ения недопустимы.
   Я дернул плечом и полез в карман за монетой,  но  посланец  Эйно  уже
выходил из пансиона. Я огляделся -  на  меня  никто  не  смотрел,  да  и
вообще, кроме трех девочек-горничных, посыльного и метрдотеля,  в  холле
не наблюдалось ни единой живой души.
   Придав себе максимально беспечный вид, я поднялся в наш с Утой номер.
   - Вставай, - начал я, заходя в ее спальню, - Эйно...
   Она лежала на спине, откинув одеяло почти  до  пояса,  -  левая  рука
медленно скользила по груди, а правая находилась под одеялом,  насколько
я видел, меж раскинутых и чуть согнутых в  коленях  ног.  Глаза  девушки
были закрыты, острые белые зубы  впились  в  нижнюю  губу.  Услышав  мой
голос, она дернулась, поспешно прикрылась  одеялом  и  метнула  на  меня
разъяренный взгляд:
   - Кто разрешил тебе вламываться в мою спальню?
   Перед  моими   глазами   вдруг   сверкнули,   как   молния,   большие
темно-коричневые соски, такие яркие на ее  белой,  бархатистой  коже.  Я
ощутил, как подтягивается мой живот, и промямлил:
   - Пришло письмо от Эйно...
   - Пошел вон... сейчас я выйду.
   Улыбнувшись - так, чтобы она этого не увидела, я ретировался и,  едва
сев за стол, поспешно разодрал белый треугольник. Письмо было сложено из
двух листов тонкой, чуть желтоватой бумаги. На одном из них  был  текст,
на другом - какая-то сложная схема. Заинтригованный, я повертел ее перед
глазами, различил небрежно прорисованную розу ветров и,  сообразив,  как
ее держать, углубился в изучение. Здесь  был  изображен  какой-то  холм.
Рука Эйно, уверенная, но не слишком  щепетильная  в  деталях,  набросала
нечто вроде поляны, находящейся на вершине горы, неровную линию берега и
несколько звездочек, под которыми было написано -  "точки  засады".  Под
двумя также - "камни", под  третьей  -  "заросли".  Ниже  одним  словом,
крупно - "прочесать". От звездочек  шли  пунктирные  стрелочки.  Отложив
схему, я принялся за письмо - и в этот момент из спальни появилась  Ута,
уже одетая и причесанная.
   - Что там? - спросила она, выдергивая листок из моих пальцев.
   Я не успел возмутиться - ее лицо вдруг заострилось, и она села,  даже
не глядя на стул.
   - Кажется, он впутал нас в историю, - пробормотала девушка.
   - Что ты имеешь в виду? - изумился я.
   Получасом позднее мы уже мчались в наемном экипаже, который  вез  нас
вниз, к морю. Остановив карету на шумном перекрестке, мы расплатились  с
возницей и быстро двинулись в глубь бурлящих  припортовых  кварталов.  Я
ощущал легкое  волнение.  Волнение,  которое  должно  было  перерасти  в
отчаянную тревогу и даже  страх.  Мы  прошли  пару  кварталов,  свернули
направо и  остановились  перед  вывеской  постоялого  двора.  Я  глубоко
вздохнул и вошел в приоткрытую дверь.
   Хозяйка - поджарая, как гончий пес, женщина средних лет, провела  нас
с Утой на конюшню и молча указала на двух рослых жеребцов,  уже  ждавших
нас под седлами. С боков были приторочены кожаные  чехлы,  скрывавшие  в
себе многозарядные длинностволки. Такой штуцер валил с ног  лошадь...  я
поежился. Все так же, не говоря ни слова, хозяйка распахнула перед  нами
ворота, и мы, ведя на удивление  послушных  коняг  в  поводу,  вышли  на
улицу.
   Ута посмотрела на свой хронометр.
   - Будет лучше, если мы приедем на место заранее.
   Я кивнул. Письма были  сожжены  еще  в  пансионе,  а  все  ориентиры,
указанные Эйно с чрезвычайной  подробностью,  уже  въелись  в  мой  мозг
настолько, что я мог повторить их, как молитву.
   Мы покинули город через западный сторожевой пост,  давно  заброшенный
и, вероятно, облюбованный бродягами - вокруг обветренной желтой  башенки
валялось какое-то тряпье и битые кувшинчики, в которых  продают  дешевое
вино.  Дорога  вела  вверх.  Три  мили  спустя  я  увидел   покосившуюся
часовенку, воздвигнутую, как гласила надпись, в честь невинно  убиенного
сына городского головы, и повернул  коня  -  здесь  была  развилка.  Мой
жеребец вел себя безукоризненно, так, словно его  дрессировали  бродячие
циркачи. "А может, - подумал я, - так оно и было..." Еще через пару миль
показался следующий ориентир - большая белая скала и тропа, спускающаяся
к морю. Вскоре по правую руку возник обозначенный Эйно холм.
   Князь продумал все до мелочей. Лошадей мы спрятали  в  небольшом,  но
очень глубоком овраге, до того заросшем, что различить  их  сверху  было
совершенно невозможно. Потом, набив карманы патронами и подхватив ружья,
мы с Утой вскарабкались на поросший редкими соснами холм. Нам предстояло
решить: какой из двух вариантов засады выбрать?.. Эйно,  разумеется,  не
мог знать, как поведут себя те, от кого  он  хотел  защититься,  поэтому
предложил  нам  определиться  по   месту   -   то   ли   засесть   среди
серо-коричневых каменных глыб, каким-то неведомым  образом  вывороченных
из земли  и  наваленных  на  краю  холма,  то  ли  спрятаться  в  густом
кустарнике на противоположной его стороне.
   Расчехляя ружье, я прошелся к краю  обрыва,  поглядел  на  безмятежно
спокойное море, потом опустил голову вниз - высота была  порядочной,  но
внизу белела узкая полоска песчаного пляжа, так что, сверзившись отсюда,
можно было надеяться, что шея останется на месте.
   - Знаешь, - начал я, передернув затвор, - мне кажется,  что  садиться
друг напротив друга будет довольно  рискованно.  Послушай-ка...  а  что,
если мне забраться вот туда? - и  я  махнул  рукой  вверх,  указывая  на
поросшую чахлыми кустами серую скалу, нависавшую над холмом  с  северной
стороны. - Таким образом, если ты расположишься в камнях, то стрелять мы
будем под острым углом друг к другу...
   - Это если бить придется по центру полянки, -  скривилась  Ута.  -  А
если нет?
   - Я стреляю не так уж и плохо... а ты в меня не  попадешь  при  любых
обстоятельствах - разве что у тебя задерется ствол. Я хочу свести риск к
минимуму, верно?
   Ута прищурилась и некоторое время разглядывала нагромождение  камней,
примыкающее к скале. Забравшись чуть выше,  я  имел  превосходные  шансы
долго оставаться невидимым и почти  неуязвимым  для  людей,  находящихся
внизу, среди сосен холма.
   - На такой дистанции из штуцера не  промахнется  и  расслабленный,  -
согласилась она. - Хорошо...
   Я кивнул и принялся карабкаться наверх. Это не было трудным  делом  -
во-первых, я, как и любой мальчишка, немало налазился по всяким  оврагам
и склонам, а во-вторых, подъем был довольно пологим. Вскоре я  облюбовал
себе изумительное  местечко  в  глубокой  расселине  меж  трех  замшелых
валунов, положил на камень ружье и прикинул, как мне придется  стрелять.
Пока все выходило отлично. Чуть правее  меня  в  камнях  затаилась  Ута.
Сейчас я видел лишь ствол ее штуцера, да  и  то  потому,  что  находился
намного выше. Я поглядел на свой хронометр - до назначенного Эйно  срока
оставалось чуть больше получаса.
   От волнения мне захотелось есть,  но  мы  не  захватили  из  пансиона
ничего, кроме пары оплетенных соломой фляг с  вином.  От  вина  я  решил
воздержаться, дав себе слово напиться в  лежку  нынешним  же  вечером  -
если, конечно, к тому времени я еще не воспарю в горние выси, где, как я
полагал, от вина проку мало.
   Передо мною вновь возникла  Телла.  Такая  разная:  то  наивная,  как
деревенская девчонка, то утонченная, словно придворная дама,  скользящая
в игре по грани меж разных лиц и слов, загадочная, влекущая за  собой  и
тотчас же отталкивающая -  смеясь  и  лукаво  поблескивая  необыкновенно
глубокими глазами. Я вздохнул и  подбросил  на  ладони  тяжелый  светлый
цилиндрик с торчащим из него  острием  крупнокалиберной  пули,  гладким,
блестящим  на  полуденном  солнце.  Семь  таких  игрушек  находились   в
трубчатом магазине моего штуцера. Еще с десяток - в кармане куртки, но я
знал, что перезарядиться мне скорее всего не дадут.
   Морской ветер едва слышно пел в верхушках сосен. В какой-то  миг  мне
вдруг  показалось,  что  я  слышу  приглушенное  лошадиное   ржание,   я
встрепенулся, навострил уши, но все же решил, что мне  почудилось.  Или,
возможно, то  разговаривали  между  собой  наши  жеребцы,  упрятанные  в
зеленом овраге.
   За размышлениями я не заметил, как пробило полдень. Хронометр в  моем
кармане звякнул, я неожиданно напрягся, и  не  зря  -  снизу  раздавался
негромкий перестук копыт. Над каменной грядой на секунду  возникло  лицо
Уты, я услышал, как щелкнул взводимый затвор.
   "Дура, - нервно подумал я, - сообразила... раньше надо было!"
   На поляну неторопливо выехали двое всадников, в одном  из  которых  я
без труда опознал Эйно. Его лицо затеняла широкая черная шляпа  с  парой
красных перьев, на солнце блеснул неизменный талисман. Одет  он  был  по
морскому обычаю в кожаную куртку  со  сложным  мишурным  шитьем,  грубые
брюки и сапоги с отворотами. Его спутник никакого отношения  к  морю  не
имел - на широкозадой серой кобыле восседал типичный богатый горожанин в
длинном  разноцветном  кафтане,  бриджах  и  длинноносых   туфлях.   Они
остановились посреди поляны, Эйно засунул  руку  в  седельный  карман  и
извлек из него толстый парусиновый пакет.
   - Итак, - услышал я его голос, - думаю, здесь вам будет  удобно,  мой
друг... ознакомьтесь, прошу вас.
   Горожанин принял пакет, с хрустом взломал сургуч  печатей  и  вытащил
какие-то  бумаги.  Некоторое  рремя  он  задумчиво   вчитывался   в   их
содержимое.
   - Да уж, - мрачно произнес он, - от такого негодяя, как  вы,  дорогой
князь, я не ждал ничего иного. Вы, вероятно, проделали немалую работу?
   - И я хочу, чтобы она  была  достойным  образом  оплачена,  -  елейно
отозвался Эйно. - А если уж говорить о негодяях, то я советовал  бы  вам
поглядеть в зеркало. У меня есть с собой - хотите?
   - Это просто торговля,  -  скривился  его  собеседник.  -  Не  больше
того...
   - Ах, ну конечно... если мы можем говорить  о  торговле  королевскими
патентами, городскими землями и "сливе"  золотишка  в  Галопу.  Итак,  -
голос Эйно стал жестким. - Векселя? И вы же знаете, шутить  со  мной  не
стоит...
   Снизу донеслось конское ржание, шум копыт и чьи-то  резкие,  короткие
выкрики. Я увидел, как Эйно едва заметно  подобрался,  словно  собираясь
выпрыгнуть из седла, и стрельнул глазами по сторонам. Моя  ладонь  легла
на приклад штуцера.
   На поляну вылетел целый  отряд,  состоящий  из  восьми  всадников,  в
которых, как мне показалось, вполне угадывались  хозяева  ночных  дорог.
Горожанин с голыми икрами - как странно, я  смотрел  на  покрывавший  их
жесткий волос и вспоминал о недавно съеденном морском еже - торжествующе
осклабился и небрежно засунул пакет в седельный карман своей лошади.
   -  На  этот  раз  сделка  отменяется,  дорогой  князь.   Вы   немного
погорячились, но я все же готов простить вам этот  невольный  грех.  При
условии, что вы...
   Эйно выстрелил, не вынимая пистолет из кобуры, и в эту секунду я, уже
вздымая ствол своего штуцера, понял, до какой степени он  доверяет  нам,
своим присным. Мы должны были открывать  огонь  по  "страже"  (так  было
сказано в письме) после его первого выстрела. Он стрелял вниз, абсолютно
уверенный в том, что мы с Утой вовремя прибыли на место и успели  занять
свою позицию.
   Целиться мне,  в  сущности,  не  было  ни  малейшей  необходимости  -
наемники столпились прямо перед моим носом,  и  первый  же  мой  выстрел
вывернул из седла рослого  загорелого  бородача,  сидевшего  на  крупном
вороном жеребце. Следом загрохотал штуцер Уты. Раз, два... они бросились
врассыпную, я сбил - правда, лишь ранив, еще одного, и  вдруг  с  ужасом
услышал, как гремят выстрелы  другого,  третьего  стрелка,  находящегося
где-то прямо надо мной! Он снес голову моему раненому, пробил грудь  еще
одного, и вот уже вся восьмерка покоится на грязно-желтом песке, заливая
его густой  темной  кровью,  -  мечутся,  обезумев  от  ужаса,  кони,  а
спешившийся Эйно  тянет  из  седла  пестрого  горожанина  в  длинноносых
туфлях. Я выпрямился, задрал голову вверх - но не обнаружил там  ничего,
кроме камней и пробивающихся сквозь  щелки  растений.  На  другом  конце
поляны сверкнули  глаза  Уты,  которая,  затаясь,  также  искала  нашего
неведомого союзника.
   Тем временем Эйно подтащил своего конфидента к краю обрыва, извлек из
его кармана нечто  вроде  мошны  с  серебряными  шнурками  и  неожиданно
столкнул его вниз. Я услышал сдавленный крик: мужчина свалился на песок,
резво поднялся на ноги и что-то завопил, угрожая небу сжатыми кулаками.
   - Накасус, вылезайте! -  рявкнул  Эйно.  -  Ута,  Маттер!  Нам  нужно
убираться отсюда.
   Накасус?! В ту же секунду я понял, кто стрелял сверху.  Конечно,  это
был великий мастер, оказавшийся в Гюзаре так же случайно,  как  и  мы  с
Эйно... И  на  меня  напал  беспричинный,  нелепый  смех  -  я  хохотал,
спускаясь вниз, и продолжал  ржать  даже  тогда,  когда  оказался  возле
тяжело дышавшего Эйно...
   - Что с тобой, парень? -  князь  сильно  хлопнул  меня  по  плечу.  -
Разволновался? Все кончено - на сегодняшний день, по крайней мере...
   Со скалы спустился почтенный актер. В руке он держал точно  такое  же
ружье, что и у нас с Утой.
   Сдержанно поздоровавшись с нами, он повернулся к Эйно.
   - Эти мерзавцы не представляют для нас никакой опасности,  -  ответил
тот, угадав вопрос Накасуса. - Я боялся, что он наймет  профессиональных
телохранителей, но скупость, говорят, не только постыдна, но  и  опасна.
Он позвал обычных бандюг. Когда их найдут - а  это  вряд  ли  произойдет
сегодня,  -  власти  в  очередной  раз  решат,  что  банды  не  поделили
награбленное. Но нам нужно уходить, причем немедленно! Честно говоря,  я
все-таки надеялся, что эта гадина не решится убивать меня. Раз он  пошел
этим путем, опасность  действительно  велика.  Вы  будете  выбираться  в
одиночку, дорогой друг, - с дочерью вам будет гораздо  сложнее  покинуть
остров, а вы должны сделать это сегодня же.
   - Но я... - дрогнули губы актера.
   - Нет, нет, - Эйно не дал ему раскрыть рта, - не спорьте.  Я  говорил
вам, что совершенно незачем тащить ее за собой, и если бы не ваша боязнь
оставить девушку в труппе одну... но ладно,  я  всегда  понимал  вас.  Я
забираю Теллу немедленно, и до заката мы уже будем  в  море.  Денег  вам
хватит?
   Накасус кивнул.
   - Тогда - в седло! Мы должны  поспешить:  лошади  разбежались,  но  к
вечеру этот мерзавец точно доберется до города, и нам уже  будет  не  до
шуток.
   Эйно не без труда поймал свою лошадь, не успевшую - или не пожелавшую
-  удирать  с  холма,  взгромоздился  в  седло  и  нетерпеливым   жестом
распечатал пакет, который он буквально вырвал у своего противника. Мы  с
Утой тем временем вывели из  овражка  своих  коней.  Я  поискал  глазами
Накасуса, но он исчез так же незаметно, как появился.
   - Скорее!
   Лоттвиц спрятал бумаги на груди и что было сил пнул свою конягу.
   Вскоре мы были уже в Гюзаре.  Безошибочно  ориентируясь  в  лабиринте
желтых улиц, князь вывел нас к гостинице, в которой остановились Накасус
с дочерью. Мы ждали его в седле: пять минут спустя он появился, держа за
руку удивленную и немного испуганную Теллу.
   - Маттер, возьми ее к себе, - отрывисто приказал Эйно. - За мной!
   Я помог девушке взобраться на круп моего коня, и мы помчались куда-то
в сторону восточной оконечности острова.
   - Что происходит? - спросила она, прижимаясь ко  мне.  -  Маттер,  ты
слышишь?.. Князь сказал, что он забирает  меня  с  собой,  мы  плывем  в
Альдоваар... что с отцом? Что с моим отцом?
   - Все  в  порядке,  -  ответил  я,  не  оборачиваясь.  -  Отец  будет
выбираться отсюда сам. Эйно... кое-что не поделил с местными бандитами.
   - И отец был с ним? Скажи мне - он был с ним?
   - С нами...
   Телла положила щеку мне на плечо и коротко вздохнула. В  этот  момент
Ута, скакавшая в середине нашей кавалькады, неожиданно обернулась,  и  я
увидел, как по ее губам скользнула ироничная усмешка.
   Пыльная дорога, желтой змеей вившаяся меж зеленых лугов, свернула,  и
я увидел море. Впереди, за небольшим  мыском,  маячили  мачты  какого-то
судна. Эйно, целеустремленный, как пуля, мчался именно  туда,  я  видел,
как копыта его лошади вздымали фонтанчики песка; князя болтало в  седле,
будто мешок с трухой, но его, как я уже давно  понял,  такие  мелочи  не
волновали. Двигаясь за ним, мы выехали на  мыс,  и  я  заметил  довольно
большой бриг, стоявший на якоре  всего  в  трехстах  локтях  от  берега.
Очевидно, на палубе находились дозорные - едва конь Эйно появился в поле
их зрения, прозвучала короткая команда, и матросы принялись спускать  на
воду ялик.

Глава 4

   Этих денег все равно не хватит... Я сидел в полутемной каюте на корме
нашего брига за столом, заваленным различными финансовыми  бумагами,  по
большей части векселями на предъявителя, испещренными красными  печатями
королевских нотариусов. Справа от меня задумчиво глядел в  узкое  окошко
князь Эйно. Бриг был стар.  Рама  окна,  отлитая  из  давно  потемневшей
бронзы, представляла собой сложную паутинку перемычек, меж которыми,  по
замыслу строителя,  должны  были  располагаться  мозаичные  разноцветные
стекла. Цветных стекол осталось  всего  два,  остальные  были  какими-то
мутными,  желтоватыми  -  солнечный  свет,  просачиваясь   сквозь   них,
превращал и без того мрачную  каюту  в  подобие  пещеры  злого  мага,  о
которых я столько читал в детстве.
   Я исполнял данное самому себе обещание и надирался густым, настоянным
на меде и травах вином.
   - Раз не хватит, придется искать дальше, а времени  у  нас  маловато.
Так-то, парень.
   Эйно говорил, не глядя на меня, - я вообще сомневался, ко мне  ли  он
обращается.
   - Для того чтобы плыть на запад, нужно очень много  денег,  будь  они
прокляты. А другим путем нам череп не добыть, нет...
   Я немного встрепенулся. Череп! О боги, он собирается плыть  в  страну
рашеров? Невероятно! В моих родных  краях  даже  не  слыхали  о  морских
путях, способных привести туда, в мир снежных гор  и  ледяных  равнин...
Рашеры  плавали  по  морям,  но,  как  правило,  между  южными  странами
Тиманского моря и Гайтанией.
   - Он не дает вам покоя? Что в нем такого, в этом проклятом черепе?
   Эйно резко повернулся и впился в меня полубезумным,  как  мне  сейчас
казалось, взглядом своих страшных прозрачных глаз.
   - Смерть. И может быть, кое-что еще, то,  что  гораздо  хуже  смерти.
Нет, череп Старого Дэрка - не оружие, по  крайней  мере  в  том  смысле,
который ты вкладываешь в это слово.  Он  может  быть  оружием,  но  речь
сейчас не об этом. Те, в чьих  руках  он  оказался,  способны  разбудить
силы, которые уничтожат нас... всех. И еще он может быть товаром...
   Я налил себе вина и скептически поджал губы.
   - Значит, вы говорите о каких-то магических вещах?..
   - Каких, ты сказал? Магических?  -  Эйно  сухо  рассмеялся  и  вдруг,
положив локти на стол, наклонился ко мне так, что  его  глаза  оказались
прямо напротив моих. - Забудь обо всех  этих  бреднях,  Маттер.  Никакой
магии  не  существует  в  природе.  Никакой  -  кроме  разве  что  твоей
способности облегчать боль и видеть болезнь в теле человека, да  и  это,
конечно, никакая не магия. То, что находится внутри  проклятого  черепа,
это...
   Он столь же резко замолчал и откинулся на спинку  своего  высоченного
стула, до блеска отполированного поколениями моряцких спин.
   - Это смерть?..
   - Да, Маттер, это смерть. Клянусь тебе, ты все узнаешь - тогда, когда
придет твой час. Те, с  которыми  наши  предки  заключили  свою  ужасную
сделку, обманули нас, и теперь мы можем превратиться в игрушку  в  руках
великих стихий, повелевающих вселенной.
   Я вздохнул, понимая - большего  из  князя  Лоттвица  мне  сегодня  не
выцедить. Он молчал,  упершись  невидящим  взглядом  в  грязный  дощатый
потолок. За темным окном разгорался закат. Прихватив  с  собой  вино,  я
поднялся на палубу. В  голове  у  меня  немного  шумело.  Бриг  оказался
превосходным ходоком, под