не
достоверное доказательство!
     -- Возможно, что и сам лесной ваш человек попался в плен к дикарям, или
был ими убит, -- намекнул капитан. Девушка засмеялась.
     --  Вы его  не  знаете!  -- возразила она,  чувствуя, как легкая  дрожь
гордости пробежала  по всем ее нервам при мысли,  что она говорит о том, кто
принадлежит ей.
     --  Пожалуй,  что  этого  вашего  сверхчеловека, и  правда,  стоило  бы
подождать, -- сказал капитан, смеясь, -- я очень бы желал видеть его.
     --  В таком  случае подождите его, дорогой мой капитан,  --  настаивала
девушка. -- Я во всяком случае останусь!
     Француз  был бы до крайности  удивлен,  если бы мог вникнуть в истинное
значение слов девушки.
     Они  шли  от  берега к хижине, разговаривая  таким  образом,  и  теперь
присоединились  к  маленькой группе,  сидящей  на  походных  стульях в  тени
большого дерева у хижины.
     Тут  были  профессор  Портер и м-р  Филандер  и  Клейтон  с лейтенантом
Шарпантье  и двумя из его товарищей офицеров, а  Эсмеральда ходила  тут  же,
вставляя  время от времени свои  замечания. Офицеры  встали и  отдали честь,
когда приблизился их начальник,  а Клейтон уступил Джэн Портер свой походный
стул.
     --  Мы  только что  обсуждали судьбу бедного  Поля, --  сказал  капитан
Дюфрен.  -- Мисс Портер  настаивает  на  том,  что у  нас нет  положительных
доказательств его  смерти, и действительно их у нас нет.  С  другой  стороны
мисс Портер уверяет, что продолжительное отсутствие нашего всемогущего друга
в  джунглях указывает на то, что  д'Арно еще нуждается в  его помощи или как
потому, что он ранен, или потому, что он все еще в плену в  более отдаленном
поселке туземцев.
     -- А тут  предполагали, -- заявил  лейтенант. Шарпантье,  -- что  дикий
человек,  быть  может,  состоял  членом племени  чернокожих, напавших на наш
отряд, и что он спешил помогать им.
     Джэн Портер бросила быстрый взгляд на Клейтона.
     -- Это имеет все данные казаться правдоподобным,  --  сказал  профессор
Портер.
     -- Я не согласен с вами, -- возразил м-р Филандер. -- Он имел полнейшую
возможность сам повредить нам, или же повести против  нас свое племя. Вместо
того, в продолжение долгого нашего  пребывания здесь, он  никогда не изменил
своей роли нашего защитника и поставщика.
     --  Это правда, -- вмешался Клейтон, однако мы не должны пренебречь тем
фактом,  что  за  исключением  его,   на  сотни  миль  кругом,  единственные
человеческие существа -- дикие каннибалы. Он был вооружен совершенно так же,
как они, а это предполагает поддержку с  ними каких-то постоянных отношений.
Самый факт, что он -- единственный белый среди, возможно, тысячи чернокожих,
указывает  на то, что отношения  эти едва ли могли  быть  иными, как  только
дружескими!
     -- Да, если так, то конечно невероятно, чтобы он не имел связи с  ними,
-- заметил капитан, -- возможно даже, что он сам -- член этого племени!
     --  Или,  --  добавил  один из офицеров, -- что он  достаточно  времени
прожил  среди  диких обитателей  джунглей --  зверей  и людей,  чтобы  стать
искусным в стрельбе и охоте и в употреблении африканского оружия.
     --  Не  прилагайте к нему вашего  собственного  мерила, -- сказала Джэн
Портер.  -- Заурядный белый  человек, вроде любого из вас,  --  простите,  я
неловко выразилась,  -- вернее, белый  человек,  стоящий  выше заурядного  в
физическом и умственном  отношении, никогда бы не смог, уверяю вас,  прожить
целый  год  один и голый в этих  тропических  джунглях!  Но этот  человек не
только  превосходит  заурядного  белого  человека  в  силе  и  ловкости,  он
настолько выше  даже наших тренированных атлетов и сильных людей,  насколько
они превосходят  новорожденного младенца,  а его смелость и свирепость в бою
равняют его с диким зверем.
     --  Он  несомненно приобрел себе  верного  поборника, мисс  Портер,  --
промолвил,  смеясь, капитан  Дюфрен.  -- Я  уверен, что  каждый из нас здесь
охотно согласился бы сто раз идти  навстречу смерти, чтобы заслужить похвалы
хотя вполовину столь преданного и столь прекрасного защитника...
     -- Вы не  удивились бы, что я его защищаю, -- сказала девушка, --  если
бы вы видели его, как его видела я, сражающимся за меня с огромным волосатым
зверем. Он  бросился  на это чудовище, как бык мог бы  броситься на дряхлого
старика,  -- без  малейшего признака колебаний или  страха;  если бы  вы это
видели, вы бы тоже сочли, что он сверхчеловек. Если бы вы видели его могучие
мускулы  напрягающимися  под  коричневой кожей,  если  бы вы видели,  как он
отражал страшные  клыки, -- вы  бы  тоже сочли его непобедимым.  А  будь  вы
свидетелями его рыцарского обращения со  мною, незнакомой девушкой, -- вы бы
чувствовали к нему то же безграничное доверие, которое к нему чувствую я.
     --  Вы выиграли ваше дело, прекрасный  адвокат, --  крикнул капитан. --
Суд признает подсудимого  невиновным,  и крейсер останется еще на  несколько
дней, чтобы дать ему возможность вернуться и благодарить прекрасную Норцию.
     --  Ради господа бога! -- воскликнула Эсмеральда,  --  неужели вы,  мое
сокровище,   хотите   сказать   мне,  что  останетесь  еще,  в  этой  стране
зверей-людоедов, когда у нас удобный случай вырваться отсюда! Не говорите вы
мне этого, цветочек!
     -- Эсмеральда! -- воскликнула Джэн Портер, -- как вам не стыдно? Так то
вы  высказываете  благодарность этому человеку? Ведь он вам два  раза спасал
жизнь?
     -- Правда,  мисс Джэн,  все что  вы говорите -- правда, но уж  поверьте
мне, что этот лесной джентльмен вовсе не спасал нас для того, чтобы мы здесь
оставались! Он спас нас, чтобы мы могли уехать  отсюда. Мне думается, он был
бы страх как сердит, если бы узнал, что мы до того одурели, что остались еще
здесь  после того, как  он помог нам уехать.  А я-то надеялась,  что  уж  не
придется  мне  больше  ночевать в этом геологическом саду и слушать все  эти
скверные шумы, которые подымаются в джунглях, когда становится темно.
     -- Я нисколько не осуждаю вас,  Эсмеральда, -- сказал Клейтон. --  И вы
действительно попали  в точку,  сказав "скверные"  шумы.  Я  никогда не  мог
подобрать  настоящего  слова  для  них,  а  это,  знаете  ли,  очень  меткое
определение: именно "скверные" шумы.
     -- Тогда  вам с Эсмеральдой лучше всего  перебраться на  крейсер и жить
там, -- заявила Джэн Портер насмешливо. -- Что бы вы сказали, если бы должны
были прожить всю жизнь в джунглях, как жил наш лесной человек?
     --  Боюсь, что  я оказался  бы  далеко не блестящим  образчиком  дикого
человека,  -- с  горечью рассмеялся Клейтон. -- От этих  ночных шумов у меня
волосы  на голове подымаются дыбом. Понимаю, что мне следовало  бы стыдиться
такого признания, но это правда,
     --  Не знаю, -- сказал лейтенант Шарпантье. -- Я никогда не думал много
о  страхе и  подобного рода вещах;  никогда не пытался выяснить, трус я, или
храбрый человек. Но в ту ночь, когда мы лежали в лесу после того, как бедный
д'Арно был взят в  плен и шумы джунглей подымались и  падали  вокруг  нас, я
стал думать,  что я  в самом  деле  трус! Меня не столько  пугал  рев хищных
зверей, сколько эти крадущиеся шорохи, которые вы неожиданно слышите рядом с
собой и затем ждете  повторения  их,  -- необъяснимые  звуки почти  неслышно
движущегося огромного  тела, и  сознание,  что вы не знаете,  как близко оно
было и не подползло ли оно еще ближе за то время, когда вы перестали слышать
его.  Вот эти шумы и глаза  ... Mon Dieu! Я никогда не  перестану видеть эти
глаза  в  темноте,  --  глаза, которые  видишь, или  которые  не видишь,  но
чувствуешь; ах, это самое ужасное...
     Все с минуту молчали, и тогда заговорила Джэн Портер:
     -- И он там! --  она  сказала это  стихнувшим от ужаса  голосом. -- Эти
сверкающие  глаза  будут  ночью  глядеть  на  него  и  на  вашего  товарища,
лейтенанта д'Арно. Неужели вы можете  бросить их, джентльмены, не оказав им,
по крайней мере, пассивную помощь, задержавшись с крейсером еще на несколько
дней?
     -- Погоди, дитя, погоди, -- сказал  профессор Портер. -- Капитан Дюфрен
согласен остаться, а я со своей стороны тоже согласен, вполне  согласен, как
всегда, когда дело шло о подчинении вашим детским причудам.
     --  Мы  могли  бы использовать завтрашний день для перевозки  сундука с
кладом, -- сказал м-р Филандер.
     -- Совершенно верно, совершенно верно, м-р  Филандер; я почти что забыл
о кладе! -- воскликнул профессор  Портер. Быть может, капитан Дюфрен одолжит
нам в помощь несколько матросов и одного пленного  с "Арроу", который укажет
местонахождение сундука.
     --  Конечно,  дорогой профессор,  мы  все к вашим  услугам,  -- ответил
капитан.
     Итак, было условлено, что на следующее утро лейтенант Шарпантье возьмет
взвод  из  десяти  человек  и одного  из  бунтовщиков с  "Арроу"  в качестве
проводника и  они  откопают  клад,  а  крейсер простоит  еще целую неделю  в
маленькой бухте. По окончании этого  срока можно  будет  считать, что д'Арно
действительно  мертв, а лесной  человек  не хочет  вернуться,  пока  они еще
остаются здесь, и тогда оба судна уйдут со всей экспедицией.
     Профессор Портер не  сопровождал кладоискателей на следующее утро,  но,
увидев,  что  они возвращаются  около полудня  с  пустыми  руками,  поспешно
бросился  им  навстречу.  Его обычная  рассеянная  озабоченность  совершенно
исчезла и сменилась нервностью и возбуждением.
     -- Где клад? -- крикнул он Клейтону еще с расстояния ста футов.
     Клейтон покачал головой.
     -- Пропал, -- сказал он, подойдя ближе.
     --  Пропал? Этого  быть не может.  Кто  мог  взять  его? --  воскликнул
профессор Портер.
     --  Одному богу известно, профессор, -- ответил Клейтон. -- Мы могли бы
подумать,  что проводник наш солгал  относительно  его  местонахождения,  но
изумление  и ужас его  при  виде  исчезновения сундука  из-под тела  убитого
Снайпса были слишком неподдельны, чтобы  быть притворными. И кроме того, под
телом  действительно было  что-то зарыто, потому  что под ним  имелась  яма,
закиданная рыхлой землей.
     -- Но кто же мог взять клад? -- повторил профессор.
     --  Подозрение  могло бы,  конечно,  пасть на  матросов с  крейсера, --
сказал лейтенант Шарпантье. -- Но младший лейтенант Жавье уверяет, что никто
из команды не имел отпуска на берег и  что никто из них  с тех  пор,  как мы
встали на якорь, не был на берегу иначе, как под начальством офицера. Я и не
предполагал, чтобы вы стали  подозревать  наших матросов,  но очень рад, что
фактически доказана полная несостоятельность такого подозрения,  -- закончил
он.
     -- Мне никогда и в голову не приходила мысль подозревать людей, которым
мы стольким обязаны, -- любезно возразил профессор Портер. -- Я скорей готов
был бы подозревать дорогого моего Клейтона, или м-ра Филандера.
     Французы  улыбнулись -- как офицеры, так и матросы.  Было ясно, что эти
слова облегчили им душу.
     --  Сокровище  пропало  уже  некоторое  время  тому назад, -- продолжал
Клейтон. --  Когда мы вынули  труп,  то он развалился, а это указывает,  что
тот, кто взял клад, сделал это еще тогда, когда труп был свежий, потому что,
когда мы отрыли его, он был целый.
     -- Похитителей должно было быть порядочно,  -- сказала подошедшая к ним
Джэн   Портер.  --  Вы  помните,  что   потребовалось  четыре  человека  для
перенесения сундука.
     -- Клянусь  Юпитером,  -- крикнул Клейтон, -- это  верно! Сделали  это,
должно  быть,  чернокожие. Вероятно кто-нибудь  из  них видел,  как  матросы
зарывали сундук, после чего немедленно вернулся  с помощниками, и они унесли
сундук.
     --  Всякие  такие соображения  ни к чему не  ведут,  -- печально сказал
профессор Портер. -- Сундук  пропал. Мы его никогда больше не увидим, как не
увидим и клада, бывшего в нем.
     Одна только Джэн Портер  понимала, что эта утрата означала для ее отца,
но никто не знал, что она означала для нее.
     Шесть дней спустя, капитан Дюфрен объявил, что выход в море назначен на
следующее утро.
     Джэн Портер стала бы еще просить о дальнейшей отсрочке, если бы сама не
начинала думать, что ее лесной возлюбленный не вернется.
     Вопреки  самой  себе,  ее стали мучать сомнения  и  страхи.  Разумность
доводов   этих   беспристрастных   французских  офицеров   помимо  ее  воли,
действовала на ее убеждение.
     Что он каннибал, -- этому она никак не могла поверить;
     но в конце концов ей стало казаться возможным, что он -- приемный  член
какого-нибудь племени дикарей. Мысли, что  он мог умереть, она не допускала;
было  невозможно  представить  себе,  чтобы  то  совершенное   тело,  полное
торжествующей жизни, могло перестать существовать.
     Допустив такие мысли, Джэн  Портер невольно постепенно  стала подпадать
под власть других.
     Если   он  принадлежит  к  племени  дикарей,  он,  должно  быть,  имеет
жену-дикарку, быть  может --  целую  дюжину жен и  диких  полукровных детей.
Девушка содрогнулась, и когда ей  сообщили, что крейсер на утро уходит,  она
была  почти рада. Тем не менее, именно она подала мысль, чтобы в хижине были
оставлены  оружие,  патроны,  припасы и много различных предметов, якобы для
неуловимой личности, которая  подписалась Тарзаном из племени обезьян, и для
д'Арно, если он еще жив и  доберется до хижины.  В  действительности же  она
надеялась, что эти вещи достанутся ее лесному богу, даже если бы он оказался
простым смертным.
     И  в  последнюю  минуту она оставила ему еще весточку, передать которую
поручила Тарзану.
     Джэн последняя  покинула  хижину, вернувшись туда  под  каким-то пустым
предлогом после того, как все остальные направились к шлюпке.
     Она  стала  на  колени  у  постели, в  которой провела  столько  ночей,
вознесла к  небу молитву за  благополучие  своего  первобытного  человека и,
крепко прижав к губам его медальон, шепнула:
     -- Я  люблю тебя и верю в тебя!  Но если  бы даже и не верила, я все же
любила бы. Пусть бог  сжалится  над моей душой за  это признание! Если бы ты
вернулся  ко мне,  не было бы  другого исхода, и ушла бы за тобой,  навсегда
ушла в джунгли.
     XXV
     НА КРАЮ СВЕТА
     Когда   д'Арно  выстрелил,  дверь  распахнулась  настежь,   и  какая-то
человеческая фигура грохнулась  ничком,  растянувшись во весь  рост,  на пол
хижины.
     Француз, охваченный паникой, только-что собрался вторично выстрелить  в
лежащего, как вдруг он увидел, что это белый. Еще одно мгновение -- и д'Арно
понял: он  застрелил своего друга,  своего  защитника,  Тарзана  из  племени
обезьян!
     С мучительным криком отчаянья бросился д'Арно к обезьяне-человеку. Став
на колени, он поднял черноволосую  голову и прижал ее к  своей груди, кромко
называя Тарзана по  имени. Ответа не было. Тогда  д'Арно приложил ухо  к его
сердцу. С радостью услышал  он, что сердце работает равномерно  и стойко. Он
заботливо поднял Тарзана и уложил его на койку, а затем, торопливо заперев и
заложив дверь, он  зажег одну  из ламп и  осмотрел рану.  Пуля  слегка  лишь
задела  Тарзана по голове. Рана  была поверхностная, хотя  и  безобразная на
вид, но не было признаков перелома черепа.
     Д'Арно облегченно вздохнул и стал смывать кровь с лица своего друга.
     Вскоре  холодная  вода  привела  его в  чувство и, открыв глаза,  он  с
изумлением взглянул на д'Арно.
     Последний перевязал рану кусочками полотна и, увидев, что Тарзан пришел
в  себя,  написал  записку,  которую  и  передал обезьяне-человеку.  В  этом
послании  д'Арно объяснял ужасную  ошибку, которую он сделал, и говорил, как
он счастлив, что рана оказалась не столь серьезной.
     Тарзан, прочитав написанное, сел на край койки и рассмеялся.
     --  Это  ничего, -- сказал он  по-французски. Потом, так  как запас его
слов истощился, он написал:
     -- Вы  бы видели, что Болгани сделал со мной, а также Керчак и  Теркоз,
прежде  чем я  убил их, --  тогда  бы вы не  смеялись  над  такой  маленькой
царапиной.
     Д'Арно передал Тарзану оба письма, оставленные на его имя.
     Тарзан прочел  первое с выражением печали  на  лице.  Второе  он  долго
переворачивал на все стороны, не зная,  как его  открыть.  Тарзан никогда не
видал до тех пор заклеенного письма.
     Д'Арно наблюдал за ним и  понял: его  привел в  замешательство конверт.
Казалось  так  странно,  чтобы  для взрослого белого  человека  конверт  был
загадкой! Д'Арно вскрыл его и передал письмо Тарзану.
     Усевшись  на  походный  стул,  обезьяна-человек  разложил  перед  собой
исписанные листы и прочел:
     Тарзану,  из  племени  обезьян.  Прежде,  чем  я  уеду,  позвольте  мне
присоединить  мою благодарность к благодарности м-ра Клейтона за данное вами
любезно разрешение пользоваться вашей хижиной,
     Мы очень сожалеем о том, что вы так и не  пришли познакомиться с  нами.
Мы были бы так рады посидеть и поблагодарить нашего хозяина!
     Есть еще другой,  которого я  тоже хотела  бы  поблагодарить,  но он не
вернулся, хотя я не могу поверить, что он умер.
     Его имени я не знаю. Он -- большой, белый гигант, носивший брильянтовый
медальон на  груди. Если  вы  знаете  его  и можете  говорить  на его языке,
передайте  ему  мою  благодарность  и  скажите,  что  я семь дней ждала  его
возвращения. Скажите ему  также,  что я живу в Америке, в  городе Балтимора.
Там он всегда будет для меня желанным гостем, если пожелает навестить меня.
     Я нашла записку, которую вы мне написали. Она лежала между листьями над
деревом около хижины. Не знаю, как  вы, никогда не говорящий со мною, сумели
полюбить меня? И я очень огорчена, если это правда, потому что я свое сердце
отдала другому.
     Но знайте, что я всегда останусь вашим другом.
     Джэн Портер
     Тарзан  почти целый час сидел, устремив  взгляд на  пол.  Из  писем ему
стало очевидно, что они не знали, что он и  Тарзан-- один  и тот же человек.
-- "Я отдала мое сердце другому" -- повторял он снова и снова про себя.
     Значит, она не  любит его! Как могла  она  притворяться,  что любит,  и
вознести  его  на  такую  высоту надежды только  для того, чтобы  сбросить в
бездну отчаяния?
     Быть может, ее  поцелуи были только  знаком дружбы? Что может знать он,
он, который ничего не знает о человеческих обычаях?
     Неожиданно он  встал и, пожелав д'Арно доброй ночи, как тот научил его,
бросился на постель из папоротников, на которой спала Джэн Портер.
     Д'Арно потушил лампу и тоже лег.
     Целую неделю  они почти  только и делали,  что отдыхали  и д'Арно  учил
Тарзана   французскому  языку.   К  концу   недели  они  уже  могли  кое-как
объясняться.
     Раз, поздно вечером, когда  они  сидели в  хижине,  собираясь  ложиться
спать, Тарзан бросился к д'Арно.
     -- Где Америка? -- спросил он. Д'Арно показал на северо-запад.
     -- Во многих тысячах миль за океаном. Для чего вам это?
     -- Я собираюсь туда. Д'Арно покачал головой.
     -- Это невозможно, друг мой, -- сказал он.
     Тарзан  встал  и, подойдя к одному  из шкафов, вернулся с  основательно
зачитанной географией в руках. Раскрыв карту всего мира, он сказал:
     --  Я  никогда  не   мог  хорошенько  понять  всего  этого;  объясните,
пожалуйста!
     Д'Арно исполнил его просьбу, сказав, что синяя краска означает всю воду
на  земле, а пятна других цветов  --  континенты  и острова. Тарзан попросил
указать место, где они теперь находятся.
     Д'Арно это сделал.
     --  Теперь  укажите, где  Америка,--  сказал  Тарзан.  И  когда  д'Арно
дотронулся пальцем  до  Северной  Америки, Тарзан  улыбнулся и,  положив  на
страницу  ладонь,  измерил  ею  Атлантический  океан,  лежащий между  обоими
материками.
     --  Вы видите, это не далеко; моя рука шире!  Д'Арно рассмеялся. Как бы
заставить понять этого человека?
     Он взял карандаш и сделал крошечную точку на берегу Африки.
     -- Этот маленький знак на карте, -- сказал он, -- во  много раз больше,
чем ваша хижина на земле. Видите