окровавленном  и  изодранном  мундире  офицера  СБ,  с
массивным излучателем на плече...
     - Ты мастер эффектных появлений, - прошептала она.
     - Нет, нет, не обнимай меня... ты же видишь, в  каком  я  виде.  Мне,
увы, некогда было переодеваться.
     - Боже, я не ждала тебя так рано...
     - Возможно, ты пригласишь меня в дом?
     - О, прости, я потеряла голову...
     Через три минуты я уже нежился в теплом бассейне, на  площадке  перед
которым стоял столик с роскошным холодным  ужином  и  пара  кресел.  Придя
наконец в чувство, я вылез из воды и  накинул  теплый  халат.  Мой  "нокк"
лежал рядом на отдельном коврике.  Я  взял  его  в  руки  и  посмотрел  на
индикатор. Точно, осталось пятьдесят выстрелов. Да-а, пострелял я  сегодня
от души. Зверская, однако, машина. Куда там  копам...  даже  с  десантными
лазерами.
     Едва слышно прожужжала дверь. Я обернулся.
     В дверном проеме стояла Ольга и с улыбкой смотрела на меня.  Я  вдруг
почувствовал, как дергается жилка у меня на  виске.  Мои  пальцы  зачем-то
выдернули магазин... вернули его на  место.  Я  опустил  оружие  и  сделал
приглашающий жест: - Прошу вас, миледи.
     Она  грациозно  уселась  в  кресло  и  рассмеялась  журчащим   смехом
счастливой женщины.
     - Наливай же, мой воин.
     Я раскупорил бутылку шампанского, плеснул по бокалам.
     - За твой приезд, мастер Алекс. Ты, похоже, голоден?
     - Зверски. У меня был не лучший день и не лучшая ночь.
     - Охотно верю... твой мундир придется  выбросить.  Флаг-майор  СБ!  Я
думала, ты десантник, а ты, оказывается, рейнджер!
     - Я работаю в разведке, - улыбнулся я.
     - В разведке? И в какое ж дерьмо ты влез?
     - У нас  будет  немного  времени...  Это  долгий  рассказ.  Я  пришел
требовать долг, Ольга.
     - Господи! - задохнулась она. - Долг! Я до сих пор не могу  поверить,
что ты сидишь в моем доме, а ты говоришь о долге!
     - Ты помнила обо мне? - тихо спросил я, откладывая вилку.
     Она опустила голову.
     - Ты очень странный человек, Алекс... Знаешь, когда-то я мечтала... я
мечтала о мужчине, рядом с которым я смогу быть самой собой,. Я жила  этой
мечтой, а она проходила мимо меня. Ты не представляешь, как я жила,  через
что мне пришлось пройти  и  что  мне  приходилось  видеть.  Какие  роли  я
играла... и могла ли я думать, что мечта воплотится... вот так?
     - Я знаю, Ольга, - я глотнул вина и заглянул ей в глаза.
     - Да... ты, наверное, все про меня знаешь.
     - Многое.
     - Но тем не менее ты пришел ко мне.
     - Меня никто не ждет, Ольга.
     - Я ждала тебя всю жизнь. Неужели тебе нечего мне сказать?
     Я встал, обогнул  столик  и  подошел  к  ее  креслу.  Мягко  коснулся
ладонями ее плеч, погладил ее, как ребенка, и, не выдержав, стал  целовать
ее шею, уши, глаза... Она медленно поднялась, повернулась ко мне  и  сжала
меня так, что едва не хрустнули кости.
     - Ты все-таки пришел, - чуть хрипло прошептала Ольга.
     Я распахнул на ней халат, целуя ее грудь, чувствуя, как начинает  она
непритворно дрожать, и дрожь  эта  вызывала  во  мне  упоительный  сладкий
ураган, которому я не в силах был противостоять.
     - Боже, - простонала она, запрокидывая голову.
     Я прижался щекой к ее животу, вдыхая  ее  запах  -  запах  прекрасной
возбужденной самки, забывая обо всем на свете, чувствуя ее пальцы на своих
плечах, слушая ее колотящееся сердце... Ее  руки  потянули  меня  вверх  и
вдруг мягко опрокинули на ковер.
     - Я не дотерплю до постели, - сообщила она и куснула меня за  ухо.  -
Ты думаешь, я?..

     ...Я спал несколько часов.  Проснулся  я  вскоре  после  рассвета  на
огромном ложе под тяжелым  балдахином  с  золотыми  кистями.  Рядом  спала
Ольга. Я долго глядел В ее счастливое улыбающееся лицо. Во  сне  она  была
похожа на большого трогательно сопящего ребенка.
     Я смотрел на нее, и отчего-то у меня возникло странное ощущение - как
будто после долгого пути я наконец вернулся домой.  Я  подошел  к  окну  и
раздвинул  тяжелые  шторы.  На  меня  смотрел  мертвый  глаз  распахнутого
орудийного клюза "Газели". Во тьме металлической  норы  хищно  поблескивал
ствол оружия, направленного прямо в окно. Я поежился и  поднял  глаза.  На
спине субрейдера равнодушно вращался венчик антенн  ближнего  обнаружения,
комендоры не спали, выискивая в сыром утреннем  тумане  возможного  врага.
Они хранили мой покой, готовые в любую секунду разорвать свинцовую  пелену
небес шквалом лазурных молний.
     Ночью я говорил с Метрополией. Узнав о смерти Фишера,  Нетвицкий  был
вне себя от ярости. Настроение у него и без того было не  самое  лучшее  -
Элиас Лемберг застрелился почти у них в руках.  Генерал  гнул  матом,  как
пьяный шкипер. По его словам, Детеринга следовало ждать здесь с минуты  на
минуту.
     А Ларс Фишер мертв...  и  труп  его  уже  наверняка  уничтожен.  Что,
интересно,  эти  орлы  придумали  для  объяснения  налета?  Наркотики,  не
иначе... они это умеют. Они здесь хозяева жизни. Ах, какой я был идиот! Я?
А Фишер? Фишер, прекрасно знающий все входы и выходы в этом параноидальном
мире?.. Значит, не все. А ведь видел, что тут творится, видел... Я  провел
рукой по лицу и отошел от окна, задернув штору. Детеринг где-то рядом... а
время идет. Теперь уж  ясно,  что  кашу  они  заварили  нешуточную.  Такая
атака... безрассудная атака.  Если  люди  наносят  такой  удар,  прекрасно
понимая, что в ответ они получат просто  ураган,  значит,  они  во  что-то
крепко верят. А мы?.. Я взял сигарету с туалетного  столика  под  огромным
зеркалом в мраморной раме, клацнул изящной золотой зажигалкой и присел  на
низкий мохнатый пуфик. Знали мы и видели... что  мы  знали?  Что  живем  в
мире, под завязку  полном  дерьма?  Знали...  знали,  что  государственные
должности давно стали предметом торговли,  знали,  что  правоохранительные
силы сплошь и рядом занимаются  рэкетом,  и  жаловаться  некуда...  знали.
Толку  того?  Толку?  Фаржи  мертвы,  Фишер  мертв,  я  забился  в  норку,
спрятавшись под прикрытие ни много ни мало  пушек  боевого  звездолета.  И
где? В имперской  колонии!  Префектура,  мать  ее,  Кассандана...  А  что,
интересно, мне было делать? Стартовать  курсом  на  Метрополию?..  Что  же
все-таки они придумали? Что? Если разобраться, не такие уж они  и  идиоты.
Не проколись эта бригада с покойником Лафроком,  все  было  бы  иначе.  Но
прокололись.  Поступили  в  полном  соответствии   с   привычной   логикой
безнаказанности. Приволокли труп в полицейский госпиталь! И если бы  Фишер
не осторожничал, действуя законным порядком, а сразу же ухватил за задницу
хренова Миллера, остался бы жив. Теперь - я в этом  уверен  -  Миллер  уже
далеко, Лемберг беседует с предками... остался шкипер Олаф.  Остался?  Где
он, черт его дери, остался? Кто он вообще такой? Какую роль  он  играет  в
этом кровавом спектакле?
     - Почему ты не спишь? - услышал я тихий голос Ольги за спиной.
     - Да так, - улыбнулся я, вставая, - думаю.
     Она выбралась из-под одеяла, подошла к зеркалу, села  на  оставленный
мной пуфик, взяла сигарету.
     "Странно, - подумал я, - до  сих  пор  как-то  не  верится,  что  эта
шикарная женщина совсем недавно сходила с ума у меня в руках..."
     - Ты непохож на самого себя, -  сказала  она,  глядя  на  меня  через
зеркало.
     - Я  пришел  к  тебе  не  победителем,  -  ответил  я,  -  я   пришел
побежденным.
     - Ты считаешь, что это унижает тебя в моих глазах? - тихо рассмеялась
она. - Ты не можешь быть побежденным.
     - И тем не менее это так. Смотри, - я шагнул к окну  и  рывком  отвел
штору в сторону, - клюзы открыты. Эти пушки - не игра и  не  рисовка.  Они
охраняют мою шкурку. И иного выхода у меня не было.
     Ольга поднялась на ноги и по-кошачьи упруго  потянулась.  Я  невольно
залюбовался совершенством ее золотистого тела, его удивительными  линиями,
сочетавшими в себе силу и изящество, пружинистую гибкость  и  невероятный,
почти магический призыв. Она подошла ко мне, положила руки мне  на  плечи,
зарылась лицом в моих спутанных во сне  волосах.  Я  порывисто  обнял  ее,
прижал к себе, чувствуя,  как  ее  вызывающе  вздернутые  соски  твердеют,
касаясь моей груди.
     - Ты можешь не думать об этом? - прошептала она.
     - Нет, - ответил я, дурея от теплого аромата ее тела. - Не могу.
     Ока вдруг толкнула меня своим телом, но я устоял. Некоторое время  мы
молча боролись: она пыталась  свалить  меня  на  постель,  но  ей  это  не
удавалось. Потом я на секунду обманчиво  расслабился,  позволил  ей  почти
уложить себя на смятое одеяло, и неожиданными броском перекинул  ее  через
плечо.
     - Ого! - Ольга смотрела на меня изумленными  глазами.  -  Я  ведь  не
такая уж и легкая.
     - А я не такой уж и крупный? -  спросил  я,  хватая  левой  рукой  ее
запястья. - Женщина, не играй со мной, - я ехидно щелкнул ее по носу.
     Она закусила губу, пытаясь вырвать руки из капкана моих пальцев. Руки
у нее были сильные,  но  мои  пальцы  все  ж  таки  сильнее.  Вдруг  Ольга
прекратила борьбу, вытянулась на розовом шелке, закрыла глаза. Полные губы
приоткрылись, снежно  блеснули  ровные  крупные  зубы...  она  со  свистом
втянула воздух и согнула ноги в коленях.
     - Пожалей меня, - еле  слышно  произнесла  она,  я  вся  мокрая,  как
девчонка... Ты заводишь меня одним прикосновением.
     Я отпустил ее руки и лег рядом с ней. Моя ладонь  медленно  двигалась
по ее плоскому гладкому животу.
     Она откинула набок мои локоны и слегка прикусила  мне  левое  ухо.  Я
осторожно высвободился из ее зубов и уткнулся  лицом  в  ее  плечо.  Ольга
забросила на меня правую ногу, властно притянула ею к себе...
     - А ты сладкоежка, - улыбнулся я, когда мы наконец разомкнули сложную
петлю объятий.
     - Ага, - она легла на живот, сложила руки под подбородком и счастливо
улыбнулась:  -  Но,  понимаешь,  далеко  не   всегда   я   получаю   такое
наслаждение...
     - Ладно, - я провел рукой по ее восхитительно упругому заду, - может,
сходим позавтракаем?
     - Если ты будешь продолжать делать  то,  что  ты  делаешь  сейчас,  -
полуприкрыв глаза, ответила она, - то завтракать мы не пойдем никогда.
     Я быстренько убрал руку. Ольга открыла глаза и  насмешливо  взглянула
на меня.
     - Вот так, да?
     - Такточно. Идем... И, кстати,  не  найдется  ли  у  тебя  какой-либо
одежды для меня? Мои цивильные шмотки...  ну,  в  общем,  они  остались  в
другом месте.
     - Гм...  -  Она  пружинисто  соскользнула  на  пол  и  окинула   меня
оценивающим взглядом. - Прости, милый, но, по-моему, все  мужчины  в  этом
доме гораздо крупнее тебя. Я, конечно, найду что-нибудь, но...
     - Не надо, - проворчал я, - черт с ним.
     - Можешь пока ходить в халате.
     - Не нужно мне халата. - Я покинул огромное ложе и сладко  потянулся.
- Я найду, что мне надеть. Э-э-э, слушай, у тебя одна ванная в этом крыле?
     - Иди-иди, - подтолкнула она меня. -  Я  потом.  Я  пока  распоряжусь
насчет завтрака.
     Я пожал плечами и шагнул в  услужливо  распахнувшуюся  дверь.  Быстро
смыв с себя пот, я с минуту  понежился  под  теплыми  ароматными  струями,
затем обсушился и тщательно уложил свою волнистую гриву.
     Следовало бы побриться, но бритвы у меня не было -  все  осталось  на
вилле. Закончив прихорашиваться, я вернулся  в  спальню.  Ольга,  сидевшая
перед зеркалом, вскочила и быстро проскользнула в ванную, не сказав мне ни
слова. Я тем временем распахнул свой кофр и достал оттуда чистое  белье  и
легкий черный комбинезон. Натянув его, я извлек полагавшиеся к нему мягкие
туфли на упругой подошве, затем перетянул талию отмытым от крови поясом  с
кобурой, в которой мирно покоился перезаряженный  "тайлер",  и,  вспомнив,
что  портупея  моя  осталась  на  простреленной  ноге   Касьяна,   вытащил
миниатюрный блок боевой  связи.  Активировав  его  на  волне  "Газели",  я
отправил его в нарукавный карман, после чего рассовал по  другим  карманам
то, что было в кителе: служебное удостоверение, бумажник  с  кредитками  и
всякие мелочи вроде расчески и  электронной  памяти.  Рыцарский  крест  я,
поколебавшись, все же прицепил к левому нагрудному карману. Его полагалось
носить на любой форме,  кроме  боевого  обмундирования.  Приладив  пилотку
таким  образом,  чтобы  имперский  Двуглавый  орел   нависал   прямо   над
переносицей, я подошел к зеркалу. Точно подобранный комбез сидел  на  мне,
как перчатка, без единой лишней морщинки. А вот угробленного повседневного
мундира  было  безмерно  жаль  -  он  шился  на  заказ,  по  мерке  и   из
генеральского материала.
     За моей спиной тихонько прошуршала дверь ванной комнаты. Я обернулся.
     - Ой! - шутливо испугалсь Ольга. - Это ничего, что я стою перед  вами
в таком виде, мастер офицер?
     - Ничего, - рассмеялся я. - А что это ты вдруг смутилась?
     - Знаещь, - она присела на край кровати и принялась натягивать чулки,
- у тебя даже лицо как-то сразу строже стало. А форма тебе идет...  просто
невероятно идет. Мне сейчас хочется быть послушной  маленькой  девочкой...
рядом с таким подтянутым и строгим флаг-майором.
     Она надела длинную светлую юбку, накинула  на  плечи  легкую  голубую
рубашку и поднялась.
     - Пошли. Завтрак ждет.
     Ольга протянула мне руку, и мы покинули спальню.
     Она унаследовала неплохое поместье: огромный старый  дом  хотя  и  не
перестраивался с момента рождения, но свидетельствовал об отменном вкусе и
тугой мошне своего создателя. Интерьер выглядел несколько  старомодно,  но
зато  в   полной   мере   обладал   той   самой   подлинной   колониальной
аристократичностью, изящной послевоенной роскошью, какую вряд ли встретишь
в Метрополии. Да, когда-то такие  дома  строили  себе  гордые  победители,
вышедшие из кромешного ада войны, ринувшиеся осваивать новые миры.  У  них
было много энергии и мало страха. Они, прошедшие через ураганы эскадронных
сражений и планетарных десантов, ни секунды не сомневались в  своем  праве
жить так, как хочется. Им тогда казалось, что у их Империи,  -  той  самой
Империи, которую они отвоевали для себя  и  своих  сыновей,  впереди  лишь
слава и мощь. Новая слава и новая мощь, а иначе за что  ж  они  умирали  в
неистовом пламени общегалактического побоища? Но мечтам их не суждено было
обрести плоть и кровь реальности, невзрачные серые людишки, в жизни  своей
никогда  не  державшие  в  руках  оружия,  превратили  гордую  Империю   в
заповедник абсурда. В мир, в котором почему-то неприлично говорить о чести
и долге. В мир, в котором ничто не имеет смысла,  зато  все  имеет  вполне
конкретную цену - любовь и ненависть, верность и предательство,  правда  и
ложь.
     А дом этот помнил  и  другие  времена...  Времена,  когда  живы  были
привилегии воина,  когда  никто  не  ржал  в  обожженное  лицо  увешанного
орденами солдата, когда власть добывалась умом  и  волей,  а  не  ложью  и
чужими деньгами. Но я, увы, родился в иное время. Я раб этого  времени,  я
раб мира, в котором нет ни добра, ни зла, а есть лишь игра без правил, ибо
о каком добре и о каком зле может идти речь, когда  всему  на  свете  есть
своя, выраженная в дурно пахнущем чистогане цена?
     Мы вошли в огромную залу с  большими,  в  полстены,  окнами.  Тяжелые
пурпурные шторы были раздвинуты, и за окнами  стоял  лес.  Над  верхушками
деревьев в мутной седой пелене угадывались контуры далеких гор.
     - Прошу, - Ольга подвела меня к уставленному  тарелками  старомодному
мраморному столу возле весела пылавшего камина.
     - После вас, миледи, - ответил я.
     Она села на деревянный стул с высокой резной спинкой и улыбнулась:
     - Даже как-то странно смотреть на тебя в погонах.
     - А мне странно видеть тебя одетой.
     - Вот как? - Она налила мне пряно пахнущего вина  из  пузатого  алого
графина. - Привыкай.
     Я задумчиво пожевал ломтик ветчины, запил его вином и спросил:
     - Надеюсь, тебя не очень смущает присутствие корабля  на  лугу  перед
домом?
     - Можешь пригнать сюда хоть легион. Главное, что ты здесь. Но,  может
быть, ты объяснишь мне, чем вызвана твоя мрачность?
     - Да я вообще-то не очень веселый тип, - грустно улыбнулся я.  -  Все
как-то не до веселья. К тому же вчера погиб мой товарищ.
     - Прости...
     - Ничего... такая уж у нас профессия. Но только слишком глупо все это
вышло.
     Я посмотрел на свою  правую  руку,  рассеянно  повертел  перстень  на
пальце. Как ей все это объяснить?
     - Кого ты боишься? - спросила Ольга.
     - Я, в сущности, никого не боюсь, - пожевав губами, ответил я.  -  Но
дело в том, что вчера меня очень хотели угробить. И я толком не знаю,  чем
все это кончится. Скорее всего будет большой погром, многим людям придется
умереть из-за своей самонадеянности.
     - Это связано с убийством вашего генерала Фаржа?
     - Да... Он оказался в курсе какой-то  невероятной  махинации.  И  его
прихлопнули.
     В моем кармане вдруг пронзительно запищала связь.
     - Извини, - я вытащил блок и поднес его к уху. - Королев.
     - Флаг-майор, - услышал я незнакомый голос - видимо,  говорил  офицер
наведения с "Газели", - вас вызывает приближающийся объект...
     - Переключайте, - скомандовал я.
     - Алло, - усмехнулся где-то в небе Детеринг, - алло-о?.. Как дела?
     - Не очень-то, - ответил я. - Вы на подходе?
     - Да, я рядом. Прикажи своим стрелкам пропустить меня, а  то  грозные
флотские люди уже завели на меня целеуказание и очень любезно меня об этом
уведомили, да... Надеюсь, твоя подруга не откажет в гостеприимстве старому
больному человеку?
     - На чем вы летите?
     - У меня обычная антигравитационная мыльница милорда Касьяна.
     - Тогда садитесь рядом с "Газелью". Буду ждать.
     Я отдал соответствующее распоряжение дежурному офицеру и поднял глаза
на Ольгу.
     - Сюда летит мой патрон. Ты не возражаешь?
     - О, конечно! Одну минуту...
     Она поднялась из-за стола и вышла из комнаты.
     Я потыкал вилкой в салат, осушил бокал ароматного вина и взял пузатую
сигару из лежащей на столе коробки. Завтрак в меня не лез ни в  какую.  То
ли вчерашние события, то ли туманное утро этого горного  края...  но  есть
мне не хотелось совершенно. А летом, пожалуй, здесь здорово. Не так жарко,
как в столице  -  все-таки  горы.  Хотя  вообще  Кассандану,  конечно,  не
назовешь холодным миром. Вторая планета системы, она  хорошо  прогревается
своим желтым солнцем. Среднегодовая температура здесь гораздо выше, чем  в
Метрополии, а снега ложатся только в высоких  широтах.  Открыли  ее  очень
давно, лидданы основали здесь  поселение  еще  в  эпоху  своих  досветовых
полетов, но потом по разным причинам оставили планету.
     Щелкнула дверь. Вошел двухметровый  стюард  с  подносом,  на  котором
стоял фруктовый салат, прибор и бокал. Аккуратно расставив принесенное  на
столе, он почтительно повернулся ко мне: -  Изволите  что-либо  приказать,
кавалер?
     - Благодарю, - ответил я. - Я сыт.
     Стюард вежливо кивнул и удалился. Вместо него появилась Ольга.
     - Ты ничего не ешь! - возмутилась она. - Ты плохо себя чувствуешь?
     - Нет-нет,  -  запротестовал  я.  -  Что  ты...  Просто   я   сегодня
какой-то... какой-то задумчивый. Прости, ты тут ни при чем.
     Снова  клацнула  дверь  залы.  Я  обернулся  и  встал  со  стула.  От
противоположной стены упруго шагал Детеринг. Выглядел он как  колониальный
миллиардер, не меньше. От обилия драгоценностей на его ослепительно  белом
камзоле у меня зарябило в глазах. Узкие белые брюки и остроносые  ботфорты
на высоком каблуке придавали удивительное изящество  его  легкой  поджарой
фигуре. На шитой  золотом  портупее  висела  короткая  шпага  в  усыпанных
мелкими рубинами ножнах.
     - Вот и я, - он подошел ко мне и протянул затянутую в  белую  кожаную
перчатку ладонь, на среднем пальце  которой  блеснул  тяжелый  перстень  с
рубином.
     - Здравствуйте, полковник, - я пожал его