рачных порядках,  которые  установились на "Фувальде", вся  его  экспедиция
может окончиться только несчастьем.
     Около полудня они подошли так близко  к военному  судну,  что  могли бы
вступить  в  переговоры  с  ним;  но как  раз  в  ту минуту,  когда  Клейтон
вознамерился  обратиться  к  капитану с  изъявлением своего желания покинуть
"Фувальду", ему  пришло в голову, что все  его  страхи  вздор и  что капитан
только посмеется над ним.
     В самом деле, какие были у него основания просить офицера, командующего
военным кораблем  великобританского  флота, изменить  свой рейс  и вернуться
туда, откуда он только что прибыл?
     Конечно,  Клейтон может сказать, что он не пожелал  остаться  на  борту
своего  корабля,  так   как  его  капитан  сурово  наказал  двух  нарушивших
дисциплину  матросов. Но  такое объяснение покажется офицерам военного судна
смешным, и они втихомолку позабавятся над чувствительным лордом, а, пожалуй,
сочтут его трусом.
     Ввиду таких соображений, Джон Клейтон,  лорд Грейсток, не стал просить,
чтобы  его  доставили  на военный корабль;  но  уже  к  вечеру, когда  трубы
броненосца  скрылись  за  далеким горизонтом, он стал  раскаиваться в  своей
излишней  боязни  показаться  смешным,  так  как  на "Фувальде"  разыгрались
ужасные события.
     Случилось  так,  что  часа в  два или три пополудни тот  самый  пожилой
матрос невысокого роста, которого  несколько  дней тому назад капитан ударил
по лицу кулаком, чистил на палубе медные части. Приблизившись к Клейтону, он
пробормотал еле слышно:
     -- Будет ему нахлобучка... Помните мое слово: будет... Это ему даром не
пройдет...
     -- Что вы хотите сказать? -- спросил у него Клейтон.
     -- А разве вы. сами не  видите, какие тут у  нас  заварились дела? Этот
сатана-капитан и  его мерзавцы-подручные  чуть не всю команду  искалечили до
смерти...  Вчера  двоих, да сегодня  троих. Но Черный Майкэл опять на ногах;
погоди, он покажет  им, как измываться  над нами. Уж он расправится  с ними,
помяните мое слово.
     -- Вы  хотите  сказать,  -- спросил  Клейтон,  --  что команда  корабля
затевает мятеж?
     -- Мятеж! --  воскликнул старый матрос. -- Какой там мятеж! Не мятеж, а
убийство! Уж мы его укокошим, я вам это говорю!
     -- Когда?
     --  Скоро! А когда, не  скажу,  я и так наболтал  слишком  много. Но вы
хороший господин, вы тогда вступились за меня и за Черного Майкэла, и потому
я сказал вам словечко. Но держите язык за зубами, и когда услышите выстрелы,
ступайте в трюм и оставайтесь там, а не то попадет и вам.
     И старик,  закончив  работу неподалеку  от  лорда, направился  дальше к
другим, еще невычищенным, медным частям.
     Леди Элис стояла тут же и слышала каждое слово матроса.
     -- Недурные развлечения у нас впереди! -- сказал иронически Клейтон.
     -- Нужно сейчас же предупредить капитана,  -- воскликнула леди Клейтон.
-- Может быть, ему удастся отвратить катастрофу.
     -- Пожалуй, это будет самое  лучшее, -- отозвался  лорд, -- хотя, чтобы
сохранить свою  шкуру, я должен бы держать язык за зубами. Теперь, что бы ни
случилось на судне, матросы  не тронут ни  тебя,  ни  меня,  потому  что они
видели, как я заступился за этого старика и за Черного  Майкэла. Но если они
узнают, что  я  предатель,  что я разболтал обо всем капитану, нам  обоим не
будет пощады.
     --  Но,  милый Джон,  --  возразила жена, --  если ты  не  предупредишь
капитана о готовящемся на  него покушении, ты тем самым окажешься виновным в
убийстве, ты будешь соучастником этих злодеев.
     -- Ты  не  знаешь, что ты  говоришь, моя милая, -- ответил Клейтон.  --
Ведь я забочусь только о  тебе. Капитан сам виноват, он  заслужил эту  кару;
зачем  же  я  стану подвергать  опасности  мою  жену  ради  спасения  такого
жестокого зверя? Ты не можешь себе представить, мой  друг, как  ужасна будет
наша  жизнь,  если  "Фувальда"   окажется  во  власти  этих  головорезов   и
каторжников!
     -- Долг есть долг, -- заявила жена,  -- никакие софизмы не помогут тебе
уклониться от выполнения  долга.  Я  была бы  недостойна тебя, если бы из-за
меня тебе  пришлось  хоть раз  изменить  своему долгу. Конечно, я знаю,  что
последствия могут быть ужасны, но  я безбоязненно встречу их рядом с  тобою.
Лучше самая ужасная  опасность, чем позор.  А ты только подумай,  как велики
будут  твои  угрызения совести,  если с капитаном,  действительно,  случится
несчастье!
     -- Ну, будь  по-твоему,  Элис! -- ответил, улыбаясь,  Джон Клейтон.  --
Может  быть,  мы  напрасно тревожимся... Конечно,  дела на  корабле  идут не
важно,  но мы,  кажется,  сгущаем  краски. Весьма возможно,  что этот старый
матрос сообщал нам не реальные  факты о положении вещей, а только свои мечты
и желания! Ему хочется отомстить обидевшему его капитану, вот он и сочиняет,
будто эта  месть неизбежна... Вообще мятежи  на  кораблях уже вышли из моды.
Лет сто  тому  назад  они были заурядным явлением, а теперь  о них давно  не
слыхать  ... Но вот  капитан идет к  себе в каюту. Я пойду  к нему сейчас  и
скажу ему о том, что я слышал, так как мне хочется кончить это гнусное  дело
скорее. Не очень-то мне приятно разговаривать с этим животным.
     Сказав это,  он  с  беззаботным  видом  направился  к каюте  капитана и
постучал к нему в дверь.
     -- Войдите! -- сердито зарычал капитан. Когда Клейтон вошел  в  каюту и
закрыл за собою дверь, капитан рявкнул отрывисто:
     --Ну?
     -- Я  пришел  сообщить  вам,  что  сегодня  я  случайно подслушал  один
разговор,  из которого  мне  стало ясно,  что  ваши  люди  затевают  мятеж и
замышляют убийство.
     --  Ложь! --  заревел вне себя капитан. -- И если еще  раз у вас хватит
нахальства лезть не в свое дело и подрывать дисциплину на моем корабле, я не
поручусь за последствия!  Черт вас возьми! Вы думаете, я очень боюсь, что вы
лорд? Наплевать мне  на лорда!  Я  --  капитан корабля и  никому  не позволю
совать нос в мои распоряжения.
     К концу  этой яростной речи  взбешенный капитан потерял всякий контроль
над собою, лицо у него  покраснело, и  последние слова он выкрикнул  громким
фальцетом, стуча одним кулаком по столу, а другим потрясая перед самым носом
Клейтона.
     Кулаки у него были огромные.
     Клейтон  не  шелохнулся.  Он  спокойно  стоял  и  смотрел  разъяренному
капитану в глаза, как будто ничего не случилось.
     -- Капитан Виллинг, -- сказал он, наконец, -- простите, пожалуйста, мою
откровенность, но я позволю себе высказать вам, что, по-моему, вы -- осел!
     Сказав  это, он  немедленно  повернулся и вышел из  каюты своей обычной
непринужденной,  спокойной  походкой. Эта  походка  несомненно  должна  была
вызвать  в  таком  вспыльчивом человеке,  каким  был капитан, новые приступы
ярости.
     Если бы Клейтон ничего не сказал капитану, весьма возможно, что капитан
через минуту раскаялся бы в  своей излишней  горячности; но своим поведением
Клейтон раз и навсегда уничтожил всякую возможность примирения.
     Теперь уже нельзя было надеяться, что, в случае каких-нибудь несчастий,
капитан  окажется  союзником  Клейтона  и  вместе  с  ним  примет  меры  для
самозащиты от взбунтовавшихся матросов.
     --  Ну, Элис, -- сказал Клейтон,  вернувшись к жене, -- ничего хорошего
не  вышло.  Этот молодец оказался неблагодарной  свиньей. Накинулся на меня,
как бешеный пес  ... А пускай матросы  делают  с  ним, что хотят, мы  должны
позаботиться о  себе сами. Первым долгом  идем к себе в  каюту. Я приготовлю
мои револьверы. Жаль, что наши ружья и снаряды находятся внизу, в багаже.
     Когда они  пришли к себе  в каюту,  они  нашли там страшный беспорядок.
Кто-то рылся у них в чемоданах и разбросал по каюте их платье. Даже койки, и
те были сломаны, а постель валялась на полу.
     --  Очевидно,  --  воскликнул Клейтон, --  кому-то наши вещи показались
очень интересны. Интереснее даже, чем нам. Но что искали эти люди? Посмотри,
чего не хватает. Клейтон перебрал все имущество, которое было в каюте.
     Все  оказалось  в  целости.  Ничего  не  пропало.  Исчезли  только  два
револьвера да пули.
     -- Жаль,  -- сказал Клейтон. --  Они взяли наиболее ценное.  Теперь уже
нельзя сомневаться, что нам угрожает бунт.
     -- Что же нам  делать, Джон? --  воскликнула жена. -- Теперь я не стану
настаивать, чтобы ты пошел к  капитану, потому что не хочу, чтобы  ты  снова
подвергся  оскорблению.  Может  быть,  будет лучше всего, если  мы останемся
нейтральны. Предположим,  что победит капитан. Тогда все пойдет по-прежнему,
и  бояться  нам  нечего.  А  если  победят матросы,  будем  надеяться (хотя,
кажется,  надежда плоха), что  они не тронут нас, так  как увидят, что мы не
мешали им действовать.
     --  Хорошо,  Элис!  Будем  держаться  по  середине  дороги!  Они  стали
приводить  свою каюту  в  порядок и  только тогда заметили,  что из-за двери
торчит клочок какой-то бумажки. Клейтон нагнулся поднять ее, но с изумлением
увидел, что она сама пролезает в дверь. Было ясно, что кто-то просовывает ее
с той стороны.
     Он ринулся  вперед и уже  взялся  за  ручку,  чтобы распахнуть дверь  и
настигнуть неизвестного человека врасплох, но жена схватила его за руку.
     -- Не  надо!  -- шепнула  она. -- Ведь ты хотел держаться "по  середине
дороги".
     Клейтон улыбнулся, и рука у  него опустилась. Муж и жена стояли рядом и
смотрели,  не двигаясь, как  вползает к ним  в  комнату маленькая, беленькая
бумажка. Наконец, она остановилась. Клейтон  нагнулся и поднял ее.  Это была
сложенная вчетверо, грубая шершавая бумажка.
     Развернув   ее,  Клейтоны   увидели  какие-то  малограмотные  каракули,
выведенные рукой, явно непривычной к перу.
     Эти каракули предупреждали Клейтона, чтобы он не смел сообщать капитану
о пропаже револьвера и также не говорил никому о своем разговоре с матросом.
Иначе и ему и его жене -- смерть.
     -- Ну, что ж, будем паиньки, -- сказал Клейтон с горькою усмешкой.
     -- Нам ничего  другого  не осталось,  как  сидеть смирно и ждать  своей
участи.
     II
     ДИКОЕ УБЕЖИЩЕ
     Ждать им пришлось  недолго.  На следующее утро Клейтон  вышел  из своей
каюты, чтобы прогуляться по палубе перед завтраком.  Вдруг раздался выстрел.
За ним еще и еще.
     Посередине   судна  стояла  маленькая  кучка   начальствующих.  Матросы
обступили их пестрой толпой; Черный Майкэл впереди всех.
     Стреляли офицеры.  После  первого же  выстрела  матросы  разбежались  и
попрятались, кто за мачту, кто за каюту. Из-под прикрытий они стали палить в
ненавистных пятерых человек, которые командовали ими.
     Капитан убил двоих  из  револьвера. Трупы  убитых остались  валяться на
палубе.
     Старший  помощник  капитана зашатался  и  упал  ничком.  Черный  Майкэл
скомандовал: "вперед!" -- и бунтовщики кинулись на четырех офицеров. Ружей и
револьверов у них было всего шесть штук, и поэтому в ход пошли багры, топоры
и кирки.
     Капитан  выстрелил  из  револьвера,  и  пока  он заряжал  его,  матросы
кинулись  в  атаку.  Ружье  второго помощника дало осечку.  Оставалось всего
только  два револьвера, чтобы встретить натиск мятежников.  Последние быстро
подошли к офицерам, и те подались назад перед бешеной атакой команды.
     С той и  с другой стороны  сыпались страшные  проклятья.  Ругательства,
треск  выстрелов, стоны  и  вопли  раненых  превратили палубу  "Фувальды"  в
подобие сумасшедшего дома.
     Едва офицеры успели отступить на несколько шагов, как матросы бросились
на  них.  Дюжий  негр  взмахом топора раскроил капитану  голову  от  лба  до
подбородка;  минуту спустя, и остальные офицеры пали мертвые или раненые под
градом ударов и пуль.
     Мятежники действовали быстро и решительно. Во время свалки Джон Клейтон
стоял,  небрежно облокотясь  у  прохода, и задумчиво курил трубку, как будто
присутствуя на состязании в крикет.
     Когда упал  последний  офицер,  Клейтон  решил, что ему пора спуститься
вниз, к  жене;  он боялся, что мятежники ворвутся в каюту и застанут ее  там
одну.
     Хотя по  внешности Клейтон казался совершенно спокоен и безразличен,  в
душе  он был сильно  встревожен.  Судьба бросила их  во  власть разнузданных
зверей, и он боялся за безопасность жены.
     Когда  он  повернулся,  чтобы спуститься  к ней в каюту, он,  к  своему
изумлению, увидел ее стоявшую почти рядом с ним.
     -- Ты здесь давно, Элис?
     --  С самого начала,  -- ответила  она. -- Как  страшно,  Джон!  О, как
страшно!  Что  с  нами  будет  в  руках  таких  людей  и  на  что  мы  можем
рассчитывать?
     -- Мы можем, надеюсь, рассчитывать получить  от них  завтрак, -- сказал
он, спокойно шутя, чтобы ободрить ее,  и  добавил:  -- Во  всяком  случае, я
сейчас же иду на разведку.  Пойдем со мной, Элис. Мы должны им показать, что
не боимся и что заранее уверены в их корректном обращении с нами.
     Матросы столпились  вокруг  мертвых  и  раненых  офицеров. Безо  всякой
жалости выкидывали они  мертвых и даже  еще живых своих начальников за борт.
Впрочем, они обошлись так же бессердечно и со своими ранеными и убитыми.
     Один из бунтовщиков, заметив приближавшихся Клейтонов, закричал:
     -- К рыбам и этих двух! -- и бросился на них, взмахнув топором.
     Но Черный Майкэл  не зевал.  Его пуля уложила матроса  на месте. Затем,
указывая на  лорда и  леди Грейсток, он  громко  крикнул, привлекая внимание
остальных матросов:
     -- Эй вы! Эти оба -- мои  друзья. Их не трогать! Поняли? Я теперь здесь
капитан,  и мое слово -- закон, -- и, обращаясь  к  Клейтону, он добавил: --
Держитесь в стороне,  и никто вас не тронет.  -- С этими словами он  сердито
взглянул на своих товарищей.
     Клейтоны постарались в точности исполнить совет Черного Майкэла; они ни
на  кого  не  обращали  внимания  и  ничего  не знали  о  дальнейших  планах
бунтовщиков.
     По временам  к ним доносились слабые отзвуки ссор и споров, а  два раза
злобное  щелканье взведенных курков прорезало тихий воздух. Но Черный Майкэл
был подходящим вождем для этого разношерстного сброда головорезов и вместе с
тем умел держать их в строгом повиновении.
     На пятый  день  после  убийства офицеров вахтенный крикнул,  что  видна
земля.  Был  ли это остров или  материк, -- Черный  Майкэл  не  знал.  Но он
объявил  Клейтону, что если эта местность  окажется  обитаемой,  лорд и леди
Грейсток будут высажены на берег со всем своим имуществом.
     -- Вы тут недурно проживете несколько месяцев, -- объяснил он. --  А за
это время  мы сумеем отыскать  где-нибудь пустынный  берег  и разбредемся  в
разные стороны. Я  обещаю осведомить правительство о том, где вы находитесь,
и оно тотчас вышлет за вами военный корабль.  Думаю, что вы нас не выдадите.
Но высадить вас в цивилизованную местность для нас совсем неподходящее дело.
К нам сразу же привяжутся с кучей вопросов, ответить на которые нам будет не
слишком удобно.
     Клейтон  понятно   протестовал  против  бесчеловечной   высадки  их  на
пустынный берег, где они либо станут добычей диких зверей, либо, быть может,
еще более диких людей.
     Но  протест  его  не имел успеха и  только  рассердил  Черного Майкэла.
Волей-неволей Клейтон  вынужден был покориться  и  постарался примириться со
своим безвыходным положением.
     В три  часа пополудни они подошли к  красивому лесистому  берегу против
входа в закрытую бухту. Черный Майкэл спустил небольшую шлюпку с  матросами,
чтобы исследовать  глубину  и  решить вопрос, может ли "Фувальда"  безопасно
войти в бухту.
     Час  спустя люди вернулись и доложили, что дно глубокое как  в проходе,
так и в самом заливе.
     И  прежде, чем  наступила  темнота,  парусник,  мирно  став  на  якорь,
отражался в гладкой зеркальной поверхности бухты.
     Берег,  раскинувшийся  впереди,  утопал  в  прекрасной  полутропической
зелени.  Вдали  рисовались  холмы  и  плоскогорья,  почти   сплошь  покрытые
первобытным лесом.
     Не  было и  признака  жилья.  Но человеческое существование было  здесь
возможным.  Обилие  птиц  и  животных, которых  было  видно  даже  с  палубы
"Фувальды", обеспечивали пропитание, а сверкающая маленькая речка, впадавшая
в бухту, обещала в изобилии пресную воду.
     На землю спустилась темная  ночь. Клейтон  и леди Элис все еще стояли у
борта в молчаливом созерцании местности, где им суждено было жить.  Из мрака
девственного леса доносился страшный  вой диких  зверей: глухое рычанье льва
и, по временам, пронзительный визг пантеры.
     Женщина  боязливо прижалась к мужчине. Она предвидела те ужасы, которые
стерегли их во  мгле грядущих ночей, когда они окажутся одни на этом диком и
пустынном побережье.
     Черный Майкэл  подошел к ним и заявил, чтобы они готовились сойти утром
на  берег.  Они  пытались  упросить  его,  чтобы  он   высадил  их  ближе  к
цивилизованной местности, откуда со-временем можно было надеяться попасть на
родину. Но  ни  мольбы,  ни  угрозы, ни  обещания  вознаграждения не  смогли
поколебать Черного Майкэла. Он ответил им:
     -- Кроме меня на судне нет ни  одного человека, который не предпочел бы
видеть вас обоих  мертвыми ради своей безопасности. Хоть  я и  сам знаю, что
это единственный  разумный способ  застраховать наши  шеи,  не такой человек
Черный  Майкэл, чтобы забыть одолжение. Вы спасли мне жизнь, -- в отплату за
это, я спасу вашу. Но это все, что я могу для вас сделать.
     -- Команда больше ждать не согласна и, если я вас завтра  же не высажу,
они могут передумать и отказаться оказать вам даже эту услугу. Я выгружу ваш
багаж и дам  вам еще  кухонные принадлежности и  несколько старых парусов на
палатки. Кроме  того,  я снабжу вас провизией  на первое время, пока  вы  не
найдете  себе дичи и  плодов.  Вы, значит, сможете здесь недурно устроиться,
пока не явится помощь. Когда я буду уже в безопасности, то извещу британское
правительство о том, где вы находитесь. Хотя -- клянусь жизнью -- я и сам не
знаю в точности, что это за место! Но они сумеют вас отыскать.
     Когда он ушел, Клейтоны молча спустились в  свою каюту, оба погруженные
в мрачные предчувствия.
     Клейтон  не  верил тому,  что Черный  Майкэл  имеет  хотя  бы  малейшее
намерение известить  британское правительство об  их местопребывании.  Он не
был даже особенно уверен и в том, не злоумышляют  ли мятежники какого-нибудь
предательства по отношению к ним  на следующее  утро, когда они должны  были
очутиться одни с матросами на берегу.
     Без присмотра  Черного Майкэла, любой  матрос мог их  убить. Совесть же
Черного Майкэла этим не отягощалась.
     Но,  положим, они избегнут этой  опасности.  Разве им не придется тогда
стоять лицом к лицу с опасностями, еще более  страшными? Если бы еще Клейтон
был  один, он  мог бы надеяться прожить долгие годы, потому что  он сильный,
атлетического сложения человек.
     Но  что будет  с  Элис  и  тем  другим  крохотным  существом,  которому
предстояло уже скоро  появиться на свет  среди лишений и страшных опасностей
первобытного мира?
     Клейтон  вздрогнул,  представив  себе  несказанные  трудности  и полную
безвыходность своего положения. К счастью, им не было дано  предвидеть ту по
истине  ужасную  судьбу, которая  должна  была стать  их уделом  в  страшных
глубинах мрачного леса.
     Рано поутру  на следующий день их  многочисленные  сундуки и ящики были
подняты на палубу в ожидании шлюпок для перевозки их на берег.
     У них было очень много багажа, и притом самого разнообразного. Клейтоны
рассчитывали пробыть на новом месте служения семь-восемь лет и, кроме всяких
необходимых вещей, они везли много предметов роскоши.
     Черный Майкэл твердо решил, что ни одна вещь, принадлежащая Клейнтонам,
не  должна  оставаться на борту. Делал ли он это  из сострадания к ним,  или
просто в  виду собственных интересов  -- трудно  решить. Но  несомненно, что
присутствие на борту вещей, принадлежавших пропавшему британскому чиновнику,
вызвало бы нежелательные толки в любом цивилизованно