сли
я не смогу выполнить своих обязательств? Я не такая дура, чтобы не понимать,
что  ждет меня в этом  случае от таких  бандитов,  как вы. Пока же я обладаю
секретом,  вы  будете  беречь  и  охранять  меня,  и  в этом  гарантия  моей
безопасности. Так как вы теперь решите? Да или нет?
     - Джон, Дик, - обратился Блюбер к двум  бывшим боксерам-профессионалам,
- что вы  на это скажете? Я знаю, что Карл,  скорее всего, разделяет позицию
Флоры...
     - Провалиться мне на этом месте, - прорычал Трон. - Я никогда никому не
доверял, но  сейчас, похоже,  придется  подчиниться Флоре. Но в случае чего,
если она  попытается  нас надуть...  - И он  сделал  многозначительный  жест
ладонью по горлу.
     - Понимаю, Джон, - улыбнулась девушка. - Я знаю, что ты смог бы сделать
это не за две тысячи, а за два фунта. Но теперь все согласны следовать моему
плану? Ты тоже, Карл?
     Он согласно кивнул головой.
     - По-видимому, так думают и остальные, - заключил он.
IV. О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ СЛЕДЫ
     Когда  Джад-бал-джа,  Золотой  лев,  достиг  двухлетнего  возраста,  он
превратился в великолепного зверя, какого никому из Грейстоков не доводилось
видеть.  По  своим  размерам он превосходил среднего взрослого самца, внешне
выглядел  превосходно:  его  благородная  посадка   головы  и  черная  грива
дополнялись разумом, по которому он превосходил своих собратьев.
     Джад-бал-джа был предметом гордости и источником радости для Тарзана из
племени обезьян, который, благодаря упорным тренировкам и великому терпению,
добился поразительных результатов. Но лев больше не спал в  ногах у хозяина,
а  занимал отдельное место, приготовленное ему Тарзаном в конце бунгало, ибо
человек-обезьяна прекрасно  понимал,  что,  как ни  воспитывай  льва, он все
равно останется львом - хищным пожирателем мяса.
     В первый  год он  свободно  бродил по дому  и по  участку, в дальнейшем
ходил  только  в сопровождении  Тарзана. Часто  они  вдвоем  отправлялись на
равнину и в джунгли,  чтобы поохотиться вместе.  В известном смысле  лев был
ручным,  он одинаково ровно относился  к Джейн и к Кораку, - никто из них не
боялся  льва,  вполне  доверяя   ему,  но  к  Тарзану  из   племени  обезьян
Джад-бал-джа  привязался  больше  всего.  К чернокожим  слугам он  относился
терпимо и никогда не позволял себе напасть на домашних животных и птиц после
того, как еще в раннем детстве Тарзан показал ему, какое наказание последует
за  хищническим  вторжением в загоны для  скота или птичники. Кроме того, то
обстоятельство, что он никогда не  пребывал  в состоянии сильного голода, во
многом являлось решающим фактором в сохранности живности на ферме.
     Человек и зверь, казалось, прекрасно  понимали  друг друга. Вряд ли лев
осознавал все, что говорил ему Тарзан,  но  легкость, с которой он схватывал
суть  сказанного, поражала  воображение.  Послушание удачно  складывалось из
двух  компонентов:  привязанности  льва и строгости  Тарзана.  Воспитанное с
детства, оно  со  временем  стало привычкой  у  взрослого  льва. По  команде
Тарзана  он уходил достаточно  далеко и приносил  после  охоты  антилопу или
зебру, клал свою добычу у ног хозяина, не  пытаясь сам  попробовать мяса; он
даже приносил живых животных, не причиняя им вреда.
     Вот таким был  Золотой лев, бродивший по  девственным джунглям со своим
хозяином, похожим на лесное божество.
     Приблизительно в это время до  человека-обезьяны стали доходить слухи о
появлении на юго-западе от его фермы разбойничьей шайки,  которая  охотилась
за слоновой костью, грабила, убивала и угоняла в рабство туземцев. Со времен
шейха  Акора бен  Кхатура подобные  рассказы  не тревожили спокойствия диких
джунглей. Тарзан было  обеспокоился, но прошло некоторое время, и слухи сами
собой поутихли.
     Война полностью расстроила финансовые  дела Грейстоков. Практически все
деньги были отданы для победы союзников,  а теперь  и то немногое, что у них
оставалось, ушло на восстановление фермы.
     - Судя по всему, Джейн, - сказал Тарзан  однажды вечером своей жене,  -
становится необходимым еще одно путешествие в Опар.
     - Я даже думать об этом боюсь, - ответила она. - Ты дважды вырывался из
этого ужасного  города, но едва живым. В третий  раз удача может отвернуться
от тебя. Джон,  у  нас всего  достаточно, чтобы  жить безбедно  и счастливо.
Зачем рисковать этими двумя вещами, которые важнее любого богатства,  во имя
попытки еще раз проникнуть в тайные сокровищницы?
     - Риска  никакого, Джейн, - заверил ее Тарзан. - В последний раз Вернер
выследил меня,  но между ним и землетрясением не было никакой связи. Тогда я
действительно был на  краю гибели, но вероятность повторения такого стечения
обстоятельств крайне мала.
     - Но ты не пойдешь один? - поинтересовалась она. - Ты возьмешь Корака?
     -  Нет, - возразил  человек-обезьяна, -  я не возьму  его. Он останется
здесь  с тобой, поскольку мое длительное  отсутствие может оказаться опаснее
для тебя, чем для меня. Я возьму пятьдесят воинов вазири, носильщиков, чтобы
нести золото, и  таким  образом мы  сумеем  принести столько,  что хватит на
долгое время.
     - А Джад-бал-джа? Ты возьмешь его?
     -  Нет,  ему лучше оставаться  здесь.  Корак присмотрит за ним и  будет
иногда выводить его  на охоту. Я  пойду налегке,  быстро, и это  путешествие
окажется для него утомительным: львы не любят жаркого солнца, а  так как  мы
будем идти в основном днем, думаю, Джад-бал-джа надолго не хватит.
     Вот так и случилось, что Тарзан из племени обезьян вновь  отправился по
долгой  дороге в Опар.  За  ним шагали  пятьдесят вазири-великанов  - отряд,
составленный  из отборных воинов, полностью подчинявшихся приказам  Тарзана.
На  веранде  бунгало  стояли  Джейн и Корак  и прощально махали руками, а из
дальнего  строения  до слуха  человека-обезьяны  доносился  тоскливый  голос
Джад-бал-джа - Золотого льва. Удаляясь, они слышали, как крик Нумы доносился
до них по холмистой равнине, пока совсем не смолк, поглощенный расстоянием.
     Скорость  продвижения отряда определялась,  несмотря на  медлительность
чернокожих, настойчивостью  Тарзана. Сравнительно быстро  им удалось  пройти
основную  часть  пути.  Для  закаленных мужчин, идущих от фермы налегке, это
было   сделать   нетрудно.  Однако,   Тарзан  рассчитал,  что  обратно  они,
нагруженные слитками золота, будут  двигаться гораздо медленнее и, хотя Опар
лежал примерно  в двенадцати  дневных переходах, отвел  на  всю  рискованную
экспедицию  примерно  два  месяца.  Его отряд состоял  из выносливых воинов,
поэтому они успевали пройти за день значительное расстояние. Они не несли на
себе никаких грузов,  им не требовалось запасов пищи, так как все воины были
прекрасными  охотниками  и  отряд шел  по  местности,  где  дичь водилась  в
изобилии. Им не нужны были громоздкие обозы, как для белых.
     Джунгли давали им ночлег,  а  копье, стрелы и сила  их великого  белого
командира  служили гарантией  того, что их желудки не останутся  пустыми. Но
чернокожие  воины сдерживали  продвижение Тарзана. Если бы  он шел один,  то
преодолел бы расстояние до Опара за несколько дней, поскольку когда он решал
прибавить скорости,  он  фактически  пролетал сквозь  джунгли, независимо от
времени суток и не зная усталости.
     Однажды  в полдень на третьей неделе перехода Тарзан, забежавший далеко
вперед  отряда  в  поисках   пищи,  совершенно  неожиданно  набрел  на  тушу
Бары-оленя.   Стрела,  украшенная  перьями,  пронзила  бок  животного.  Было
очевидно, что  олень  был ранен  неподалеку от этого места, где он  свалился
мертвый, ибо расположение стрелы  указывало, что рана  не  могла  привести к
мгновенной  смерти.  Но  больше всего человека-обезьяну  поразил внешний вид
стрелы, которую он вытащил из тела оленя. Как только он сделал это, он понял
причину  своего удивления: подобную стрелу  можно  было бы  купить  в  любом
магазине  спортивных  товаров  в любом большом городе мира. С  помощью таких
стрел лучники  упражнялись в  стрельбе из лука на  стадионах и  в загородных
парках. Ничего  не  могло  быть более неуместным, чем эта  глупая  игрушка в
сердце дикой Африки, но,  судя по мертвому телу Бары, она сделала свое дело.
Поразмыслив  немного,  Тарзан  пришел  к выводу,  что  стрела  была выпущена
опытной  рукой. Его охватило любопытство и  одновременно врожденное  чувство
надвигающейся опасности. Нужно хорошо знать джунгли, чтобы выжить  в них,  а
кроме того,  нельзя игнорировать ничего странного или необычного, не пытаясь
найти объяснения, поэтому Тарзан  направился  обратно по следам оленя, чтобы
выяснить,  если возможно, кто убил  Бару. Отпечатки отчетливо  выделялись на
поверхности земли,  и человек-обезьяна подумал,  почему же  охотник не пошел
следом за добычей и не забрал ее.
     Тарзан знал, что вазири  ждут его с мясом, и в его намерения не входило
разочаровывать их, однако  он обнаружил, что не один охотится в этих краях в
это время.
     Кашляющее рычание льва, раздавшееся где-то поблизости, известило его об
этом. Вскоре издалека послышался  голос другого. Но какое дело было  Тарзану
из племени обезьян, что здесь охотится еще  кто-то? Не впервые  он вступал в
схватку с другими охотниками  -  и  людьми, и  зверями, - и всегда побеждал,
благодаря своей силе, ловкости и отваге.
     Вот и теперь он  схватил добычу  почти из-под  носа  разочарованного  и
разъяренного льва, который считал ее  уже своей. Перебросив  жирную антилопу
через  плечо,  Тарзан   легко  вспрыгнул  на   нижнюю  террасу  джунглей  и,
засмеявшись над обескураженным Нумой, бесшумно исчез во мраке ночи.
     Он отыскал лагерь своих голодных вазири, которые не выражали  признаков
беспокойства, -  вера  в него  была  столь  велика,  что они  ни  на  миг не
сомневались, что он вернется с мясом.
     Ранним утром  следующего дня Тарзан снова  направился к Опару, приказав
своим вазири  продолжать движение. Сам же он пошел  напрямик через джунгли и
быстро  оставил отряд далеко  позади. Тарзан решил продолжить  расследование
таинственной гибели Бары. Олень, очевидно, был  мертв со вчерашнего  вечера.
Тарзан быстро выяснил,  что Бара успел  пройти достаточное  расстояние перед
тем, как  умер,  и  солнце уже  клонилось  к закату,  когда человек-обезьяна
обнаружил  первые  признаки убийцы. Это были  следы,  удивившие его не менее
стрелы. Он  тщательно их осмотрел и даже обнюхал, низко склонившись к земле.
Это выглядело невероятным, но следы  принадлежали крупному  белому человеку,
возможно, такой же комплекции, как и сам  Тарзан. Приемный  сын  Калы стоял,
глядя в замешательстве на следы загадочного незнакомца. Он запустил пальцы в
свою  густую  черную  шевелюру,  -  жест человека,  находящегося  в глубокой
задумчивости.
     Как мог  белый  человек оказаться  во  владениях  Тарзана и убить оленя
стрелой, предназначенной для спортивной  стрельбы из лука? В это трудно было
поверить, однако Тарзан  вдруг припомнил те смутные  слухи, которые доходили
до него несколько недель тому назад. Решив  во  что бы то ни стало разгадать
загадку, человек-обезьяна отправился по  следу незнакомца. Это  был странный
след: он беспорядочно плутал  по  джунглям,  выдавая небрежность  неопытного
охотника, идущего без определенной цели.
     Однако  ночь  опустилась быстрее, чем человек-обезьяна  сумел разгадать
загадку. Стало темно,  и Тарзан зашагал обратно,  так и  не  выяснив причину
присутствия здесь того, кто оставил после себя стрелу и странные следы.
     На следующий  день, вернувшись на то место, где  темнота  заставила его
прекратить поиски,  Тарзан вновь  пошел по следу незнакомца. Ему не пришлось
долго  идти,  как он увидел  новые очевидные признаки  присутствия  опасного
незнакомца.  Прямо перед собой на тропе Тарзан наткнулся на распростертое на
земле  тело.  Это  был труп великой обезьяны,  одного из антропоидов,  среди
которых  был  воспитан Тарзан. Из волосатого живота мангани торчала еще одна
стрела, изготовленная машинным способом для спортивной стрельбы из лука. Кто
был  этот  негодяй,  посмевший  вторгнуться во  владения человека-обезьяны и
столь жестоко убивший одного из его соплеменников?
     Низкое рычание вырвалось из горла Повелителя джунглей. Природное начало
взяло верх, и  теперь это был уже не английский лорд, спокойно  взирающий на
труп  своего  волосатого  кузена, а дикий зверь,  в  груди  которого бушевал
негасимый  огонь  подозрения  и  ненависти  к  человеку,  свойственный  всем
обитателям джунглей. Зверь смотрел на безжалостное деяние человека. К убийце
родственного по крови существа Тарзан не испытывал ничего, кроме ненависти.
     Определив,  что  след  оставлен  за  два  дня  до  случившегося, Тарзан
поспешил  броситься в погоню  за убийцей. Мысленно он уже представил картину
жестокого убийства - он был достаточно  хорошо  знаком с повадками мангани и
знал,  что  никто  из  них  не  совершал  нападения  первым,  если  не   был
спровоцирован на это.
     Тарзан шел по ветру, и примерно через полчаса его  обостренное обоняние
подсказало  ему, что  где-то  поблизости  скрываются  соплеменники погибшего
мангани.   Зная  подозрительность  этих  свирепых  обитателей  джунглей,  он
двигался теперь с предельной осторожностью, чтобы случайно не вспугнуть  их,
пока они не удостоверятся в его личности. Он не часто встречался с  ними, но
знал, что среди них всегда найдутся те, кто мог вспомнить его,  а через  них
можно было установить дружеские отношения и с другими членами племени.
     Благодаря густоте подлеска,  Тарзан  избрал  средние террасы для своего
продвижения, и здесь, раскачиваясь среди девственных гигантов и используя их
длинные,   похожие   на    канаты    лианы,   он,   наконец,   добрался   до
великанов-антропоидов. В стае было около двадцати мангани, занятых на лесной
поляне никогда  не  прекращающимся  поиском  гусениц и  жуков,  составлявших
основу питания антропоидов.
     Слабая улыбка промелькнула на лице человека-обезьяны, когда, затаившись
на большой ветке  и скрываясь в густой листве, он наблюдал за стаей мангани.
Каждое движение, каждый жест великих обезьян вызывали  в его памяти  далекие
годы детства, когда,  оберегаемый  свирепой  материнской  любовью  Калы,  он
носился по джунглям с племенем Керчака. Поведение человека может измениться,
поведение  обезьяны всегда остается одним  и тем же, и  вчера, и сегодня,  и
завтра.
     Он  молча  наблюдал  за  ними  несколько  минут.  Как  они  обрадуются,
встретившись с  ним!  Тарзан из племени обезьян был известен в  джунглях как
друг  и защитник  мангани. Однако, сначала они  зарычат  на него  и примутся
угрожать, не доверяя своим глазам и ушам. Он подойдет поближе, и они окружат
его,   ощетинившиеся   и  обнажившие  клыки,  пока,  наконец,  обоняние   не
подтвердит, что перед ними действительно Тарзан,  и  тогда  они  примут его.
Затем наступит короткий период  общего  возбуждения, после  чего,  повинуясь
природному инстинкту, их внимание будет вновь привлечено гусеницами,  яйцами
и  личинками.  Тогда  они займутся своим  делом, не обращая на него  особого
внимания, но прежде каждый обнюхает его и потрогает своими огромными лапами.
     Тарзан издал звук дружеского  приветствия. Обезьяны  подняли  головы, и
Повелитель джунглей вышел из густой листвы, выпрямившись во весь рост, чтобы
мангани могли его разглядеть.
     -  Я  Тарзан из  племени обезьян! - сказал он.  -  Я  великий  охотник,
могучий боец и друг мангани. Тарзан пришел к своему народу с дружбой.
     С  этими  словами   он  легко  спрыгнул  на  поляну,   покрытую  буйной
растительностью.
     Мгновенно  возникла  паника. Самки  похватали  детенышей  и  с  криками
предостережения бросились  к противоположному краю поляны, самцы ощетинились
и, грозно рыча, двинулись в сторону пришельца.
     - В  чем дело? -  крикнул Тарзан. - Вы не  узнаете меня? Я  - Тарзан из
племени обезьян, друг мангани, сын Калы, Повелитель джунглей.
     - Мы узнали тебя, - прорычал один из старых самцов. - Вчера  мы видели,
как ты убил Гобу. Уходи, иначе мы убьем тебя.
     - Я не убивал Гобу, - ответил человек-обезьяна. - Я обнаружил вчера его
мертвое тело, пошел по следу его убийцы, и вот наткнулся на вас.
     - Мы видели тебя,  - произнес второй самец.  - Уходи или мы убьем тебя.
Ты больше не друг мангани.
     Тарзан  присел,  нахмурив  брови в раздумье. Было  ясно,  что  обезьяны
действительно верят тому, что видели его убивающим их собрата.
     В чем  тут дело? Чем это можно  объяснить? Могут ли отпечатки босых ног
огромного белого человека, которого  он преследует,  пролить  дополнительный
свет на эту тайну?  А, может,  они означают нечто  большее, нежели  то,  что
предполагает Тарзан?
     Человек-обезьяна поднял глаза и снова обратился к самцам.
     - Гобу убил не я. Многие из вас знали меня всю жизнь. Вам известно, что
я мог бы убить мангани только в честной схватке один на один. Вы знаете, что
все обезьяны джунглей мои лучшие друзья, и что Тарзан - лучший друг мангани.
Как же я мог убить одного из своих собственных соплеменников?
     - Мы знаем только то, - ответил старый самец, - что видели собственными
глазами. Гобу убил ты, поэтому сейчас же убирайся прочь, или мы убьем  тебя.
Тарзан -  могучий  боец, но нас больше и мы  сильнее.  Я Пэгг, вождь племени
Пэгг. Уходи, пока мы не убили тебя!
     Тарзан попытался образумить их, но  они даже не захотели  слушать - так
были уверены  они  в  том,  что  именно  он  убил  их  собрата,  самца Гобу.
Человек-обезьяна не стал настаивать, доказывая свою правоту, ибо боялся, что
в любой момент может вспыхнуть ссора, при которой некоторые из них неизбежно
будут  убиты, и, опечаленный, удалился.  Теперь,  больше  чем когда-либо, он
хотел  разыскать  убийцу Гобы,  чтобы  потребовать  у  него  ответа  за  все
совершенные преступления.
     Тарзан шел по следу, пока тот не слился со следами других людей - босых
ног чернокожих  и обутых белых. Среди  этих следов  он заметил отпечатки ног
женщины  или  ребенка -  точно он определить не смог. Следы вели к холмистой
долине, которая окружала бесплодную гористую пустыню в долине Опара. Забыв о
своей первоначальной цели, Тарзан был переполнен одним единственным желанием
-  настичь убийцу Гобы  и воздать ему  по  заслугам.  Одновременно он  хотел
допросить   непрошенных   гостей,   вторгшихся   в   его   владения.  Теперь
человек-обезьяна  шел  по  широкой дороге  и ясно  видел  следы значительной
группы людей, которая не могла опередить его более  чем на полдня пути  -  а
это  значило, что  они, вероятно,  уже  подходят  к  долине  Опара,  который
является   конечным  пунктом  их  путешествия.  Он  всегда  держал  в  тайне
местонахождение города.  Насколько ему было известно, о таинственном Опаре -
поселении древних атлантов, из белых людей знали только двое: его жена Джейн
и их сын  Корак. И все же, что еще,  кроме золотых  сокровищ, могло привести
этих  белых  людей такой  большой группой в дикую и неисследованную пустыню,
окружавшую Опар со всех сторон?
     Такими мыслями была занята голова Тарзана, в то время как он быстро шел
по  пути, ведущему в Опар.  Опустилась ночная мгла, но следы были  настолько
свежими, что человек-обезьяна легко ориентировался по запаху.
     Вдруг на некотором расстоянии впереди себя он увидел огни лагеря.
V. САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ
     Жизнь в бунгало и на ферме шла  своим чередом,  как и до ухода Тарзана.
Корак, иногда пешком,  иногда верхом  на лошади объезжал поместье, проверяя,
как идет работа. Нередко  в  этих поездках его сопровождал белый управляющий
Джервис, а когда они отправлялись  верхом,  к ним частенько присоединялась и
Джейн.
     Золотого льва Корак  водил  на привязи, поскольку не был уверен в своей
власти  над зверем и  опасался, как бы в отсутствие  хозяина Джад-бал-джа не
убежал в лес и не вернулся  к своему естественному  дикому состоянию.  Такой
лев,  окажись он