Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
364 -
365 -
366 -
367 -
368 -
369 -
370 -
371 -
372 -
373 -
374 -
375 -
376 -
377 -
378 -
379 -
380 -
381 -
382 -
383 -
384 -
385 -
386 -
387 -
388 -
389 -
390 -
391 -
392 -
393 -
394 -
395 -
396 -
397 -
398 -
399 -
400 -
401 -
402 -
403 -
404 -
405 -
406 -
407 -
408 -
409 -
410 -
411 -
412 -
413 -
414 -
415 -
416 -
417 -
418 -
419 -
420 -
нтомима изображала вызов врага.
Когда все возмужалые самцы присоединились к хороводу кружащихся
плясунов, -- началось нападение.
Выхватив огромную дубину из груды кольев, нарочно заготовленных для
этой цели, Керчак с боевым рычанием бешено кинулся на мертвую обезьяну и
нанес трупу первый ужасающий удар. Барабанный грохот усилился, и на
поверженного врага посыпались удар за ударом. Каждый из самцов,
приблизившись к жертве обряда, старался поразить ее дубиной, а затем
уносился в бешеном вихре Пляски Смерти.
Тарзан тоже участвовал в диком, скачущем танце. Его смуглое тело,
испещренное полосами пота, мускулистое тело блестело в свете луны и
выделялось гибкостью и изяществом среди неуклюжих, грубых, волосатых зверей.
По мере того, как грохот и быстрота барабанного боя увеличивались,
плясуны пьянели от его дикого ритма и от своего свирепого воя. Их прыжки
становились все быстрее, с оскаленных клыков потекла слюна, и пена выступила
на губах и груди.
Дикая пляска продолжалась около получаса. Но, вот, по знаку Керчака
прекратился бой барабана. Самки-барабанщицы торопливо пробрались сквозь цепь
плясунов и присоединились к толпе зрителей. Тогда самцы, все, как один,
ринулись на тело врага, превратившееся под их ужасающими ударами в мягкую
волосатую массу.
Им не часто удавалось есть в достаточном количестве свежее мясо.
Поэтому дикий разгул их ночного празднества всегда кончался пожиранием
окровавленного трупа. И теперь они все яростно кинулись на мясо.
Огромные клыки вонзались в тушу, разрывая кровавое битое тело. Более
сильные хватали отборные куски, а слабые вертелись около дерущейся и рычащей
толпы, выжидая удобный момент, чтобы втереться туда хитростью и подцепить
лакомый кусочек, или стащить какую-нибудь оставшуюся кость прежде, чем все
исчезнет.
Тарзан еще больше, чем обезьяны, любил мясо и испытывал в нем
потребность. Плотоядный по природе, он еще ни разу в жизни, как ему
казалось, не поел мяса досыта. И вот теперь, ловкий и гибкий, он пробрался
глубоко в массу борющихся и раздирающих мясо обезьян. Он стремился хитростью
добыть себе хороший кусок, который ему трудно было бы добыть силой.
С боку у него висел охотничий нож его неведомого отца, в самодельных
ножнах. Он видел образчик их на рисунке в одной из своих драгоценных книг.
Проталкиваясь в толпе, он, наконец, добрался до быстро исчезающего
угощения и своим острым ножом отрезал изрядный кусок; он и не надеялся, что
ему достанется такая богатая добыча -- целое предплечье, просовывавшееся
из-под ног могучего Керчака. Последний был так занят своим царственным
обжорством, что даже не заметил содеянного Тарзаном оскорбления
величества...
И Тарзан благополучно ускользнул из борющейся массы со своей добычей.
Среди обезьян, которые тщетно вертелись за пределами круга пирующих,
был и старый Тублат. Он очутился одним из первых на пиру и захватил уже раз
отличный кусок, который спокойно съел в сторонке. Но этого ему показалось
мало, и теперь он снова пробивал себе дорогу, желая еще раз раздобыть
хорошую порцию мяса.
Вдруг он заметил Тарзана: мальчик выскочил из царапающейся и кусающейся
кучи переплетенных тел с полосатым предплечьем, которое он крепко прижимал к
груди.
Маленькие тесно посаженные, налитые кровью свиные глазки Тублата
засверкали злобным блеском, когда они увидели ненавистного приемыша. В них
загорелась также и жадность к лакомому куску в руках мальчика.
Но и Тарзан заметил своего злейшего врага. Угадав его намерение, он
быстро прыгнул к самкам и детенышам, надеясь скрыться среди них. Тублат
быстро погнался за ним по пятам. Убедившись, что ему не удастся найти место,
где он мог бы спрятаться, Тарзан понял, что остается одно -- бежать.
Со всех ног помчался он к ближайшим деревьям, ловко прыгнул,
ухватившись рукой за ветку, и с добычей в зубах стремительно полез вверх,
преследуемый Тублатом.
Тарзан поднимался все выше и выше на раскачивающуюся верхушку
величавого гиганта лесов. Тяжеловесный преследователь не решился гнаться за
ним туда, и, усевшись на вершине, мальчик кидал оскорбления и насмешки
разъяренному, покрытому пеной животному, которое остановилось на пятьдесят
футов ниже его.
И Тублат впал в бешенство.
С ужасающими воплями и рычанием низвергнулся он наземь в толпу самок и
детенышей и накинулся на них. Он перегрызал огромными клыками маленькие
слабые детские шеи и вырывал целые куски мяса из спин и животов самок,
попадавших в его когти.
Луна ярко озаряла эту кровавую оргию бешенства. И Тарзан все это видел.
Он видел, как самки и детеныши бежали, что было сил, в безопасные места
на деревьях. А затем и большие самцы, что сидели посреди арены,
почувствовали могучие клыки своего обезумевшего товарища. И тогда все
обезьяны поспешно скрылись среди черных теней окрестного леса.
В амфитеатре, кроме Тублата, оставалось только одно живое существо --
запоздавшая самка, быстро бежавшая к дереву, на верхушке которого сидел
Тарзан. За ней близко по пятам гнался страшный Тублат.
Это была Кала. Как только Тарзан увидел, что Тублат ее настигает, он, с
быстротою падающего камня, бросился с ветки на ветку на помощь своей
приемной матери.
Она подбежала к дереву. Как раз над нею сидел Тарзан, затаив дыхание,
выжидая исхода этого бега взапуски.
Кала подпрыгнула вверх и зацепилась за ниже висевшую ветку. Она
оказалась почти над самой головой Тублата и была здесь уже в безопасности.
Но раздался сухой, громкий треск, ветка обломилась, -- и Кала свалилась
прямо на голову Тублата, сбив его с ног.
Оба вскочили на мгновение, но Тарзан еще быстрее спустился с дерева, и
громадный разъяренный обезьяний самец внезапно очутился лицом к лицу с
человеком-ребенком.
Ничто не могло быть более наруку злобному зверю. С ревом торжества
обрушился он на маленького лорда Грейстока. Но клыкам его все же не было
суждено вонзиться в это крошечное коричневое тело цвета ореха.
Мускулистая рука с молниеносной быстротой схватила Тублата за волосатое
горло. Другая рука вонзила несколько раз острый охотничий нож в широкую,
мохнатую грудь. Удары падали, словно молнии, и прекратились только тогда,
когда Тарзан почувствовал, что ослабевшее вялое тело рушится на землю.
Когда труп упал, Тарзан, обезьяний приемыш, поставил ногу на шею своего
злейшего врага, поднял глаза к полной луне и, откинув назад буйную, молодую
голову, испустил дикий и страшный победный крик своего народа. Друг за
другом, из своих древесных убежищ, спустилось все племя. Они окружили стеной
Тарзана и его побежденного врага, и когда все оказались налицо, Тарзан
обратился к ним.
-- Я Тарзан, -- крикнул он. -- Я великий боец. Все должны почитать
Тарзана и Калу, его мать. Среди вас нет никого, кто может сравниться с ним в
силе! Пусть берегутся его враги!
Устремив пристальный взгляд в злобно-красные глаза Керчака, молодой
лорд Грейсток ударил себя по могучей груди и испустил еще раз свой
пронзительный крик вызова.
VIII
ОХОТА НА ВЕРШИНАХ ДЕРЕВЬЕВ
На следующее утро после Дум-Дум, обезьяны медленно двинулись назад к
берегу, через лес. Мертвый Тублат остался лежать там, где он был убит,
потому что племя Керчака не ест своих.
Поход на этот раз был весь занят поисками пищи. Капустные пальмы, серые
сливы, визанг и сентамин встречались в изобилии; попадались также дикие
ананасы, а иногда обезьянам удавалось находить мелких млекопитающихся, птиц,
яйца, гадов и насекомых. Орехи обезьяны раскалывали своими могучими
челюстями, и только когда они оказывались слишком твердыми, они разбивали их
камнями.
Однажды путь их пересекла старая Сабор. Встреча с львицей заставила
обезьян поспешно искать убежище на высоких ветвях.
Правда, Сабор относилась с уважением к их численности и острым клыкам,
но и обезьяны, со своей стороны, проявили неменьшую почтительность к ее силе
и свирепости.
Тарзан сидел на низко опущенной ветке. Львица, пробираясь через густые
заросли, оказалась как раз под ним. Он швырнул в исконного врага своего
народа бывший у него под рукою ананас. Величественное животное остановилось
и, обернувшись, окинуло взглядом дразнившую ее сверху человеческую фигуру.
Сердито вильнув хвостом, Сабор обнажила свои желтые клыки и сморщила,
огрызаясь, щетинистую морду. Злобные глаза ее превратились в две узкие
щелки, в которых горели бешенство и ненависть.
С прижатыми ушами львица посмотрела прямо в глаза Тарзану, найденышу
обезьян, и испустила пронзительный боевой вызов.
И, сидя под нею на ветке, человек-обезьяна ответил ей страшным криком
своего племени.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. А через минуту
громадная кошка повернула в джунгли, и лесная чаща поглотила ее, как океан
поглощает брошенный в него камень.
Но в уме Тарзана зародился серьезный план. Он убил, ведь, свирепого
Тублата, значит, он стал могучим бойцом? А, вот, теперь он выследит хитрую
Сабор и убьет ее тоже. Тогда он станет великим охотником.
В глубине его маленького европейского сердца таилось сильное желание
прикрыть одеждой свою наготу.
Из своих книжек с картинками он узнал, что все люди прикрыты одеждой,
тогда как мартышки и обезьяны ходят голые. Одежда -- знак силы,
отличительный признак превосходства человека над всеми созданиями. Не могло,
конечно, быть другой причины для того, чтобы носить такие отвратительные
вещи.
Много лун тому назад, когда он был гораздо моложе, Тарзану очень
хотелось иметь шкуру львицы Сабор, или льва Нумы, или пантеры Шиты, для
прикрытия своего безволосого тела. Тогда, по крайней мере, он перестал бы
походить на отвратительную змею Хисту. Но нынче Тарзан гордился своею
гладкою кожей, потому что она означала его происхождение от могучего
племени. В нем боролись два противоположных желания -- ходить свободно
голым, по примеру племени Керчака, или же, сообразуясь с обычаями своей
породы, носить неудобную одежду. И оба желания попеременно одерживали в нем
верх.
В течение всего того времени, когда, после бегства Сабор, племя
продолжало свой медленный переход через джунгли, голова Тарзана была полна
широкими планами выслеживания и убийства львицы. Много дней прошло, а он
только об этом и думал.
Но внимание его было однажды отвлечено страшным явлением.
Среди белого дня внезапно темнота спустилась на джунгли; звуки стихли.
Деревья стояли неподвижно, словно парализованные ожиданием надвигающейся
катастрофы. Вся природа как бы замерла. И вот издалека слабо донеслось
какое-то тихое, печальное стонание. Ближе и ближе звучало оно, разрасталось
и становилось все более оглушительным.
Большие деревья разом погнулись, словно их пригнетала к земле чья-то
могучая рука. Они склонялись все ниже и ниже, и все еще не было слышно
другого звука, кроме глухого и страшного стона ветра. И вдруг великаны
джунглей выпрямились и закачали могучими вершинами, как бы выражая этим свой
гневный протест. Из несущихся вихрем черных туч сверкнул яркий,
ослепительный блеск. Раскаты грома потрясли воздух, как канонада. Затем
сразу хлынул потоп, и джунгли превратились в настоящий ад.
Обезьяны, дрожа от холодного ливня, сбились в кучу и жались к стволам
деревьев. При свете молний, пронизывавших тьму, видны были дико-качавшиеся
ветки, льющиеся потоки воды и стволы, гнущиеся от ветра.
Время от времени один из древних лесных патриархов, пораженный ударом,
с треском ломался на тысячи кусков и рушился, повергая за собой бесчисленные
ветки окружавших его деревьев и множество мелких тварей. Большие и малые
сучья, оторванные свирепым вихрем, кружились и летели в неистовой пляске на
землю, неся гибель несчастным тварям подлесья.
Долго бесновался ураган, и обезьяны в смятении жались друг к другу,
подвергаясь постоянной опасности от падающих стволов и ветвей,
парализованные яркими вспышками молний и раскатами грома. Они притаились в
ужасе и безмолвно страдали, выжидая конца бури.
Конец был такой же внезапный, как и начало. Ветер прекратился
мгновенно, выглянуло солнце, и природа снова улыбнулась.
Мокрые листья и влажные лепестки чудесных цветов засияли в лучах
солнца. Природа смягчилась, и все живое простило ей гнев и причиненное ею
зло и занялось своими обычными делами. Хлопотливая жизнь опять потекла своей
чередой, как до наступления бури.
Но для Тарзана забрезжил свет неожиданного откровения:
он постиг тайну одежды. Как ему было бы тепло и уютно во время дождя
под тяжелой шкурой Сабор! И эта мысль была еще одной побудительной причиной
выполнить затеянный замысел.
В продолжение нескольких месяцев племя бродило близ отлогого берега,
где находилась хижина Тарзана, и он посвящал большую часть своего времени
учению. Но когда он скитался по джунглям, то постоянно держал наготове
веревку, и немало мелких животных попалось ему в петлю.
Однажды аркан обвил жесткую шею кабана Хорта. Зверь бешено прыгнул в
попытке сбросить его и стащил Тарзана с ветки, на которой тот лежал в это
время.
Зверь услышал шум падения, обернулся и, увидев легкую добычу -- молодую
обезьяну, нагнул голову и кинулся на захваченного врасплох юношу.
Но Тарзан, к счастью, не пострадал; он по-кошачьи упал на четвереньки,
широко расставив ноги. Очутившись перед кабаном, он мгновенно вскочил,
прыгнул с обезьяньей ловкостью на дерево и оказался в безопасности в то
время, как разъяренный Хорта тяжело промчался под ним.
Благодаря этому случаю, Тарзан на опыте узнал, чего можно ждать и чего
следует бояться при употреблении петли.
Он лишился своей длинной веревки, но зато понял, что если бы с ветки
стащила его Сабор, то исход был бы совсем иной, и он несомненно был бы убит.
Ему потребовалось довольно много дней, чтобы свить новую веревку. Когда
она была наконец готова, Тарзан отправился на затеянную охоту и залег
настороже среди густой листвы на большой ветке, как раз над звериной тропой
к водопою. Много мелких зверей прошло под ним невредимо. Мелкая дичь сейчас
не интересовала Тарзана. Для достижения своей цели ему надо было крупное
животное.
И вот, наконец, появилась та, которую он ждал. Играя мышцами под
бархатной пышной шкурой, жирная и блестящая, шла львица Сабор.
Ее большие лапы мягко ступали по узкой тропе. Она шла с высоко поднятой
головой, чутко и зорко следя за каждым движением и шорохом; медлительными и
красивыми движениями извивался ее длинный хвост.
Ближе и ближе подходила львица к месту, где Тарзан подстерегал ее на
ветке, уже держа наготове сложенный кольцами длинный аркан.
Тарзан сидел неподвижный, как бронзовый идол, и непреклонный, как
смерть. Сабор прошла под ним. Она сделала шаг, другой, третий -- и длинная
веревка взвилась над ней.
Широкая петля со свистом охватила ее голову. И когда Сабор,
встревоженная шумом, подняла голову, петля уже обвилась вокруг ее горла.
Тарзан крепко затянул аркан на глянцевитой шее, а затем отпустил веревку и
уцепился обоими руками за поддерживавшую его ветку.
Сабор была поймана.
Испуганный зверь кинулся бешеным прыжком в джунгли. Но Тарзану не
хотелось терять веревки, как в первый раз. Наученный опытом, Тарзан крепко
привязал конец аркана к стволу, на котором сидел. Не успела львица сделать
скачок, как почувствовала, что веревка стягивает ей шею. Она перевернулась в
воздухе и тяжело свалилась на землю.
План его, по-видимому, был удачен. Но когда он схватил веревку,
упираясь в разветвление двух могучих суков, то увидел, что очень трудно
подтащить к дереву и повесить тело такого мощного зверя, и притом зверя,
который яростно сопротивлялся, кусался, царапался и выл.
Тяжесть старой Сабор была громадная, и когда она упиралась своими
огромными лапами, пожалуй, только слон Тантор мог бы стащить ее с места.
Львица стала метаться на веревке и снова попала на ту тропинку, откуда
она могла видеть виновника нанесенной ей обиды. Воя от бешенства, она
внезапно прыгнула высоко вверх по направлению к Тарзану. Но когда она всей
тяжестью ударилась о ветку, на которой он сидел, ее обидчика там уже не
было.
Он успел перебраться на более тонкую ветку, футов на двадцать выше, и
его разъяренная пленница опять оказалась под ним. Одно мгновение Сабор
висела поперек ветки, а Тарзан издевался над ней и бросал сучья и ветки в ее
ничем не защищенную морду.
Затем животное снова соскочило на землю, и Тарзан быстро схватил
веревку; но Сабор догадалась уже, что ее держало, и, схватив тонкую веревку
в свои огромные челюсти, она перегрызла ее прежде, чем Тарзан успел вторично
затянуть петлю.
Тарзан был очень огорчен; так хорошо задуманный план пропал. Он сидел
на ветке, бранился и визжал на рычавшее под ним животное и, издеваясь над
львицей, строил ей гримасы.
Сабор целых три часа расхаживала взад и вперед под деревом. Четыре раза
приседала она и прыгала на кривлявшегося вверху, высоко над нею,
оскорбителя. Но это было столь же бесцельно, как гоняться за ветром, который
шептался и шелестел в верхушках деревьев.
Наконец, мальчику приелась эта забава. С пронзительным вызовом, он
ловко запустил в львицу спелым плодом, который густо и клейко размазался на
ее огрызающейся морде. Затем Тарзан быстро помчался по деревьям на вышине
ста футов над землей и в скором времени оказался среди своих соплеменников
Он рассказал им о своем приключении. Грудь его вздымалась от гордости,
и он так фанфаронил и хвастался, что произвел впечатление даже на своих
самых заядлых врагов, а Кала простодушно плясала от радостной гордости.
IX
ЧЕЛОВЕК И ЧЕЛОВЕК
Тарзан, обезьяний приемыш, продолжал жить своей первобытною жизнью в
джунглях еще несколько лет почти без перемен. Перемена была лишь в том, что
он становился сильнее и умнее, и многое узнал из своих книг о диковинных
краях, находящихся где-то за пределами его леса.
Его жизнь никогда не казалась ему ни однообразной, ни бесплодной. У
него всегда находилось занятие. Всегда можно было охотиться, искать плоды,
ловить в многочисленных ручейках и озерках рыбу Низу. Кроме того приходилось
постоянно остерегаться Сабор и ее свирепых сородичей. И эта постоянная
опасность придавала остроту и вкус каждой минуте жизни.
Часто звери охотились за ним, а еще чаще он охотился за зверями. И хотя
их жестокие, острые когти еще ни разу не коснулись его, однако бывали жуткие
мгновения, когда расстояние было так мало, что едва можно было просунуть
толстый лист между их когтями и его гладкой кожей.
Быстра была львица Сабор, быстры были и Нума и Шита, но Тарзан был
настоящей молнией.
Он сдружился со слоном Тантором. Как? Об этом не спрашивайте. Но
обитатели джунглей знали, что часто, в лунные ночи, Тарзан, обезьяний
приемыш, и слон Тантор подолгу вместе гуляли. И там, где путь по лесу был
свободен, Тарзан ехал, сидя высоко на могучей спине Тантора.
Но все остальные звери в джунглях были его врагами, -- все, за
исключением его собственного племени, среди которого он теперь имел много
сторонников.
За эти годы