обнаружилось  несколько коротеньких палочек и
резная фигурка из кости.
     Капопа поставил фигурку прямо перед собой, потряс палочками в пригоршне
и бросил на землю рядом с божком. Изучив, как они легли, он поскреб затылок,
собрал их и бросил еще раз.
     Затем Капопа взглянул на Боболо.
     - Есть идея, - сообщил колдун.
     - Сколько это будет стоить? - спросил Боболо. - Сперва назови цену.
     - У тебя есть дочь, - произнес Капопа.
     - Их у меня много.
     - Все мне не нужны.
     -  Получишь любую, если научишь, как  сохранить белую девушку, но чтобы
об этом не прознала Убуга.
     - Предлагаю  вот  что. Есть одна маленькая деревушка,  где  нет  своего
колдуна. Ее жители  издавна  обращаются ко  мне по всем вопросам и  выполнят
любую мою просьбу.
     - Не понимаю, - сказал Боболо.
     - Деревушка  расположена неподалеку от твоей. Мы отведем белую  девушку
туда. Дашь им немного муки и десяток рыбин.  Девушка будет жить там, пока не
умрет  Убуга. Когда-нибудь это же произойдет. Она и  так  зажилась  на  этом
свете. Тем временем Боболо сможет наведываться к своей новой жене.
     - Поможешь мне уладить это дело?
     - Да, я пойду с тобой и белой девушкой и обо всем договорюсь.
     -  Прекрасно!  -  воскликнул  Боболо.  -  Пойдем  немедленно,  а  когда
вернемся, заглянешь в гарем Боболо и выберешь  любую из  его дочерей,  какая
приглянется.
     Капопа завязал палочки и божка в узелок, положил в сумку и потянулся за
копьем и щитом.
     - Веди свою девушку, - сказал он.

XIV. ВОЗВРАЩЕНИЕ СОБИТО
     В храме бога Леопарда чадили факелы, отбрасывающие колеблющийся свет на
чудовищное по своей варварской  дикости  зрелище, полное драматизма. Снаружи
же царила такая темнота,  что фигура человека,  пробиравшегося вдоль берега,
растворялась в ночном мраке.  Быстро и бесшумно двигался человек среди лодок
людей-леопардов, сталкивая их в воду.
     Когда лодки, кроме одной, последней, поплыли  по течению, человек отвел
ее вверх по реке  и  вытащил  наполовину на  берег. Затем побежал  к  храму,
вскарабкался по  свае на галерею, а  оттуда  забрался на  крышу,  где уселся
верхом на  балку  и  приник  к  отверстию  в  кровле,  продолжая  прерванное
наблюдение за трагической сценой в главном зале.
     Ранее  он  уже был здесь, проведя наверху немало времени и сразу понял,
что белому пленнику угрожает  серьезная  опасность.  В тот  же миг  в голове
человека созрел  план, и  он  бросился  к реке, чтобы  немедленно привести в
исполнение первую его часть.
     Вернувшись назад, он увидел, что еще несколько секунд, и он бы опоздал.
В охватившей зал тишине  чернокожие жрицы бога Леопарда бесшумно надвигались
на распростертое тело жертвы. Младшие жрецы уже не препятствовали им. Сейчас
начнутся мучения пленника.
     Тарзан из племени  обезьян  одним махом  влетел через отверстие в храм.
Перепрыгивая с балки на балку, он двигался беззвучно, как дым, поднимавшийся
от факелов, но тут увидел, что жрицам осталось сделать несколько шагов и что
с такими темпами его помощь может и запоздать.
     Сложившийся в  деятельном  мозгу человека-обезьяны план был безумным по
своей дерзости, но теперь,  казалось, он обречен  на провал еще до того, как
Тарзан приступит к его исполнению.
     Внезапная тишина,  сменившая грохот барабанов, вопли и топот танцующих,
обрушилась  на  напряженные  нервы  беспомощного  пленника.  Скосив глаза  в
сторону, он увидел крадущихся к нему жриц.
     Внутренний голос  подсказал  ему,  что наступают  самые  жуткие,  самые
невыносимые минуты. Он напряг все силы, чтобы достойно  встретить пытку и не
доставить палачам удовольствия полюбоваться видом  его страданий. Ни  за что
на свете он, белый человек, не позволит себе проявить малодушие и не выкажет
этим примитивным дикарям ни страха, ни боли.
     Жрицы приблизились почти вплотную, как вдруг в вышине  раздался  голос,
нарушивший мертвую тишину.
     - Собито! - глухо  прогремело  под сводами храма. - Я - мушимо  Орандо,
друга Ниамвеги, явился за тобой вместе с духом Ниамвеги!
     В  тот  же миг вниз по  колонне  соскользнул белый человек  гигантского
роста, в  одной набедренной повязке,  и  с  проворством обезьяны метнулся  к
нижнему  помосту.  От внезапного  вмешательства  всех  присутствующих словно
охватил  паралич.  Собито  потерял  дар  речи.  У него затряслись  колени и,
выдавая  свое  присутствие,  он  с  воплем  ринулся  с  помоста  под  защиту
толпившихся внизу воинов.
     Пораженный  не  менее  негров,  Старик,  как  завороженный,  глядел  на
происходящее,  ожидая  увидеть,  что белый  незнакомец бросится  вдогонку за
Собито, но тот, как ни странно, не сделал этого, а обратился к пленнику.
     - Пойдете  со  мной.  Приготовьтесь, - скомандовал  пришелец.  - Я уйду
через дальний конец храма.
     Говорил  он тихо, по-английски, после  чего тут же перешел  на  местное
наречие.
     - Схватить Собито и привести  ко  мне! - крикнул он воинам  внизу. - До
тех пор я буду держать в заложниках этого белого!
     Не успел  никто возразить  или  ответить,  как незнакомец  подскочил  к
Старику,  отогнал от него  перепуганных  жрецов  и жриц, схватил  за руку  и
рывком поставил на ноги. Затем, ни слова не говоря, повернулся, стремительно
пересек нижний помост и запрыгнул на верхний ярус.
     При виде несущихся на него обоих белых Имигег отшатнулся, и те выбежали
через проем в конце помоста.
     Здесь незнакомец на миг задержался и остановил Старика.
     - Где белая девушка? - спросил он. - Нужно взять ее с собой!
     -  Ее здесь нет,  - ответил Старик.  - Ее  похитил  один  из  вождей и,
по-моему, увез по реке в свою деревню.
     - Тогда за мной, - повелительно бросил Тарзан и свернул налево.
     В следующую секунду они были  на галерее, откуда поспешно спустились по
свае  на землю.  Человек-обезьяна устремился  к реке,  Старик не отставал от
него ни на шаг. На берегу Тарзан остановился возле лодки.
     - Садитесь, - велел  он.  - Это единственная имеющаяся  лодка. Так  что
погони  не  будет. А доберетесь до большой реки, то опередите их  настолько,
что за вами им просто не угнаться.
     - Разве вы не со мной?
     - Нет, - ответил Тарзан и стал сталкивать лодку  на воду. - Кстати, как
зовут вождя, что выкрал девушку?
     - Боболо.
     Тарзан оттолкнул лодку прочь от берега.
     - У меня нет  слов, чтобы выразить  вам свою  благодарность,  -  сказал
Старик. - Их просто нет в английском языке.
     Человек  на  берегу ничего не ответил,  а спустя мгновение, когда лодку
подхватило течение, растворился в темноте.
     Старик приналег  на весла, желая как можно скорее оказаться подальше от
этой реки тайны и смерти.
     Как только лодка  скрылась  из поля  зрения,  Тарзан из племени обезьян
вновь отправился в  храм  все тем же путем - на галерею, а оттуда в  дальний
конец  храма.  Из  главного  зала  доносились  вопли  и  шум. Губы  Тарзана,
моментально  догадавшегося  о  причине  переполоха,  тронула жесткая улыбка.
Через дверной проем, выходивший на верхний ярус помоста, он увидел вопящего,
отбивающегося  Собито, которого тащили воины. Тарзан тотчас  вышел  вперед и
встал рядом с богом  Леопардом. Присутствующие  оцепенели от  страха. Смелое
вторжение Тарзана  в  их  святая святых, решимость  и легкость, с которой он
завладел  их  пленником,  потрясли чернокожих, а паническое бегство  колдуна
Собито убедили в сверхъестественном происхождении пришельца.
     - Связать по рукам и ногам, - приказал Тарзан. - Я забираю его с собой.
Дух Ниамвеги ждет не дождется, чтобы убить его, так что пошевеливайтесь!
     Волочившие Собито воины поспешили связать колдуна. Затем его подняли  в
воздух и понесли из зала вглубь храма. Их перехватил Тарзан.
     - Оставьте Собито мне! - приказал он.
     - А  где наш  пленник,  которого ты  взял в заложники?  - спросил  воин
посмелее.
     -  Поищите  в  самом  конце  коридора, в последней комнате,  -  ответил
человек-обезьяна.
     Взвалив Собито на плечо, Тарзан  вышел  через  то  же помещение,  что и
раньше, когда  спасал Старика, и тем временем, пока отправившиеся  на поиски
пленника воины шарили наощупь в потемках, человек-обезьяна углублялся в лес,
унося голосящего от страха Собито.
     Долго  еще молчаливые, напуганные обитатели храма бога Леопарда слышали
душераздирающие  вопли  тамбайского  колдуна, постепенно  замиравшие  вдали.
Затем вернулись воины и сообщили, что пленник исчез.
     - Нас обманули!  -  воскликнул Имигег.  -  Мушимо Орандо похитил нашего
пленника!
     -  Может, он сам  сбежал, когда мушимо занимался Собито,  - предположил
Гато-Мгунгу.
     - Обыскать остров! - крикнул один из вождей.
     -  Осмотреть  лодки!  -   подхватил  другой.  Сломя   голову  бросились
люди-леопарды к  реке, и только тут осознали весь  ужас обрушившегося на них
несчастья,  ибо из всех лодок, доставивших их в храм, не осталось ни  одной.
Положение их было гораздо трагичней, чем могло показаться с первого взгляда.
Их деревню спалили, оставшиеся односельчане, которые не поехали в храм, либо
погибли,  либо  разбежались.  В  непроходимых  зарослях  джунглей не было ни
единой тропы, более того,  религиозные предрассудки запрещали им  входить  в
мрачную чащу, простиравшуюся от острова до ближайшей тропы.
     Болота  вокруг  острова,  а  также  река  кишели  крокодилами.  Запасов
продовольствия в  храме хватило бы всего  на  пару дней.  Люди-леопарды были
людоедами,  и более  слабые  из  них оказались  первыми,  кто в  полной мере
осознал весь драматизм случившегося.

x x x
     Вокруг  костров  рядом  с  полем  маниоки,  принадлежащим  Гато-Мгунгу,
расположились  воины  Орандо.  Они  сытно поели  и пребывали  в  благодушном
настроении.  Завтра они отправятся в родные края, но  уже сейчас предвкушали
ту  встречу,  которая  их  ожидала  как  победителей.  Воины в  который  раз
наперебой перечисляли  личные подвиги, ни один  из которых  не  терял своего
героизма от повторного пересказа.
     Если бы их мог слышать статистик, то он насчитал бы не менее двух тысяч
убитых врагов.
     Воспоминания  воинов  прервало  появление  человека  огромного   роста,
возникшего, казалось, прямо из воздуха.
     Еще секунду назад его здесь не было, и вот он появился!
     Это был тот, кого они знали как мушимо, - Тарзан из племени обезьян. На
плече он держал связанного человека.
     - Тарзан из племени обезьян! - закричали одни.
     - Мушимо! - приветствовали его другие.
     - Кого ты нам принес? - спросил Орандо. Тарзан бросил ношу на землю.
     -  Вашего же колдуна, - ответил он.  - Возвращаю вам Собито,  который к
тому же жрец бога Леопарда.
     - Неправда! - пронзительно запротестовал Собито.
     - Глядите, на нем шкура леопарда! - выкрикнул один из воинов.
     - И когти людей-леопардов! - воскликнул другой.
     - Куда ему до человека-леопарда! - иронизировал третий.
     - Я  встретил  его в  храме  людей-леопардов, - объяснил Тарзан. -  Мне
показалось, что вам  будет приятно заполучить назад своего колдуна, чтобы он
приготовил для вас чудодейственное средство против людей-леопардов.
     - Смерть ему! Смерть Собито! - послышалось со всех сторон.
     Разъяренные воины двинулись на колдуна.
     -  Стойте!  -  приказал Орандо. - Давайте отведем Собито  в Тамбай. Там
найдется немало таких, кто с удовольствием посмотрит  на его  смерть. У него
будет  время  подумать  о зле,  которое  он  причинил.  Пусть он  помучается
подольше, точно так же, как он продлевал мучения других.
     - Лучше сразу убейте, - взмолился Собито. - Не хочу в Тамбай.
     -  Его  захватил  Тарзан,  пусть  он и решает,  что  делать с Собито, -
предложил кто-то из воинов.
     - Делайте,  что хотите, - ответил человек-обезьяна. - Колдун не мой,  а
ваш, у меня другие  заботы. Я ухожу. Вспоминайте Тарзана из племени обезьян,
если  больше не встретимся, и ради него хорошо относитесь к белым людям, ибо
Тарзан вам друг, и вы его друзья.
     И  он ушел так  же беззвучно, как появился, и вместе с ним малыш Нкима,
известный воинам из племени утенго как "дух Ниамвеги".

XV. МАЛЕНЬКИЙ НАРОД
     Боболо  и  Капопа  поспешили  увести  девушку  прочь от  большой  реки,
являвшейся жизненной артерией этого края. Узкими лесными тропами углублялись
они в  мрачную чашу джунглей, где  рыскали хищные  звери и обитал маленький,
низкорослый  народ. На всем  пути они не встретили  ни  единой  просеки,  ни
расчищенных полей, ни какой-нибудь деревни.
     Тропы, которыми они шли,  были узкими, ими явно мало пользовались, иной
раз приходилось  сгибаться в три погибели, ибо  пигмеям нет резона расчищать
свои тропы до высоты нормального человеческого роста.
     Хотя и Боболо, и Капопа знали про нравы  этого народа, в частности, про
то, что они прячутся  в густом подлеске и  набрасываются на неосмотрительных
путников либо же прогоняют, пуская с деревьев отравленные стрелы, Капопа все
же пошел  впереди,  поскольку ему приходилось чаще  общаться с этими людьми,
чем  Боболо. Маленькие  люди,  узнав  Капопу,  не тронут ни его, ни  Боболо.
Следом за Капопой шла  Кали-бвана с веревкой на лебединой шее. Другой  конец
веревки держал Боболо, шедший сзади.
     Девушка не имела ни  малейшего представления ни  о цели маршрута, ни  о
том,  что ее ожидает. Она двигалась, точно сомнамбула, пребывая в безмолвном
отчаянии. Потеряв всякую надежду на спасение, она сожалела лишь  о  том, что
не  может собственноручно  положить  конец своим страданиям.  Она не сводила
глаз с ножа на бедре шедшего впереди Капопы,  страстно  желая завладеть этим
оружием.
     Мысленно возвращаясь  к  мрачной  реке и  обитавшим в  ней  крокодилам,
девушка  жалела,  что  не  погибла тогда.  Нынешнее  ее  положение  казалось
Кали-бване  хуже, чем  когда  бы то ни было.  Возможно, сказывалось гнетущее
воздействие мрачного леса и неизвестность относительно того, куда  ее ведут,
точно  бессловесную скотину на бойню. Бойня! Это слово парализовало ее.  Она
знала, что Боболо - людоед. Может, ее уводят в глубину страшного леса, чтобы
там убить и сожрать?
     Девушка поразилась  тому, что подобная мысль перестала ее возмущать,  и
тут же догадалась почему. Это слово означало смерть.
     Смерть! Больше всего на свете она жаждала именно смерти.
     Бредя  по  нескончаемой  тропе,  Кали-бвана потеряла  счет  времени. Ей
казалось, что миновала целая  вечность,  как вдруг их окликнул чей-то голос.
Капопа остановился.
     - Что вам нужно во владениях Ребеги?
     -  Я  -  Капопа,  - ответил  колдун. -  Со мной Боболо  с  женой.  Идем
проведать Ребегу.
     - Я знаю тебя, Капопа, - ответил голос.
     В следующий миг из кустов на тропу вышел низкорослый воин.
     Рост  его не превышал четырех футов. Он  был совершенно голый, если  не
считать ожерелья и нескольких браслетов из железа и меди.
     Маленькие,  близко  посаженные  глаза   глядели  на  белую  девушку   с
удивленным  любопытством,  однако человек  ни о чем не спросил.  Сделав знак
следовать за ним, он двинулся по извилистой тропе.
     Откуда  ни  возьмись появилось  еще  два  воина, и  под  конвоем гостей
доставили в деревню вождя Ребеги.
     Деревня оказалась  убогой, с низенькими хижинами,  располагавшимися  по
кругу, в  центре которого стояло  жилище вождя. Деревню окружала примитивная
изгородь из бревен и заостренных кольев, в которой были проделаны два входа.
     Ребега  был стар, весь  покрыт морщинами.  Он сидел на корточках  перед
входом в хижину, окруженный женами и детьми.  Когда посетители приблизились,
вождь ничем не показал, что узнает их.  Маленькие блестящие глазки впились в
пришедших  с явным подозрением и недружелюбием. Лицо его сделалось неприятно
злым.
     Боболо  и Капопа  приветствовали Ребегу, но тот лишь  кивнул  и буркнул
что-то  невразумительное. Поведение  Ребеги показалось девушке враждебным, а
когда  она увидела, что  из  хижин  высыпали маленькие  воины  и  собираются
вокруг, то поняла, что Боболо и Капопа попали в западню, из которой им будет
сложно выбраться. Эта мысль доставила ей немалую радость.
     Чем это  все могло закончиться для  нее самой,  значения не имело. Хуже
той участи, которую готовил ей Боболо, уже не могло быть.
     Кали-бвана, доселе не встречавшая пигмеев, с интересом разглядывала их.
Женщины были еще меньше, чем мужчины, некоторые едва достигали трех футов, а
дети казались и вовсе игрушечными.
     Среди  них  она  не  заметила ни  одного  приятного лица.  Люди  ходили
нагишом, были страшно  грязными  и, судя по всем признакам, были обречены на
вырождение.
     Какое-то время пришельцы молча стояли перед Ребегой, затем Капопа снова
обратился к вождю пигмеев.
     - Ты же знаешь нас, Ребега, колдуна Капопу и вождя Боболо!
     Ребега кивнул.
     - Зачем пришли? - спросил он.
     - Мы друзья Ребеги, - заискивающе продолжал Капопа.
     - Вы явились с пустыми руками, - объявил пигмей. - Не вижу подарков для
Ребеги.
     - Будут тебе подарки, если выполнишь нашу просьбу, - посулил Боболо.
     - Что вы хотите? Что требуется от Ребеги?
     -  Боболо  привел к тебе свою белую жену. Пусть  она поживет  здесь,  -
объяснил Капопа. - Береги ее. Никому ее  не показывай. Пусть никто не знает,
что она у тебя.
     - А подарки? Что я буду иметь?
     - Раз в месяц - мука, рыба, бананы - столько, что хватит  для пиршества
всей деревни, - ответил Боболо.
     -  Этого  мало,  -  недовольно  буркнул  Ребега. -  Нам  не нужна белая
женщина, от своих хлопот хватает.
     Капопа  приблизился  к Ребеге и что-то зашептал ему на ухо.  Лицо вождя
становилось  все более  недовольным, однако вдруг он забеспокоился.  Видимо,
колдун Капопа  припугнул  его гневом демонов и духов, если он не выполнит их
просьбу.
     Наконец Ребега сдался.
     -  Немедленно присылай еду, - сказал он. - Нам самим не  хватает, а эта
женщина ест за двоих.
     - Завтра  же  пришлю, - пообещал Боболо.  - Сам приду с моими  людьми и
останусь  на ночь. А теперь мне пора назад. Уже поздно. Ночью в лесу опасно,
повсюду люди-леопарды.
     - Да, - согласился Ребега, - они повсюду. Я приму твою белую жену, если
принесешь еду. А если не принесешь, отправлю ее назад в твою деревню.
     -  Только  не  это! -  вскричал Боболо. -  Я непременно пришлю еду,  не
сомневайся.
     Кали-бвана  с  чувством облегчения  глядела  вслед  уходящим  Боболо  и
Капопе.
     За  все время  разговора с Ребегой к  ней ни разу не обратились, как не
обращаются  к  корове,  которую загоняют  в  хлев. Ей  вспомнились негры  на
американских плантациях, обездоленные,  лишенные всяких прав.  Теперь, когда
ситуация изменилась,  она что-то  не видела,  чтобы негры были  великодушнее
белых. Видимо, все зависит от того, кто  сильнее, а у  сильных, как правило,
начисто отсутствует сострадание и милосердие.
     Когда  Боболо и Капопа исчезли  за  деревьями,  Ребега подозвал одну из
женщин, с интересом прислушивавшуюся к краткой беседе вождя с гостями.
     - Отведи женщину  к себе в хижину, - распорядился он. - Смотри, чтобы с
ней ничего не случилось, и чтобы никто чужой ее не видел. Такова моя воля!
     -  Чем  я стану  ее кормить? - спросила женщина. -  Мужа  на охоте убил
дикий кабан, и мне самой не хватает еды.
     - Тогда пусть поголодает, пока Боболо не пришлет обещанное. Ступай!
     Женщина схватила девушку  за руку и  потащила к  жалкой хибаре на самой
окраине деревни. Девушке показалось, что ее поселили в самой убогой хижине.
     Перед самым  входом  на  земле высилась груда мусора и валялись  всякие
отбросы. Внутри же стоял мрак, ибо окон в хижине не было.
     Увязавшиеся  вслед за надзирательницей Кали-бваны  женщины ввалились  в
хижину,  где,  возбужденно  крича,  стали  грубо хватать  пленницу,  пытаясь
рассмотреть наряд и потрогать  украшения. Кали-бвана в общих чертах понимала
их речь, так как довольно долго прожила среди туземцев, а пигмеи говорили на
диалекте,  бли