падавшим.
     Головорезы дрались между собой из-за лошадей, которые, оборвав привязь,
в ужасе метались по деревне.
     Некоторым удалось обуздать их, и они  мчались к воротам, топча тех, кто
остался их защищать.
     Когда всадники ринулись из деревни, их встретила группа черных воинов с
белыми перьями на головах и современными ружьями.
     Атакующие  укрылись частично  за невысоким  гребнем,  а когда поднялись
навстречу удиравшим бандитам, то  свирепый призывный крик войны раздался над
шумом битвы, клич вазири.
     Первым  у ворот был  Тарзан,  военный вождь  вазири,  человек-обезьяна,
который  с остальными вазири атаковал деморализованные остатки капиетровской
банды.
     Окруженные со всех сторон, бандиты бросали оружие и молили о пощаде.
     Вскоре их согнали в один угол деревни под стражей воинов вазири.
     Поприветствовав Стрелка и Иезабель, Тарзан  выразил облегчение от того,
что увидел их невредимыми.
     - Ты пришел как раз вовремя, -  сказал Денни, - моя старая  машинка уже
сжевала  почти  все  патроны,  последняя  очередь как  раз  опустошила  весь
магазин. Но послушай, кто эти твои друзья? Откуда они?
     - Это мой народ, - ответил Тарзан.
     - Какие  парни! - воскликнул  Стрелок с восхищением.  - Да, ты не видел
старика Смита?
     - Он в безопасности в моем лагере.
     - А Барбара? - спросила Иезабель. - Где она?
     -  Она  со  Смитом,  -  ответил  Тарзан.  - Вы  увидите  их обоих через
несколько часов. Мы отправимся, как только я разберусь с этими людьми.
     Он ушел и начал расспрашивать пленников, захваченных бандитами.
     - Какой он красивый! - воскликнула Иезабель.
     - Эй, сестричка, - предупредил ее  Стрелок,  - с этого момента запомни,
что единственный красивый парень, которого ты знаешь,  -  я,  и неважно, как
выглядит моя физиономия.
     Тарзан быстро разделил пленников по  их  племенам  и деревням, назначил
главных,  которые  поведут   людей  по   домам  и  снабдил  их  приказами  и
распоряжениями.
     Оружие,  патроны,   добыча  и   вещи  бандитов   были  разделены  между
пленниками.  Захваченные  бандиты  были отданы  под  охрану  большой  группы
галлов, которым был дан приказ  возвратить их в Абиссинию и сдать ближайшему
феодалу.
     -  Почему  бы не  повесить их  здесь?  - спросил  вождь  галлов.  -  Мы
сэкономим  пищу, которую они  съедят  за долгий путь  в страну, кроме  того,
избавят нас от тревоги и беспокойства по их охране, ведь феодал все равно их
повесит.
     -  Отведите их обратно, как я  сказал, - ответил Тарзан. - Но, если они
причинят вам много неприятностей, поступайте с ними так, как сочтете нужным.
     Через час вся деревня снялась с места.
     Весь  груз  Смита  был  возвращен,  а  Денни  получил  назад  все  свои
драгоценные боеприпасы и дополнительные диски к любимому автомату.
     Нести было поручено носильщикам Смита снова во главе с Огонио.
     Когда деревня опустела, ее подожгли с нескольких сторон, и когда черные
клубы  дыма  поднялись  вверх, разные группы отправились в путь от места  их
плена, но перед  тем,  несколько  вождей  подошли и  встали  на колени перед
лордом джунглей, благодаря его за освобождение их соплеменников.

ГЛАВА 26. РАЗВЯЗКА
     Лафайэт  Смит  и  леди  Барбара были  поражены  неожиданной  переменой,
произошедшей в лагере лорда Пасмора.
     Весь  день  воины  находились  в боевой готовности,  как  будто  ожидая
вызова, ждали и тогда, когда наступила ночь.
     Признаки тревоги были очевидны.
     В лагере не было слышно ни песен, ни смеха.
     Последнее, что увидели белые, уходя спать, это маленькие группы воинов,
увенчанные белыми перьями, с ружьями в руках, около костров.
     Они  спали,  когда   прозвучал  призыв,  и  глянцевитые   черные  воины
растворились тихо  в темноте  леса,  оставив только четырех человек охранять
лес и двух гостей.
     Когда леди  Барбара  появилась  из палатки  утром, она  была  удивлена,
обнаружив, что лагерь безлюден.
     В нем были только бой, который прислуживал ей, повар и еще трое черных.
     Все они были постоянно при оружии. Но их отношение к ней не изменилось,
и она почувствовала лишь любопытство к тому, что произошло, столь очевидному
с первого взгляда, но не ясному для понимания.
     Когда  Смит  присоединился  к  ней,  он тоже удивился той  метаморфозе,
которая превратила,  смеющихся,  постоянно  шутивших носильщиков и  охрану в
воинов, посланных тайно в ночь.
     Они не смогли получить никаких сведений от боя, который  хотя и смеялся
и был любезен, казалось, по какой-то странной случайности даже самые простые
команды  вдруг совершенно забыл. Те, которые еще вчера выполнял с  очевидной
гордостью.
     Длинный день тянулся до полудня без всяких изменений.
     Ни лорд Пасмор, ни исчезнувшие черные не появлялись, загадка оставалась
нерешенной.
     Двое белых, однако,  казалось, находили  огромное  удовольствие  быть в
компании друг друга, и  поэтому день для них прошел гораздо быстрее, чем для
черных, ожидавших и вслушивавшихся в звуки все жаркие часы.
     Но вдруг произошла перемена.
     Леди   Барбара  увидела,  как   ее  бой  поднялся  и  стал   напряженно
прислушиваться.
     - Они идут, - сказал он на своем родном языке соплеменникам.
     Теперь они уже все стояли, и хотя ждали друзей, их ружья были наготове,
чтобы встретить любого врага.
     Постепенно  звук голосов  и шагов людей  стал слышен отчетливо даже для
нетренированного  слуха  белых,  и  вскоре  они  увидели   голову   колонны,
проходившей через лес в их направлении.
     - А  вот и Стрелок! - воскликнул  Лафайэт Смит. - И  Иезабель тоже. Как
странно, что они вместе.
     - И Тарзан с ними, - крикнула леди Барбара. - Он спас их обоих.
     Едва заметная улыбка тронула губы человека-обезьяны, когда он  наблюдал
встречу леди Барбары и Иезабель, Смита и Стрелка.
     Улыбка стала шире, когда после первого взрыва приветствий леди  Барбара
сказала:
     - Жаль, что нашего гостеприимного хозяина лорда Пасмора  нет с нами, не
так ли?
     - Он здесь, - ответил человек-обезьяна.
     - Где? - спросил Лафайэт Смит, оглядывая лагерь.
     - Я - лорд Пасмор! - ответил Тарзан.
     - Вы? - воскликнула леди Барбара.
     - Да. Я взял на себя  эту роль, когда прибыл на  север, чтобы проверить
слухи относительно Капиетро и его банды, полагая, что они не только не будут
подозревать об опасности, но и будут искать возможности напасть и  захватить
мой отряд.
     - Черт побери! - сказал Стрелок. - Здорово ты их обвел.
     -  Вот почему  мы  никогда не видели  лорда  Пасмора,  -  заметила леди
Барбара. Она засмеялась.
     - Я думала, что он самый неуловимый хозяин.
     - В первую очередь, когда я оставил вас здесь,  -  объяснил Тарзан, - я
снова  зашел  в  джунгли  настолько далеко, что меня  не  было видно,  потом
вернулся  в лагерь снова, только с другой стороны и зашел в палатку с тыла и
проспал всю ночь. На следующее утро совсем рано я отправился на поиски ваших
друзей и был захвачен  в плен сам. Но все кончилось хорошо, и если у вас нет
срочных планов, надеюсь, вы проводите меня до дома и погостите у меня,  пока
не отойдете  от горького  опыта,  полученного  в Африке.  Или,  возможно,  -
добавил  он,  -  профессор Смит  и  его друг хотят  продолжить геологические
исследования?
     -  Я,  видите  ли, - пробормотал Лафайэт Смит, - почти  решил  оставить
работу в Африке  и  посвятить  жизнь изучению геологии в Англии.  Мы  или...
видите ли, леди Барбара...
     - Я намерена взять его с собой в Англию  и научить его стрелять, прежде
чем позволить ему вернуться в Африку. Возможно, мы вернемся сюда позже.
     - А ты, Патрик? - спросил Тарзан, - ты, возможно, останешься охотиться?
     - Нет, мистер, -  сказал Денни. - Мы едем в  Калифорнию и  покупаем там
гараж или заправочную станцию.
     - Мы? - переспросила леди Барбара.
     - Да, - сказал Патрик. - Я и Иезабель.
     - В самом  деле?  - воскликнула  леди  Барбара.  -  Он  говорит правду,
Иезабель?
     - Разве это не прекрасно? - ответила золотоволосая девушка.



    Эдгар Райс Берроуз.
    Тарзан и люди-леопарды


     Переводчик: В. Анисимов, 1993 г.
     Изд: Литературно-художественное издание. Повести. А/о "Принтэст", 1993 г.
     OCR, spellcheck: М. Пономарев aka MacX



I. БУРЯ

     Лежащая на койке девушка беспокойно повернулась на бок.  Полог  палатки
задрался под напором  нарастающего ветра  и сердито захлопал по  брезентовой
крыше. Веревочные растяжки натянулись, норовя вырвать колышки из земли.
     Обвислые стенки  палатки заколыхались. Но даже  от этого шума спящая не
проснулась.
     День  выдался утомительный. Долгий  изнуряющий переход  в духоте и зное
джунглей  измотал  путешественницу,  как,  впрочем, и  предыдущие  переходы,
проделанные  девушкой за те  кошмарные дни, которые начались после того, как
она оставила железнодорожную  станцию. С  той поры миновала целая  вечность,
полная лишений и страданий.
     Однако физически теперь она уставала не так сильно, как сначала, ибо со
временем приобрела опыт, но сказывалось нервное  напряжение  последних дней,
когда обнаружилось явное неповиновение негров - единственных ее  спутников в
рискованной и наспех организованной экспедиции.
     Совсем  юная  и  хрупкая,  не   приспособленная  к  тяжелым  физическим
нагрузкам,  иным, нежели игра в гольф, несколько сетов в теннис или утренняя
прогулка  верхом на хорошо  объезженной лошади, она ринулась  в эту безумную
авантюру, совершенно не думая о предстоящих трудностях и опасностях.
     И хотя с  самого  начала  допускала, что задуманное  предприятие  может
оказаться ей не под  силу, а здравый смысл подсказывал повернуть назад, пока
не  поздно, девушка упрямо углублялась в мрачные  джунгли, из  которых давно
потеряла надежду выбраться.
     Итак,  будучи  существом слабым, она  тем не менее  отважилась на столь
многотрудное путешествие.
     Что  за  необходимость  двигала  ею?  Какая  потребность  заставила  ее
отречься от  роскошной, беспечной жизни и устремиться в первобытный лес, где
каждый шаг давался с трудом и где за каждым деревом подстерегала опасность?
     Что толкало  ее вперед,  хотя  рассудком она понимала, что единственная
возможность спастись - повернуть назад?
     Зачем  она  прибыла сюда?  Явно  не  для  охоты - животных  она убивала
исключительно  для  пропитания. Явно  не  для  того,  чтобы  запечатлеть  на
фотопленке богатую фауну Центральной  Африки - у нее не было фотоаппарата. И
явно не  с целью  научных  исследований: все  ее  интересы сводились лишь  к
области  косметики,  но  и  они  бесследно  угасли под  лучами  беспощадного
экваториального солнца в обществе  низколобых чернокожих туземцев - выходцев
из Западной Африки.
     Загадка эта  остается  пока неразрешимой  и столь же  непостижимой, как
спокойный взгляд ее решительных серых глаз.
     Лес  пригнулся  под  тяжелой рукой  Уша-ветра. Небо затянулось  темными
тучами.
     Джунгли испуганно притихли. Даже самые грозные хищники  не отваживались
подать  голос,  опасаясь навлечь  на себя  гнев могучих сил природы.  И лишь
пламя костра, обезумевшее от порывов ветра, озаряло территорию лагеря яркими
вспышками,   вовлекая   в  причудливую  пляску   неясные  очертания  обычных
предметов, лежащих на земле.
     Лагерь  охранял  сонный  часовой,  отворачивающийся  от  усиливавшегося
ветра. Все люди  спали,  кроме караульного и еще одного человека - огромного
чернокожего, который крадучись пробирался к палатке спящей девушки.
     Внезапно  над  примолкшим  лесом разразилась яростная  буря. Заполыхали
молнии, зарокотали раскаты грома. В следующую минуту  хлынул дождь -  сперва
отдельными крупными каплями,  а затем  сплошным потоком,  погребая под собой
лагерь.
     Даже смертельно  уставший  человек не  смог бы не  пробудиться  от шума
разбушевавшейся стихии.  Девушка проснулась. При ослепительных  беспрерывных
вспышках молний она увидела входящего  в палатку человека и мгновенно узнала
его.
     Рослую  мощную  фигуру  проводника Голато нельзя было спутать ни с чьей
другой. Девушка приподнялась, опершись на локоть.
     - Что стряслось, Голато? - спросила она. - Чего тебе?
     -  Тебя, Кали-бвана, - хрипло произнес  мужчина. Вот оно! Случилось то,
чего она опасалась последние  два дня,  когда ее беспокойство возрастало  по
мере того, как менялось к ней отношение проводника, что явно читалось в  его
глазах. Эта перемена проявлялась и в усиливающемся неповиновении чернокожих,
неожиданной  фамильярности в  их словах  и  поступках. Девушка выхватила  из
кобуры револьвер.
     - Пошел прочь,  -  гневно  сказала  она, - или  я пристрелю  тебя,  как
собаку.
     Пропустив угрозу мимо  ушей, негр  бросился на  нее. В  ту  же  секунду
девушка нажала на курок.

x x x
     Двигаясь с запада  на восток, буря прошла по  лесу,  словно  косарь  по
лугу, оставив  за собой полосу покореженных, а местами и вырванных с корнями
деревьев.
     Буря умчалась дальше, прошумев над лагерем.
     Под раскидистым  деревом  от непогоды укрылся  человек.  К его груди  в
поисках тепла льнуло маленькое мягкое тельце.
     Время от  времени человек  заговаривал с этим существом, поглаживая его
рукой.  Ласковые жесты  могли навести на мысль,  что он успокаивает ребенка.
Однако это  был не  ребенок, а маленькая, напуганная, чрезвычайно несчастная
обезьянка.  Появившись  на  свет  в джунглях, где  обитали огромные свирепые
звери с их кровожадным пристрастием к нежному обезьяньему мясу, она с самого
начала   подчинилась  унаследованным  инстинктам,   и  в  результате   любая
опасность, как реальная, так и мнимая, вызывала у  нее однозначную реакцию в
виде истошных и пронзительных воплей.
     Природная ловкость зачастую придавала обезьянке  видимость безрассудной
отваги, особенно в присутствии  реального врага, от  которого, как научил ее
опыт,  можно было  легко  удрать,  но  вездесущие  Уша-ветер,  Ара-молния  и
Панда-гром, от  которых  не  мог  укрыться  никто,  наполняли сердце зверька
беспредельным ужасом и отчаянием.
     Даже  такое  надежное убежище, как могучее  плечо хозяина,  откуда  она
частенько  поливала бранью даже  льва  Нуму, не  внушало ей  сейчас  чувства
безопасности.
     Обезьянка  хныкала и  прижималась  все сильнее с каждым  новым  порывом
ветра, с каждой вспышкой молнии, с каждым оглушительным ударом грома.
     Вскоре  буря достигла  апогея,  последовал треск  ломающегося дерева  -
патриарха джунглей, у основания которого нашли прибежище человек и зверек.
     Сидевший на корточках человек с ловкостью кошки отпрыгнул в сторону,  и
в тот же миг громадное дерево рухнуло  на землю, повалив полдюжины соседних.
В  прыжке человек  изловчился отшвырнуть обезьянку как можно  дальше, сам же
оказался менее удачливым. Раскидистая  ветка ударила его по  голове и, когда
он упал, придавила к земле.
     Оказавшись в одиночестве, обезьянка захныкала  от страха. Вскоре однако
она почувствовала,  что  буря смещается к востоку, и с опаской засеменила на
поиски хозяина, плаксиво окликая его.
     Стояла  такая темень, что зверек ничего  не мог разглядеть в нескольких
футах от своего необыкновенно чувствительного носа.
     Хозяин не отзывался, и обезьянку охватили самые мрачные предчувствия.
     Через некоторое  время  она  обнаружила  его  безжизненно  лежащим  под
упавшим деревом.

x x x
     В тростниковой  деревушке Киббу проходило  гулянье, душой которого  был
Ниамвеги,  явившийся  из деревни  Тамбай, чтобы  поухаживать  за  темнокожей
красоткой. Его  самолюбию льстил его собственный расфранченный  вид и бурный
успех, выпавший  на долю  его  шуток  и  реплик, которыми  он обменивался со
своими сверстниками.  И  лишь  неожиданное  наступление экваториальной  ночи
напомнило Ниамвеги о том, что пора уходить, если  он хочет добраться до дому
целым и невредимым.
     Между деревнями Киббу и Тамбай на  несколько миль простирался  мрачный,
наводящий  ужас лес. Пространство, которое  Ниамвеги предстояло  преодолеть,
было  наполнено множеством  ночных опасностей,  среди  которых для  молодого
гуляки не последнее место занимали явления мистического свойства, такие, как
призраки умерших  врагов и  бесчисленные  злобные  демоны,  вершащие  судьбы
людей.
     Юноша  предпочел  бы заночевать  в  Киббу, как предлагала его подружка,
однако   имелась  чрезвычайно   важная   причина,   из-за  которой  пришлось
отказаться, причина,  затмившая даже  нежные призывы возлюбленной  и кошмары
ночных джунглей.
     Причиной  этой  являлось наказание, наложенное на  Ниамвеги  тамбайским
колдуном за небольшое прегрешение, о котором тот пронюхал, иначе юноша давно
бы проводил большинство ночей в Киббу.
     Вообще-то за  хорошую мзду наказание можно было  бы и снять, хотя это и
противоречило правилу, согласно которому всякий грех должен быть наказан, но
служители культа тоже люди и тоже хотят жить, в том числе и в джунглях.
     Однако Ниамвеги был беден, и бедолаге ничего не  оставалось делать, как
возвращаться домой.
     Бесшумными шагами шел он по знакомой тропе, вооруженный копьем, щитом и
массивным  ножом,  висевшим на  поясе. Да только какой прок от такого оружия
против демонов ночи? Куда действенней амулет на шее, к которому он то и дело
прикасался, шепча при этом молитвы  своему мушимо, духу предка,  охранявшему
Ниамвеги.
     Юноша мысленно задавал себе вопрос, стоило ли подвергать себя опасности
из-за  какой-то  вертихвостки, и  в конце концов решил,  что  она  этого  не
заслуживает.
     Ниамвеги  отошел  от Киббу уже на милю,  как в пути его застигла  буря.
Поначалу желание поскорее попасть  домой и  страх перед демонами  заставляли
его спешить вперед,  однако вскоре он  был вынужден укрыться под исполинским
деревом, где  решил  переждать  напор  стихии. Ежесекундные  вспышки  молний
освещали лес таким ярким  светом, что Ниамвеги был виден со всех сторон, как
на  ладони.  Так  буря навлекла  на него  погибель, ибо  молнии  выдали  его
присутствие,  в  то  время  как  в  темноте он  смог  бы добраться  до  дома
незамеченным.
     Он преодолел  уже  половину пути, с  чем  и поздравил себя,  но в  этот
момент на  него напали. Ниамвеги почувствовал, как  в  тело вонзились чьи-то
острые когти. Завопив  от боли  и ужаса, он  стал вырываться  из лап жуткого
немого существа, не  издававшего  ни единого звука. В следующий миг Ниамвеги
удалось высвободить плечи. Выхватив нож, он обернулся и при вспышке молнии с
ужасом   увидел   отвратительную  человеческую   рожу.  Голову   нападавшего
увенчивала морда леопарда.
     Ниамвеги вслепую взмахнул ножом, но  в  тот  же миг его грудь  и  живот
стали терзать безжалостные когти.
     Яркая  вспышка  Ара-молнии  осветила  сцену   разыгравшейся   трагедии.
Ниамвеги не  мог видеть твари,  напавшей на него сзади,  зато разглядел трех
других, надвигавшихся спереди и с боков, и  понял, что погиб,  поскольку  по
леопардовым шкурам и головным уборам узнал в нападавших  членов тайной секты
людей-леопардов, наводящих ужас на всю округу.
     Так не стало Ниамвеги из племени утенго.

II. ОХОТНИК
     Первые  лучи солнца  высветили  верхушки  деревьев,  возвышавшихся  над
соломенными крышами деревни  Тамбай,  когда  Орандо, сын вождя, поднялся  со
своего  жесткого  ложа  и  вышел  из   хижины,   намереваясь  перед   охотой
умилостивить своего мушимо - духа давно умершего предка, в честь которого он
был назван.
     Застыв, словно  статуя из черного дерева, он обратил лицо  к  небесам и
протянул вверх ладонь с лакомой едой.
     -  Великий  тезка,  помоги  мне  в  охоте,  -  произнес  Орандо,  будто
разговаривал с  близким, но почитаемым другом.  -  Подгони  ко  мне добычу и
защити от опасностей. Подари мне удачу, о, Охотник!
     Тропа, по  которой двинулся Орандо, проходила  в двух милях от той, что
вела в Киббу. Это  была хорошо знакомая ему тропа, но минувш