лейтенанта Сокабе с отрядом, чтобы  найти девушку и  привести
ее.
     - Убейте  китайца, -  приказал он, - и приведите девушку сюда  целую  и
невредимую. Вы поняли меня? Невредимую!
     Через несколько дней лейтенант Хидео  Сокабе  добрался до деревни Тианг
Умара.
     Чтобы  доказать свое превосходство,  Сокабе так  сильно  избил  старого
вождя, что  тот не  мог стоять  на  ногах. Тогда лейтенант Сокабе ударил его
ногой в живот и в лицо.
     - Где белая девушка и китаец? - спросил он.
     - Я не знаю, о ком вы говорите.
     -  Ты  лжешь!  Сейчас ты  скажешь правду!  Он  приказал сержанту  найти
несколько бамбуковых щепок, и когда их принесли, стал забивать одну  из  них
под ноготь на пальце Тианг Умара. Старик закричал от дикой боли.
     - Где белая девушка? - снова спросил японец.
     - Я не знаю никакой белой девушки, - повторил Тианг Умар.
     Японец загнал  другую  щепку  под  другой ноготь, но  старик  продолжал
твердить, что ничего не знает о белой девушке.
     Когда Сокабе приготовился продолжить пытку, одна из жен вождя подошла и
упала перед ним  на  колени.  Это  была  старая женщина - старшая жена Тианг
Умара.
     -  Если  вы прекратите мучить его,  я помогу  вам найти белую девушку и
китайца, - сказала она.
     - Так-то лучше, - заметил Сокабе. - А как?
     - Алэм знает, где они  прячутся, - сказала старая  женщина, указывая на
юношу.

     Корри и Синг Тай сидели у входа в свою пещеру. Прошла неделя с тех пор,
как Алэм последний раз приносил им еду.
     - Кто-то идет, - сказал Синг Тай. Он прислушался.
     - Слишком много людей. Идемте обратно  в пещеру. Алэм указал на  пещеру
лейтенанту Хидео  Сокабе. Слезы катились  по щекам юноши.  Если бы дело было
только в его жизни, он скорее бы умер, чем повел этих ненавистных мартышек в
тайное  убежище  девушки,  которую  в  душе обожал.  Но  лейтенант  поклялся
уничтожить  всех  жителей деревни,  если он  откажется,  и  Алэм  знал,  что
лейтенант сделает это.
     Хидео  Сокабе и  его люди вошли  в  пещеру. Сокабе шел с саблей наголо,
солдаты - с  поднятыми штыками. В тусклом свете пещеры они увидели китайца и
молоденького туземного юношу. Лейтенант приказал вытащить их наружу.
     -  Где девушка? - спросил он Алэма. -  За  это ты умрешь,  и весь  твой
народ тоже. Убейте же их, - приказал он своим людям.
     - Нет!  - закричал Алэм. - Это  - девушка.  Только она  одета  в платье
мальчика.
     Сокабе сорвал  с  Корри блузу  и  улыбнулся, а  в  глазах  его появился
похотливый блеск.
     Один из солдат увел Синг  Тая обратно  в пещеру  и  там заколол штыком.
После этого отряд вместе с пленницей отправился в обратный путь.

ГЛАВА II
     Старший  сержант Джо Бубенович стоял в тени  крыла "Прекрасной леди"  в
компании нескольких других членов боевого экипажа огромного самолета. У него
была кличка "Бродяга  из  Бруклина",  и  он  выполнял  обязанности помощника
механика и одновременно канонира на шкафуте.
     - Мне кажется, что они хорошие парни, - заявил он.
     Он  явно был не  согласен с  замечанием, сделанным  башенным  стрелком,
старшим сержантом Тони Розетти,  по прозвищу "Шримп из Чикаго" "Неудачник из
Чикаго".
     - Да?  Ну, а мне не нравится,  когда проклятый британец крутится вокруг
"Прекрасной леди". Помимо всего прочего, я слышал, что он настоящий лорд.
     - Мне кажется, твой лорд легок на помине, - сказал Бубенович.
     Все обернулись.
     Под  крыло   бомбардировщика  "Б-34"   подкатил  "джип".  Когда  машина
остановилась, из нее  вышли  три офицера: полковник  британских  королевских
военно-воздушных    сил,   а   также   полковник    и   майор   американских
военно-воздушных  сил.  Капитан  Джерри  Лукас   из   Оклахома-Сити,   пилот
"Прекрасной леди", выступил вперед,  и американский полковник представил его
лорду Клейтону.
     - Все готово, Джерри? - спросил он.
     Механики  и  оружейники,   проверив   в   последний  раз  оборудование,
спустились через бомбовый отсек, а военный боевой экипаж поднялся в самолет.
     Полковник Джон  Клейтон  летал  в  Голландской  Ост-Индии  над  занятой
японцами Суматрой в  качестве  наблюдателя, производя разведку и аэросъемку.
Пройдя к взлетной  палубе  авианосца, он тоже вошел в самолет и  занял место
рядом с пилотом.  Во время длительного полета он разговаривал со штурманом и
радиоинженером, а затем прошел в хвост через бомбовый отсек.
     Самолет не был загружен бомбами.
     "Шримп",  Бубенович и еще два артиллериста растянулись на полу рядом со
спасательными  плотами и парашютами. Шримп  первым увидел Клейтона наверху у
маленькой двери, ведущей в круглую башню.
     - Тсс! - предупредил он. - Сюда идет лорд.
     Клейтон обошел круглую  башню,  переступил через Шримпа и  Бубеновича и
остановился  около  фотографа, который возился со  своей  камерой.  Никто из
солдат не поднялся на ноги.
     Когда  боевой  самолет находится  в  воздухе,  военные формальности  не
соблюдаются.  Фотограф  с  нашивками сержанта  службы связи  поднял голову и
улыбнулся. Клейтон в ответ ему тоже улыбнулся и присел рядом.
     Оглушительно ревел  мотор. Наклонившись к фотографу,  Клейтон прокричал
ему  в ухо несколько вопросов относительно камеры. Фотограф таким же образом
дал на них ответы.
     "Б-34" отбивает охоту разговаривать во время полета, но Клейтон получил
ту информацию, которая ему была нужна.
     Присев  на край  спасательного плота  между Шримпом и  Бубеновичом,  он
вынул  пачку сигарет и угостил  всех присутствующих. Отказался  один  Шримп,
бросавший на британца неприязненные взгляды.
     Бубенович предложил Клейтону огня, а тот спросил, откуда он, и  как его
зовут. Когда Бубенович назвал Бруклин, Клейтон кивнул.
     - Я слышал немного о Бруклине.
     - Вероятно, по поводу "бродяг", - сказал Бубенович.
     Клейтон улыбнулся и кивнул.
     -  Они  зовут  меня  "бродягой", -  сказал  Бубенович.  Он  усмехнулся.
Разговорившись,  он  показал  английскому офицеру  фотографию своей  жены  и
ребенка.
     Шримп продолжал держаться отчужденно и высокомерно.
     Когда  они увидели  вершины гор северо-западной  Суматры, уже рассвело.
Погода  благоприятствовала  фотосъемке.  Горы  образовывали хребет  длиной в
тысячу  сто миль  вдоль  островов, которые  тянулись  от  экватора  на  юг к
западному побережью Малайского полуострова.
     Над горами клубились облака, но линия побережья была безоблачна. Именно
это побережье, в первую очередь, и интересовало экипаж самолета.
     Японцы были застигнуты врасплох, и американцы смогли фотографировать их
объекты почти полчаса, прежде чем те открыли зенитный огонь.
     К  счастью, он  был неточен. Лишь когда  они летели вдоль берега, огонь
усилился и стал точнее. В самолет попало несколько осколков  от снарядов, но
они не нанесли ему никаких серьезных повреждений.
     Недалеко  от Паданга три "Зеро" с  ревом выскочили  на  них со  стороны
ослепительного солнца.
     Бубенович открыл огонь по ведущему.
     Они увидели, как истребитель охватило пламя, и он камнем упал на землю.
     Два  других  истребителя  отвернули  и  некоторое  время  держались  на
почтительном  расстоянии. Затем они скрылись за  горами. Но  зенитный  огонь
становился  все  сильнее  и точнее. Один снаряд  попал  в  правый мотор, и в
кабину влетело несколько осколков. Лукаса спас бронежилет, но второму пилоту
осколок попал прямо в лицо. Штурман отстегнул его привязной ремень и вытащил
раненого из кабины, чтобы оказать первую помощь. Но тот был уже мертв.
     Теперь огонь был так силен и интенсивен, что большой самолет, казалось,
брыкался подобно  дикой лошади. Пытаясь уйти от огня, Лукас  повернул вглубь
острова,  подальше  от  берега,  где  располагалась  большая  часть зенитных
батарей.
     Над горами клубились облака, в которых они могли бы укрыться.
     "Либерейторы"  в  то время совершали дальние  полеты  с тремя моторами.
Двадцатитрехлетний капитан  быстро принял  решение. Он  был  уверен, что оно
было  правильным.  Он  приказал  выбросить за  борт все, исключая  парашюты,
орудия,  боеприпасы. Это был для  них  единственный шанс  дотянуть  до своей
базы. Истребители не волновали Лукаса. "Зеро" обычно держались на расстоянии
от  тяжелых  бомбардировщиков.  Кроме  Малаккского пролива,  они  могут  всю
остальную часть дороги держаться ближе к  земле, летя вдоль северо-западного
берега Малайи. Если им придется выпрыгнуть над водой, они будут недалеко  от
берега, и спасательные куртки должны будут их выручить. Именно поэтому Лукас
решил выбросить за борт спасательные плоты.
     Когда они  повернули  к горам  и облакам, зенитный  огонь  стал заметно
ослабевать. Лукас знал, что некоторые горные вершины поднимаются на двадцать
тысяч  футов. Он летел теперь на высоте двадцати тысяч, но  самолет медленно
терял высоту.
     Они были еще довольно высоко  над  горами, когда их обнаружила зенитная
батарея, располагавшаяся  в горах.  Лукас  услышал ужасный взрыв,  и самолет
накренился, как подстреленное животное.  Он спросил по внутреннему телефону,
что случилось,  но ответа не получил. Тогда Лукас послал радиста в хвостовую
часть  осмотреть  повреждения. Сидя  на месте второго  пилота,  Джон Клейтон
помогал пилоту у  рычагов  управления, так как требовались совместные усилия
двух человек, чтобы удерживать самолет.
     Лукас вызвал штурмана.
     -  Проследи, чтобы все прыгнули, - сказал  он,  -  потом  сделай  то же
самое.
     Штурман  просунул  голову  в  передний  отсек,  чтобы  передать  приказ
стрелку, но тот был мертв.
     Радист вернулся в кабину пилота.
     -  Настоящий ад. Часть хвоста  отвалилась, - сказал Лукасу радист, -  и
фотограф погиб.
     - Прыгай как можно скорее, - приказал Лукас. Он повернулся к Клейтону.
     - Лучше вам выброситься, сэр.
     - Я подожду вас, капитан, если вы не возражаете, - ответил Клейтон.
     - Прыгайте! - закричал Лукас. Клейтон улыбнулся.
     - Слушаюсь!
     - Я открыл бомбовый отсек, - крикнул вдогонку ему Лукас.
     - Прыгайте быстро!
     Клейтон направился в  бомбовый отсек. Самолет падал на одно  крыло. Он,
очевидно,  входил в штопор. Одному  человеку не под силу  удержать  его.  Он
хотел  остаться до последней минуты, пока не прыгнет Лукас, но эта последняя
минута уже наступила. Самолет накренился, резко швырнув Клейтона  в сторону.
Его  тело  ударилось о  стену  и вылетело  через  наружную  дверь  отсека  в
разряженный воздух.
     Потеряв сознание,  Клейтон  камнем падал  навстречу смерти. "Прекрасная
леди",  три  мотора которой еще продолжали реветь,  неслась  к гибели где-то
рядом.
     Но оглушенный на мгновение Клейтон  быстро пришел  в сознание. Это было
подобно пробуждению в незнакомой комнате.  Он пролетел через слой облаков  и
попал под  проливной тропический ливень. Этому  прохладному дождю  он и  был
обязан своим спасением. Дождь  привел его в  чувство  как раз вовремя, чтобы
выдернуть  вытяжной  трос  парашюта, пока  еще оставались  секунды в запасе.
Парашют над  ним  раскрылся,  и  его тело дернулось от внезапного  и резкого
торможения.
     Прямо под  ним колыхалось море листвы под ударами падавшей массы дождя.
Парашют Клейтона зацепился за  ветви  дерева, и он повис более  чем  в сотне
футов над землей. Так закончился его полет навстречу смерти.
     В ту же минуту он услышал  сильный треск и глухой взрыв, сопровождаемый
яркой вспышкой.
     Погребальный костер "Прекрасной леди" осветил угрюмый мокрый лес.
     Клейтон ухватился  рукой за  маленькую  ветку  и  подтянулся на большом
суку, способном выдержать тяжесть его тела.
     Потом он снял с себя лямки парашюта и спасательную куртку.
     Его форма и нижнее белье были мокрыми до последней нитки. Прежде  всего
он освободился от  ботинок, которые  без сожаления отшвырнул в сторону... За
ними последовали револьвер и патронташ, потом носки, китель, брюки и белье.
     Он оставил только трусы и нож.
     Затем  Клейтон полез  наверх, чтобы  освободить  зацепившийся  за ветки
парашют.
     Он  обрезал  все  веревки, свернул шелк  в  небольшой  тюк и  веревками
привязал его к себе на спину.
     Теперь  можно было спускаться по сучьям. С самого нижнего сука почти до
земли  свисали  гигантские ползучие  растения.  Он слез по ним  с  ловкостью
обезьяны.
     Из  шелка  парашюта  он  смастерил  себе  набедренную повязку.  Чувство
радости  жизни охватило его. То, что он однажды потерял, теперь  вернулось к
нему. То, что он любил больше всего на свете. Свобода! Одежда,  даже военная
форма все  же были для него символом  рабства.  Они связывали его, как  цепи
сковывали раба на  галере, хотя  он и  носил военную  форму  с гордостью. Но
освободиться   от   нее,  не  потеряв  чести,  было  все  же  лучше.  Что-то
подсказывало  ему, что  он  сможет послужить своей  стране  не  хуже, чем  в
военном мундире. Ведь не случайно судьба привела его в самую цитадель врага!
     Проливной дождь  омывал его бронзовое тело, стекал ручьями с его темных
волос. Он поднял  лицо кверху. Крик восторга чуть было  не  вырвался  из его
груди, но Клейтон сдержал его - ведь он был в тылу врага.
     Потом он вспомнил  о  своих товарищах. Те, кто приземлились неподалеку,
слышали взрыв самолета и, наверняка, попытаются найти его. И он направился в
сторону, где упал самолет. По пути он внимательно смотрел на  землю, так как
искал одно  растение.  Он  не очень  надеялся найти  его  в  этой незнакомой
местности, но  ему повезло.  Сорвав несколько  больших листьев,  он  сначала
растер  их в  ладонях, а  потом соком обтер все тело и лицо. После этого  он
влез на дерево  и ринулся вперед, перепрыгивая  с  одного дерева  на другое.
Продвигаться  таким  образом  было  легче,  чем  продираться  через  густые,
оплетенные лианами кустарники.
     Вскоре он  увидел человека,  пробиравшегося к рухнувшему  самолету. Это
был Джерри Лукас.
     Он остановился над Джерри  и окликнул его по имени. Пилот  огляделся по
сторонам и никого  не увидел. Его осенило посмотреть наверх, и, узнав голос,
он воскликнул:
     - Черт побери, где вы, Клейтон?
     - Если  я спрыгну, то сяду вам прямо на плечи. Лукас посмотрел наверх и
широко раскрыл  рот от изумления. Почти нагой гигант расположился на  дереве
прямо над  ним. V него  мелькнула  мысль: "У парня неладно с  башкой.  Может
быть, он  стукнулся головой, когда приземлялся, а  может быть, это результат
шока".
     - С вами все в порядке? - спросил он.
     - Да, - ответил Клейтон. - А как вы?
     - В добром здравии и в хорошем настроении.
     Они находились вблизи  от упавшей "Прекрасной леди".  Пламя поднималось
высоко над ней, охватив некоторые стоявшие рядом деревья.
     Когда они приблизились, насколько позволял жар, они увидели Бубеновича.
     Бубенович  увидел Лукаса и радостно приветствовал его. Но он не заметил
Клейтона, пока тот не спрыгнул с дерева.
     Бубенович схватился было за револьвер, но тут же узнал англичанина.
     - Что за чертовщина! - воскликнул он. - Что случилось с вашей одеждой?
     - Я выбросил ее.
     - Выбросили? Клейтон кивнул.
     -  Она  мокрая и  неудобная. Бубенович  недоуменно потряс головой.  Его
взгляд блуждал по телу англичанина и наткнулся на нож, заткнутый за пояс.
     - Где ваш револьвер? - спросил он.
     - Я его тоже выбросил.
     - Вы,  должно быть, сошли с  ума,  - сказал  сержант.  Стоявший  позади
Клейтона  Лукас  неодобрительно  покачал  головой,  но бестактное  замечание
сержанта, казалось, ничуть  не задело Клейтона, как этого опасался пилот. Он
только сказал:
     - Нет, я не сошел с ума. Вы свой также выбросите очень скоро. Не позже,
чем через двадцать четыре часа, он отсыреет и будет бесполезен. А вот нож не
теряйте и держите его  всегда  чистым и острым. Он  может  пригодиться  и не
наделает столько шума, сколько револьвер.
     Лукас смотрел, как пламя пожирало останки самолета.
     - Все ли успели выпрыгнуть? - спросил он Бубеновича.
     - Да. Лейтенант Барнхэм и  я прыгнули вместе. Он должен быть где-нибудь
здесь поблизости. Все, кто остался жив, выпрыгнули.
     Лукас поднял голову и закричал:
     - Лукас вызывает! Издалека послышался ответ:
     - Розетти - Лукасу! Ради бога, подойдите и снимите меня отсюда!
     - Роджер! ("все в порядке, сигнал понят"), - крикнул Лукас.
     Трое мужчин двинулись в направлении, откуда доносился голос Шримпа.
     Они  нашли его  висящим  на  лямках  парашюта в доброй сотне  футов над
землей.
     Лукас и Бубенович посмотрели наверх и почесали затылки.
     - Как вы собираетесь снять меня? - спросил Шримп.
     - Через некоторое время ты сам созреешь и упадешь, - ответил Бубенович.
     - Тебе смешно! А где вы подобрали болвана без одежды?
     - Это полковник Клейтон, дурачок, - ответил Бубенович.
     - О-о!
     Как много содержания можно вложить в одно короткое восклицание.
     -  Извините  его, сэр.  Он  не  знаком  с  хорошим  тоном. Он родом  из
пригорода Чикаго, пресловутого Чичеро.
     Лукас побагровел, а Клейтон лишь улыбнулся.
     - Простите его, сэр. Он не выносит англичан.
     - Как вы собираетесь снять меня? - снова спросил Шримп.
     -  Может быть, мы придумаем что-нибудь, например, к завтрашнему  дню? -
не прекращая острить, ответил Бубенович.
     - Вы собираетесь  оставить меня  здесь наверху  на всю ночь?  - жалобно
завопил башенный стрелок.
     - Я сниму его, - сказал Клейтон.
     На дереве, где висел Шримп,  не было ползучих растений, которые свисали
бы достаточно близко к  земле. Клейтон подошел к соседнему дереву и, подобно
обезьяне, вскарабкался наверх по стволу вьющегося дикого винограда. Потом он
нашел  лиану, свободный конец которой примерно  на пять футов не доставал до
земли. Испытав ее прочность, он раскачался на ней,  отталкиваясь  от  ствола
дерева  ногами. Дважды он  пытался достать лиану,  которая  свисала с дерева
Шримпа, но его пальцы лишь касались ее.
     На третий раз ему удалось крепко ухватиться за  лиану. Он испробовал ее
на  прочность  также,  как  и первую, затем,  обмотав первую вокруг руки, он
вскарабкался по второй к Шримпу. Очутившись напротив него,  он все же не мог
дотянуться до стрелка,  так как  тот висел слишком  далеко от ствола дерева.
Клейтон бросил  ему  свободный конец  лианы,  на  которой  он  перебрался  с
соседнего дерева.
     - Хватайте конец, - крикнул он, - и крепко держите!
     Розетти схватил лиану, а Клейтон начал его подтягивать к себе, пока ему
не удалось  ухватиться за одну из  строп парашюта. Клейтон сидел на  прочном
суку и смог поставить Розетти рядом с собой.
     - Снимите лямки парашюта и спасательную куртку, - приказал он.
     Когда Шримп  сделал  это,  Клейтон перебросил его  через плечо, схватил
лиану,  которая была  притянута к  нему с соседнего дерева, и соскользнул  с
сука.
     -  Черт!  - завопил Розетти,  когда они  понеслись через  пространство,
разделявшее два дерева.
     Держась одной рукой за лиану, Клейтон другой  рукой схватился за ветвь,
чтобы остановить их полет, а потом спустился по ней на землю.
     Когда он снял Розетти с плеча, парню было дурно.
     Лукас и Бубенович на мгновение лишились дара речи.
     -  Если бы  я не видел  этого  собственными глазами,  я  бы никогда  не
поверил! - сказал пилот.
     - А я все еще не верю, - заявил Бубенович.
     -  Будем  искать  остальных?  -  спросил  Клейтон.  -  Я  думаю,  нужно
попробовать найти их и потом уйти  подальше от  самолета. Этот дым  виден за
много миль, и японцы, несомненно, захотят его посмотреть.
     Они искали своих товарищей в  течение  нескольких часов, но безуспешно.
Наконец они наткнулись на тело Барнхэма. Его парашют не раскрылся. С помощью
ножей они вырыли неглубокую могилу, завернули тело в парашют и похоронили.
     Джерри Лукас прочел короткую молитву.
     Затем они ушли.
     Молча шли они  следом за Клейтоном. Его глаза  пристально рассматривали
деревья,  мимо  которых