алиться, но  сегодня  она  была  возбуждена  и боялась  за  судьбу  своего
единственного    львенка.    Материнский   инстинкт   с    утроенной   силой
сконцентрировался  на этом  любимом уцелевшем  детеныше,  и Сабор  не  стала
выжидать,  пока угроза ее маленькому станет  реальной, а бросилась навстречу
человеку с  единственной мыслью - убить! Само  существование  человека  в ее
глазах являло потенциальную опасность для ее детеныша.
     Она ни на мгновение не остановилась у края поляны, не  подала ни одного
предупреждающего знака. Первое,  что  понял чернокожий воин, - это  то,  что
прямо   на  него  со  страшной  скоростью  мчится  сущий  дьявол  в  обличье
разъяренной львицы.  Расстояние между ними стремительно сокращалось. Туземец
не искал встречи со львом. Если бы он знал о его существовании, он обошел бы
это место стороной. В крайнем случае  он убежал бы, но бежать  было  некуда,
спасительное дерево находилось от него дальше, чем львица, и она настигла бы
его  прежде,  чем  он сумел бы  преодолеть  четверть  расстояния. Надежды на
спасение не было, оставалось только  одно. Львица почти настигла чернокожего
воина,  когда  он  заметил  бегущего за  нею следом  львенка. В руке туземец
держал тяжелое  копье. Он метнул его  в тот  момент, когда Сабор прыгнула на
человека. Копье пронзило дикое  сердце, но  одновременно  гигантские челюсти
сомкнулись на шее чернокожего. Два  мертвых тела рухнули на землю. Несколько
конвульсивных подергиваний их мускулов были последним прощанием их умирающих
тел с жизнью.
     Осиротевший львенок  остановился в двенадцати футах и смотрел на первую
великую катастрофу в своей жизни вопрошающими глазами. Он хотел приблизиться
к матери, но инстинктивный страх, вызванный запахом человека, сдерживал его.
Наконец, он  начал попискивать, призывая мать, но на сей раз  она не пришла,
она даже не поднялась и не  взглянула на него.  Он был озадачен и ничего  не
мог  понять.  Постепенно  он  начал  подползать   поближе.  Он  увидел,  что
незнакомое существо, убитое его матерью,  не шевелится и не подает признаков
жизни. Его страх  уменьшился, и через  некоторое время он подполз к матери и
обнюхал ее. Он все еще пищал, но мать  не откликалась. Наконец он понял, что
случилось нечто ужасное, что его огромная,  прекрасная мать  уже никогда  не
станет  такой, какой была раньше; в ней что-то изменилось; однако он все еще
жался к  ней,  жалобно попискивая,  пока не уснул,  прижавшись к остывающему
телу.
x x x
     Вот так Тарзан и нашел его.  Тарзан  возвращался со своей женой Джейн и
сыном  Кораком из  таинственной страны Пал-ул-дон. При  звуке их приближения
львенок открыл глаза, вскочил,  прижал уши и оскалился. Взглянув на львенка,
человек-обезьяна улыбнулся.
     - Маленький отважный бесенок, - сказал он, с первого взгляда поняв суть
разыгравшейся недавно трагедии. Он подошел к фыркающему львенку, думая,  что
тот бросится бежать, но вместо этого "маленький бесенок" зарычал еще грознее
и ударил лапкой по протянутой руке Тарзана.
     - Храбрый малыш! - воскликнула Джейн.
     - Из него мог вырасти могучий лев, если бы в живых осталась его мать, -
сказал  Корак.  -  Взгляните  на  его  спину, грудь,  голову. Жаль, что  ему
придется умереть.
     - Ему не придется умереть, - возразил Тарзан.
     -  У  него нет  шансов  выжить: ему  еще пару  месяцев  нужно  питаться
молоком, а кто будет его добывать?
     - Я, - ответил Тарзан.
     - Ты собираешься его усыновить?
     Тарзан кивнул головой. Джейн и Корак рассмеялись.
     - Это будет великолепно. Лорд Грейсток - приемная мать сына Ну мы.
     Тарзан улыбался вместе  с ними, но не  спускал глаз со львенка.  Улучив
момент,  он  схватил  малыша  за  загривок,  а  затем,  ласково  поглаживая,
заговорил с  ним  тихим монотонным голосом.  Не  известно,  что  говорил ему
человек-обезьяна, но вскоре  львенок затих,  перестал вырываться и больше не
пытался кусаться и  царапаться.  Потом Тарзан поднял его на руки  и прижал к
груди. Львенок совсем не боялся и не скалил клыки, даже ощущая совсем близко
ненавистный запах человека.
     - Как тебе это удается? - воскликнула Джейн Клейтон.
     Тарзан пожал своими широкими плечами.
     - Звери не боятся  себе  подобных...  А  ведь я  зверь,  как  бы ты  ни
пыталась  сделать из меня цивилизованного человека. Они прекрасно  чувствуют
дружеское  отношение,  потому  и  не  боятся. Даже этот  маленький  бесенок,
кажется, понимает это, не правда ли?
     - Зато я не могу понять, - заметил Корак. - Полагаю, что я неплохо знаю
африканских животных, но не обладаю над ними такой властью и  не  понимаю их
так, как ты. Почему?
     - Потому что на свете есть только один Тарзан, - сказала леди Грейсток,
поддразнивая сына улыбкой, но в ее тоне звучали нотки гордости.
     - Не забывай, я родился среди зверей и воспитан зверями, - напомнил ему
Тарзан. - Возможно, мой отец все же был обезьяной, Кала всегда настаивала на
этом.
     - Джон, как ты можешь так говорить? - воскликнула Джейн. - Ты прекрасно
знаешь, кто были твои родители.
     Тарзан серьезно взглянул на сына, затем прищурил глаза.
     - Твоя мать никогда не научится ценить прекрасные качества антропоидов,
даже выйдя замуж за одного из них. Можно подумать, что она была против этого
брака.
     Джейн Клейтон рассердилась всерьез.
     -  Я не  буду с тобой разговаривать, если ты не перестанешь высказывать
подобные вещи. Мне стыдно за тебя.
     Долгое путешествие из Пал-ул-дона подходило к  концу, к середине недели
они  должны  были  выйти  к  своей  ферме.  Что  ждало  их  впереди?  Руины,
оставленные  немцами? Сараи и надворные постройки  были сожжены,  внутренние
помещения  бунгало основательно  разрушены...  Те из  вазири, преданных слуг
Грейстоков, которые уцелели после  набега немецкого отряда под командованием
капитана  Фрица  Шнайдера, ушли к  англичанам и  воевали  против ненавистных
гуннов. Только это и  было  известно  Тарзану, когда он отправился на поиски
леди Грейсток, но он не знал, сколько его воинственных вазири пережили войну
и в каком состоянии сейчас  находятся его обширные владения. Кочевые племена
туземцев   или  банды  арабских  работорговцев  могли  полностью  разграбить
оставшееся имущество, а  возможно,  джунгли  поглотили все, похоронив  среди
буйной растительности признаки недолгого пребывания человека,  покусившегося
на природу.
     Усыновив  маленького  Нуму,  Тарзан  теперь был  вынужден  считаться  с
потребностями своего приемыша. Львенка нужно  было кормить,  причем, кормить
молоком.  К  счастью,   они  уже  находились  на   территории,  где  деревни
встречались достаточно часто и где Великого  Лорда Джунглей знали, боялись и
уважали.  Через  несколько   часов  после  того,  как  они  нашли   львенка,
путешественники подошли  к  деревне, где  Тарзан надеялся  добыть молока для
малыша.
     Поначалу туземцы встретили их недружелюбно, они с презрением глядели на
белых,  путешествующих  втроем  без   большой  охотничьей   экспедиции.  Эти
чужестранцы не могли ничего  им подарить  или как-либо заплатить за еду,  не
могли они и приказать им и вообще  защитить себя в случае опасности, их ведь
всего было  трое.  Тем  не менее  у  туземцев вызвали любопытство  необычные
одежды и украшения белых. Они видели их почти обнаженными, как и они сами, и
так же вооруженными, за исключением молодого мужчины, который держал в руках
ружье. Все трое были одеты в одеяния пал-ул-донов, абсолютно непривычные для
глаз чернокожих.
     - Где ваш вождь? - спросил Тарзан, идя по деревне среди женщин, детей и
пронзительно лаявших собак.
     - Вождь спит, -  раздалось в ответ.  - Кто  ты  такой, чтобы беспокоить
его. Что тебе надо?
     -   Я  хочу  поговорить  с   ним.  Иди  и   разбуди  его!   -  приказал
человек-обезьяна.
     Чернокожий воин посмотрел на Тарзана  широко открытыми глазами, а затем
разразился хохотом.
     -  Вождь  должен прийти к тебе? - переспросил он,  обращаясь  скорее  к
односельчанам  и   приглашая   их   вместе   посмеяться   над   незадачливым
чужестранцем.
     - Скажи  ему,  - невозмутимо  продолжал человек-обезьяна, -  что  с ним
желает говорить Тарзан, Повелитель джунглей!
     Мгновенно смех  оборвался, жители деревни отпрянули назад  с вытянутыми
лицами. Воин, смеявшийся громче всех, моментально стал серьезным.
     - Принесите  циновки, - приказал он,  - чтобы Тарзан  и его люди  могли
отдохнуть, пока я сбегаю за Унанду-вождем.
     И он исчез так внезапно, словно был рад избавиться  от присутствия того
могущественного, которого он боялся и которого невольно оскорбил.
     Теперь не имело значения, что у белых не было подарков и их не охраняли
вооруженные  аскари.  Жители  деревни соперничали  друг  с  другом, стараясь
угодить  гостям.  Еще до прихода  вождя многие  притащили еду  и  украшения.
Вскоре появился Унанда. Это был старый человек, который был  вождем  еще  до
появления Тарзана на свет. Его манеры были патриархальны и величественны, он
приветствовал гостей, как равный равных, но  по  всему  было  видно, что  он
доволен, что Повелитель джунглей оказал честь своим посещением его деревне.
     Когда Тарзан показал львенка и объяснил, что ему  надо, Унанда заверил,
что молока, парного молока от собственных коз вождя, будет вдоволь. Пока они
разговаривали,   зоркие  глаза  человека-обезьяны   внимательно  осматривали
деревню  и ее  жителей. Вдруг  его  взгляд  остановился на  большой  собаке,
одиноко лежащей около будки. Он указал на нее пальцем.
     - Я бы купил ее, - сказал он Унанде.
     - Она твоя, бвана, и бесплатно,  -  ответил  вождь. - Она ощенилась два
дня назад,  но  прошлой  ночью большая  змея украла  всех ее щенят. Но  если
пожелаешь, я дам тебе вместо нее много молодых собак, так как не уверен, что
ее мясо придется тебе по вкусу.
     -  Мне  она нужна не для  еды,  - ответил Тарзан. - Я  хочу, чтобы  она
кормила львенка. Прикажи привести ее ко мне.
     Несколько  мальчишек поймали собаку и, привязав к шее ремень, подвели к
человеку-обезьяне. Как и львенок, собака вначале боялась его, так как  запах
тармангани не был похож  на запах гомангани. Она огрызалась и вырывалась  из
рук нового  хозяина, но  наконец  он сумел  завоевать ее доверие,  и  собака
спокойно легла рядом.
     Однако, когда к  ней поднесли львенка, спокойствие было нарушено. Обоих
пугал враждебный  запах друг  друга. Малыш  Нума фыркал  и  угрожающе шипел,
собака  рычала и клацала зубами. Только  великое  терпение и  талант Тарзана
помогли  преодолеть  враждебность.  Наконец,   собака   облизала  притихшего
львенка, легла на бок, и малыш Нума припал к сосцам, жадно причмокивая.
     На ночь Тарзан  привязал собаку у  порога хижины, в которой  ночевал, и
дважды до наступления утра заставлял ее кормить приемыша. На следующий  день
они покинули деревню Унанды. Собаку вели на  поводке,  а львенка  Тарзан нес
или на руках или в сумке, переброшенной через плечо.
     Они  назвали львенка Джад-бал-джа, что  на  языке  приматов Пал-ул-дона
означало "золотой лев",  из-за  его золотистой окраски. С каждым днем он все
больше привыкал к людям и к своей приемной матери, которая тоже вскоре стала
относиться к нему  как к  собственному  щенку.  Собаку  они  назвали Зу, что
значит "девочка". На  второй  день они сняли  с  нее ошейник,  и  она охотно
следовала за ними, не пытаясь убежать, наоборот, была  лишь счастлива, когда
находилась рядом с кем-нибудь из них.
     По  мере приближения  к  дому  путешественников все сильнее  охватывало
чувство волнения и беспокойства.  Хотя  никто из них не показывал виду, но в
глубине сердец  таился страх  в предвидении страшных  последствий  немецкого
нападения.  Что   встретит  их?  Безжизненные  руины  или  сплошные  заросли
джунглей?
     Наконец они  вышли на  опушку  леса, чтобы  взглянуть через  равнину на
место, где некогда находилась их ферма.
     - Смотри! - вскричала Джейн. - Наше бунгало на месте! Оно все еще там!
     - А что это слева от него? - заинтересовался Корак.
     - Это хижины туземцев, - ответил Тарзан.
     - И поля обработаны, - воскликнула женщина.
     -  И надворные постройки восстановлены, -  заметил Тарзан.  - Это может
означать  только  одно:  наши  преданные  вазири  вернулись  с   войны.  Они
восстановили все разрушенное и стерегут наш дом, ожидая возвращения хозяев.
II. ДРЕССИРОВКА ДЖАД-БАЛ-ДЖА
     Итак, Тарзан из племени обезьян,  Джейн Клейтон и Корак вернулись домой
после  долгого отсутствия и привели с  собой  золотого  льва Джад-бал-джа  и
собаку Зу. Первым, встретившим их и приветствовавшим возвращение, был старый
Мувиро,   отец   Васимбы,   отдавшего   жизнь   при  защите   дома  и   жены
человека-обезьяны.
     - О, бвана, - вскричал преданный  негр. - Мои  старые глаза снова стали
молодыми  при виде  тебя. Долго тебя  не  было, и  хотя  кое-кто  начал  уже
сомневаться в том, что  ты вернешься, старый Мувиро всегда знал, что во всем
мире  нет  преград,  которые  не смог  бы  преодолеть  мой  господин.  Я  не
сомневался  в  твоем  возвращении,  но  то,  что  вернулась  та, которую  мы
оплакивали как погибшую, - переполняет мое сердце радостью.  Велико же будет
веселье  в  домах вазири!  Сегодня  вечером  земля  будет  дрожать от топота
танцующих ног, а  небо зазвенит от радостных криков женщин, ибо те, кого они
любят больше всего на свете, вновь вернулись к ним!
     И правда, великое веселье пришло  в хижины вазири. Не одну, а несколько
ночей  подряд продолжался  праздник, пока Тарзан  не был вынужден прекратить
его  с тем, чтобы  дать  возможность членам  своей семьи  отдохнуть  хотя бы
несколько часов.
     Осматривая ферму, человек-обезьяна обнаружил, что его верные вазири под
руководством   англичанина-управляющего   Джервиса   не   только   полностью
восстановили  конюшни, надворные постройки, загоны и хижины для туземцев, но
отремонтировали внутренние комнаты  бунгало, так  что  внешне все  выглядело
точно так же, как и до нападения немцев.
     Джервис был в Найроби по хозяйственным делам и вернулся через несколько
дней.  Его радостное удивление было таким  же искренним,  как и у вазири. Он
вместе с  вождем и  воинами  часами сидел  у  ног  Большого  Бваны и  слушал
удивительные  рассказы  о  стране  Пал-ул-дон  и  невероятных  приключениях,
выпавших  на их долю. У всех без исключения  огромное  любопытство  вызывали
звери, которых Тарзан привел с собой.  То, что он  сумел приручить полудикую
собаку, уже вызывало  удивление, а  то,  что ему удалось приручить  детеныша
своих заклятых врагов - Нумы и Сабор - вообще казалось невероятным.
     Золотому  льву  и  его  приемной  матери  был  отведен угол  в  спальне
человека-обезьяны,  и ежедневно  он тратил  несколько часов  на  дрессировку
малыша, обещавшего вырасти в огромного могучего зверя.
     Шли  дни, и золотой лев подрастал. Тарзан обучал его разным приемам: по
команде  Джад-бал-джа искал по запаху спрятанные вещи и приносил их хозяину,
лежал неподвижно в укрытии  и выполнял другие приказы. Когда же к его  диете
было добавлено  мясо, Тарзан начал кормить  льва  способом,  который  вызвал
мрачную усмешку  на жестких  губах  воинов-вазири.  Тарзан изготовил  чучело
человека и привязывал мясо к горлу манекена. По команде хозяина лев припадал
к  земле и замирал, ожидая приказа, как  бы голоден он ни был.  Затем Тарзан
указывал на  чучело и шептал  одно единственное слово  - "убей!" Лев с диким
рычанием  бросался  на  чучело, пожирая мясо.  Пока  он  был маленьким,  ему
приходилось долго  карабкаться по манекену, прежде чем он добирался до пищи,
но с течением времени он  все легче и легче  справлялся с  этой задачей и  в
конце концов  научился  одним прыжком достигать цели, опрокидывая  чучело на
спину и терзая его за горло.
     Был еще один урок, наиболее сложный для усвоения. И вряд ли кто-нибудь,
кроме Тарзана, выросшего среди зверей, смог  бы подавить жестокую  страсть к
крови, свойственную хищнику, и заставить  его изменить  природному инстинкту
во  имя выполнения  приказа хозяина. Требовались  недели и месяцы упорных  и
терпеливых тренировок, чтобы лев окончательно  усвоил этот главный урок: при
команде  "ищи"  он должен  был  отыскать  любой  из  указанных ему  хозяином
предметов и принести  его  Тарзану. Даже чучело с привязанным к  нему куском
мяса лев беспрекословно притаскивал к ногам своего хозяина. Естественно, что
такое послушание и исполнительность вознаграждались двойной порцией мяса,  и
зверь скоро понял это.
     Леди  Грейсток  и Корак частенько с интересом  наблюдали  за  обучением
Джад-бал-джа, хотя в душе считали это очередной причудой Тарзана.
     - В  конце концов, что ты собираешься делать с этим  зверем после того,
как он  вырастет?  -  спросила как-то  Джейн.  -  Он обещает превратиться  в
могучего Нуму. Он привыкнет к  людям и  совсем не будет их бояться. С другой
стороны, приученный есть мясо с  горла  чучела, он всегда будет  смотреть на
горло живых людей, как на источник пищи.
     -  Он  будет  есть  только  то,  на   что   я  ему   укажу,  -  ответил
человек-обезьяна.
     - Надеюсь,  ты  не  будешь указывать ему на  людей? -  спросила Джейн в
шутку.
     - Он никогда не будет есть людей.
     -  Но  где  гарантии,   что  ты  сумеешь  в  случае  необходимости  это
предотвратить?
     -  Думаю,  Джейн,  что либо  ты  недооцениваешь  ум  льва, либо  я  его
переоцениваю. Если права ты, то самую трудную часть работы мне еще предстоит
сделать, если  же  прав я, то  она практически завершена.  Проверим  все  на
практике: сегодня  после обеда мы возьмем Джад-бал-джа с  собой на  равнину.
Дичи там предостаточно, и нам не  составит труда  увидеть,  насколько сильна
моя власть надо львом.
     - Ставлю сто фунтов, - сказал Корак, смеясь, - что после того, как  лев
почувствует вкус свежей крови, он сделает то, что захочется ему, а не тебе.
     - Будь по-твоему, -  отозвался  Тарзан, - но надеюсь, что сегодня  ты и
твоя мать увидите такое, что другим и не снилось.
     -  Лорд Грейсток  - лучший укротитель хищников, -  воскликнула Джейн, и
Тарзан рассмеялся вместе с ними.
     -  Это  не укрощение и  не  дрессировка,  - сказал  человек-обезьяна. -
Возьмем для примера гипотетическую ситуацию. Допустим, к вам приходит некто,
кого вы  инстинктивно или бессознательно  считаете своим  злейшим врагом. Вы
боитесь  его. Вы не понимаете ни  слова из того, что он говорит. Но он давит
на  вас  своей грубой силой  и  заставляет  делать  то,  что  он  хочет.  Вы
ненавидите  его,  но  вынуждены  подчиняться.  Если  в  какой-то  момент  вы
почувствуете, что можете ослушаться его, вы обязательно  ослушаетесь.  Более
того,  при  удобном случае вы всегда готовы броситься на  него  и  убить.  А
теперь - другая ситуация. К вам приходит некто,  с кем вы знакомы: он друг и
защитник.  Он  понимает  вас  и говорит  на  вашем языке.  Он кормит вас, он
заслужил  ваше  доверие добротой и заботой и  просит  вас сделать что-то для
него. Разве вы откажете  ему в  просьбе? Нет, вы охотно ее исполните. Вот  и
золотой лев исполнит мою просьбу.
     -  Пока она будет  совпадать  с  его собственными желаниями, -  заметил
Корак.
     - Не перебивай, - сказал  Тарзан.  - Допустим, что существо, которое вы
любите  и повинуетесь  ему,  имеет силу наказать или даже убить вас в случае
необходимости, чтобы принудить вас  подчиниться  его приказам. Как тогда  вы
себя поведете?
     -  Посмотрим, - уклонился  от  ответа  Корак, - как  быстро золотой лев
подарит мне сотню фунтов...
     В тот  же  день  после обеда они  отправились  на равнину. Джад-бал-джа
следовал  по  пятам  лошади  Тарзана.  На  некотором расстоянии от бунгало у
небольшой  группы деревьев всадники спешились и осторожно двинулись вперед к
болотистой  низине,  где обычно  паслись антилопы. Тарзан,  Джейн,  Корак  и
золотой  лев  притаились  за  большим  кустом.  Из  всех  четырех