ей ночью над ней
пронеслась  буря,  и теперь  воин  с  трудом  узнавал  ее. Обходя поваленные
деревья через густой кустарник,  росший по обеим сторонам тропы,  он вдруг с
изумлением  увидел  человеческую ногу,  торчавшую из-под  кроны вырванного с
корнем дерева.
     Листва,   под   которой   лежал   человек,   колыхнулась,   и   Орандо,
остановившись,  поднял  копье, готовый отразить  нападение.  Судя по оттенку
кожи, придавленный ветвями человек был  белым, а Орандо, сын  вождя Лобонго,
не встречал  пока  друзей  среди  белых.  Вновь дрогнула  листва,  и  оттуда
высунулась головка маленькой обезьянки.
     Как  только ее настороженные глаза заметили чернокожего, она взвизгнула
от  ужаса,  юркнула  назад  в  листву  поверженного  дерева, через мгновение
выскочила   с  другой  стороны   и  метнулась  на  ветви  гиганта  джунглей,
выдержавшего натиск недавней бури.
     Забравшись повыше, где  ощутила себя в  безопасности, обезьянка уселась
на качающейся ветке и принялась изливать свое возмущение на Орандо.
     Но охотник  даже  не взглянул в  ее сторону.  Нынче  он  на  обезьян не
охотился,  поэтому,   не  отвлекаясь,   задумался   о   вероятных   причинах
разыгравшейся трагедии.
     Охваченный любопытством, Орандо  осторожно приблизился  и заглянул  под
густую массу листьев и ветвей, скрывающих тело человека.
     Чернокожий увидел  обнаженного белого гиганта в набедренной повязке  из
леопардовой шкуры, придавленного тяжелой веткой. С обращенного к Орандо лица
на него внимательно смотрели серые глаза. Человек был жив.
     На  своем веку  Орандо  перевидел  немало  белых. Все  они  были  одеты
по-чудному, а оружие их  извергало дым, огонь и металл.  Этот же носил ту же
одежду, что и любой здешний воин, а  оружия, которого Орандо так боялся,  не
было и в помине.
     И все же чужак был белым, а значит врагом.  Если, не дай бог, он сумеет
выбраться, то  будет  представлять большую  опасность  для  деревни  Тамбай.
Поэтому для воина, тем более сына вождя, оставался лишь один выход.
     Орандо вложил стрелу в лук. Убить  этого человека  все  равно что убить
обезьяну.
     - Подойди с другой стороны, - произнес незнакомец. - Оттуда  тебе будет
легче попасть мне в сердце.
     Орандо опустил лук, вытаращив глаза от изумления, вызванного не столько
услышанными словами, сколько тем, что с ним говорят на его родном языке.
     Кто этот  человек? Неужто он  не  боится  смерти?  Другие  молили бы  о
пощаде, а этот, как видно, сам ищет смерти.
     - Тебя сильно покалечило? - спросил Орандо.
     - Вряд ли. Боли я не чувствую.
     - Тогда почему ты хочешь умереть?
     - С чего ты взял?
     - Ты же сам велел мне обойти дерево и выстрелить в сердце. К чему такие
слова, если ты не хочешь умереть?
     - Я вижу, что ты собрался прикончить меня, поэтому и попросил, чтобы ты
убил меня первой же стрелой. Не хочу мучиться.
     - Значит, смерти ты не боишься?
     - Не понимаю, о чем ты.
     - Ты не знаешь, что такое страх?
     - Слово мне знакомо,  но со смертью не поспоришь. Умереть суждено всем.
Вот если бы ты сказал, что я буду жить вечно, тогда я ужаснулся бы.
     - Откуда ты знаешь язык утенго? Человек пожал плечами.
     - Знаю и все.
     - Кто ты? - спросил Орандо, испытывая благоговейный страх.
     - Понятия не имею, - ответил незнакомец.
     - Откуда ты пришел? Человек снова пожал плечами.
     - Это мне не известно.
     - Что ты намерен делать, если я вызволю тебя?
     - И не убьешь? - спросил белый.
     - Нет, не убью. Человек задумался.
     - Что буду делать?  Сперва пойду на охоту, потому что  голоден, а потом
найду местечко, где можно было бы хорошенько выспаться.
     - А ты меня не убьешь?
     - Зачем? Если ты меня не тронешь, то и я тоже.
     Чернокожий воин  продрался сквозь ветви поваленного дерева и обнаружил,
что незнакомца придавил к земле массивный сук, выбраться из-под которого тот
не мог, несмотря на великолепную мускулатуру.
     Для  Орандо же не составляло особого труда  приподнять сук на несколько
дюймов,  достаточных  для  того,  чтобы  человек мог выбраться, и  мгновение
спустя Орандо и белый стояли лицом к  лицу подле поваленного  дерева,  между
тем как в листве над их головами верещала и кривлялась маленькая обезьянка.
     Орандо вдруг засомневался в правильности своего опрометчивого поступка.
Он  не  мог  вразумительно  объяснить причины  такого гуманного  отношения к
незнакомцу, однако  что-то подсказывало ему, что он  поступил разумно. И все
же  на всякий  случай он держал копье наготове, не спуская с белого великана
настороженных глаз.
     Из-под корней поверженного  дерева человек извлек свое оружие -  лук  и
копье, повесил на плечо  колчан  со стрелами, на  другое  -  свитую в кольцо
веревку. У бедра висели ножны с кинжалом.
     Оказавшись вновь во всеоружии, он обернулся к Орандо.
     - Что ж, пойдем поохотимся, - предложил чернокожий.
     - Куда?
     - Есть тут одно место, где по утрам пасутся кабаны, - сообщил Орандо.
     Разговаривая,  Орандо  оценивающе  разглядывал незнакомца.  Он  отметил
правильные    черты   лица,   прекрасное   телосложение,   мышцы,    буграми
перекатывающиеся под гладкой кожей, приобретшей под лучами солнца  бронзовый
оттенок. Весь облик человека говорил об огромной  силе,  ловкости и быстроте
реакции.
     Густая темная шевелюра обрамляла лицо, отличавшееся грубоватой  мужской
красотой.  Ясные серые глаза  бесстрашно взирали на мир. Через  левый  висок
тянулась глубокая  царапина -  след  яростной  бури.  Оттуда сочилась кровь,
застывая на  щеке.  Незнакомец напряженно хмурил брови, в его глазах застыло
выражение недоумения.
     Орандо  показалось,  что  белый  гигант  мучительно  пытается вспомнить
что-то, но что именно, он не говорил.
     Чернокожий воин  двинулся по тропе,  ведущей  в Киббу.  Новый  знакомый
последовал за ним, ступая так бесшумно, что Орандо то  и  дело  оглядывался,
проверяя,  не  исчез  ли  он.   Над  ними  неотступно  следовала  верещавшая
обезьянка, перепрыгивавшая с ветки на ветку.
     Вскоре Орандо услыхал позади  себя голос другой обезьяны, более низкий,
нежели  тот,  что доносился  с  высоты.  Обернувшись  на  новый звук,  он  с
удивлением обнаружил, что  его издает шедший следом человек. Орандо от  души
рассмеялся.  Он  впервые  видел  человека, который столь искусно  имитировал
обезьянью трескотню. Воистину, это был совершенный имитатор.
     Но уже в следующую  секунду смех Орандо оборвался, когда он увидел, что
обезьянка  с дерева ловко прыгнула на плечо белого человека, и услыхал,  как
эти двое явно о чем-то разговаривают между собой.
     Что же это за человек, который не ведает страха, владеет языком обезьян
и не знает, ни кто он, ни откуда пришел? Вслед за этим вопросом, на  который
Орандо  не  находил ответа, у него возник другой, столь  же неразрешимый, от
которого чернокожий воин пришел в полное смятение.
     А что если незнакомец и не человек вовсе?
     В мире, где родился и жил Орандо, обретала масса существ, среди которых
отнюдь не самое последнее место занимали те, видеть которых человеку не было
дано, но  которые оказывали  огромнейшее влияние на судьбы людей  из плоти и
крови.  Здесь  обитало  несчетное множество демонов  и духов умерших, причем
последние, как правило, служили орудием в руках демонов, чьи  злые намерения
они осуществляли.
     Демоны эти, а  иной раз  и духи  умерших  порой вселялись в тела  живых
существ, управляя их мыслями, поведением и речами. За примером далеко ходить
не  надо  -  прямо  в реке, протекающей за  деревней Тамбай, обитает  демон,
которому деревенские жители вот уже много лет приносят дань в виде пиши.  Он
принял облик  крокодила, но ему не удалось никого обмануть, особенно старого
колдуна, который моментально распознал демона.  Впоследствии,  правда, вождь
не раз  грозил колдуну  смертью  за  то,  что его магические чары не  смогли
избавить  деревню от  демона,  а  амулеты  не спасали  жителей  от  челюстей
прожорливого чудовища. Поэтому-то Орандо и заподозрил неладное по  отношению
к существу, бесшумно следовавшему за ним по пятам.
     Сын вождя не на шутку встревожился. С другой стороны, разве не обошелся
он с незнакомцем по-дружески и не заслужил тем самым его расположения? Какое
счастье, что он не поддался первому  порыву и не пустил стрелу! Это могло бы
привести к непоправимым последствиям, и не для белого, а для самого Орандо.
     Теперь стало понятно, почему незнакомец не боится смерти: он - демон, а
потому не может умереть.
     Постепенно все прояснилось для чернокожего воина,  одного он не  знал -
радоваться ему или  огорчаться. Конечно, очень лестно быть товарищем демона,
однако это имеет и свои отрицательные стороны.
     Никогда нельзя знать, что придет демону в голову, ясно лишь, что ничего
хорошего ждать не приходится!
     Но не успел Орандо дать волю своей фантазии,  как внезапно за поворотом
тропы  его взору  открылось страшное зрелище.  Перед ним лежало  истерзанное
тело мертвого воина. В  обращенном  к нему лице охотник тут  же  узнал черты
своего друга и соплеменника Ниамвеги.
     Но как он встретил свою смерть?
     Подошел  незнакомец  с  обезьянкой  на  плече, наклонился,  внимательно
оглядел  труп  Ниамвеги, затем перевернул его лицом  вниз.  Спина  мертвеца,
истерзанная когтями, представляла собой сплошную жуткую рану.
     -  Люди-леопарды, - бесстрастно констатировал белый, словно речь шла  о
самой заурядной вещи.
     Орандо, напротив, пребывал в сильнейшем смятении. Как  только он увидел
тело друга, ему тоже пришла в голову мысль о людях-леопардах, но он в испуге
старался отогнать ее прочь, настолько жутким было такое предположение.
     В сознании чернокожего  глубоко укоренился  ужас перед этой сектой, чьи
чудовищные людоедские  обряды казались вдвойне  ужасными,  поскольку  о  них
можно было только догадываться ибо  всех случайных  свидетелей таких обрядов
люди-леопарды безжалостно убивали.
     На  трупе виднелись  характерные раны:  были  вырваны целые куски мяса,
предназначавшиеся для пиршества каннибалов в качестве лакомого блюда. Орандо
содрогнулся. Но хотя его бил  озноб, в душе он испытывал скорее гнев, нежели
страх.  Ниамвеги с раннего детства до последнего дня был его лучшим  другом.
Все естество Орандо взывало к отмщению. Только  что сделаешь против многих в
одиночку?  Следы  на мягкой почве  вокруг  трупа  указывали  на то,  что  на
Ниамвеги напало несколько людоедов.
     Незнакомец, опершись на копье, безмолвно наблюдал за чернокожим воином,
на лице которого застыло выражение скорби и гнева.
     - Это твой знакомый? - спросил белый.
     - Друг, - ответил Орандо.
     Не говоря ни слова, незнакомец повернулся  и пошел по тропе, ведущей на
юг.
     Орандо растерялся. Видимо, демон решил покинуть его. Что ж, может оно и
к лучшему, хотя, с другой стороны, он совсем не злой и даже внушает  доверие
и  чувство  безопасности.  Кроме того, неплохо  было  бы  завести  дружбу  с
демоном, а там явиться вместе с ним в деревню всем на удивление.
     - Ты куда? - окликнул он удалявшегося белого гиганта.
     - Покарать убийц твоего друга.
     - Но их много, - возразил Орандо. - Они убьют нас.
     - Только четверо, - отозвался незнакомец. - Я их одолею.
     - С чего ты взял, что их только четверо? Белый указал на тропу.
     - Один из них хромой  старик,  - произнес он, -  другой высокий, худой,
остальные двое  молодые  воины. Их поступь  легка, хотя один из них большого
роста.
     - Ты что, видел их?
     - Достаточно  того, что я видел их следы. Орандо был поражен. Воистину,
это   был  великий   следопыт!  А   что   если   он  обладал  способностями,
превосходящими способности  простого  человека?  Мысль эта не давала  Орандо
покоя,  но даже  если  она  и внушала ему некоторые опасения,  он  больше не
сомневался. Выбор был сделан, и Орандо не колебался.
     - Наконец-то мы сможем их выследить, - сказал он. - Пойдем по следам до
их деревни, а потом вернемся  в Тамбай. Вождь, мой отец,  разошлет гонцов во
все концы страны Ватенга, и загрохочут тамтамы войны, созывая воинов утенго.
Затем мы  нападем на деревню людей-людоедов, и  душа Ниамвеги обретет покой,
напившись вражеской крови.
     Незнакомец буркнул что-то  невнятное, не сбавляя  хода. Орандо поспешил
ему вдогонку.
     Белый демон уверенно шел вперед,  ни  разу не остановившись, хотя негр,
который был неплохим следопытом,  временами вообще не  мог различить никаких
следов.  Орандо  не   уставал   удивляться,  и  его   восхищение  возрастало
одновременно с благоговейным трепетом.
     Теперь,  когда  у  него  появилось время  обдумать  случившееся, он все
больше укреплялся в мысли, что человек, идущий по следам людей-леопардов, не
простой смертный. Если же он  и вправду демон, то демон удивительный, ибо ни
словом, ни жестом не обнаружил никаких дурных намерений. И тут Орандо словно
осенило. Разумеется,  это не простой смертный, а добрый дух  предка, в честь
которого назван Орандо. Это его мушимо!
     Чернокожий  воин  моментально  воспрял  духом.  У него появился  друг и
защитник.  С  ним  рядом  шел  его  тезка,  которого  он молил  о  помощи  в
сегодняшней охоте, тот самый, кому Орандо делал приношения.  Теперь он жалел
о том, что явно  просчитался, предложив  так мало.  Утренняя пригоршня пищи,
предназначавшаяся  мушимо,  не  соответствовала  аппетиту  силача, неутомимо
шагавшего впереди. Но, может, мушимо едят меньше, чем люди? Почему бы и нет,
ведь мушимо все-таки духи. Однако тут же Орандо вспомнил, что перед тем, как
он  помог  незнакомцу  выбраться из-под дерева, тот  сказал,  что собирается
поохотиться,  поскольку  проголодался.  А впрочем,  что  может он знать  про
мушимо? И вообще, стоит ли ломать голову?  Достаточно того, что он  встретил
своего мушимо.
     Орандо  захотелось выяснить, не является  ли духом  также и  обезьянка,
пристроившаяся на  плече мушимо. А вдруг это дух Ниамвеги? Тогда они  станут
дружить по-прежнему, хотя Ниамвеги и погиб.
     Эта мысль  пришлась  Орандо  по  душе,  и он  с  той  же  секунды  стал
отождествлять  обезьянку  с  Ниамвеги.  Осталось  только убедиться  в  своих
предположениях относительно белого гиганта.
     - Мушимо! - окликнул он.
     Незнакомец обернулся и огляделся по сторонам.
     - Что за "мушимо"? - спросил он.
     - Мушимо - это ты, - ответил Орандо.
     - Ты звал меня?
     - Да.
     - Зачем?
     Теперь  Орандо был убежден в том, что не ошибся. Какое везение! Как ему
станут отныне все завидовать!
     - Так что тебе нужно? - допытывался его спутник.
     - Хотел спросить, мушимо, далеко ли люди-леопарды, - нашелся Орандо.
     -  Мы их нагоняем,  но,  увы,  ветер дует  нам  в  спину, а это  мне не
нравится, так как  Уша-ветер  может опередить меня и сообщить  тем,  кого  я
преследую, о моем приближении.
     - Что же делать? - спросил  Орандо. - Перед ветром я бессилен, но ты-то
наверняка можешь заставить его сменить направление.
     -  Нет,  - ответил спутник  Орандо,  - но перехитрить могу. Я часто так
делаю. При встречном ветре я всегда охочусь на земле, и Уша сообщает обо мне
всем,  кто находится у меня за спиной и до кого мне нет дела, а когда  ветер
попутный, я  перебираюсь  на деревья, и  Уша проносит мой запах над головами
моих жертв.  Когда  же я  скрываюсь от преследования,  Уша  доносит до  моих
ноздрей запах неприятеля. За мной!
     Незнакомец  ловко  запрыгнул на  низко  склоненную  ветвь  раскидистого
дерева.
     - Постой! - крикнул Орандо. - Я не умею передвигаться по деревьям!
     -  Тогда  иди  по  земле,  а   я   быстро  пройду   вперед   и   разыщу
людей-леопардов.
     Орандо  усомнился в разумности такого решения,  но не  успел возразить,
поскольку белый уже скрылся в густой листве с обезьянкой на плече.
     - "Жаль, что мушимо унес  обезьянку с собой, - подумал Орандо. - Теперь
у меня нет никаких доказательств. Когда я расскажу обо всем  в деревне,  мне
просто не поверят. Люди станут говорить, что Орандо отъявленный лгунишка".
     Прямо перед ним тянулась  цепочка отчетливых следов людей-леопардов, но
на  что,  кроме  смерти,  может  рассчитывать  одиночка, выступивший  против
четверых?
     Однако Орандо и не думал отступать.
     Пожалуй, в  одиночку ему не отомстить убийцам Ниамвеги,  но зато он, по
крайней мере, выследит деревню людей-леопардов, а потом приведет туда воинов
своего отца, вождя Лобонго.
     Идя  вперед  решительным  шагом,  чернокожий воин  преодолевал милю  за
милей,  а чтобы  скрасить  однообразие  пути,  мысленно  перебирал  утренние
приключения. Естественно, что  мысли о мушимо затмевали все остальные. Такое
событие не могло сравниться  ни с чем в жизни Орандо,  и он с воодушевлением
вновь и вновь припоминал каждую мельчайшую деталь встречи.
     Едва  ли  не с  гордостью собственника  думал  Орандо об  удали  своего
второго  "я" из мира духов. Он прекрасно запомнил каждый жест и каждое слово
мушимо,  но  больше  всего  охотника  поразило  недоуменное выражение, часто
мелькавшее  в  темно-серых глазах,  словно  тот  безуспешно  силился  что-то
вспомнить.
     Что же пытался вспомнить мушимо?
     Может, свою прежнюю земную  жизнь? Припоминал  реакции  живого  тела на
земные раздражители? Наверняка  ему  надоело  быть духом и  захотелось снова
жить, бороться и любить.
     С такими думами Орандо проделал не одну милю, совершенно отрешившись от
того, что должно было интересовать его прежде всего.
     Так,  например, он  не обратил внимания  на то, что  следы врагов стали
совсем свежими. В  оставшихся после ночного  дождя лужах, по  которым прошли
люди-леопарды, не успела осесть муть, а с краев отпечатков ног еще осыпались
комочки земли.  Но  и этого  не  заметил  Орандо,  хотя и  считался  хорошим
следопытом.  Похвально,  когда  порой человек  способен  сосредоточиться  на
какой-то  одной мысли,  однако  при  этом  нельзя  терять  наблюдательности,
особенно когда находишься в диких джунглях.
     Когда  тропа вывела  Орандо  на небольшую поляну,  он  и на сей раз  не
обратил внимания на легкое движение в окружающих зарослях.
     И это он, от  которого следовало ожидать осмотрительности. Хотя охотник
и не  мог  видеть четыре пары злобных  глаз,  хищно следивших за ним  сквозь
листву, он имел достаточно опыта жизни в джунглях, чтобы обнаружить  засаду,
но, увы, это не произошло. Зато когда Орандо оказался на середине поляны, он
увидел  все, что  давно следовало  бы заметить.  Из кустов  с дикими воплями
выскочили четверо людоедов в устрашающих нарядах.
     Ни разу  Орандо,  сын  Лобонго,  не  сталкивался с кем-либо  из  секты,
которую все боялись и ненавидели, секты  людей-леопардов, но когда он увидел
нападавших, то сразу понял, с кем имеет дело.
     И в этот момент люди-леопарды окружили его.

III. О ЧЕМ ПОВЕДАЛИ МЕРТВЕЦЫ
     Когда  девушка  выстрелила,  Голато  вскрикнул  от  боли,  скрючился  и
вывалился из палатки, зажав рукой рану на правом предплечье.
     Кали-бвана  поспешно встала, оделась,  нацепила  пояс  с  патронташем и
револьвером в кобуре.  О сне не могло быть и  речи  - если  Голато выбыл  из
игры, то  оставались  другие,  которых  следовало  опасаться  в  не  меньшей
степени.
     Девушка  зажгла  лампу,  села в  шезлонг,  держа  ружье  на  коленях, и
приготовилась провести  остаток ночи, не смыкая глаз. Но если ей  мерещились
очередные  посягательства, то  она была приятно разочарована.  Ночь тянулась
так нескончаемо  долго, что утомленный  организм не выдержал  напряжения,  и
девушка наконец заснула, сидя в шезлонге.
     Когда она  открыла  глаза, солнце  уже  взошло. Буря  умчалась  дальше,
оставив   после   себя   лишь  лужи  да   мокрую  парусину  -   единственные
доказательства  своего пребывания в лагере. Девушка подошла к пологу палатки
и крикнула своему слуге, чтобы тот  поторапливался с водой для  умывани