаги,  и  я  увидел  клерка,
натужно волокущего два довольно внушительных кожаных  мешка  с  бирками,
украшенными печатями банка.
   - Господину будет угодно пересчитать?
   Таких указаний я не имел. Я имел указание спешить.
   - Зачем? - поинтересовался я с самым ленивым видом.
   - Превосходно. Тогда распишитесь - вот здесь.
   Я поставил закорючку - прямо на синей печати, чтобы эта ни к чему  не
обязывающая подпись казалась еще менее разборчивой, так же лениво кивнул
и подхватил оба мешка, переданных мне через узенькую  железную  дверь  в
стойке.
   Золото - металл невыносимо тяжелый. Я  знал  об  этом  и  раньше,  но
только сейчас понял, насколько же. Что до меня, то я предпочел бы видеть
всю сумму в королевских ассигнациях или, на худой конец, в камешках,  но
Эйно почему-то требовалось исключительно золото. Вынося (вынося? О боги,
выволакивая!) оба мешка из банка, я поглядел на одного из стражников - и
встретил сонный, немного  презрительный  взгляд.  Богатый  дурень  пошел
тратить  фамильные  капиталы...  не  иначе  как  на  девок,   достаточно
посмотреть на эту его женушку... Телла сработала по высшему разряду.
   По улице промчались двое молодых людей на ухоженных, сильных лошадях,
мимо меня не торопясь прошествовал седовласый муж в мундире королевского
стряпчего - я впихнул оба мешка в карету, забрался  туда  сам,  услышал,
как хлопнула дверью Телла, - и мы понеслись.
   - Кажется, пока все в порядке, -  тихо  произнесла  она.  -  Хотя  ты
ужасно переигрывал.
   - Не думаю, - отозвался я, проверяя магазин своего штуцера.  -  Клерк
явно в  сговоре,  а  охранник  так  на  меня  смотрел,  что  я  чуть  не
расхохотался. Будет что вспомнить.
   Судя по всему, возница  спешил  прочь  из  города.  Освещенные  улицы
закончились,  промчались,  сверкая  разноцветными  фонариками,  кварталы
увеселений, и вот по правую руку появились бесконечные  верфи.  В  седых
лучах Эттилы проплыли мачты возводимых кораблей, тихонько дымящие  трубы
сталеплавильных печей - и  карета  круто  свернула  влево.  Мы  были  за
городом, теперь дорога  шла  вверх.  Четверка  коней  резво  тянула  наш
экипаж. Покачиваясь на мягком кожаном диване, я бросил  короткий  взгляд
на Теллу - плотно сжатые губы, прищуренные глаза - и подумал о том,  что
ей еще никогда не приходилось участвовать в таких приключениях. Над моей
головой горел неяркий светильник,  и  я,  вспомнив,  что  нас  ждет  еще
обратный путь, достал из кармана набросанную  Эйно  карту.  Возвращаться
предстояло незнакомыми мне  дорогами,  так,  чтобы  въехать  в  город  с
совершенно противоположной стороны. Его предосторожности были мне вполне
понятны - князь не хотел оказаться в центре скандала, так как видел, что
гюзарский прохвост, даже зная, что Лоттвиц имеет оружие против него, все
же может ввязаться в драку. На открытое нападение он  не  решился  бы  в
любом случае, но вот на иск и обвинения в мошенничестве - возможно...
   Экипаж  остановился  совершенно   неожиданно.   В   передней   стенке
распахнулось окошко, и сильный мужской голос произнес:
   - Четыре к семи. У вас минута.
   Я знал, что те, кто приедет за деньгами, ни при каких обстоятельствах
не должны были видеть нас, а  потому  шустро  выпорхнул  из  кареты.  Мы
находились на небольшой поляне;  песчаная  дорога  здесь  раздваивалась.
Неподалеку, под деревом, спокойно паслись две лошади. Не оглядываясь,  я
забрался в седло одной из них, сунул  взведенный  штуцер  в  специальную
ружейную кобуру, посмотрел, как то же самое проделала Телла, и  негромко
щелкнул пальцами. Она кивнула.
   Мы свернули налево и оказались под  сенью  могучих  старых  деревьев.
Тьма была практически кромешной, но я верил своему коню, зная, что  Эйно
не подсунет нам доходяг, способных  угробить  всадника  на  какой-нибудь
коряге. Мы двигались шагом, слушая, как посвистывает ночной ветерок.
   Телла нарушила молчание первой:
   - Как ты считаешь, здесь нет диких зверей?
   Я с трудом удержался от нервного смешка.
   - Думаю, что их почуют лошади. За моей  спиной  полыхнула  вспышка  -
обернувшись, я увидел, как девушка прикуривает свою трубку. В это момент
моя  нога  зацепилась  за  некий  предмет,  висящий  справа  от   седла.
Нагнувшись, я нащупал довольно большую круглую флягу в кожаном чехле.  В
ней было вино, и я чрезвычайно обрадовался этому обстоятельству.  Сделав
по паре глотков,  мы  двинулись  дальше.  Вскоре  лес  поредел,  впереди
засеребрился ручей.
   - Пока все правильно, - заметил я, поворачивая лошадь. - Может  быть,
нам стоит умыться? Эта мазня уже давно действует мне на нервы.
   - Ты прав, - согласилась Телла. - А представь, как мы ходим  в  гриме
по несколько часов кряду? Да еще, бывает, по жаре. Думаешь, легко?..
   - Тихо! - перебил ее я.
   - Что? - шепотом спросила девушка, инстинктивно приближаясь ко мне.
   - Кажется, я слышал голоса. Впрочем, наверное, это у  меня  еще  море
шумит в ушах. Знаешь, когда после двух с лишком месяцев  на  море  попал
наконец на сушу - два дня шатало. Это, собственно,  тогда,  когда  мы  с
тобой познакомились...
   Я наклонился над ручьем, зачерпнул в ладони ледяную воду и,  тихонько
ругаясь, принялся смывать с себя краску. Свои кустистые брови я  засунул
в карман. Рядом со мной умывалась Телла. Меж моих пальцев убегали в воду
крошечные мальки. Вокруг стояла потрясающая, величественная ночная тишь,
нарушаемая лишь едва слышным шумом ветра. Убедившись в том,  что  краски
на лице не осталось, я подошел к лошади, достал флягу и присел на траву,
глядя, как бежит серебристая  вода.  Эттила  придает  привычным  краскам
удивительные, свойственные лишь ночи качества, они  становятся  дымными,
не совсем реальными, кажется, что стоит к  чему-либо  прикоснуться  -  и
предмет тотчас же растает, исчезнет, поднявшись вверх в ее  безразличных
лучах. А когда далеко на востоке появится вторая, гораздо  меньшая  луна
Энбис, предутренний мир станет желтоватым, похожим на раннюю осень  моих
широт.
   Телла уселась рядом со мной и молча протянула руку за вином.
   - Еще никогда в жизни, - со смешком призналась она, - я не  проводила
время так необычно.
   Ее волосы пощекотали мою шею. В ответ я осторожно погладил девушку по
плечу и резко поднялся.
   - Если мы задержимся, Эйно вышлет  людей  на  поиски.  Вперед!  Будем
надеяться, что  уроки  старика  Тило  не  пропали  даром  и  я  кое-чему
научился... по крайней мере, разбираться в картах.
   Мне показалось, что во вздохе актрисы прозвучало недовольство,  но  я
не обратил на него внимания. Запрыгнув на коня, я  направил  его  руслом
ручья, которое вело  вниз,  к  одной  из  множества  впадающих  в  океан
речушек. Вскоре мы выехали к поблескивающему в  лунном  свете  озерцу  -
правее начиналась тропа, указанная в карте. Убедившись  в  том,  что  мы
все-таки не заблудились, я облегченно усмехнулся.
   - Самая странная финансовая операция в  моей  жизни,  -  произнес  я,
оглядываясь на Теллу.
   Она молча кивн