ред
широким  входом в  огромное  помещение. Почти  весь  зал занимала  массивная
пирамида со ступеньками до самого верха.
     На каждой ступеньке  пирамиды  стояли воины, а на самом верху на  троне
восседал величественного вида человек, чьи золотые одежды сияли на солнце.
     -- Ко-тан! -- воскликнул Док-лот, обращаясь к королю. -- Ко-тан и воины
Пал-ул-дона!  Вам оказана великая  честь  Яд-бен-ото, пославшего в  качестве
посланца своего сына!
     Док-лот отступил, театральным жестом руки указывая на Тарзана.
     Ко-тан поднялся  с трона. Воины стали вытягивать  шеи, стараясь получше
разглядеть пришельца, те же, что стояли с тыльной стороны пирамиды, высыпали
вперед. Все глаза устремились к Тарзану, но постепенно взгляды переместились
на Ко-тана.
     Тарзан  стоял  выпрямившись,  скрестив  руки на  мощной  груди. На  его
красивом  лице  застыло выражение  высокомерного презрения.  Однако Док-лоту
казалось,  что  Тарзан не  на  шутку разгневан. Ситуация накалялась. Док-лот
нервничал, бросая тревожные  взгляды  на Тарзана и  умоляющие на  Ко-тана. В
тронном зале Пал-ул-дона воцарилась могильная тишина.
     Наконец Ко-тан заговорил.
     -- Кто сказал,  что он -- Дор-ул-ото?  -- спросил  он и метнул  гневный
взгляд на Док-лота.
     --  О,  Ко-тан!  --  взмолился  тот.  --  Можешь  собственными  глазами
убедиться, что он -- сын Яд-бен-ото. Погляди  на его богоподобную фигуру, на
его руки,  на  ноги,  которые  совсем не  такие, как у нас.  И он совсем без
хвоста!
     Ко-тан,  казалось, заметил все это только после слов  Док-лота.  На его
лице появились признаки некоторого колебания.
     В   этот  момент   подал  голос  молодой  воин,  пробившийся  вперед  с
противоположной стороны пирамиды.
     -- Ко-тан! -- выкрикнул он. -- Док-лот говорит правду. Дор-ул-ото я уже
раз видел. Это было вчера, когда  мы  возвращались  с пленными из  Кор-ул-я.
Дор-ул-ото  ехал верхом на грифе.  Мы  спрятались  в  лесу,  так, на  всякий
случай, но я хорошо его разглядел.
     Этого  доказательства, казалось,  вполне хватило, чтобы все убедились в
том, что перед  ними  действительно сын Яд-бен-ото.  Выражения  их  лиц были
красноречивее всяких слов.
     Ко-тан невольно изменил свой тон  и  манеру обращения, стараясь в то же
время не терять чувство собственного достоинства.
     --  Если  ты на самом  деле Дор-ул-ото,  --  произнес  он,  обращаясь к
Тарзану, -- то поймешь, что сомнения наши естественны -- ведь мы не получали
от  Яд-бен-ото  знака о том, что  он  собирается оказать нам  такую  великую
честь. И потом мы не знали,  что у него, самого бога,  есть сын. Но  если ты
действительно  его сын,  то весь Пал-ул-дон будет рад оказать тебе  почести.
Если же это ложь, расправа будет  быстрой и страшной. Это говорю  я, Ко-тан,
король Пал-ул-дона.
     -- Ты сказал хорошо,  как  положено  говорить королю, почитающему  бога
своего народа, -- сказал Тарзан. -- И ты правильно настаиваешь на том, чтобы
я  доказал,  что  я  действительно  сын Яд-бен-ото прежде,  чем  вы  станете
оказывать мне почести.  Яд-бен-ото дал мне наказ выяснить,  родишься ли ты в
правители.  Первое  мое  впечатление  и  знакомство  с  тобой показали,  что
Яд-бен-ото  не  ошибся  в  выборе, когда  вдохнул дух короля  в грудь  твоей
матери. Ты верно рассудил -- я должен доказать, что я не самозванец. Подойди
ближе,  и ты увидишь, что я не такой, как все люди. Кстати, тебе не положено
возвышаться над сыном твоего бога.
     Ко-тан спустился, стараясь не ронять достоинства.
     -- А теперь,  -- произнес  Тарзан, когда  король встал перед ним, --  у
тебя нет и  не может быть сомнений  в том, что я не  твоей  расы. Твои жрецы
говорили  тебе,  что Яд-бен-ото без  хвоста.  А значит, и раса бога не имеет
хвоста.  Но  достаточно  доказательств! Тебе известно могущество Яд-бен-ото.
Его молнии сверкают в небе, принося смерть согласно его воле, по его велению
идут  дожди,  растет трава и деревья. Ты  видел рождение и смерть, и те, кто
чтит  своего бога,  чтит  его  потому, что он владычествует  над рождением и
смертью. Как  бы он поступил  с самозванцем,  назвавшимся его сыном?  Вот  и
главное доказательство:  он  бы поразил тебя, откажись ты  принять меня, как
поразил бы и того, кто заявляет о своем родстве с ним.
     Речь Тарзана прозвучала весьма убедительно.
     Никто  не  осмелился  задать  пришельцу  какие-либо  вопросы,  опасаясь
проявить недоверие  к Яд-бен-ото. Ко-тан был удовлетворен тем, что вел себя,
как подобает королю, но какую форму придать его отношению к сыну Яд-бен-ото,
он не знал.
     Ко-тан имел смутное представление о боге. Как  и все примитивные  люди,
он рисовал  себе бога  в образе человека. Поэтому бог, скорее  всего, вкушал
удовольствие  от  тех  же  вещей,  что  и  он  сам,  правда, без  неприятных
последствий.
     И Ко-тан принял решение: Дор-ул-ото наверняка придутся по душе обильные
яства, которые  Ко-тан  любил  больше  всего на  свете,  хотя и  находил  их
вредными для  здоровья, особенно вино, которое  женщины  хо-донов делали  из
зерна и фруктов. Итак, сын Яд-бен-ото получит массу удовольствия, причем без
головной боли наутро. Решив  проблему развлечений,  Ко-тан стал размышлять о
почестях, которые требовалось оказать сыну бога сейчас, немедленно.
     Только нога короля и никого другого касалась вершины пирамиды в тронном
зале А-лура  за все время существования Пал-ул-дона. Итак,  какую же большую
честь можно еще оказать Дор-ул-ото? И король предложил Тарзану подняться  на
пирамиду и занять место за каменной скамьей наверху.
     Когда  они  поднялись на  последнюю  ступень,  Ко-тан собрался сесть на
трон, но Тарзан удержал его рукой.
     -- Никто  не имеет права сидеть на одном уровне с богами,  -- сказал он
решительно, поднялся и уселся на
     трон.
     Ко-тан сконфузился, не смея возразить из страха перед королем королей.
     --  Однако, --  прибавил Тарзан, -- бог может наградить своего  верного
слугу, посадив его  рядом с  собой.  Иди  сюда,  Ко-тан, я окажу  тебе такую
почесть от имени Яд-бен-ото.
     Тактика  Тарзана  состояла  не только в  том,  чтобы вызвать  боязливое
уважение Ко-тана, но и в том, чтобы не сделать его своим скрытым врагом, ибо
Тарзан не знал, насколько силен религиозный пыл короля.
     От Тарзана  не  ускользнула явная,  хотя  и  молчаливая  обида, которую
Ко-тан затаил, когда ему пришлось уступить свой трон гостю.
     В целом же эффект получился удовлетворительным.
     Тарзан мог судить об этом по выражению благоговения на лицах воинов.
     В присутствии Тарзана продолжалось решение государственных вопросов,  в
частности, дел королевского двора, состоявших в основном  в разрешении спора
между воинами.  Тарзан обратил внимание на  воина, стоявшего ступенькой ниже
трона, там, где, как догадался Тарзан, полагалось  находиться вождям союзных
племен,  которые  входили  в  королевство  Ко-тана.  То  был  воин  огромной
физической  силы,  с  массивными  львиными  чертами  лица. Воин  обратился к
Ко-тану с  вопросом, старым, как мир, и  извечным,  пока существует на земле
человек. Вопрос касался раздора с соседом по поводу границ.
     Само по себе  дело не представляло для Тарзана почти никакого интереса,
если  бы не  впечатляющий облик воина,  а когда  Ко-тан обратился  к тому по
имени, назвав Я-доном, интерес Тарзана мгновенно возрос,  так как  Я-дон был
отцом Та-дена.
     Сделанное им открытие не имело решающего значения, поскольку  Тарзан не
мог рассказать Я-дону о своих  дружеских  отношениях с Та-деном,  не раскрыв
при этом своего обмана.
     Когда  с  делами  было  покончено,  Ко-тан  предложил  сыну  Яд-бен-ото
посетить   храм,   где   совершались   религиозные  обряды   и   проводилось
богослужение. Итак,  Тарзан, сопровождаемый самим королем, отправился в храм
в окружении вооруженных воинов.
     Храм  являлся  частью  дворца и имел с  ним архитектурное сходство. Там
было несколько залов, о назначении которых Тарзан мог только догадываться. В
каждом из них на  восточной и западной стороне имелся алтарь овальной формы,
выдолбленный из скалы, точнее,  из ее  вершины. Западный алтарь отличался от
восточного лишь цветом -- коричневато-красным.
     Хотя  Тарзан прошел  в отдалении, его острый нюх тотчас же  учуял запах
засохшей, а также свежей человеческой крови.
     Король  с  Тарзаном  проследовали  коридорами   и   комнатами.   Ко-тан
своевременно отправил гонца, чтобы тот возвестил о прибытии сына Яд-бен-ото,
поэтому в храме их сопровождала целая свита служителей церкви, отличительный
знак  которых  состоял в головном уборе, представлявшем собой вырезанные  из
дерева головы различных зверей.
     Один лишь  верховный  жрец явился  без  головного убора. Это был старый
человек  с  близко посаженными жестокими глазами и  тонкими губами. Тарзан с
первого взгляда понял, что его следует всерьез опасаться.
     Он мгновенно почувствовал, что верховный жрец настроен против него, что
человек  этот  имеет в Пал-ул-доне неоспоримый  вес в  вопросах,  касающихся
почитания  Яд-бен-ото,  а потому будет  с  недоверием взирать на  того,  кто
сказался божьим сыном.
     Но  какие бы подозрения ни роились в изощренном уме Лу-дона, верховного
жреца А-лура, он не  стал прямо спрашивать  Тарзана  о  его  правах на титул
Дор-ул-ото. Вероятно, его  удерживало то  же  чувство, что и  Ко-тана  и его
воинов  -- сомнение,  которое в глубине души  испытывают даже  богохульники,
сомнение, вызываемое мыслью, что в конце  концов, кто знает, может быть, бог
все-таки существует?
     По этим  соображениям  Лу-дон  решил  не опережать  события,  во всяком
случае, пока, и держаться в стороне.
     Но  Тарзан видел,  что верховный жрец затаил в сердце желание сорвать с
него маску.
     При входе в храм  Ко-тан передал высокого  гостя Лу-дону, который повел
Тарзана  дальше.  Вскоре они оказались  в огромном  помещении, где хранились
подношения  --  дары различных племен. Здесь  были собраны предметы  разного
достоинства,  от сушеных фруктов  до тяжелых золотых сосудов,  а также много
драгоценностей.
     Проходя мимо  забранного решеткой темного коридора, Тарзан  увидел  там
питекантропов обоего пола, как хо-донов, так и ваз-донов. Большинство из них
сидело  на  корточках.  На  лицах  их   было  написано   отчаяние  и  полная
безнадежность.
     -- А это кто? -- спросил он у  Лу-дона. Это был первый вопрос, заданный
им жрецу со времени прихода  в храм  и  о котором он тут же пожалел, так как
Лу-дон обратил  к  нему  свое лицо,  на  котором читалось  плохо  скрываемое
подозрение.
     -- Кому же лучше знать, как не сыну Яд-бен-ото? -- спросил он.
     -- На вопросы Дор-ул-ото не отвечают вопросами, -- невозмутимо произнес
Тарзан. Затем он добавил:
     -- Может быть, Лу-дону будет  интересно узнать, что кровь  лже-жреца на
алтаре храма не будет неприятна для глаз Яд-бен-ото?
     Лу-дон побледнел, как мел.
     -- Там  жертвы,  кровь  которых должна  оросить  западные алтари, когда
солнце возвратится к твоему отцу в конце дня, -- пробормотал верховный жрец.
     --  А  кто  сказал  тебе,  что  Яд-бен-ото  нравится, когда  его  людей
закалывают на алтаре? -- спросил Тарзан. -- Что если ты ошибаешься?
     -- Тогда бесчисленные тысячи умерли зря, -- ответил Лу-дон.
     Ко-тан и окружавшие  его воины внимательно  слушали  разговор Тарзана с
верховным жрецом.  Некоторые  из  несчастных жертв за решеткой, услышав  эти
слова, встали и прижались лицами к железным прутьям, через которые их каждый
вечер уводили на смерть.
     --  Освободи  их!  --  воскликнул  Тарзан,  указывая  рукой  на  жертвы
жестокого суеверия. -- От имени Яд-бен-ото  говорю тебе,  что ты ошибаешься.
Лу-дон исказился в лице.
     -- Это святотатство!  --  вскричал  он.  -- Бесчисленные столетия жрецы
великого  бога каждый  вечер  приносили  ему  в жертву человеческие жизни, и
каждое  утро солнце неизменно возвращалось к  восточному горизонту.  Ни разу
Яд-бен-ото не выказывал своего недовольства.
     -- Довольно! -- приказал Тарзан. -- Ваши жрецы слепцы, коли не понимают
послания самого бога. Ваши воины умирают от ножей и дубинок ваз-донов, ваших
охотников  хватают  Ис и Иа-то, каждый  день погибает  какое-нибудь  селение
хо-донов!  Каждая  смерть  --  расплата за  жизни, которые  вы отнимаете  на
западном алтаре. Разве может быть большее проявление недовольства? О, глупый
жрец!
     Лу-дон молчал. В душе его происходила борьба между страхом  перед сыном
бога и надеждой, что тот самозванец.  И все-таки верх одержал  страх. Лу-дон
наклонил голову.
     -- Выполняйте волю сына Яд-бен-ото, -- проговорил жрец.
     Он повернулся к одному из низших жрецов.
     -- Уберите решетки, пусть люди расходятся по домам.
     Пленные, поняв, что свершилось  чудо, обступили  Тарзана и  упали перед
ним на колени. Ко-тан был озадачен не меньше Лу-дона.
     -- Но что  же нам делать, чтобы доставить  удовольствие Яд-бен-ото?  --
воскликнул он.
     -- Если  хотите порадовать бога, -- ответил Тарзан, -- то  приносите на
алтарь такие дары, как пища, или еще  что-нибудь из того, что больше ценится
вашими  людьми.  Когда  Яд-бен-ото  благословит  их,  раздайте  людям.  Ваши
кладовые забиты  подобными вещами, я сам видел. Люди станут приносить и иные
дары, если ваши жрецы скажут, что так нравится богу.
     Сказав это, Тарзан сделал вид, что собирается покинуть храм.
     По  пути  Тарзан  заметил   стоявшее  особняком  строение,   украшенное
орнаментом. Внимание его было привлечено решетками на окнах и двери.
     -- Что за дом? -- спросил он у Лу-дона. -- Кого вы там держите?
     -- Никого  там нет,  --  занервничал  верховный жрец.  -- Раньше  в нем
держали рабов, но вот уже много лет дом пустует.
     Жрец  двинулся  к воротам, которые вели  во дворец.  Тарзан и Ко-тан  с
воинами вошли во дворцовый сад.
     Тарзану не терпелось задать один вопрос, но он все не решался, чувствуя
нутром,  что  ему  не до  конца  доверяют. Он  хотел  узнать  у Ко-тана,  не
появлялась ли в окрестностях А-лура женщина той же расы, что и он.
     Когда  им  подали пищу  в приемном зале дворца Ко-тана, Тарзан заметил,
что  один  из прислуживавших  рабов с интересом разглядывает его, как  будто
узнал.
     Тарзан  не мог  припомнить,  чтобы  он когда-нибудь  встречался с  этим
ваз-доном, и не мог понять проявленного  к себе интереса. Вскоре он забыл  о
рабе.
     Ко-тана  неприятно удивило  то,  что  гость  не  имел никакого  желания
налегать на обильные яства. Тарзан же находил подобное занятие пустой тратой
времени,  так  как  приглашенные  были  заняты   лишь  поглощением  пищи   в
невероятных количествах, и им было не до разговоров.
     Единственный  звук, царивший за столом, был звуком жующих челюстей. Это
напомнило  Тарзану  визит  к  его   высочеству  герцогу  Вестминстерскому  в
Вудхаузе, в Честере.
     Время от  времени под действием  вина звук  пережевывания пищи сменялся
храпом. Скоро в зале остались трезвыми лишь Тарзан и рабы. Тарзан поднялся и
обратился к высокому черноволосому рабу, стоявшему рядом.
     -- Я хочу спать, -- заявил он. -- Отведи меня в мою комнату.
     Когда тот вывел Тарзана из зала, проявлявший к  нему интерес раб сказал
что-то  одному  из  своих товарищей,  и  тот бросил  испуганный взгляд вслед
Тарзану.
     -- Если ты  не  ошибся, -- сказал он, --  то  нам  подарят  свободу,  в
противном случае, о, Яд-бен-ото, что тогда будет с нами?
     -- Но я прав! -- закричал раб.
     --  В  таком случае я знаю, кого нужно  поставить  в известность. Этому
человеку очень не понравилось, что Дор-ул-ото привели в храм, а особенно то,
что этот  так называемый сын Яд-бен-ото принялся наводить свои порядки.  Тем
самым он дал Лу-дону все основания бояться и ненавидеть его.
     -- Ты знаешь Лу-дона?
     -- Я работал в храме.
     -- Тогда  пойди  к нему и скажи, но  пусть  он  пообещает  нам  за  это
свободу.
     Черный  ваз-дон отправился в храм  и  попросил  разрешения  свидеться с
Лу-доном, верховным  жрецом, по  делу,  не  терпящему отлагательств.  И хотя
время  было  позднее,  Лу-дон принял  его,  а  когда  выслушал  его рассказ,
пообещал не только свободу ему и его товарищу, но и много подарков.
     Пока раб разговаривал  с верховным  жрецом, по склону  Пастор-ул-веда в
свете заходящего  солнца пробирался человек,  опоясанный лентами с  медными,
сверкающими патронами.

        ГЛАВА X
     Раб привел  Тарзана в комнату с окнами, выходившими на голубое озеро. В
помещении стояла кровать, подобная тем, что он видел у ваз-донов -- нехитрый
каменный выступ, покрытый множеством шкур.
     Тарзан лег спать, и мучивший его вопрос так и остался не проясненным.
     С приходом нового дня он проснулся и стал  бродить  по дворцу в надежде
разузнать как можно больше о его обитателях.
     В  самом центре  дворцовой площади он увидел  сад,  окруженный  высокой
стеной, возбудившей его любопытство. Не задумываясь над тем, кто находится в
саду: ваз-доны, хо-доны или же дикие звери,  Тарзан  перелез через ограду  и
без дальнейших промедлений стал осматриваться на месте.
     Любопытство его было  вызвано тем,  что сад явно не предназначался  для
общего пользования, даже для тех, кто имел право свободного входа во дворец.
Это место тем более  притягивало Тарзана,  поскольку сулило реальную надежду
отыскать свою жену.
     В саду протекали искусственные ручейки, собираясь
     в маленькие пруды.
     Возле  воды росли  яркие цветы.  Во всем  чувствовалась  рука  опытного
садовника. Восхищаясь красотой, Тарзан бродил по саду,  ступая, как  всегда,
бесшумно.
     Проходя через миниатюрный лес, он  наткнулся на прелестную клумбу,  и в
тот  же  миг  позади него  появилась женщина  из племени  хо-донов,  первая,
увиденная им со времени своего появления во дворце. Молодая красивая женщина
стояла в  центре сада, поглаживая  головку птицы, которую держала в руках. В
любой столице мира ее сочли бы красавицей.
     Рядом с ней на  траве сидела черная  рабыня из  ваз-донов. Тарзан хотел
было спрятаться в листве  деревьев,  но  понял,  что его  заметили. На  лице
красавицы отразилось удивление и только.
     -- Кто ты? -- спросила она. -- Как ты посмел забраться в запретный сад?
     При  звуке ее голоса  служанка  быстро  вскочила,  устремив  взгляд  на
Тарзана.
     -- Тарзан Яд-гуру! -- воскликнула  она голосом, в котором послышалось и
облегчение, и недоумение.
     --  Ты знаешь его? -- спросила  хозяйка, обернувшись к служанке,  давая
тем самым Тарзану возможность предостерегающе приложить палец к губам, чтобы
Пан-ат-лин не выдала его, ибо это была она.
     Увидя  знак  Тарзана, Пан-ат-лин  замолчала,  пытаясь  найти  выход  из
создавшегося положения.
     -- Я думала... Она запнулась.
     -- Мне показалось, что видела его раньше в Кор-ул-грифе.
     Хо-донка  посмотрела сначала на нее,  потом  на  Тарзана. В  ее  глазах
появилось сомнение.
     -- Но ты не ответил мне, незнакомец, -- продолжала она. -- Кто ты?
     -- Выходит,  ты  не  слышала  о пришельце,  которого принял  вчера  ваш
король?
     -- Ты хочешь сказать, что ты -- Дор-ул-ото? -- воскликнула она.
     Глаза ее расширились от благоговейного ужаса.
     -- Да, это я, -- ответил Тарзан. -- А ты кто?
     -- Я -- О-ло-а, дочь Ко-тана, короля, -- ответила она.
     Итак, это была  та самая О-ло-а,  из-за любви к которой Тадену пришлось
бежать. Тарзан приблизился к принцессе.
     --  Дочь  Ко-тана, -- начал  он,  -- Яд-бен-ото доволен  тобой и в знак
своего расположения сохранил для тебя того, кого ты любишь.
     -- Я не понимаю,  --  ответила девушка, залившись краской. -- Бу-лот --
гость во  дворце моего отца. Но я не знала, что он подвергался опасностям. Я
помолвлена с Бу-лотом.
     -- Но ведь не Бу-лота ты любишь, -- возразил Тарзан.
     Она снова покраснела и отвернулась.
     -- Разве я чем-нибудь прогневала великого бога?