.
     -- Почему я должен становиться на колени  перед той, которая -- как они
сказали -- собирается убить меня? -- вопросом на  вопрос  ответил Тарзан. --
Почему я должен становиться на  колени  перед  той,  кто  не  является  моей
королевой? Почему я,  Тарзан из племени обезьян,  который  ни  перед  кем не
опускался на колени, должен стоять перед тобой?
     -- Молчать! -- заорал Томос. -- Твое нахальство не имеет предела. Разве
ты не понимаешь, невежественный раб,  грубый дикарь, что ты разговариваешь с
Немоной, королевой?
     Тарзан ничего не ответил на этот выпад, он  даже не взглянул на Томоса.
Его глаза остановились на Немоне. Она ему очень нравилась,  но он терялся  в
догадках, кто она -- воплощение красоты или зла. В своей жизни он знал всего
лишь нескольких женщин, которые отличались  от Лэ, верховной жрицы Пылающего
Бога, и они возбуждали в нем огромный интерес и глубокое любопытство.
     В это время Томос  повернулся к  младшему  офицеру, который сопровождал
Тарзана и Фобека из темницы.
     -- Убери их отсюда! -- грозно приказал он. -- Отведи их в камеру, пусть
посидят там перед смертью.
     -- Подожди, -- сказала Немона. -- Я хочу знать больше об этом человеке.
-- И она снова повернулась к Тарзану: -- Итак, ты пришел убить меня?
     Голос  ее  звучал  спокойно,  почти  ласково.  В  этот  момент  женщина
напоминала кошку, играющую со своей жертвой.
     --  Возможно, они  выбрали  подходящего  человека  для  этой  цели:  ты
выглядишь как могучий воин, готовый к совершению любого ратного подвига.
     -- Убийство женщины не является  ратным подвигом, -- ответил Тарзан. --
Я не убиваю женщин. Я пришел сюда не для того, чтобы убить тебя.
     -- Тогда объясни, ради чего ты появился в Онтаре?
     -- Я уже  объяснял это  дважды вот  этому  старику с красным  лицом, --
ответил Тарзан и кивнул в сторону Томоса. --  Спроси  его; мне  уже  надоело
объяснять это людям, решившим меня убить.
     Томос затрепетал от ярости  и  обнажил наполовину  свой кинжалоподобный
узкий меч.
     -- Моя королева, позволь мне убить его,  -- закричал он. -- Позволь мне
отомстить за оскорбление, которое он нанес моей любимой правительнице!
     Глаза  Немоны  загорелись  недобрым огнем, когда  Тарзан произнес  свои
слова, но внешне она оставалась бесстрастной.
     -- Спрячь свой меч, Томос! -- холодно приказала она. -- Немона способна
сама   определить,  когда   ей  нанесено  оскорбление  и  какие  меры  нужно
предпринять. Этот малый действительно неисправимый,  но  мне кажется, что он
оскорбил не меня, а  Томоса. Тем  не  менее, его дерзость не должна остаться
безнаказанной. А кто другой?
     --  Он  из  охраны храма,  зовут  его Фобек, --  объяснил Эрот.  --  Он
оскорбил Тооса.
     --  Зрелище,  когда  эти  двое сразятся один на  один  на  Поле  Львов,
доставит нам огромное  удовольствие,  -- решила Немона. -- Пусть только  они
сражаются тем  оружием, которое дал им Тоос.  Победителю --  свобода, -- она
задумалась на мгновение, -- но свобода ограниченная. Уведите их!
     ГЛАВА VIII
     Тарзана  и  Фобека  снова  отвели  в ту  каменную дыру,  где они сидели
раньше. И  вновь человеку-обезьяне не  удалось бежать: воины, сопровождавшие
их,  удвоили  бдительность.  Их сурово предупредил  Эрот, поэтому два  копья
постоянно были нацелены на Тарзана.
     Фобек хранил  угрюмое  молчание. Поведение  Тарзана  во время допроса в
зале, его равнодушие к величию и могуществу Немоны коренным образом изменили
былые оценки храбрости  человека-обезьяны. Теперь  Фобек  понимал, что  этот
парень  был или  очень  смелый человек,  или последний дурак. И  вот  с этим
дикарем ему придется сразиться на следующее утро на Поле Львов.
     Фобек,  конечно,  был глуп,  но  его прошлый опыт  научил  его  кое-как
разбираться  в психологии  смертельного  боя.  Он  твердо  знал,  что, когда
мужчина вступает в бой и боится своего противника, можно считать, что он уже
частично  связан и отчасти признает  свое поражение. Теперь Фобек  не боялся
Тарзана -- он был слишком  глуп и невежествен, чтобы испытывать страх.  Стоя
на  пороге  поражения и смерти,  он  мог бы испугаться или даже струсить, но
Фобек был слишком самонадеян, чтобы представить в своем воображении подобный
исход, хотя такая мысль смутно закрадывалась ему в голову.
     Тарзан представлял собой полную противоположность Фобеку. Он никогда не
испытывал  страха, но совершенно по другим причинам. Обладая глубоким умом и
богатым воображением, он мог зримо представить результаты  будущего  боя, но
он никогда ничего не боялся, потому что мысли о  смерти  не  держали  его  в
своих объятиях  и он научился  переносить физическую  боль без душевных мук,
которые  обычно  причиняют  дополнительные  страдания.  Вот  почему,  ожидая
наступающего сражения, он оставался спокойным, бесстрашным и уравновешенным.
Если бы он знал, что думал о нем Фобек, он бы немало позабавился.
     -- Несомненно, это произойдет завтра, -- зловеще произнес Фобек.
     -- Что произойдет завтра? -- спросил Тарзан.
     -- Бой, в котором я убью тебя.
     -- О, так ты собираешься убить меня? Фобек, я удивлен.  Я думал, что ты
стал мне другом.
     Тарзан  сказал  это таким  серьезным тоном,  что  даже  и  более  умный
человек, чем Фобек,  едва ли смог бы уловить в этих словах иронию. Но Фобека
нельзя было назвать умным. Поэтому он понял эти слова совершенно однозначно:
Тарзан начинает просить его сжалиться над ним.
     -- Это  отнимет у меня  совсем  мало  времени, -- заверил его Фобек. --
Обещаю, что я не позволю тебе долго мучиться!
     -- Я думаю,  что ты оторвешь  мне голову  вот так, -- сказал  Тарзан  и
сделал уже известный нам жест.
     -- М-м-да, возможно, -- ответил  Фобек,  --  но сначала  я слегка  тебя
побью,  так  как  это  доставит  удовольствие  Немоне.  Мы  должны  развлечь
королеву, и тебе это известно.
     --  Конечно, причем  любыми средствами, --  согласился  Тарзан. -- Но я
думаю,  что  тебе  не  удастся свалить  меня.  А  что,  если  я брошу  тебя?
Понравится ли это Немоне? Или, может быть, это понравится тебе?
     Фобек рассмеялся.
     -- Мне очень приятно даже думать об этом, -- сказал он, -- и я надеюсь,
что это приятно и тебе, поскольку тебе  никогда не удастся  побороть Фобека.
Разве я тебе не говорил, что я -- самый сильный человек в Катне?
     --  О конечно, конечно,  --  согласился  Тарзан, -- но именно  сейчас я
забыл об этом.
     -- Ты никогда  не  должен об  этом забывать,  --  посоветовал Фобек, --
иначе наш бой будет совсем не интересен.
     -- А Немона не  получит  развлечения! Это плохо. Мы должны сделать этот
бой интересным и волнующим, насколько возможно. Ты не должен заканчивать его
очень быстро, -- заметил Тарзан.
     --  Ты  прав,  --  согласился  Фобек,  -- чем интереснее  будет он, тем
большую  щедрость  может  проявить ко  мне  Немона,  когда  бой  закончится.
Возможно, она  кое-что присовокупит к моей свободе, если вволю повеселим ее.
Клянусь брюхом Тооса! -- воскликнул он, хлопая  руками себя по ляжкам. -- Мы
будем драться красиво и  долго.  А  теперь  слушай!  Как нам  лучше  все это
устроить? Поначалу мы сделаем  вид, что  ты побеждаешь меня,  я позволю тебе
свалить  меня.  Ты понял?  Затем  я  брошу  тебя,  потом наоборот. Мы должны
поочередно  оказываться наверху, но до определенного момента, а затем, когда
я подам знак, ты должен притвориться страшно испуганным и броситься прочь от
меня что было мочи, и это развеселит их. Когда же я наконец поймаю тебя -- а
ты должен предоставить мне возможность поймать тебя как раз напротив Немоны,
-- я сверну тебе шею, но я постараюсь сделать это безболезненно.
     -- Ты очень добрый, Фобек, -- заметил Тарзан.
     -- Ну что, тебе понравился  план? -- спросил толстяк. -- Он  прекрасен,
не правда ли?
     -- Конечно, они здорово посмеются, -- согласился Тарзан, -- если только
все пойдет по плану.
     -- А почему  же план не должен осуществиться? Мы выполним его, если  ты
хорошо сыграешь свою роль.
     -- А что будет, если я убью тебя? -- спросил хозяин джунглей.
     -- Снова ты взялся за свое! -- воскликнул Фобек. -- Должен сказать, что
ты в общем неплохой малый, потому что умеешь шутить. А  надо заметить, что в
этих местах никто не может так высоко оценить твои шутки, как Фобек.
     -- Я надеюсь, что у тебя будет такое же настроение и завтра, -- заметил
Тарзан.
     На рассвете следующего  дня  к  узникам  пришли  раб и воины и принесли
обильный завтрак. Такого хорошего мяса Фобек и Тарзан не ели давно.
     --  Ешьте вдоволь, --  посоветовал один  из  воинов, -- потому  что  вы
должны быть сильными и  хорошо драться перед королевой.  Правда, один из вас
завтракает последний раз, но пока неизвестно, который из вас.
     -- Так вот же он, -- сказал Фобек и ткнул пальцем в сторону Тарзана.
     -- Это мы еще увидим, -- заметил воин. -- Никто не должен  быть слишком
самонадеянным. Чужестранец производит впечатление очень сильного мужчины.
     -- Но здесь нет никого сильнее Фобека, -- напомнил воинам бывший сторож
храма.
     Воин пожал плечами.
     -- Возможно, и так, --  допустил он, --  но  я не поставлю  ни гроша на
любого из вас.
     -- Двадцать драхм против десяти, что он удерет еще до окончания боя, --
предложил пари Фобек.
     -- А если он  убьет  тебя, кто отдаст мне деньги? -- спросил  воин.  --
Нет, я не согласен  на такое  пари. -- И  он вышел, закрыв за собой на замок
дверь темницы.
     Через  час сюда  пришел целый  отряд воинов,  которые  вывели Фобека  и
Тарзана из тюрьмы.  Воины провели их через дворцовые залы и вывели на улицу,
по бокам которой  росли толстые старые деревья. Это была  прекрасная  улица,
пролегающая между белыми,  украшенными  золотом домами  благородных. Тут  же
возвышался огромный двухэтажный дворец, над которым сверкали золотые купола.
     Толпы  горожан  ожидали  начала  пышного зрелища,  среди  них слонялись
свободные от службы воины, некоторые  из них стояли, опершись на свои копья.
Все эти живописно  одетые  люди представляли  огромный интерес для  Тарзана,
утомленного долгим пребыванием в мрачной тюрьме. Его  занимало все: и одежда
граждан  Катны, и архитектура великолепных строений,  которые  виднелись  за
деревьями.  Он  заметил,  что  мужчины носили  короткие  туники или  куртки,
которые мало чем отличались от  кольчуг воинов,  разве только тем,  что были
сделаны из прочного  материала  или  из тонкой кожи, а  не  дисков из  шкуры
слона. Женщины носили короткие шерстяные юбочки или кожаные платья, их грудь
поддерживала лента,  а сандалии на ногах и всевозможные  украшения завершали
их простой наряд.
     Тарзана и Фобека  повели вдоль улицы под неустанный гомон толпы. Многие
из горожан  знали  Фобека,  они  подбадривали  его  приветственными криками,
некоторые  отпускали  колкости и оскорбляли его.  Они  свободно обсуждали  и
Тарзана,  но  без  всякой  злобы. Он вызывал интерес у них,  оценивались его
возможности в  борьбе против большого  и сильного  Фобека.  Человек-обезьяна
слышал, что  многие заключали пари,  некоторые ставили  на него,  другие  --
против, но было уже очевидно, что в этом соревновании побеждал Фобек.
     В конце улицы  Тарзан увидел  большой золотой мост, что соединял берега
реки. Это великолепное  сооружение  было  сделано  полностью из драгоценного
металла. Два золотых льва размером больше человеческого роста стерегли выход
из города.  Когда они  перешли на  другой берег, человек-обезьяна увидел еще
двух таких же золотых исполинов, охраняющих западный конец моста.
     По большой, открытой  со всех  сторон площади, которая называлась Полем
Львов,  торопились толпы  любителей  зрелищ.  Они  стекались к одной  точке,
расположенной в  миле  от  городских  ворот,  где  уже  собралось  множество
горожан. К этому  месту отряд воинов конвоировал двух гладиаторов. Там  была
расположена  большая  овальная арена,  уходящая  на глубину  в  двадцать или
тридцать  футов.  На   грудах  вынутой  из  котлована  земли,  которая  была
равномерно  уложена по его краям,  образуя террасу,  лежали плоские каменные
плиты,  на  которых  рассаживались  горожане.  На  восточной  стороне  арены
размещался  широкий  наклонный вход.  Над  входом  возвышалась низкая арка с
лоджиями для королевы и высшей знати.
     Как только Тарзан миновал арку и  вышел на наклонный спуск  к арене, он
увидел, что большая часть мест уже занята. Зрители закусывали домашней едой,
которую  принесли с  собой.  Повсюду слышались шутки,  смех и разговоры. Без
сомнения,  это  был   весьма  торжественный  день.  Тарзан  попросил  Фобека
объяснить ему причину столь шумного празднества.
     --  Это  всего лишь  часть  празднеств,  которые  ежегодно  следуют  за
периодом  дождей, -- сказал Фобек.  --  А  вообще представления устраиваются
здесь  каждый  месяц  или даже  чаще, если  позволяет погода.  У  тебя  есть
прекрасная  возможность увидеть все собственными  глазами, прежде чем я убью
тебя, поскольку наш поединок, я уверен, будет последним номером программы.
     Воины провели гладиаторов к  дальнему концу арену, где терраса частично
отделялась  от арены. Тут  стояла деревянная лестница, по которой можно было
спуститься   на   арену.  На  этой  террасе  остановились  Фобек  и  Тарзан,
сопровождаемые строгими воинами.
     Через несколько минут Тарзан услышал звон труб и стук барабанов.
     -- Они идут! -- закричал взволнованно Фобек.
     -- Кто они? -- спросил Тарзан.
     -- Королева и люди-львы.
     -- Не понимаю, какие люди-львы?
     --   Это   благородные  царедворцы,  --  объяснил   Фобек.   --  Только
потомственный вельможа является членом клана львов, но мы  обычно говорим  о
всех  придворных  как о  людях-львах. Эрот --  благородный вельможа, но этим
титулом   его   наградила   Немона,   поскольку   он  имеет  не  благородное
происхождение.
     --  Разбей мне  череп, но я  уверен в  том, что  за  это  он  сам  себя
ненавидит, -- воскликнул один из воинов.
     -- Но ему очень хочется стать человеком-львом, -- сказал Фобек.
     --  Сейчас это  уже  невозможно, --  заметил воин, --  мы  изучили  его
родословную более внимательно.
     --  Он  утверждает, что его  отец был благородным  человеком, --  снова
вступил в разговор Фобек, -- но мать отрицает это.
     Воин,  который  до  этого  внимательно  прислушивался  к  их разговору,
рассмеялся.
     -- Сын благородного отца, -- презрительно  бросил он. -- Я хорошо  знаю
старого Тибдоса,  мужа матери Эрота. Он чистит клетки на львиной ферме. Эрот
похож на него как две капли воды. Сын благородного отца!
     --  Сын шакала! -- заревел Фобек. -- Мне бы хотелось сегодня  видеть на
арене его, а не этого бедного малого.
     -- Ты жалеешь его? -- спросил воин.
     -- В некоторой степени  -- да, -- ответил Фобек. -- Он  совсем неплохой
парень, и я  ничего не имею против  него, но, надо  заметить, он глуп. Он не
может  понять простейших  вещей. Мне кажется, он  не понимает,  что я  самый
сильный в  этом  городе  и что  я  убью его сегодня.  Я убью его еще сегодня
утром.
     -- Почему ты думаешь, что он не понимает этих вещей? -- спросил воин.
     -- Потому что он ни разу не испугался.
     -- Возможно, он не верит в то, что ты убьешь его, -- предположил воин.
     -- Вот это как раз и подтверждает, что он очень глуп, но, как бы то  ни
было, я  все равно  убью  его. Вначале  я сверну ему  голову, потом проломлю
позвоночник... О, когда же наступит эта долгожданная минута! Больше всего на
свете  я  люблю убивать людей.  Это  чувство  ни с чем не сравнимо,  даже  с
любовью к женщине.
     Тарзан  презрительно глянул  на  жирную  тушу, безудержно  хвастающуюся
возле него.
     -- Француз сказал бы тебе кое-что по этому поводу, -- процедил он.
     -- Я не понял, о чем ты говоришь, -- повысил голос Фобек.
     -- А я и не удивляюсь.
     -- Он снова  начинает!  -- воскликнул  Фобек.  -- Ну  какой  ему  смысл
упираться! Разве я не сказал тебе, что он глуп?
     Но  вот  уже  звуки   труб   и  удары  барабанов  заполнили  окружающее
пространство, и  Тарзан увидел музыкантов, шествующих на  арену по  широкому
проходу. Суматоха и шум на трибунах усилились, так  как новые тысячи горожан
влились   на  террасы,  расположенные  кольцом  вокруг  стадиона,   и  стали
рассаживаться на свободные места.
     За  музыкантами маршировал отряд воинов,  и на  каждом древке  их копий
трепетал узкий разноцветный флажок. Это было волнующее зрелище, и все же оно
ничего не значило по сравнению с тем, что последовало.
     На  небольшом расстоянии  позади  воинского  отряда  двигалась  золотая
колесница, запряженная  четверкой пышногривых львов, в  которой, откинувшись
на  сиденье, разодетая в меха  и великолепные одежды, ехала королева Немона.
Шестнадцать чернокожих  рабов  держали львов в  узде,  а  с  каждой  стороны
колесницы   торжественно  шествовало  по  шесть  благороднейших  придворных,
увешанных украшениями из  золота и  слоновой  кости. Чернокожий  великан шел
позади колесницы, держа большой красный зонт над головой  королевы. Усевшись
на задние сиденья, два небольших арапа плавно помахивали веерами.
     При  виде  сверкающей колесницы  и  ее царственной пассажирки  люди  на
трибунах поднялись, а затем стали на колени, приветствуя свою правительницу.
По  амфитеатру   перекатывались  волны  аплодисментов,   сопровождая  пышную
процессию, совершавшую круг почета по арене.
     За  колесницей  Немоны  маршировал  отряд  воинов,  за  ними  следовало
несколько пышно украшенных деревянных колесниц, каждую из которых тянули два
льва,  а   управлял  ими  вельможа,  сидящий  в  колеснице.  За  деревянными
колесницами маршировал пеший  отряд благородных,  и  завершал шествие третий
отряд вооруженных воинов.
     Когда   сверкающая   золотом  колонна   совершила  круг,   Немона,  под
нестихавшие приветственные крики жителей  Катны, оставила  свою  колесницу и
поднялась   в   ложу  над   входом.  Колесницы,  управляемые   благородными,
выстроились  в  центре  арены,  королевская  стража  встала возле  входа  на
стадион, и благородные,  не принимавшие участия в играх,  отправились в свои
личные ложи.
     Затем   начались  состязания  в   бросании   кинжала,   метании  копья,
демонстрации  силы  и  ловкости,  соревнования  по  бегу.  По  каждому  виду
заключалось  пари, и когда  состязание заканчивалось, стадион  превращался в
настоящий  бедлам: кричали  спорщики, сыпались проклятия, раздавались стоны,
крики, смех и аплодисменты.
     После каждого состязания в ложе Немоны и других аристократических ложах
крупные  суммы денег  из  рук одного  хозяина  переходили  к  другому.  Сама
королева азартно делала  ставки,  выигрывая или  теряя свое счастье с каждым
броском кинжала. Когда она выигрывала, она улыбалась;  она смеялась, и когда
проигрывала. Правда,  ее  окружение знало, что те игроки, на которых ставила
Немона и выигрывала, в течение года  получали  королевские подарки, а те, на
которых она проигрывала, попросту исчезали неизвестно куда.
     Когда  закончились  состязания по легким  видам спорта,  начались гонки
колесниц.  Теперь суммы пари возросли в несколько  раз, а  мужчины и женщины
вели  себя   подобно   маньякам,  подбадривая  криками  удачливого  возницу,
аплодируя победителям и проклиная неудачников.
     В  каждом  заезде  участвовало  по  две  колесницы.   Дистанция  всегда
оставалась  одна и та  же -- одно  кольцо вокруг  арены, поскольку львы не в
состоянии выдерживать высокую скорость на более длительные расстояния. После
каждого  заезда победитель получал  разноцветный флажок из  рук королевы,  а
побежденный выезжал со стадиона, осыпаемый градом насмешек  и проклятий тех,
кто  на  нем  проигрывал  пари.  Затем  состязалась  новая  пара,  и,  когда
финишировали последние две колесницы, победители вновь  начинали состязание.
Отсеивая  таким  образом  проигравших,  в  гонках