дала девушка;  -- но  это  не  может быть правдой, и, я знаю, что  это
неправда!
     Одно выражение в записке испугало ее: "Я никак не хотел обидеть вас, --
вас менее, чем кого бы то ни было на свете!"
     Еще неделю тому назад это выражение наполнило бы ее радостью, теперь --
оно угнетало ее.
     Она жалела, что познакомилась  с Клейтоном. Она жалела, что встретилась
с лесным богом, -- нет,  этому она была рада. А тут еще  та, другая записка,
которую  она  нашла  в  траве  перед  хижиной  после своего  возвращения  из
джунглей, любовная записка, подписанная Тарзаном из племени обезьян.
     Кто бы мог  быть этот новый поклонник? Что, если  это еще один из диких
обитателей  страшного леса,  который  может  сделать  все,  что  угодно  для
обладания ею?
     -- Эсмеральда! Проснитесь! -- крикнула  она. -- Как вы раздражаете меня
тем, что можете спокойно спать, зная, что кругом горе!
     -- Габерелле! -- завопила Эсмеральда,  приняв сидячее положение. -- Что
тут опять? Гиппосорог? Где он, мисс Джэн?
     -- Вздор, Эсмеральда,  никого тут  нет. Ложитесь опять!  Вы  достаточно
противны, когда спите, но еще несносней, когда проснетесь!
     --  Деточка вы  моя сладкая, да что  с вами, мое  сокровище? Вы сегодня
будто не в себе, -- сказала служанка.
     -- Ах, Эсмеральда,  я сегодня вечером совсем гадкая. Не обращайте вы на
меня внимания -- это будет самое лучшее с вашей стороны.
     -- Хорошо,  сахарная моя,  ложитесь-ка вы лучше всего спать. Ваши нервы
издерганы.  Со всеми этими рассказами массы Филандера о  ринотамах  каких-то
людоедских гениях оно и не удивительно!
     Джэн Портер засмеялась, подошла к кровати  Эсмеральды и, поцеловав щеку
преданной негритянки, пожелала ей спокойной ночи.
     XXIII
     БРАТСТВО
     Когда д'Арно  пришел  в  сознание, он оказался лежащим  на  постели  из
мягких лопухов и трав в шалаше, построенном из веток в виде маленького Л.
     В отверстие шалаша  открывался вид на луг, покрытый  зеленым дерном, за
которым довольно близко подымалась плотная стена кустарников и деревьев.
     Он был весь разбит и очень слаб. Когда  сознание полностью  вернулось к
нему, он почувствовал острую боль многих жестоких ран и  тупую боль в каждой
кости, в каждом мускуле тела -- последствия ужасных побоев, перенесенных им.
     Даже повернуть голову -- и это вызывало в нем такое безумное страдание,
что он долго пролежал неподвижно, закрыв глаза.
     Он пытался по  частям воссоздать подробности того, что с ним  случилось
до  той  минуты, когда он потерял сознание,  чтобы найти  объяснение  своего
теперешнего  положения;  старался понять,  среди  друзей ли  он,  или  среди
врагов.
     Наконец,  ему вспомнилась вся ужасающая сцена у столба и странная белая
фигура, в объятиях которой он впал в бессознательное состояние.
     Д'Арно  не  знал, какая участь  ожидает его.  Он не видел  и не  слышал
кругом никаких признаков жизни.
     Беспрестанный гул джунглей -- шорох листьев, жужжание насекомых, голоса
птиц и обезьянок,  --  казалось, смешались в баюкающее  ласковое мурлыкание.
Казалось,  будто он лежит в стороне, далеко от мириады жизней, звуки которых
долетают до него только как смутный отголосок.
     Наконец, он впал в спокойный сон и проснулся уже после полудня.
     Опять  испытал  он странное  чувство  полнейшей растерянности,  которое
отметило  и  его  первое пробуждение;  но теперь он скоро припомнил недавнее
прошлое и, взглянув через отверстие шалаша, увидел фигуру человека, сидящего
на корточках.
     К нему была обращена широкая мускулистая  спина, и хотя она была сильно
загорелой, д'Арно увидел, что  это спина белого человека, и он возблагодарил
судьбу.
     Француз  тихо окликнул Тарзана. Он  обернулся и,  встав,  направился  к
шалашу. Его лицо было  прекрасно -- самое  прекрасное, -- подумал д'Арно, --
какое он когда либо видел в жизни.
     Нагнувшись, он вполз в  шалаш к  раненому офицеру и дотронулся холодной
рукой до  его лба. Д'Арно заговорил  с ним  по-французски, но человек только
покачал головой с некоторой грустью, как показалось французу.
     Тогда д'Арно попробовал говорить по-английски, но человек снова покачал
головой.  Итальянский,  испанский   и  немецкий  языки  привели  к  тому  же
результату. Д'Арно знал несколько слов по-норвежски, по-русски и по-гречески
и имел  поверхностное представление о наречии  одного из негритянских племен
западного побережья-- человек отверг их все.
     Осмотрев раны д'Арно, незнакомец вышел из шалаша и исчез. Через полчаса
он вернулся с каким-то плодом, вроде тыквы, наполненным водой.
     Д'Арно жадно напился, но ел  немного. Его удивляло, что у него  не было
лихорадки.  Опять попытался он говорить  со своей странной сиделкой,  но его
попытка оказалась опять безрезультатной.
     Внезапно  человек вышел  из шалаша  и через несколько минут  вернулся с
куском коры  и, -- о, чудо из  чудес, -- с графитным карандашом! Усевшись на
корточки  рядом с д'Арно,  он несколько минут  писал  на  гладкой внутренней
поверхности коры;  затем  передал ее французу.  Д'Арно  был  изумлен, увидев
написанную четкими печатными буквами записку по-английски:
     --  Я, Тарзан из  племени  обезьян. Кто  вы?  Можете вы читать  на этом
языке?
     Д'Арно схватил карандаш и приостановился. Этот  странный  человек писал
по-английски. Очевидно, он -- англичанин!
     --  Да, -- сказал д'Арно,  -- я читаю по-английски.  Я и говорю на этом
языке.  Значит,  мы  можем  говорить с  вами!  Прежде  всего  позвольте  мне
поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.
     Человек только покачал головой и снова указал на карандаш и кору.
     -- Mon Dieu! -- воскликнул  д'Арно. -- Если вы англичанин, почему же вы
не можете говорить по-английски?
     И  у него блеснула мысль:  человек  вероятно немой,  возможно  даже  --
глухонемой.
     Итак д'Арно написал на коре по-английски:
     -- Я, Поль  д'Арно, лейтенант французского флота. Благодарю вас за все,
что вы  для меня сделали. Вы мне спасли жизнь, и все, что мне принадлежит --
все ваше! Но разрешите ли спросить: как человек, который пишет по-английски,
не говорит на этом языке?
     Ответ Тарзана привел д'Арно в полное изумление:
     -- Я  говорю только на языке моего племени -- больших обезьян, которыми
правил Керчак. Говорю немножко на языке  слона Тантора и льва Нумы и понимаю
также  языки прочих народов джунглей. С  человеческом существом я никогда не
говорил, исключая одного раза с  Джэн  Портер и то  знаками. Это первый раз,
что я говорю с другим из моей породы путем переписки.
     Д'Арно  был поражен. Казалось  невероятным,  чтобы на земле существовал
взрослый  человек, который никогда не говорил с другим человеком, и казалось
еще  более  нелепым,  чтобы такой  человек  мог  писать и  читать!  Он снова
взглянул на послание Тарзана: "исключая одного раза с Джэн Портер". Это была
американская девушка, унесенная в джунгли гориллой.
     Внезапный  свет  начал  брезжить  в  голове  д'Арно:  --  так  вот  она
"горилла!". Он схватил карандаш и написал:
     -- Где Джэн Портер?
     И Тарзан подписал внизу:
     Она вернулась к родным, в хижину Тарзана из племени обезьян.
     -- Значит она жива? Где же она была? Что случилось с ней?
     -- Она жива. Теркоз взял ее себе в жены, но Тарзан отнял ее у Теркоза и
убил  его раньше, чем  он успел  повредить  ей. Никто  в  джунглях не  может
вступить в бой с  Тарзаном и остаться живым. Я, Тарзан, из  племени обезьян,
могучий боец!
     Д'Арно написал:
     -- Я рад, что она в безопасности. Мне больно писать. Я отдохну немного.
     И Тарзан ответил:
     --  Отдохните! Когда поправитесь,  я  отнесу вас  к  вашим.  Много дней
пролежал д'Арно  на своей постели  из мягких  папоротников.  На  второй день
началась  лихорадка,  и  д'Арно думал,  что  это означает  заражение, и  был
уверен, что он умрет.
     Ему пришла одна мысль в голову. Он удивился, как  раньше не  подумал об
этом?
     Он позвал  Тарзана  и знаками показал, что хочет писать. А когда Тарзан
принес кору и карандаш, д'Арно написал следующее:
     -- Не можете ли вы сходить к моим и привести их сюда? Я напишу записку,
и они пойдут за вами.
     Тарзан покачал головой и, взяв кору, ответил:
     --Я  подумал об  этом в первый же  день, но  не  смел. Большие обезьяны
часто приходят сюда, и если  они найдут вас здесь одного и раненого, они вас
убьют.
     Д'Арно  повернулся  набок  и  закрыл  глаза.  Он не хотел  умирать,  но
чувствовал, что наступает конец, потому что жар все повышался и повышался. В
ту ночь он потерял сознание.
     Три дня он бредил, а Тарзан сидел около него, мочил ему голову и руки и
омывал его раны.
     На четвертый день лихорадка  прошла так же внезапно, как и началась, но
от д'Арно осталась одна тень. Он страшно  исхудал  и  ослабел. Тарзан должен
был поднимать его, чтобы он мог пить из тыквы.
     Лихорадка не была вызвана заражением, как думал лейтенант, а была одной
из  тех  лихорадок, которую  обыкновенно схватывают  европейцы в джунглях  и
которая или убивает их, или же внезапно покидает, что и было с д'Арно.
     Два дня спустя француз  бродил, шатаясь, по амфитеатру,  и сильная рука
Тарзана поддерживала его, чтобы он не упал.
     Они уселись в  тени большого дерева,  и  Тарзан добыл  несколько кусков
гладкой коры, чтобы они могли разговаривать.
     Д'Арно написал первую записку:
     -- Чем могу отплатить вам за все, что вы для меня сделали?
     Тарзан ответил:
     --Научите меня говорить языком людей.
     Д'Арно начал тотчас  же, показывая на  обычные предметы  и повторяя  их
названия  по-французски,  потому что он  думал,  что ему  легче  всего будет
научить этого человека своему родному  языку, который он сам знал лучше всех
остальных.
     Для  Тарзана это  было,  конечно,  безразлично,  потому что  он не  мог
отличать один язык от другого. Когда он указал на слово "man" --  "человек",
которое он написал по-английски на коре печатными буквами, то д'Арно  научил
его произносить homme, и таким же образом научил произносить аре -- singe --
обезьяна, и three -- arbre -- дерево.
     Тарзан  был  очень  ревностным  учеником,  и  через  два  дня настолько
освоился с  французским  языком, что мог произносить  маленькие предложения,
вроде:  "это  дерево", "это трава", "я голоден"  и тому подобное; но  д'Арно
нашел, что  трудно учить французскому построению речи  на основе английского
языка.
     Лейтенант  писал маленькие  уроки  по-английски, а  Тарзан  должен  был
произносить их  по-французски; но так как буквальный перевод  оказывался  из
рук вон плохо, то Тарзан часто становился в тупик.
     Д'Арно понял теперь,  что он сделал большую ошибку, но ему казалось уже
слишком поздно начинать все сызнова и переучивать Тарзана,  особенно потому,
что они уже быстро подходили к возможности разговаривать друг с другом.
     На  третий  день  после  прекращения  лихорадки д'Арно, Тарзан  написал
записку, спрашивая его,  чувствует ли он себя достаточно окрепшим, чтобы его
можно было  отнести в хижину. Тарзан так же  сильно стремился  туда,  как  и
д'Арно:
     ему так хотелось снова увидеть Джэн Портер!
     Ему было  нелегко  оставаться с французом все эти  дни,  когда  все его
существо  рвалось  к  маленькому  домику  у  моря,  и  то,  что  он это  так
самоотверженно делал, говорило  более ярко о благородстве его характера, чем
даже спасение им французского офицера из когтей Мбонги.
     Д'Арно, только и желавший этого, написал:
     -- Но вы не сможете нести меня  все это расстояние через этот  дремучий
лес! Тарзан засмеялся.
     -- Mais oui, --  сказал он, и д'Арно тоже громко засмеялся, услыхав  от
Тарзана эту фразу, которую он так часто употреблял.
     Итак, они отправились в  путь, и  д'Арно  так же,  как и Клейтон и Джэн
Портер, изумился поразительной силе и ловкости обезьяны-человека.
     Довольно поздно после полудня добрались они до открытой поляны, и когда
Тарзан спустился на землю  с ветвей  последнего  дерева,  сердце его  громко
стучало в груди в ожидании  так  скоро увидеть  вновь Джэн  Портер. Но около
хижины не было заметно никого, и  д'Арно недоумевал, увидав, что ни крейсер,
ни "Арроу" не стоят на якоре в бухте.
     Чувство  одиночества  было  разлито  по   всей   местности  и  внезапно
сообщилось обоим мужчинам, направлявшимся к хижине.
     Оба молчали, но оба еще раньше, чем открыли запертую дверь, знали  уже,
что они найдут за нею. Тарзан поднял щеколду, и тяжелая дверь повернулась на
своих  деревянных петлях.  Оказалось то, чего они так боялись:  хижина  была
пуста!
     Мужчины  обернулись и  посмотрели  друг  на друга.  Д'Арно  понял,  что
товарищи считают его мертвым,  но Тарзан  думал только  о женщине, которая с
любовью целовала его, а теперь бежала, пока он оказывал  услугу одному из ее
же породы!
     Великая  горечь  поднималась в  его  сердце. Он скроется  в  джунгли  и
вернется к своему  племени. Никогда не захочет он вновь увидеть кого-либо из
своей  породы; мысль  о возвращении в хижину  -- тоже  невыносима для  него.
Навсегда оставит он ее позади себя, вместе с бузумной  надеждой,  которую он
здесь вскормил, надеждой найти свой собственный  род  и сделаться  человеком
среди людей.
     А француз? А д'Арно?  Что ж такое? Пусть идет он своей  дорогой,  как и
Тарзан. Видеть его Тарзан больше не желает. Он хочет одного -- уйти, уйти от
всего, что может напомнить ему Джэн Портер!
     Пока Тарзан стоял на пороге, погруженный в свои мысли,  д'Арно  вошел в
хижину. Он увидел, что  в ней  значительно больше вещей, чем  раньше. Немало
предметов  оказалось тут  с  крейсера --  походная  кухня,  посуда,  ружье и
значительное  количество  патронов,  консервы,  одеяло,  два  стула,  койка,
несколько книг и журналов, большей частью американских.
     -- Они  намерены вернуться,  --  подумал  д'Арно. Он  подошел к  столу,
который  столько  лет  тому  назад смастерил Джон  Клейтон в виде пюпитра, и
увидел на нем две записки, адресованные Тарзану из племени обезьян.
     Одна была написана твердым мужским почерком. Другая, написанная женским
почерком, была запечатана.
     -- Здесь  есть два послания вам, Тарзан! -- крикнул д'Арно, обернувшись
к двери, но его спутника не было.
     Д'Арно подошел к  двери и выглянул. Тарзана нигде не было видно. Д'Арно
громко позвал его, но не получил ответа.
     -- Mon  Dieu, -- воскликнул д'Арно, -- он бросил меня! Я  это чувствую.
Он вернулся в джунгли и покинул меня здесь одного.
     И тогда он вспомнил взгляд  Тарзана, вошедшего в пустую хижину -- такой
взгляд бывает у раненого оленя, которого так весело подстрелил охотник.
     Тарзану был нанесен жестокий удар. Д'Арно это было ясно  теперь,  -- но
почему? Он не мог понять.
     Француз посмотрел  кругом  себя. Одиночество и ужас  местности начинали
действовать на его нервы, уже ослабленные страданиями и болезнью.
     Быть  оставленным   здесь   совершенно  одиноким,  рядом  со  страшными
джунглями,  никогда не слышать человеческого голоса, не видеть человеческого
лица -- в беспрерывном  страхе перед  дикими  зверьми  и еще более страшными
дикими людьми  --  и  погибнуть от  одиночества  и  безнадежности!  Это было
ужасно!
     А там  далеко к востоку Тарзан,  обезьяний  приемыш, мчался по  средним
террасам ветвей назад  к своему племени. Он никогда не путешествовал с такой
безрассудной поспешностью,  как теперь.  Тарзан  чувствовал, что он бежит от
самого себя, -- что, несясь по  лесу, как  испуганная белка, он спасается от
собственных мыслей. Но как быстро он не мчался, мысли не отставали от него.
     Тарзан пролетел над гибким телом львицы, шедшей  в обратном направлении
-- к хижине, покинутой им.
     Что мог предпринять д'Арно против  Сабор? Что сделает он,  если горилла
Болгани нападет на него? Или лев Нума, или жестокая Шита?
     Тарзан приостановил свое бегство.
     --  Кто  вы  такой,  Тарзан?  --  спросил  он громко.  -- Обезьяна, или
человек? Если вы обезьяна,  то поступайте, как поступают обезьяны,  оставляя
одного  из своих умирать в джунглях. Если же вы человек, то вернитесь, чтобы
защитить  своего  соплеменника.  Вы не  должны убегать  от  одного из своих,
потому что другой сбежал от вас.
     Д'Арно крепко запер дверь. Он был очень нервен. Даже храбрые люди, -- а
д'Арно был храбр, -- иногда боятся одиночества.
     Он  зарядил одно из  ружей  и положил его поблизости от себя. Тогда  он
подошел к  пюпитру и взял  незапечатанное письмо, адресованное Тарзану. Быть
может, в нем  было сообщение, что корабли только временно покинули бухту. Он
чувствовал, что не будет нарушения этики, сели  он прочтет письмо,  и потому
он вынул его из конверта и стал читать:
     Тарзану, из  племени обезьян. Благодарим вас за то, что мы пользовались
вашей хижиной, и огорчены  тем, что вы нас лишили удовольствия видеть вас  и
поблагодарить лично. Мы ничего не испортили у вас и оставили много вещей для
удобства и безопасности вашей в вашем одиноком доме.
     Если вы  знаете странного  белого человека, который  столько раз спасал
нам жизнь и  приносил нам пищу,  и  если вы общаетесь с ним, поблагодарите и
его от нашего имени за его доброжелательность к нам.
     Мы  отплываем через час, чтобы никогда больше не вернуться; но хотелось
бы нам, чтобы вы и другой наш друг в джунглях знали, что мы всегда будем вам
благодарны за все, что вы сделали для чужестранцев на вашем берегу; а также,
что и мы сумели  бы гораздо лучше отблагодарить вас обоих, если бы вы только
доставили нам для этого благоприятный случай.
     С уважением Уильям Сесиль Клейтон.
     -- "Чтобы никогда больше не  вернуться", --  повторил д'Арно и бросился
ничком на койку.
     Час спустя  он вскочил и прислушался. За дверью  был кто-то, пытавшийся
войти.
     Д'Арно достал заряженное ружье и взял на прицел.
     Уже смеркалось, и в хижине было очень  темно: но он видел, что  щеколда
двигается со своего места.
     Он почувствовал, как волосы стали подниматься дыбом у него на голове.
     Дверь  осторожно приотворилась, и сквозь тонкую  щель можно было видеть
что-то стоящее как раз за  дверью. Д'Арно навел  в щель вороненое дуло ружья
-- и спустил курок.
     XXIV
     ПРОПАВШЕЕ СОКРОВИЩЕ
     Когда экспедиция  вернулась  после бесполезных попыток  спасти  д'Арно,
капитан Дюфрен выразил желание отплыть как можно  скорее,  и все были с этим
согласны, исключая одной Джэн Портер.
     -- Нет, -- решительно  сказала  она капитану Дюфрену, -- я  не поеду, и
вам не  следовало бы  ехать. В  джунглях  осталось два наших  друга, которые
придут оттуда,  надеясь на то, что их будут ждать. Один из них ваш офицер, а
другой --  лесной человек, который спас  жизнь каждому из членов  экспедиции
моего отца. Он простился со мной на краю джунглей два  дня тому назад, чтобы
поспешить, как он думал, на  помощь моему отцу и  м-ру Клейтону, и  остался,
чтобы спасти лейтенанта д'Арно; в  этом  вы можете быть уверены! Если бы его
помощь лейтенанту оказалась запоздалой, он давно уже был бы здесь. Тот факт,
что он этого не сделал, служит для  меня вернейшим доказательством того, что
или  лейтенант д'Арно ранен и он задерживается с ним, или же, что он  должен
был  разыскивать его похитителей  дальше  поселка,  который  атаковали  ваши
матросы.
     -- Но ведь мундир бедного д'Арно и все принадлежащее ему было найдено в
этом  поселке, мисс  Портер, -- возразил  капитан,  --  и  туземцы  выказали
большое возбуждение, когда их расспрашивали о судьбе белого человека.
     --  Да, капитан, но  они не  признали, что он убит! А  что касается его
одежды и вещей, --  что же? И  более  цивилизованные народы, чем эти  бедные
негры, отбирают у своих пленных все ценное, собираются ли они их убивать или
нет. Даже солдаты моего родного Юга грабили не только живых, но и мертвых. Я
готова согласиться с  вами, что это очень  важная улика,  но ведь это еще