том, что со мной  произошло. Этот маленький клочок земли, где мы
сейчас находимся, принадлежит мне по праву первооткрывателя. Уходите отсюда,
здесь моя территория. Оставьте меня, если хотите хоть как-то исправить  зло,
причиненное мне и моей семье.
     Немец выпучил на Джейн свои рыбьи глаза и рассмеялся нехорошим смехом.
     -- "Уходите! Оставьте меня!" -- передразнил он. -- Я сам нашел тебя! Мы
найдем  общий  язык  и подружимся.  Кроме нас, здесь нет ни  души.  Никто не
узнает о том, что мы делаем, чем  занимаемся, а  ты  собралась прогнать меня
прочь.
     Он  рассмеялся, хотя лицо его оставалось  недобрым.  Джейн  стало не по
себе.
     -- Вспомните о своем обещании, -- сказала она.
     --  Обещание!  Какое  обещание?  Их  дают,  чтобы нарушать.  Мы, немцы,
продемонстрировали это всему  миру в Льеже и Лувене.  Ну  уж  нет!  Никуда я
отсюда не уйду. Останусь здесь защищать тебя.
     --  Не  нуждаюсь  я в  вашей  защите, --  гнула  свое Джейн. --  Я умею
обращаться с копьем, вы же видели.
     -- Да,  --  подтвердил Обергатц. -- Но как порядочный человек я не могу
бросить  вас здесь  одну. Вы  же  женщина,  существо слабое. Нет!  Я  офицер
кайзера и вас не оставлю.
     Он снова рассмеялся.
     --  Мы  могли бы быть счастливы  вместе.  Джейн  содрогнулась.  Она  не
пыталась скрыть своего отвращения.
     --  Я тебе не нравлюсь?  -- спросил  он. --  А жаль.  Ну ничего, придет
время, и ты полюбишь меня.
     Обергатц опять рассмеялся.
     Джейн спрятала мясо, взяла в руки копье и повернулась к немцу.
     --  Уходите!  --  приказала  она. --  Довольно переливать из пустого  в
порожнее. Здесь мое владение, и я буду его защищать. Я убью вас, понятно?
     Лицо  Обергатца  исказилось от  ярости. Он поднял  дубинку  и пошел  на
женщину.
     --  Стоять! -- крикнула она, занося копье для броска. -- Вы видели, как
я  убила антилопу, и вы  правильно сказали, что никто никогда не узнает, чем
мы  здесь  занимаемся.  Сделайте  из  этого  надлежащий  вывод,  прежде  чем
поднимете на меня руку.
     Обергатц опустил дубинку и остановился.
     -- Успокойтесь,  -- начал  он  примирительным  тоном.  -- Давайте будем
друзьями, леди Грейсток. Станем помогать друг другу, поддерживать...
     -- Вспомните Льеж и Лувен, -- усмехнулась
     Джейн. -- Сейчас я ухожу, но когда вернусь, чтобы духу
     вашего здесь не было, иначе убью.
     Обергатц понял, что Джейн не шутит.  Затем она повернулась и скрылась в
лесу.

        ГЛАВА XX
     Город был накануне  смены власти. Верные Ко-тану  воины, которых Тарзан
привел  к потайному  входу  во  дворец, были  встречены жрецами Лу-дона.  Те
представили Я-дона бунтовщиком, на которого падет  гнев Яд-бен-ото, как и на
тех, кто держит его сторону.
     Жрецы также доказывали, что Лу-дон стремится предотвратить захват трона
Я-доном. В результате многие воины переметнулись в лагерь жрецов, и когда те
увидели, что сторонники Я-дона  остались в меньшинстве, то натравили на  них
своих  воинов.  В итоге  полегло много людей  Я-дона.  Лишь  горстка  солдат
достигла ворот дворца и скрылась за ними.
     Жрецы  повели  свой  отряд по  потайному  ходу,  но  кто-то предупредил
Я-дона, и тот организовал оборону. При первой же возможности он отправился к
О-ло-а, волнуясь о безопасности принцессы. Девушка рассказала ему обо  всем,
что произошло, и  о  роли Тарзана.  Я-дон  узнал  также и о том,  что Тарзан
провел воинов ко входу во дворец.
     Услышанное  только увеличило его симпатии  и  дружеское  расположение к
Тарзану.  А   рассказы   О-ло-а   и  Пан-ат-лин   подтвердили   божественное
происхождение  незнакомца, и воины Я-дона еще сильнее  возненавидели Лу-дона
за его антипатию к Тарзану.
     К сожалению, Тарзан  был далеко и не  мог воодушевить их. Молитвы людей
Я-дона  оставались без ответа,  и  воины  решили, что  их  дело  не получает
одобрения свыше. К тому  же, их было совсем мало, а силы  Лу-дона все росли.
Наконец, верховный жрец стал властителем Пал-ул-дона.
     Забрав  с  собой принцессу,  а  также Пан-ат-лин и других  рабов, Я-дон
укрылся в родном Я-луре, где тотчас же  принялся сколачивать силы для борьбы
за справедливость.
     Тем временем Тарзан пребывал в львиной яме в Ту-луре. Пока шла битва за
трон, посланцы Лу-дона сновали туда-сюда, ведя переговоры.
     Мо-зар  был  не  так  уж  глуп,  чтобы не  понимать, что пленника можно
использовать в корыстных  целях. Он знал, что многие жители города уверены в
божественном   происхождении  Тарзана.  С   другой   стороны,  Лу-дон  хотел
заполучить пленника себе и  собственноручно  принести в жертву Яд-бен-ото на
глазах у всего народа.
     Жрецы Ту-лура не побеспокоились о том, чтобы отнять у Тарзана оружие --
лук, стрелы и нож. Но пока оно было для него бесполезно.
     Когда  Тарзан понял,  какую  с ним сыграли  шутку,  он  приготовился  к
встрече со  львом,  ибо  не сомневался в  том,  что рано или  поздно  к нему
запустят зверя. Прежде всего человек-обезьяна тщательно обследовал темницу и
обнаружил заделанные окна, которые немедленно открыл, чтобы стало светло.
     Яма была  ниже уровня храма,  но выше  подножья  скалы, в которой  храм
находился. Окна  были забраны такой частой решеткой,  что он не  мог  видеть
внешнего края толстой стены.
     Вдалеке синело озеро Яд-бен-лул.  Тарзан огляделся по сторонам. Темница
оказалась весьма  просторной.  По  углам располагались двери, слишком низкие
для человека.  Решетки на окнах были из железа, что крайне  удивило Тарзана,
впервые  увидевшего  железо в Пал-ул-доне. Побег через них не  представлялся
возможным, однако Тарзан уже  через  несколько минут после  своего заточения
стал готовиться к побегу. Он начал ножом расширять отверстия между прутьями,
вделанными в скалу.
     Работа двигалась медленно, но  Тарзан был терпелив. Каждый день в дверь
ему торопливо просовывали пищу. Пленник  понял,  что здесь его держат не для
того,  чтобы отдать  на съедение львам.  Но это не  имело для него значения.
Если его продержат еще несколько дней, то ищи-свищи его потом.
     Вскоре в Ту-лур прибыл Пал-сат, которого послал Лу-дон. Верховный  жрец
решил, что пора Мо-зару становиться королем, и приглашал его в  А-лур. Затем
Пал-сат попросил у Мо-зара разрешения помолиться в  храме.  Там  он разыскал
верховного  жреца   Ту-лура,  которому   предназначалось  истинное  послание
Лу-дона.
     --  Мо-зар  желает стать  королем, -- поведал Пал-сат, --  но и  Лу-дон
желает стать королем. Мо-зар не намерен  отдавать незнакомца, выдающего себя
за Дор-ул-ото, а Лу-дон хочет его убить.
     Пал-сат приблизился к жрецу и прошептал ему на ухо:
     -- Хочешь  стать верховным  жрецом  А-лура, действуй,  --  это в  твоей
власти.
     Пал-сат замолчал, ожидая ответа.
     Жрец от подобного предложения, конечно же, пришел в восторг.
     Верховный  жрец  А-лура! Ведь это  почти  равносильно тому, чтобы  быть
королем Пал-ул-дона, настолько велика власть.
     -- Что для этого нужно сделать? -- шепотом спросил он.
     -- Убить одного и привезти в А-лур другого, -- ответил Пал-сат.
     Видя,  что жрец проглотил наживку, Пал-сат направился  к выходу. Теперь
жрец будет лезть из кожи, чтобы добиться своего.
     Пал-сат  не   ошибся.  Верховный  жрец  был  готов   на  убийство  ради
высочайшего сана, однако не мог сообразить, какую из  жертв следует убить, а
какую привезти в А-лур.
     Посвященный  в   план  Лу-дона  Пал-сат  знал,   что  только  публичное
принесение в жертву Тарзана способно укрепить авторитет Лу-дона, а  убийство
Мо-зара,  претендовавшего на трон, -- принести верховному жрецу  королевскую
власть.
     Верховный  жрец  Ту-лура решил,  что убить нужно  Тарзана,  в  А-лур же
привезти Мо-зара. Исполнив это, он станет верховным жрецом А-лура. Он не мог
заподозрить, что по прибытии в А-лур сам падет от руки Лу-дона. Не знал он и
о том, что в храме ему уже роется могила.
     Итак,   вместо   того,  чтобы  уничтожить  Мо-зара,  он  вызвал  дюжину
вооруженных людей и велел им ночью убить Тарзана в львиной яме.
     Наступила ночь.  Тарзан в поте  лица  трудился над  решеткой.  Вдруг  в
коридоре  послышались  звуки  приближающихся  шагов.  До  сих  пор  человек,
приносивший  еду, приходил  один. На  сей раз  шагов  было больше,  и Тарзан
заподозрил неладное, однако работать не бросил.
     Шаги остановились  перед его дверью. Подошедшие услышали царапанье ножа
и стали перешептываться. Рисковать им  не хотелось. Двое  из них должны были
рывком  поднять  дверь,  а  остальные  с  дубинками  наброситься на Тарзана.
Переждав немного,  верховный  жрец  подал  сигнал,  дверь  поднялась,  воины
ворвались внутрь и бросились к темной фигуре у окна.
     Но когда  они  зажгли фонарь,  то обнаружили  перед  собой  груду шкур,
снятых с окон. Камера же оказалась пуста. Один из них вплотную приблизился к
окну. Все прутья решетки, кроме одного, исчезли, а к нему крепилась веревка,
сплетенная из кожаных полосок, отрезанных от шкур.
     К угрожавшим  Джейн Клейтон природным  опасностям добавилась  новая  --
Обергатц знал о ее  местонахождении. Львы и пантеры страшили ее куда меньше,
чем возвращение этого подлого "Ганса", которого она боялась с самого начала,
но иначе, чем теперь, когда страх охватил все ее существо.
     Снова и снова она  корила себя за то,  что не убила  его, как убила  бы
вставшего у ней  на пути опасного хищника, но потом  решила,  что ни к  чему
заниматься  самобичеванием.  Если они встретятся еще раз,  ее быстрое  копье
сделает свое дело.
     Той  ночью ее маленькое гнездышко, расположенное на высоком дереве, уже
не  казалось ей  безопасным, как раньше.  То, что  являлось препятствием для
пантеры,  не явится  препятствием для человека. От  малейшего  звука вдалеке
Джейн впадала в панику.
     Но вот звук раздался вблизи. Джейн в страхе застыла. Вдруг  под домиком
закачалась ветка. Она схватила копье.  У двери  раздался скребущий звук. Что
это могло быть?
     Джейн  подползла к  двери.  Кто-то  явно пытался  проникнуть внутрь  ее
жилища.
     Джейн  встала  на  колени, просунув  наконечник  копья  в  зазор  между
ветками. Пришелец, очевидно, услышал ее движения, поэтому перестал таиться и
стал яростно ломиться в дверь.
     Джейн  ткнула  копьем  и  почувствовала, как оно  вонзилось  во  что-то
мягкое. Раздался вопль, грубая брань, и тело потелело вниз, ломая ветки. Это
был Обергатц. Она узнала его по ругательствам.
     С  земли не  доносилось ни звука. Неужели  убила? Она  молила об  этом,
молила от всей души. Только бы избавиться от этого отвратительного типа!
     Всю ночь  Джейн  прислушивалась,  не смыкая  глаз.  Утром  она  ожидала
увидеть  мертвое т.ело с запрокинутым кверху ненавистным лицом. Она  молила,
чтобы пришел лев и утащил труп. Внизу стояла полная тишина.
     Джейн была рада, что он мертв, и в то же время содрогалась при мысли об
отвратительной пытке,  предстоявшей ей утром, ибо ей придется  хоронить  то,
что осталось от Эриха Обергатца, и жить над могилой убитого ею же человека.
     Она упрекала себя в слабости,  внушая себе,  что убила из самозащиты, а
значит поступок ее  был  оправдан. И  все  же, воспитанная  в цивилизованном
обществе, Джейн продолжала терзаться угрызениями совести.
     Наступил  долгожданный рассвет. Солнце  осветило вершины гор за долиной
Яд-бен-ото. Джейн  боялась выйти наружу. Хватит  отсиживаться! Она  отворила
дверь выглянула вниз,  но  никого  там  не  увидела.  Выйдя из укрытия,  она
крадучись спустилась на землю.
     Под деревом оказалась  лужа крови  и  цепочка алых  капель, тянущаяся к
берегу  озера.  Выходит,  она  его не убила.  Джейн  испытывала двойственное
чувство облегчения и досады. Отныне ей придется быть всегда начеку. Он может
вернуться, но, по крайней мере, ей не придется жить над его могилой.
     В этот день она прислушивалась к каждому звуку.
     Еще вчера она сказала бы, что  у нее  стальные нервы, а сейчас уже нет.
Она пережила потрясение, наступила реакция.
     Возможно, завтра все  переменится, и  все же что-то говорило Джейн, что
уже больше никогда  ее маленькое укрытие и тот кусочек джунглей, который она
называла своим, не будут прежними. Над ней постоянно  будет висеть угроза со
стороны этого человека.
     Уже не спать ей крепким сном в долгие ночи. Безмятежный мирок Джейн был
безвозвратно нарушен.
     В  эту  ночь  она  постаралась, как могла, укрепить дверь. Джейн  очень
устала,  ибо  предыдущей ночью  совсем не спала, однако долго  еще  лежала с
открытыми  глазами, всматриваясь в темноту. Что  видела она  там? Картины из
прошлого, от которых на  глазах  у отважной  женщины наворачивались слезы --
бунгало, разрушенное той самой силой, что преследовала  ее  и здесь, в  этом
отдаленном и забытом уголке  земли. Мужчину, чьи руки уже никогда не прижмут
ее к своей груди. Высокого сильного сына, который смотрел на нее с обожанием
своими смеющимися глазами, так похожими на глаза отца.
     Наконец  она забылась тяжелым сном. Сколько времени она проспала, Джейн
не  знала, а  проснулась  оттого, что  кто-то снова  трогал дверь. Под домом
вновь закачалась ветка. Вернулся!
     Джейн  похолодела. Он или,  не дай Бог... О, Господи! А вдруг он умер и
явился его призрак? Она старалась отогнать от себя жуткую мысль,  от которой
впору было сойти с ума.
     Она подползла к двери, за которой слышалось дыхание, и дрожащими руками
вставила конец копья  в  отверстие. Она еще подумала, станет ли он  кричать,
падая вниз...

        ГЛАВА XXI
     Когда последний прут решетки поддался усилию, образовалось отверстие, в
которое Тарзан протиснулся. Веревку он привязал  еще  заранее, и  пока воины
шепотом совещались,  бронзовое тело проскользнуло через  маленькую амбразуру
окна и исчезло.
     Тарзан выбрался из  заточения,  но продолжал находиться  на  территории
храма. Темнота  была ему на руку. Во мраке он  постарается выйти из  храма и
пройти незамеченным  по  городу.  Если удастся миновать  стражу, все будет в
порядке. В темноте он вполне сойдет за хо-дона.
     И  действительно,  никто  не  обращал  на  него  внимания.  Наконец  он
приблизился  к страже, состоявшей из полдюжины воинов, сидевших  у ворот. Он
шел с независимым видом, и часовые пропустили бы его, если бы выскочивший из
храма воин не крикнул:
     -- Никого не выпускать! Из Пал-ул-я сбежал пленник!
     Стражник  в тот же миг преградил Тарзану путь, а другой к тому же узнал
его.
     -- Хот-тор! -- вскричал часовой. -- Вот он! Держите его! Все сюда!
     -- Назад! Или всех поубиваю! -- закричал Тарзан.
     Воины двинулись вперед, впрочем без особого рвения. Слава Тарзана-бойца
дошла и до воинов Мо-зара, и те благоразумно решили соблюдать дистанцию. Вот
тогда Тарзану  пригодилось  то,  чему он  научился  у  Ом-ата  и  Та-дена. С
быстротой  молнии  он  завращал  одновременно  двумя дубинками, одной вокруг
себя,  другой поражая  воинов одного  за другим. Точные, выверенные движения
вполне  заменяли  ему  недостаток опыта.  Но противники  все  же  умудрялись
замедлять  его путь  к воротам.  Суд я по всему,  они ждали  подкрепления, и
Тарзан  удвоил  усилия. Каждая  секунда  была на  счету. В  следующую минуту
послышался   топот  ног,  сопровождаемый  дикими  криками,  которыми  свежее
пополнение рассчитывало подбодрить товарищей и вселить ужас в неприятеля.
     Хо-дон, с которым схватился  Тарзан, попытался достать  нож, но  Тарзан
перехватил его  руку.  Раздался хруст  кости и вой покалеченного противника,
рухнувшего  на  землю.  Тарзан  подскочил к  единственному  фонарю,  который
освещал вход во дворец, и швырнул оземь. Воцарилась кромешная тьма.
     Воспользовавшись  мраком,   Тарзан   скрылся.  Некоторое  время   сзади
раздавался шум  погони,  но вскоре звуки затихли,  и Тарзан  понял,  что они
сбились со следа и побежали в другом направлении.
     Оказавшись за чертой города, Тарзан повернул на  восток и направился  к
А-луру. На его пути лежало озеро Яд-бен-лул, и он двинулся берегом, хотя мог
бы  воспользоваться лодкой,  но не сделал этого, предпочитая идти пешком. Он
хотел уйти подальше от Ту-лура и Мо-зара, поскольку не сомневался в том, что
Мо-зар станет его преследовать.
     В миле от города человек-обезьяна углубился в лес и  почувствовал  себя
гораздо защищеннее, ибо мог  передвигаться по  деревьям,  что он и сделал. В
ночной  темноте слышалось рычание льва  и  другие  знакомые  Тарзану  звуки,
которые не только не пугали его, как  напугали бы нас с вами, но,  наоборот,
наполняли  чувством  братства,  ибо   обитатели  джунглей,  включая  врагов,
существа одной крови.
     Наконец он  вышел к маленькому  ручейку, над которым в  кронах деревьев
возник просвет.  Пришлось  спуститься  на землю и  перейти  ручей  вброд. На
противоположном  берегу   Тарзан   вдруг  застыл,  как  статуя.  Ноздри  его
затрепетали.  Он  долго  простоял так,  потом с  присущей  ему осторожностью
двинулся вперед. Было видно, что у него появилась некая цель.
     Он  шел  в  совершенно  определенном  направлении  и   с  куда  большим
энтузиазмом, нежели в А-лур.
     Вскоре он очутился у подножья  высокого дерева. Здесь он  остановился и
посмотрел вверх, где среди  листвы виднелось какое-то сооружение. Сердце его
бешено заколотилось, он стал осторожно подниматься по веткам.  Остановившись
около домика, Тарзан прислушался. До его чувствительных ноздрей  долетел все
тот же нежный запах, который он почуял в миле отсюда.
     Он наклонился над дверью.
     -- Джейн, -- позвал он, -- счастье мое, это я.
     В  ответ  послышался вздох  и звук падающего тела.  Тарзан  лихорадочно
пытался открыть дверь, но та была закрыта изнутри. Потеряв терпение,  Тарзан
рванул дверь на себя и отбросил ее в сторону.
     Внутри он обнаружил распростертое на полу тело своей верной подруги без
признаков,  как  ему  показалось, жизни. Он  обхватил ее руками, приподнял с
пола и облегченно вздохнул. Она дышала, а значит то был простой обморок.
     Придя в себя, Джейн почувствовала,  что лежит в объятиях сильных рук, а
голова ее покоится на широком  плече, где  так  часто находили  забвение все
горести ее и печали. Неужели это не сон, а явь?
     Она робко провела рукой по его щеке.
     -- Джон, -- прошептала она, -- скажи мне, это действительно ты?
     В ответ он только  сильнее прижал ее к себе. Она улыбнулась и прильнула
к нему всем телом.
     -- Бог милосерден к нам, Тарзан из племени обезьян.
     Некоторое время они молчали. Достаточно было того, что они  встретились
живыми и невредимыми.
     Наконец,  они  обрели способность  говорить. Им  так много  нужно  было
сказать друг другу. Так много накопилось незаданных и наболевших вопросов.
     -- Как Джек? -- спросила она. -- Где он?
     -- Не знаю, --  ответил Тарзан. --  В  последний раз я  получил от него
известие с Арагонского фронта.
     -- Значит, счастье  наше не совсем  полное,  -- произнесла она с ноткой
печали в голосе.
     -- Ты  права,  -- отозвался Тарзан, -- но во  многих  других английских
семьях счастье уступило место чувству гордости за сыновей.
     Джейн покачала головой.
     -- Мне нужен мой мальчик, -- промолвила она.
     -- Мне  тоже, -- ответил Тарзан. -- Я  верю, что  он  вернется живым. А
теперь давай обсудим  план  возвращения. Чего  ты хочешь: восстановить  наше
бунгало и собрать остатки наших вазири или же вернуться в Лондон?
     --  Хочу, чтобы Джек был  с  нами, --  ответила она. -- А  что касается
твоего  вопроса,  то я всегда мечтала о бунгало  и никогда о  городе. Но это
только  мечты,  Джон.  Обергатц сказал,  что обошел всю местность и не нашел
брода через болото.
     --  Я не  Обергатц,  --  напомнил  ей Тарзан, улыбнувшись.  --  Сегодня
отдохнем, а  завтра двинемся  на север.  Места здесь дикие, но мы уже дважды
проходили по ним, пройдем и на сей раз.
     На следующий день человек-обезьяна и его подруга двинулись в пу