множество
ниточек, на которых послушно дергается славная наша Империя..."
     Рэтклиф, взяв у стойки очередную порцию коньяку,  подошел  ко  мне  и
уселся в соседнее кресло.
     - Я и не думал, что Чарных такой идиот, - вяло сообщил он.
     - М-м-м? - вопросительно поднял я брови.
     - Он проиграл Энглунду уже около сотни тысяч.
     - Мастер Энглунд парень не промах.
     - А вы, мастер Алекс? - Рэтклиф пригубил коньяк и с иронией посмотрел
мне в глаза.
     - Я? Я не игрок, кавалер.
     - Вы хотите сказать, что вы играете в  другие  игры,  не  так  ли?  -
Рэтклиф утробно рассмеялся и достал сигару. - И что ерунда вроде бильярда,
так же как ерунда типа ста тысяч, слишком мелки для вас?
     - С чего вы взяли, кавалер?
     - Ах, дорогой мастер Алекс,  я  повидал  немало  людей...  И  будь  я
проклят, если вам не довелось носить мундир... ведь верно?
     - Очень интересно, - принужденно рассмеялся я, - должно  быть,  всему
виной моя прическа?
     - Отнюдь, юноша,  отнюдь...  просто  вы  иногда  мыслите  категориями
оперативной психологии, а ее не преподают в цивильных университетах.
     От необходимости возражать меня спасло неожиданное появление хозяйки,
добрейшей мадам Листрендж.  Она  привела  с  собой  новую  гостью,  чтобы,
согласно устоявшейся в  "Гроте"  традиции,  ввести  ее  в  круг  остальных
постояльцев.
     - Джентльмены, - начала она с порога,  -  позвольте  представить  вам
миледи Натали Тревис с Кассанданы. Надеюсь, ей понравится у нас, так как в
"Гроте" она впервые.
     Из-за ее спины, чуть смущенно улыбаясь,  выступила  стройная  шатенка
лет двадцати восьми с пронзительно  голубыми  глазами.  Вряд  ли  кто-либо
осмелился бы назвать ее красоту аристократической. Она была скорее  "ладно
скроенной  девицей",   но   от   всего   ее   облика   веяло   неприкрытой
чувственностью, заставлявшей трепетать сердце любого человека с нормальным
здоровым  вкусом  и  бойцовскими  наклонностями.  Таких  сердец,  увы,   в
Метрополии было не очень-то и много... Уверен, однако,  что  во  все  века
мужики рубились именно из-за таких вот искусительниц. Миледи  Тревис  была
одета в  красивое  серое  платье  с  боковым  разрезом,  который  дразняще
приоткрывал плавную линию изящной, но сильной ноги. Да уж, эта мадам умела
добиваться своего... но не это было главным - в ее  глазах  я  прочел  ум,
силу и так редко встречающуюся женскую способность  к  верности  -  умение
терпеть и ждать.
     - Миле-еди, - пропыхтел Чарных, неуклюже изгибаясь, чтобы обслюнявить
красивую мускулистую ладонь новоприбывшей.
     Мы с Рэтклифом не стали заниматься целованиями. Мы  просто  встали  и
церемонно поклонились в ответ на представление хозяйки.
     - Я  вижу,  она  не  совсем  в   вашем   вкусе,   мастер   Алекс?   -
полувопросительно пробасил Рэтклиф. - А? Вы что-то сказали?
     - Как знать, как знать... - я с непроницаемым видом глотнул  грогу  и
сунул в зубы сигару.
     Молодая миледи, взяв у Боба  бокал  красного  вина,  уверенным  шагом
двинулась в нашу сторону.
     - Позвольте присоединиться к  вам,  джентльмены,  -  приятным  низким
голосом произнесла она, - так как я ничего не смыслю ни в бильярде, ни...
     ... - в бильярдистах? - иронично изогнул  бровь  генерал.  -  Что  ж,
присаживайтесь. Хотя я сильно сомневаюсь, что вам придется по  вкусу  наша
беседа. Мы народ скучный. Вот,  к  примеру,  мастер  Алекс  -  он  великий
специалист в области  обтекаемых  формулировок  и  весьма  профессионально
уходит от прямых ответов на самые простые вопросы. Я ни разу не слышал  от
него слова "да" или слова "нет". Спросите у него, в каком году он появился
на свет, и он сделает неопределенный жест и промычит:  "В  зависимости  от
обстоятельств".
     - Это так, мастер Алекс? - журчаще рассмеялась миледи.
     - Возможно, - улыбнулся я, - со стороны, говорят, виднее.
     - Ну разумеется, - хмыкнул  Рэтклиф,  -  и  не  ждите  иного  ответа,
миледи, это бесполезно.  Боюсь,  что  мастер  Алекс  бывает  конкретным  в
несколько  иных  обстоятельствах.  Смотрите,  сейчас  он  скажет:  "Всякое
бывает". А? Вы что-то сказали?
     - Как обстоят дела на Кассандане? - поинтересовался я.
     - Как всегда, отлично, - улыбнулась Натали, - а что  может  случиться
на Кассандане?
     - Ну мало ли что  может  случиться  в  колониях!  Очередная  война  с
таможней Метрополии, к примеру.
     - Я, по крайней мере, не слышала о чем-то подобном. Впрочем, я совсем
недавно  вступила  там  во  владение...  умер  мой  дядя,  и  я  оказалась
наследницей.
     - И решили, конечно, с толком провести свое  время  в  Метрополии?  -
спросил Рэтклиф. - Гм... боюсь, вы здесь помрете от скуки. Развлечений тут
никаких. Милорд Чарных с мастером Энглундом или  пьют  виски,  или  гоняют
шары... я слишком стар, ну а мастер Алекс - заядлый  спортсмен  и  с  утра
пораньше уходит в горы. И вообще он ужасный флегматик... точнее,  пытается
им быть. Нет, нет, не спрашивайте у него, правда ли это.  В  контрразведке
мастер Алекс с его выдающимися способностями непременно дослужился  бы  до
генеральских чинов. С ним чрезвычайно интересно беседовать на  отвлеченные
темы: о политике, к примеру - мастер Алекс разбирается  в  хитросплетениях
властных интриг на уровне хорошего аналитика. А вот в налогах он  почемуто
ни черта не смыслит.
     - А как же погода? - засмеялась Натали.
     - Погода ему безразлична...
     Мы мило беседовали до тех пор, пока не истощился грог в моей  кружке,
то есть около получаса, после чего  я  удалился  в  номер,  сославшись  на
усталость.
     Спал я на редкость  крепко,  с  утра  позавтракал  и  натянул  лыжный
костюм, ботинки надевать не стал: в последний  день  своего  пребывания  в
"Гроте" я решил покататься на снегоходе. Я надел высокие кожаные сапоги на
ребристой подошве и вышел к  площадке,  где  стояли  несколько  гусеничных
прогулочных машин. Конструкция их почти не  изменилась  за  столетия,  ибо
трудно было придумать что-то более рациональное: сзади - ведущая гусеница,
спереди - пара подрессорных рулевых лыж.
     Ко мне подошел предупредительно-вежливый инструктор.
     - Милорд умеет управлять машиной?
     - Думаю, справлюсь, дружище, - ответил я.
     Парень глянул на меня с сомнением, и я чуть было не ляпнул,  что  мне
приходилось носиться по снежным склонам на тяжелом танке-транспортере -  и
некисло вроде выходило.
     - Какую модель угодно милорду? Я рекомендовал бы вот этот  "Зефир"  -
он легкий и прост в управлении.
     - Не стоит. Я возьму вот этот.
     Я  оседлал  могучий  "Нордик   Придэйтор",   вооруженный   стосильной
турбиной, и придавил ногой педаль запуска. Специально настроенная акустика
двигателя взревела рассерженным драконом. Я  осторожно  нажал  пальцем  на
гашетку акселератора и не спеша съехал с площадки. Выбрав курс по  участку
нетронутого снега, я резко дал газ и понесся в сторону северного склона.
     Стосильный  "Хищник"  заворожил  меня.  Турбина  обеспечивала   очень
высокий крутящий момент даже на средних оборотах, а резкое нажатие на  газ
приводило меня просто в восторг  -  снегоход,  ровно  и  мощно  ускоряясь,
уверенно  взбирался  вверх  по  снежной  целине  склона,  его  возможности
казались просто безграничными.
     Не один  час  носился  я  по  совершенно  диким  местам,  наслаждаясь
солнцем, легким морозцем, ветром, бьющим в лицо -  совсем  как  мальчишка,
впервые оседлавший отцовского  боевого  жеребца.  В  конце  концов,  когда
солнце перевалило далеко за полдень и мороз неожиданно  стал  крепчать,  я
вдруг понял, что заблудился.
     Ехать по собственным следам не имело смысла - всю дорогу я  выписывал
такие петли, что проследить курсовую  ось  можно  было  только  сверху.  Я
остановился и закурил. Шестое чувство ориентировки, в той или иной степени
присутствующее у всех рейнджеров, говорило мне, что я сделал круг и "Грот"
находится почти прямо по  курсу,  но  на  приличном  расстоянии.  А  дело,
похоже, идет к метели, и начнется она гораздо раньше, чем сядет  солнце  -
если я вообще что-либо понимаю в погоде.
     Похолодало не к добру, и небо начинает темнеть. Следовало  спешить  -
скоро стемнеет совсем, в лицо мне ударит снежная буря...  и  я,  возможно,
совсем потеряю ориентировку. Конечно, могучий зверь, что рычит подо  мной,
вынесет меня из метели... но куда? В пропасть?
     Я решительно отбросил  сигарету  и  дал  газ.  Если  я  не  ошибся  в
направлении, мой внутренний "компас" не даст мне сбиться с пути. Я шел  по
редколесью, вглядываясь в тревожно темнеющее небо, и прикидывал, успею  ли
добраться до "Грота" раньше, чем  увязну  в  снежной  кутерьме  и  напрочь
потеряю способность что-либо соображать. Сама по  себе  метель  меня  мало
пугала - я выбирался и не из таких  историй,  но  уж  больно  не  хотелось
устраивать  переполох  в  "Гроте",  тем  более  в  последний  день   моего
пребывания там.
     "Придэйтор" вынес меня на небольшую полянку, и  я  неожиданно  увидел
цепочку совсем свежих следов, двигавшихся почти параллельно моему курсу  в
сторону того же "Грота". Я не стал бы останавливаться, но следы показались
мне странными. Я присмотрелся.  Точно:  человек  хромал,  он  подволакивал
левую ногу. Снега здесь было по колено, но,  заглянув  в  глубь  лунки,  я
увидел  там  четкий  отпечаток  дамского  лыжного  ботинка.  Ботинок   был
небольшого размера. Миледи ван Хорн? Сомневаюсь,  чтобы  она  забралась  в
такую даль. Или, быть может, ктото из "Радуги"? В любом случае  женщина  с
травмированной ногой не имела шансов выйти из метели живой.
     Я снова оседлал снегоход и двинулся по следу. Уже сгустились морозные
предгрозовые сумерки и пошел снег; пока еще это были всего  лишь  пушистые
редкие хлопья, тихо кружащиеся в воздухе, но можно  было  не  сомневаться,
что в ближайшее время они превратятся в яростный вихрь, визжащий и воющий,
как легион потерянных душ. Я включил фары и через полминуты  резко  осадил
машину: возле разлапистого  борга,  вцепившись  правой  рукой  в  торчащие
из-под снега корни, сидела бледная как смерть Натали Тревис.
     - Что с вами? - крикнул я, соскакивая со снегохода. - Вы живы?
     Она что-то едва слышно прошептала.
     - Хвост дракона! Да вы идете не первый час!.. Выпейте!
     Я выхватил из поясной сумки объемистую флягу рома, отвинтил пробку  и
приложил горлышко к ее  синим  трясущимся  губам.  Она  сделала  несколько
больших глотков, закашлялась и отвела мою руку в сторону.
     - Достаточно, - хрипло прошептала она, - дайте же отдышаться. О Боже,
я думала, это уже конец.
     - Весьма близко к этому. Надвигается буря - вы видите?
     - Какое счастье, что вы оказались рядом. Я слышала рев мотора,  но  у
меня уже не было сил кричать. Гм... честно говоря, я никак не ожидала, что
это будете вы.
     - Кровь Христова! Кого же вы ожидали увидеть? Милорда Чарных? Или  вы
думали, что это мастер Энглунд рыщет по горам в преддверии метели?
     - Не обижайтесь... но вчера вы не  были  похожи  на  рыцаря,  который
появляется из тьмы верхом на ревущем звере, чтобы спасти даму от смерти.
     - Я рад, что завоевал ваше доверие, миледи. Что с вашей ногой?
     - По-моему, вывих. Я упала на крутом склоне, довольно далеко отсюда.
     - Ладно... нам пора ехать, сейчас начнутся чудеса природы.
     - А вы уверены, что мы не заблудимся?
     - Думаю, что нет,  -  я  осторожно  взял  ее  на  руки  и  перенес  к
снегоходу. - Надеюсь, вы не боитесь быстрой езды?
     - Что-то говорит мне, что рядом с вами не  стоит  ничего  бояться,  -
мягко ответила Натали.
     Я усадил ее на заднее сиденье и запустил двигатель.
     - Главное - держитесь за меня как можно  крепче,  нас  будет  здорово
трясти.
     Я гнал снегоход через усиливающуюся  снежную  круговерть,  в  которой
почти  тонул  холодный  ксеноновый  свет  моих   фар,   и   едва   успевал
перекладывать руль, чтобы не врезаться в деревья. Снегоход страшно болтало
из стороны в сторону, но руки Натали, сомкнутые на  моей  груди,  странным
образом придавали мне сил, и  я  совершенно  четко  соображал,  куда  надо
ехать. Она сидела за моей спиной, отогревшись на горячем сиденье, обхватив
меня  руками  и  положив  голову  мне  на  плечо.  В   этом   было   нечто
романтическое: ревущий снегоход, летящий сквозь бурю, и на спине у него  -
мужчина в черном комбинезоне и доверчиво прижавшаяся к нему женщина.  Мне,
впрочем, в тот момент было не до романтики: я стремился как  можно  скорее
попасть в "Грот".
     Что и удалось мне через полчаса. Сдав Натали подбежавшим людям  и  не
отвечая на встревоженные вопросы, я пробрался в номер и  залез  в  горячую
ванну. Выбравшись оттуда, я заказал бутыль виски и обильный ужин.
     Идти вниз я не собирался  -  попрощаться  я  смогу  и  завтра,  перед
отлетом, а воспевать  свою  мужественность  мне  было  неинтересно.  Я  ел
отличный ростбиф с острым  салатом  и  обильно  орошал  это  дело  "Старым
Биндером".  Виски  -  это  именно  то,  о  чем  просит  сердце   одинокого
флаг-майора после этаких приключений.
     После ужина я забрался в огромное уютное кресло, не  забыв,  конечно,
"Биндера" и вазочку орехов. Следовало поразмыслить  о  делах  грядущих.  В
понедельник, с утреца пораньше, нужно навестить полковника Эдриана  Ремера
и потолковать с ним по поводу  той  дурацкой  истории  с  контрабандой  на
Покусе. Дело попахивает дерьмецом, и как  бы  его  не  взяло  на  контроль
Центральное таможенное управление. Надо побеседовать с Ремером на  предмет
того, чтобы он навел справки через  героическую  нашу  "двойку"  -  Второе
управление СБ - таки взяли или таки нет? Потому как  на  Покус,  вероятно,
полечу именно я, и  то-то  смеху  будет  столкнуться  там  нос  к  носу  с
инспекторами ЦТУ: это будет стоить, прямо  скажем,  слишком  много  денег.
Ларс Фишер из "двойки" легко выдаст со своего терминала запрос  в  ЦТУ;  а
лучше всего пускай сам поставит вопрос о ведении дела.  Наводить  тень  на
плетень не мне его учить, склеит  там  парочку  агентурных  слухов...  Да,
нужно этим заняться прямо с понедельника -  если,  конечно,  люди  Месропа
Саакяна не решили все сами. За неделю многое могло случиться, но, раз меня
никто не тревожил, значит, ситуация стоит на месте. Саакян не  лодырь,  но
он  человек  осторожный  -  у  него  братец  баллотируется  на  Покусе   в
Исполнительный совет. Не станет же он портить ему карьеру  этим  идиотским
инцидентом с контрабандой алкоголя!
     Но и таможня ж на Покусе -  орлы,  нечего  сказать;  раздуть  скандал
из-за неуплаты акциза и транспортных сборов. Неподкупные они там, что ли?
     Я зевнул и потянулся. Разберемся мы с этим Покусом, и не такие пожары
тушили... ого, уже почти полночь!  Ох,  и  упился  ж  я  в  горьком  своем
одиночестве! Вроде как и не пьян, но в то же время явно нетрезв.
     Я сбросил халат и голышом забрался под теплое пуховое одеяло.  Завтра
меня ждет сухое горячее лето. В столице сейчас  непереносимая  жара.  Даже
как-то странно: сегодня сражался с метелью, а завтра буду глушить  ледяное
пиво, спасаясь от жары.
     В дверь номера кто-то тихонько поскребся. "Крысы у них тут, что ли? -
сквозь дрему лениво подумал я. - Что? Крысы?! Какие, к дьяволу, крысы?"  Я
подскочил на кровати. Точно, в дверь моих апартаментов кто-то  еле  слышно
постучал. Я прислушался. Пансионат уже спал... стук повторился.
     "Открою - ствол в рыло, - пьяно размышлял я, -  и  ищи  потом...  или
тряпку с паралитиком". Любопытство,  однако,  пересилило  осторожность.  Я
вытащил  из-под  подушки  любимый   табельный   "тайлер",   снял   его   с
предохранителя и бесшумно двинулся к дверям. Осторожно  отомкнул  замок  и
мягким кошачьим прыжком переместился назад, держа оружие на  уровне  глаз.
Теперь входящий не имел и тени шанса. Дверь медленно отворилась...
     - О Боже, - выдохнула Натали, - ты всегда так встречаешь гостей?
     На ней  был  розовый  полупрозрачный  пеньюар,  не  скрывавший  почти
ничего, но в то же время делавший  ее  нестерпимо  желанной.  В  руке  она
держала бутылку дорогого шампанского.
     Я почувствовал предательское шевеление в известной части туловища, и,
покраснев как рак, использовал офицерский бластер в роли фигового листка.
     - О-о-о, - одобрительно прошептала Натали, запирая дверь на замок,  -
это мне начинает нравиться...
     - Заходи, - выдавил я и метнулся  в  спальню,  где  поспешно  натянул
халат и кое-как привел в порядок свои локоны.
     - Откровенно говоря, миледи,  я  вовсе  не  нуждаюсь  в  такого  рода
благодарности, - с умным видом заметил я, возвращаясь в гостиную.
     - Ничего себе, - перебила меня она,  поднимая  с  пола  почти  пустую
емкость из-под "Старого Биндера", - ты один это уделал? Все  ясно.  Сейчас
ты вывалишь нечто вроде "Так поступил бы любой офицер,  миледи".  Тогда  я
предпочту общаться напрямую  с  твоим  младшим  братишкой  -  он,  похоже,
соображает лучше.
     - С чего ты взяла, что я офицер?
     - Не смеши меня, дорогой. И, чтобы развеять твои сомнения, скажу, что
я пришла к тебе не только из благодарности. Поэтому брось  притворяться  и
стань наконец самим собой, таким, каким ты был в лесу,  то  есть  крепким,
уверенным в себе воякой.
     Я сел в кресло и потер лоб.
     - Но в самом деле?..
     Она достала из бара бокалы и воркующе рассмеялась:
     - Бизнесмены Метрополии ругаются совсем не так, как военные.  И,  как
правило, не имеют  таких  уверенных  рук.  Да  и  вообще,  ношение  оружия
поражающей  способностью  свыше  сорока  условных   единиц   есть   тяжкое
преступление, а? Кроме как  для  тех,  конечно,  кому  это  оружие  носить
положено.
     - Ладно, - я примирительно  махнул  рукой,  -  наливай.  Мне  уже,  в
сущности, плевать - я завтра уматываю.
     - Ты серьезно?
     - Вполне. Тебя это огорчает?
     - Вот черт... А может, останешься?
     - У меня срочные дела... Натали, девочка, да что с тобой?
     Она присела на подлокотник моего кресла и заглянула в мои глаза.
     - Я не знаю, что со мной, не спрашивай... но в тебе есть что-то,  что
я искала в сотнях мужчин... я понимаю, что это глупо,  но  что  я  могу  с
собой сделать, если это так?
     Я вылез из кресла и подошел к окну. Метель  уже  улеглась,  в  бездне
ночного неба висел привычный звездный узор.
     - Натали,  -  не  оборачиваясь,  произнес  я,  -   ты   непохожа   на
романтическую девочку.
     Она едва слышно рассмеялась.
     - Непохожа... Ты веришь в судьбу, Алекс?
     - И да и нет.
     - Ну а если да?
     - Если да - то она очень меня баловала. И очень больно казнила.  Если
да, то я стал ее бояться.
     - Бояться судьбы?
     - Бояться боли. Не физической, разумеется.
     - Тогда ты живешь в аду.
     - У каждого свой ад, Натали. Я свой ад ношу в себе.
     - Почему ты не можешь его забыть?
     - Забыть нельзя ничего. Мой персональный ад -  это  плата.  Плата  за
смысл.
     - Ты уверен в том, что смысл этот есть?
     - Он дает мне силы. Я могу умереть в любую  минуту.  Смысл  укрепляет
мою руку.
     Я вернулся к креслу, взял со столика сигару.
     - Ты сильный человек, Алекс. Но почему в тебе столько грусти?
     - Я слабый человек, Натали. То, что  ты  привыкла  считать  силой,  -
всего лишь непонимание природы силы. Моя сила - это воля. Она держит меня.
     - Твои рассуждения нехарактерны для офицера. Это  росская  философия.
Философия Гор, если мне не изменяет память. Кто ты?
     - Воин.
     - Воин без имени?
     - Просто воин.
     - Я пришла к тебе, воин.
     - Я твой, женщина.
     Она выскользнула из моей постели в половине шестого утра.
     - Не  прощайся  со  мной,  умоляю...  быть  может,  ты  прилетишь  на
Кассандану...
     Я попал на хренову Кассандану гораздо раньше, чем Думал.



                                 Глава 2


     Лето кончилось дождями, мерзкий сырой ветер гнал листья вдоль улиц, а
я тоскливо глядел на мир сквозь витри