т представление,  заодно и мы развлечемся. Абдула
говорит, что этот  человек -- каннибал. Я перестану кормить его,  как только
суну тебя к нему.
     Шмидт ушел, беззвучно посмеиваясь.
     -- Этот человек абсолютно невменяем,  -- сказал де Гроот. -- Я с самого
начала заподозрил, что он несколько не в себе, но  не  предполагал,  что  он
самый настоящий сумасшедший.
     --  Вы  полагаете,  он осуществит свою  угрозу? -- с  тревогой спросила
Джанетт.
     Де  Гроот и Краузе не ответили,  и их красноречивое молчание  послужило
ответом на  вопрос, подтвердив худшие опасения. До  этого она только кормила
дикаря и следила за тем,  чтобы  у него  была вода, да и то всегда держалась
начеку, готовая в  любой  миг отскочить  от  клетки,  если дикарю вздумается
схватить ее. На самом деле она  очень  боялась его, и лишь природная доброта
побуждала ее подружиться с ним.
     Кроме  того, Джанетт видела, что Краузе все  это  раздражает, а его она
втайне презирала.
     Джанетт,  застрявшая в Батавии без средств  к существованию, ухватилась
за предложение Краузе  поехать с ним,  лишь бы выбраться, а куда -- неважно.
Перспектива оказаться в Нью-Йорке будоражила. Ей приходилось много слышать о
великом американском  городе, слышать сказочные  истории о  том, как  просто
красивой девушке стать там обладательницей норковых  манто,  соболиных шуб и
драгоценностей. Джанетт Лейон знала, что ее красоту оценят в любой стране.
     Хотя де Гроот и Краузе оставили вопрос девушки без ответа, ответ вскоре
последовал.  Вернулся  Шмидт  с  матросами.  Он  и еще  двое  были вооружены
пистолетами, остальные держали в руках  железные прутья, которыми пользуются
при обращении с дикими зверями.
     Клетку Джанетт сдвинули  с места и приставили к  той, где сидел Тарзан,
дверь в дверь. Затем обе двери одновременно подняли.
     -- А ну-ка ступай к своему дикарю! -- приказал Шмидт.
     -- Вы не смеете, Шмидт! -- вскричал де Гроот. -- Ради Бога,  не делайте
этого!
     --  Заткнись! --  гаркнул  Шмидт.  --  Шевелись,  потаскуха!  А  ну-ка,
пощекочите ее прутьями! Оглохли, что ли?
     Кто-то  из  матросов ткнул  Джанетт, и в тот  же миг  Тарзан зарычал  и
двинулся вперед. Три пистолета нацелились на него. Просунутые сквозь решетку
прутья  преградили  ему  путь.  Рычанье  повергло  девушку в  ужас,  однако,
сознавая, что  ее  могут силой  затолкать в соседнюю клетку, Джанетт  храбро
вошла в нее сама с высоко поднятой головой. За ее спиной со стуком гильотины
упала железная дверь.
     Де Гроот, Краузе, Шмидт и ласкары, затаив дыхание,  ожидали трагической
развязки, при  этом каждый  испытывал  различные  чувства: Шмидт  предвкушал
кровавое зрелище, Краузе  нервничал, ласкары глазели с  безразличием,  а  де
Гроота обуревали чувства, в принципе несвойственные флегматичным голландцам.
Окажись он французом или  итальянцем, он, вероятно,  стал бы кричать и рвать
на себе волосы, но, будучи голландцем, он держал свои эмоции в узде.
     Джанетт  Лейон в  ожидании  застыла у  порога  клетки.  Она глядела  на
Тарзана,  а Тарзан  глядел  на нее. Он  видел,  что она дрожит  от страха, и
жалел, что не может успокоить ее словами. Тогда он  сделал единственное, что
мог -- улыбнулся ей. Джанетт хотелось верить,  что улыбка эта -- ободряющая,
дружеская, но ей нарассказывали  столько кошмаров  о его свирепости, что она
засомневалась: это  могла быть улыбка  кровожадного  предвкушения. На всякий
случай Джанетт заставила себя улыбнуться в ответ.
     Тарзан подобрал гарпун, отнятый им у Шмидта, и двинулся к девушке.
     -- Стреляйте же, Шмидт! -- вскричал де Гроот. -- Он убьет ее!
     -- Что я, рехнулся? Стрелять в  такой ценный экземпляр! --  откликнулся
Шмидт. -- Сейчас начнется потеха!
     Тарзан  подошел к Джанетт, вручил гарпун девушке, вернулся назад  и сел
на  пол  в  дальнем  углу  клетки. В значении  этого  жеста невозможно  было
ошибиться. У Джанетт подкосились ноги, и, чтобы не  упасть, она быстро села.
Подобная  реакция обычно наступает  после  сильного нервного  напряжения. Де
Гроота прошибло холодным потом.
     От ярости и разочарования Шмидт затопал ногами.
     --  И это дикарь! --  завопил  он.  -- Мне казалось, ты говорил, что он
совсем дикий, Абдула. Ты меня надул, подлый лжец!
     --  Если не верите, что он  дикий, зайдите  к нему в клетку, -- ответил
араб.
     Тарзан не спускал со  Шмидта глаз. Он  ничего не  понял  из  слов этого
человека, но, наблюдая за его  мимикой,  жестами, поступками, составил о нем
свое  мнение. Герр  Шмидт получил очередное очко не в свою пользу; очередной
гвоздь был вбит в его гроб.
     V
     Наутро оба пленника, заключенные в большую железную клетку, пребывали в
прекрасном  настроении.  Джанетт  радовалась  тому,  что  осталась  целой  и
невредимой после  ночи, проведенной  вместе  с  существом,  которое питается
сырым мясом, издавая при этом урчание,  --  с дикарем, который голыми руками
убил  троих  африканских  воинов,  пока его самого не  скрутили,  и которого
Абдула  называл  каннибалом.  От избытка чувств девушка  пропела  отрывок из
французской песенки, которая была популярна в Париже  в  ту пору,  когда она
покидала этот город.
     Тарзан же чувствовал себя  счастливым  потому, что понял  слова  песни.
Пока он  спал, могучее  здоровье взяло верх,  и недуг оставил его  столь  же
внезапно, как и поразил.
     --  Доброе  утро, --  произнес он  на французском, первом  усвоенном им
человеческом  языке,  которому его  обучил  лейтенант-француз.  Давным-давно
Тарзан спас его от смерти.
     Девушка изумленно взглянула на дикаря.
     -- Я... доброе  утро!  -- произнесла  она, запинаясь. -- Я...  я... мне
говорили, что вы немой.
     -- Со мной произошел несчастный  случай, -- объяснил он. -- А  теперь я
опять здоров.
     -- Я очень рада, -- сказала она. -- Я... -- девушка замялась.
     -- Знаю, -- прервал ее Тарзан. -- Вы меня боялись. Бояться не стоит.
     -- О вас рассказывали жуткие вещи, вы, наверное, и сами слышали.
     -- Я не только не мог говорить, --  ответил Тарзан, --  но и не понимал
речи. Что же они говорили обо мне?
     -- Что вы очень жестокий и что вы... вы... едите людей.
     Тарзан улыбнулся редкой для него улыбкой.
     --  Поэтому  вас поместили  сюда в  надежде,  что я вас  сожру? Кто это
сделал?
     -- Шмидт -- человек, который возглавил бунт и захватил пароход.
     --  Тот  самый,  который плюнул в меня. -- произнес  Тарзан, и  девушке
показалось, что в его голосе прозвучали рычащие нотки. Абдула был прав, этот
человек и вправду напоминает льва. Но теперь она уже не боялась его.
     -- Вы разочаровали Шмидта, -- сказала она. -- Он был вне себя, когда вы
передали мне гарпун, а сами  отошли в  дальний угол. Он прекрасно понял, что
вы даете понять, что мне ничего не грозит.
     -- Почему он вас ненавидит?
     -- Ненавидит?  Не думаю. Он маньяк. Садист. Видели бы вы только, что он
сделал с беднягой Лум Кипом, и как измывается над матросами-китайцами,
     --  Расскажите, пожалуйста,  что  произошло  на  судне,  пока я  был  в
беспамятстве, и что они, если вам известно, собираются сделать со мной.
     -- Краузе хочет доставить вас в  Америку  и  выставить на  обозрение  в
качестве  дикаря  вместе  с остальными дикими...  то есть  вместе со  своими
животными.
     Тарзан снова улыбнулся.
     --  Краузе  --  это  тот,  который  сидит  в  клетке  вместе  с  первым
помощником?
     -- Да.
     -- А теперь расскажите о самом бунте и о планах Шмидта, если знаете.
     Девушка   закончила   рассказ.  Для   Тарзана   все  действующие   лица
разыгравшейся  на "Сайгоне"  драмы  встали  на свои места.  Получалось,  что
только девушка, де Гроот и матросы-китайцы  вели  себя достойно. Они да  еще
звери в клетках.
     Проснулся де Гроот и первым делом окликнул Джанетт из своей клетки.
     -- Как вы? -- спросил он. -- Дикарь вас не тронул?
     -- Ничуть, -- заверила его девушка.
     -- Сегодня я собираюсь побеседовать со Шмидтом. Попробую  уговорить его
выпустить вас. Мы с Краузе согласны  не высказывать ему  никаких  претензий,
если только он освободит вас.
     -- Но здесь я в безопасности. Не хочу на  волю, пока  судном заправляет
Шмидт.
     Де Гроот уставился на нее в изумлении.
     -- Но ведь он наполовину зверь, -- воскликнул голландец. -- Пока он вас
не  тронул, но  никогда  нельзя знать, что он выкинет, особенно  если  Шмидт
начнет морить его голодом, как обещал.
     Джанетт рассмеялась.
     -- Советую  высказываться о нем  поосторожнее, раз уж вы  считаете  его
кровожадным дикарем; в один прекрасный день он может вырваться из клетки.
     -- Но ведь он меня не понимает,  -- сказал  де Гроот. -- И потом ему из
клетки не выбраться.
     Краузе, разбуженный разговором, приблизился и встал рядом с де Гроотом.
     --  Вот  и  я  считаю, что ему  не выбраться, -- сказал он. -- Шмидт уж
позаботится о том, чтобы не дать ему такого шанса. Шмидт знает, что его ждет
в  противном  случае. И  не следует беспокоиться,  что дикарь понимает  нашу
речь. Он глуп, как пробка.
     Джанетт  повернулась к  Тарзану, проверяя, какой эффект произвели слова
де  Гроота  и  Краузе. Ей было интересно,  даст  ли он  знать пленникам, что
прекрасно  все  понимает и  наслаждается  создавшейся  ситуацией.  К  своему
удивлению, она обнаружила, что сосед по  клетке улегся возле решетки и, судя
по всему, задремал. Завидя приближающегося Шмидта, она решила поостеречься и
не  стала  рассказывать де  Грооту и Краузе о том, что дикарь понял бы  все,
сказанное ими, если бы слышал разговор.
     Шмидт подошел к клетке.
     -- Надо же,  еще  живая, -- сказал он. -- Надеюсь, ночка, проведенная с
этой обезьяной, доставила тебе массу удовольствия. Если тебе удастся научить
его каким-нибудь трюкам, я  разрешу тебе  выступать вместе с  ним в качестве
дрессировщика. -- Он приблизился к клетке и взглянул на лежащего Тарзана. --
Он что, спит, или ты его прикончила?
     Неожиданно  Тарзан  просунул  руку  сквозь  решетку,  схватил Шмидта за
щиколотку  и  рванул  на себя.  Нога Шмидта  оказалась  в клетке,  а  сам он
опрокинулся  навзничь.  Шмидт  заорал  благим  матом.  Тарзан  второй  рукой
выхватил из его кобуры пистолет.
     -- Помогите! -- вопил Шмидт. -- Абдула! Джабу Сингх! Чанд! На помощь!
     Тарзан стал выкручивать ему ногу, пока тот не застонал от боли.
     -- Пусть принесут  еду и воду,  иначе я оторву  тебе ногу,  -- произнес
Тарзан.
     -- Английский  пес умеет  говорить! -- ошарашено  воскликнул Абдула. Де
Гроот и Краузе опешили от неожиданности.
     -- Если это так, значит, он понял, о чем мы говорили, -- сказал Краузе.
--  А может, понимал  все  с самого начала.  -- Краузе стал припоминать,  не
сболтнул  ли  он чего  лишнего,  ибо  сознавал, что этому  человеку не вечно
сидеть в  клетке, разве  только... Но теперь  дикарь  вооружен  -- убить его
будет нелегко.  Нужно  посоветоваться  со Шмидтом. Он  заинтересован  в том,
чтобы обезвредить этого человека, так же, как и сам Краузе.
     Шмидт приказал принести еду и воду. Неожиданно де Гроот вскричал:
     -- Эй, ты, в клетке! Берегись! Сзади! -- Но было уже поздно -- раздался
выстрел, и Тарзан рухнул на пол. Стрелял Джабу Сингх, незаметно подкравшийся
к клетке сзади.
     Шмидт  отполз в  сторону, Джанетт выхватила из  рук Тарзана пистолет и,
повернувшись,  выстрелила   в   Джабу  Сингха,  который   снова   целился  в
распростертое тело. Пуля угодила ласкару в правую руку, и он выронил оружие.
Затем Джанетт, держа  ласкара  на  мушке, пересекла  клетку, просунула  руку
через  решетку и подобрала  пистолет Джабу Сингха.  После чего  вернулась  к
Тарзану, опустилась на колени и приложила ухо к его груди.
     Шмидта  буквально  колотило  от  бессильной  злобы.  Вдруг  с   мостика
крикнули,  что  впереди   показалось  судно,  и  Шмидт,  прихрамывая,  пошел
взглянуть  на него.  "Сайгон" шел  без флага,  готовый  поднять флаг  любого
государства, какое укажет Шмидт, когда возникает необходимость.
     Судно  оказалось  английской  яхтой,  и,  соответственно,  Шмидт  велел
поднять английский флаг. Затем он связался  с яхтой  по рации и спросил, нет
ли у них на борту врача, ибо у него на пароходе двое страдающих раненых, что
в  принципе соответствовало действительности. Джабу Сингх  уж точно  страдал
под собственный вокальный аккомпанемент. Тарзан же тихо лежал там, где упал.
     С  яхты ответили,  что у них  на  борту есть врач, и Шмидт сказал,  что
вышлет за ним шлюпку.  Он лично  отправился  со шлюпкой,  набитой ласкарами,
вооруженными тем, что сумели найти --  пистолетами, ружьями, баграми, ножами
и прутьями, тщательно припрятанными от постороннего взгляда.
     Подойдя  к яхте, они  ринулись на борт  по  трапу  и высыпали на палубу
прежде, чем  потрясенные  яхтсмены  успели  сообразить,  что к ним  на  яхту
явились со злым  умыслом. В  ту же минуту английский флаг  на "Сайгоне"  был
заменен на германский.
     Люди на палубе яхты -- двадцать пять или тридцать мужчин и девушка -- в
изумлении глядели на непрошеных гостей,  имевших по-пиратски свирепый вид  и
державших наготове оружие.
     -- Что все это значит? -- требовательно спросил капитан яхты.
     Шмидт указал на германский флаг, развевающийся над "Сайгоном".
     --  Это значит, что я захватил вас именем германского правительства, --
ответил Шмидт. -- Я беру вас в качестве трофея, и на яхте будет моя команда.
Останутся ваш  инженер и штурман.  Командование примет на себя мой  помощник
Джабу Сингх. Он получил  небольшое ранение, но ваш доктор поможет ему, а все
остальные  перейдут на  мое  судно  вместе  со мной. Вы должны  считать себя
военнопленными и вести себя соответственно.
     -- Но  позвольте, -- запротестовал капитан яхты. -- Это судно  не имеет
вооружения,  это  не  военное  судно и даже  не  торговое, а  частная  яхта,
совершающая  научную  экспедицию.  Будучи  торговым  судном,  вы  не  имеете
никакого права нас захватывать.
     -- Послушайте, старина! -- К Шмидту обратился высокий молодой человек в
парусиновом костюме. -- По какому праву...
     -- Молчать! -- обрубил Шмидт. -- Вы -- англичане, а это уже достаточная
причина, чтобы вас захватить. Прекратите болтовню! Где врач? Займитесь своим
делом.
     Пока  доктор  перевязывал  Джабу  Сингха,  ласкары  по  приказу  Шмидта
обыскивали корабль  в поисках оружия  и  боеприпасов.  Они  нашли  несколько
пистолетов  и спортивных  ружей.  Когда  доктор  закончил  перевязку,  Шмидт
назначил  новую  команду  яхты из числа  своих  людей  и  оставил  несколько
матросов  из  прежнего экипажа  яхты. Затем  ласкары  затолкали  остальных в
шлюпку с "Сайгона", которая вернулась вместе с пленными на пароход.
     -- Надо же! -- не унимался молодой человек в белом парусиновом костюме.
-- Какая неслыханная наглость!
     -- Могло быть и хуже,  Алджи, -- сказала девушка. -- Может, теперь тебе
не придется жениться на мне.
     -- Скажешь тоже, -- возмутился молодой человек. -- Это будет еще хуже.
     VI
     Пуля,  угодившая  в  Тарзана,   всего  лишь  оцарапала  голову,  нанеся
неглубокую рану в мягких тканях,  и  оглушила его на несколько минут. Вскоре
однако  он пришел  в  себя  и теперь вместе  с  Джанетт  Лейон  наблюдал  за
пленными, которые перешагивали через борт "Сайгона".
     --  Шмидт  стал  пиратом, -- заметила  девушка.  --  Интересно, что  он
намерен делать со всей этой оравой? Их человек пятнадцать, не меньше.
     Ей  недолго  пришлось  ждать  ответа  на  свой  вопрос.  Шмидт  отделил
восьмерых добровольцев,  согласившихся работать в команде  "Сайгона", и  тех
увели. Затем он  распорядился поднять  на палубу еще  две  железные клетки и
поставить их в ряд с другими.
     --  А теперь, -- объявил он, -- хотя  я и понимаю, что не следует этого
делать, я позволю вам самим выбрать себе товарищей по клетке.
     --  Позвольте! --  вскричал Алджернон Райт-Смит. --  Не  станете же  вы
сажать наших женщин за решетку!
     --  Что  годится  для  английского  борова, годится  и  для  английской
свиноматки, -- прорычал Шмидт. -- Давайте решайте да поскорее.
     Пожилой мужчина  с  седыми  моржовыми усами  разгневанно фыркнул, и его
красное лицо побагровело.
     -- Ты негодяй! -- выпалил он. -- Не смей так обращаться  с  английскими
женщинами.
     -- Не надо волноваться, дядюшка, -- сказала девушка. -- Придется делать
так, как он говорит.
     -- Ноги моей в этой клетке не будет, Уильям,  -- сказала вторая женщина
с яхты, леди,  чей возраст -- пятьдесят с  небольшим  выдавала  располневшая
талия. -- Ни моей, ни Патриции, -- добавила она.
     --  Нужно  быть реалистом, -- произнесла девушка.  --  Мы  же абсолютно
беспомощны. --  С этими словами она вошла  в  клетку  поменьше. Вскоре к ней
присоединились  ее дядя и тетя,  осознавшие наконец тщетность сопротивления.
Капитан Боултон, Тиббет, второй помощник капитана яхты, доктор Крауч и Алджи
были заключены во вторую клетку.
     Шмидт расхаживал взад-вперед перед клетками, злорадствуя.
     --  Хорошенький  образовался  у  меня  зверинец,  --   сказал  он.   --
Француженка, немецкий предатель, голландский пес и семь английских свиней; с
моими  обезьянами,  мартышками,  львами,  тиграми и  слонами  мы  произведем
сенсацию в Берлине.
     Клетка, в которой томилась чета Ли и их племянница, стояла по соседству
с  той, где сидели Тарзан и Джанетт Лейон,  а  по другую  сторону находилась
клетка с четырьмя англичанами.
     Пенелопа Ли искоса разглядывала Тарзана и морщилась от неприязни.
     -- Скандал!  -- шепнула она Патриции, своей  племяннице.  -- Этот малый
практически голый.
     -- А он ничего, симпатичный, тетушка, -- заметила Патриция Ли-Бердон.
     -- Не  смотри на него,  -- предостерегла Пенелопа Ли. -- А эта женщина,
как ты думаешь, его жена?
     -- Она не похожа на дикарку, -- ответила Патриция.
     --  В  таком случае, почему она  находится  в  одной клетке  с  ним? --
возмутилась миссис Ли.
     -- Наверное, ее туда бросили, как нас -- сюда.
     -- Как  же! -- фыркнула  Пенелопа Ли. --  На  мой взгляд,  она выглядит
распутницей.
     -- Эй! -- прокричал Шмидт. -- Сейчас будем кормить  животных.  Все, кто
не на вахте, могут прийти посмотреть.
     Перед клетками  столпились ласкары, китайцы  и кое-кто из команды яхты.
Принесли  еду и воду. Еда -- отвратительное невообразимое месиво, содержание
которого  не  поддавалось определению как  на вид,  так и  на  вкус. Тарзану
кинули кусок мяса.
     --  Какая  гадость,  --  фыркнула  Пенелопа  Ли,  брезгливо  отталкивая
неудобоваримую пищу. В следующий миг  ее внимание привлекло  раздававшееся в
соседней клетке урчание. Взглянув туда, она ахнула от испуга. -- Посмотрите!
-- прошептала она  дрожащим голосом. -- Это существо рычит и ест мясо сырым.
Какой кошмар!
     -- Я нахожу его очаровательным, -- возразила Патриция.
     -- Бррр,  -- поморщился полковник  Уильям Сесил Хью  Персиваль  Ли,  --
мерзкий тип.
     -- Гадость! -- выпалила миссис Ли. Тарзан поднял глаза на Джанетт Лейон
и подмигнул ей с еле уловимой улыбкой, тронувшей его губы.
     -- Вы и по-английски  понимаете?  -- спросила она. Тарзан кивнул. -- Вы
не против, если я их немножко разыграю? -- продолжала она.
     -- Пожалуйста, -- ответил Тарзан, -- сколько вам будет угодно...
     Они оба говорили по-французски и шепотом.
     -- Ну и как? -- спросила она по-английски  достаточно громко,  чтобы ее
услышали в соседней клетке. -- Капитан вкусный?
     -- Не такой вкусный, как швед,  которого  мне давали на прошлой неделе,
-- ответил Тарзан.
     Миссис Ли побледнела, ее едва  не  стошнило.  Она грузно  осела на пол.
Полковник, и без того слегка  пучеглазый, вытаращил глаза,  потрясенно глядя
на соседнюю клетку. Подошедшая к нему вплотную племянница шепнула:
     -- Мне кажется, они нас дурачат,  дядя. Я  заметила, как  он подмигивал
девушке.
     -- Моя нюхательная соль!