ду. Наконец до его ушей долетел характерный шум.
     -- Самолет, --  пробормотал  он и  рванул  на  звуки. На краю поляны он
остановился и мгновенно оценил ситуацию. На земле лежал связанный лейтенант,
возле которого столпились черные дезертиры из немецкой туземной части. Их он
видел  впервые. По  поляне  в  сторону  Тарзана  бежал самолет, пилотируемый
черным  Усангой, за  спиной  которого  сидела Берта  Кирчер.  Невежественный
дикарь  за штурвалом аэроплана?! Что он задумал?  Все указывало на  то,  что
черный сержант пытается  увезти  девушку. Но  зачем? Ведь она и  так  в  его
власти. Не мог же Тарзан знать о грезах Усанги о двадцати  четырех женах и о
страхе сержанта перед ужасным характером Нарату, от которой он сейчас бежал.
Усанга хранил свой замысел в тайне от своих воинов,  которым  объяснил,  что
повезет  пленницу  к султану  на  севере, получит  большой  выкуп,  а  когда
вернется, поделится с ними барышом.
     Ничего  этого  Тарзан не знал. Вскоре аэроплан  оторвется  от  земли  и
станет недосягаемым.  Тарзан  мог бы убить  Усангу стрелой, но тогда самолет
лишится управления, и девушка погибнет. Оставался только один путь.
     Усанга, поглощенный вождением, не видел ничего, кроме  приборной доски.
Черные же увидели вдруг белого гиганта, спрыгнувшего на землю и помчавшегося
к самолету, и с угрожающими криками  бросились  ему наперерез. На их  глазах
Тарзан размахнулся и кинул в сторону аэроплана  длинную веревку  с петлей на
конце,  которую всегда носил  с собой. Девушка моментально сориентировалась,
поймала  петлю и крепко вцепилась в веревку. Тарзана сбило с ног, а  самолет
бросило  в  сторону. Усанга  резко набрал высоту.  Человек-обезьяна повис  в
воздухе, раскачиваясь, словно маятник.
     Наблюдавший  за  происходящим  связанный лейтенант с  замиранием сердца
следил за головокружительным полетом  Тарзана, который вот-вот разобьется  о
верхушки деревьев.  В последний  момент самолет взмыл  ввысь, Тарзан взлетел
над деревьями и  проворно полез вверх, к фюзеляжу. Девушка из последних  сил
удерживала веревку. Усанга, не ведая ни о чем, продолжал набирать высоту.
     Тарзан глянул вниз. Расстояние между аэропланом и  землей увеличивалось
с каждой секундой. Ветер рвал его легкие, и лишь травяная веревка да мускулы
упорной девушки отделяли его от зияющей внизу смерти.
     Берта Кирчер чувствовала, как свело руки до самых локтей. Одеревеневшие
пальцы  могли  отказать в  любой момент, но тут отчаявшаяся девушка  увидела
смуглую  руку,  схватившуюся  за край  кабины.  В  следующую  секунду Тарзан
подтянулся,  перебросил  через  край  ногу  и, не  спуская  глаз  с  Усанги,
прокричал девушке на ухо:
     -- Умеете вести самолет?
     Берта Кирчер утвердительно кивнула.
     -- Хватит ли у вас смелости перелезть через спинку его сиденья и  взять
на себя управление, пока я им займусь?
     -- Да, но у меня связаны ноги.
     Тарзан достал  охотничий нож  и перерезал ремни. Затем взял девушку  за
руку, и они поползли вперед. До спинки переднего сиденья было лишь несколько
футов, преодоление которых было сопряжено с огромным риском. Малейший наклон
самолета,  и  их выбросит  в вечность. С  другой  стороны, Тарзан видел, что
черный не имеет опыта управления, и, если останется за штурвалом, то всем им
конец.
     Пребывавший в полном неведении Усанга  неожиданно увидел рядом  с собой
девушку, схватившуюся за  штурвал, и в тот  же  миг на  его горле сомкнулись
стальные пальцы. Гигантская  сила подняла его  с сиденья; Усанга завопил  от
бессилия и ужаса.
     С  земли было видно, что самолет накренился,  потерял управление и стал
пикировать,  затем вдруг выровнялся, сделал круг и полетел  назад. Лейтенант
Олдуик с изумлением увидел, что из кабины вывалилось тело, полетевшее камнем
вниз. Англичанин затаил дыхание.
     Тело  с глухим стуком врезалось  в землю посреди  поляны, и лишь  тогда
лейтенант нашел в себе мужество взглянуть на упавшего.
     Он зашептал  горячую  молитву благодарности, так как бесформенное  тело
было чернокожим.
     Усанга получил по заслугам.
     Аэроплан кружил  над поляной. Негры, вначале испуганные смертью вожака,
пришли  в безумную  ярость,  горя  жаждой  мести.  Они  потрясали кулаками в
сторону  аэроплана  и  угрожающе размахивали винтовками.  Тогда  Тарзан стал
кричать указания Берте Кирчер, которая, уловив их смысл,  побледнела, однако
крепко сжала губы, и глаза  ее загорелись огнем  решимости. Посадив аэроплан
возле кромки леса, она на полной скорости ринулась на дикарей. Когда самолет
наконец  остановился,   человек-обезьяна  спрыгнул  на  землю  и  побежал  к
лейтенанту, мимоходом  взглянув  на  недавнее  место  скопления  негров. Там
виднелось кровавое месиво.
     К тому  времени, как Тарзан развязал лейтенанта,  к ним  присоединилась
Берта Кирчер. Она начала благодарить человека-обезьяну, но тот отмахнулся.
     --  Вы  спаслись сами. Если бы вы не умели  обращаться с  аэропланом, я
оказался  бы  бессильным вам помочь. Теперь у  вас есть на чем  вернуться  к
белым. Если хватит горючего, будете на месте через несколько часов.
     Он вопросительно взглянул на лейтенанта. Тот кивнул.
     -- Горючего достаточно.
     -- Тогда  отправляйтесь сразу. В джунглях  вам  не место, --  с  легкой
улыбкой произнес Тарзан. Девушка и лейтенант улыбнулись в ответ.
     --  Джунгли   вообще  не  место  для  белого  человека...  --  произнес
лейтенант. -- Почему бы вам не полететь с нами?
     Тарзан покачал головой.
     -- Я предпочитаю джунгли.
     Лейтенант ковырнул ногой землю и с неловкостью спросил:
     --  Ну  а деньги, вы...  гм...  гм...  знаете,  что  это такое?  Тарзан
рассмеялся.
     --  Нет. И не хочу знать.  Я родился  и вырос в джунглях,  в джунглях и
умру.
     Его собеседники обменялись недоуменными взглядами.
     -- Ступайте, -- сказал  человек-обезьяна.  --  Чем скорее вылетите, тем
быстрее окажетесь в безопасности.
     Те  двинулись  к  аэроплану. Лейтенант пожал  руку человеку-обезьяне  и
забрался на сиденье пилота.
     -- До свидания. -- Девушка протянула руку Тарзану. -- Больше вы меня не
увидите. Так скажите, что не испытываете больше ко мне ненависти.
     Тарзан помрачнел, подхватил Берту  Кирчер и  усадил  позади лейтенанта.
Лицо  девушки  исказилось  от  душевной  муки. Заработал  двигатель,  машина
тронулась с места.
     Стоя посреди поляны, Тарзан глядел им вслед.
     -- Как  плохо, что она немка и шпионка, -- прошептал он про себя. -- Ее
так трудно наказать.

        XIV. ЧЕРНЫЙ ЛЕВ

     Лев Нума  был голоден. Он явился из  пустынного края на востоке в землю
изобилия,  и,  хотя  был  молод  и силен,  осторожные травоядные  ухитрялись
увернуться  от его могучих клыков. Два дня пробыл он без пищи, и  настроение
его резко  упало. Теперь Нума остерегался рычать, объявляя  всему свету, что
вышел  на  охоту. Двигался  он молча, бесшумно,  стараясь  ничем не выдавать
своего присутствия.
     Легкий  ветерок  донес сильный  запах оленя, и все  же Нума,  терзаемый
голодом, решил не торопиться, как поторопился он с Пакко,  зеброй, и в итоге
упустил ее.
     Нума двинулся  по извилистой  тропе и  за поворотом вышел  на  молодого
оленя-самца. Ветер дул со стороны Бары, так что бедная жертва не подозревала
о страшном соседстве.
     Нума  смерил загоревшимися глазами расстояние.  Если зарычать, олень на
минуту оцепенеет от испуга, и в молниеносном прыжке Нума задерет Бару. Будет
много-премного мяса.  Лев  медленно  покачивал  кончиком хвоста, затем хвост
резко  вытянулся  и   напрягся.  Это  служило  сигналом  к  нападению.  Нума
приготовился  издать громоподобый  рык, но вдруг, точно молния с  небес,  на
тропу  перед оленем выпрыгнула  пантера Шита. Бара метнулся в сторону и  был
таков. Нума свирепо взревел от  неудачи и бросился на пантеру, но  и тут его
постигло разочарование -- Шита ретировалась на ближайшее дерево.
     С  полчаса  Нума  бесновался,  пока  не  учуял  вдруг  запах  человека.
Вообще-то царь зверей брезговал человечиной, такое мясо впору есть  беззубым
и дряхлым хищникам, которые уже не в состоянии  быстро бегать.  Молодые  же,
сильные и ловкие предпочитали Бару, Хорту, а лучше всего Пакко-зебру. Однако
Нума был голоден, каким не помнил себя за все пять лет своей жизни.
     Что  с  того, что он  молод,  силен  и свиреп?  Сейчас он был под стать
дряхлому  старику. Желудок его сводили  болезненные  спазмы, пасть  истекала
слюной. Какая, в сущности, разница -- зебра,  олень или человек? Главное  --
это теплое мясо, сочащееся кровью. В этот момент даже гиена Данго показалась
бы для Нумы лакомым кусочком.
     Лев, доселе не охотившийся на человека, тем не менее  знал его привычки
и   слабости.   Гомангани   страшно   медлительны,   глупы   и   беспомощны.
Подкрадываться  к  человеку не имело смысла, но и  рисковать напрасно  после
стольких  неудач не  хотелось. И лев  быстро зашагал  по тропе,  стараясь не
производить шума. Великолепный и ужасный,  по-царски презрительный  ко всему
вокруг,  царь зверей неслышно двигался вперед. Он шел, пренебрегая природной
осторожностью,  ибо чего ему было опасаться человека.  В итоге он не обратил
должного  внимания  на  подозрительный запах и  проглядел вырытую  коварными
вамабо западню, куда и угодил по своему легкомыслию.


        x x x


     Тарзан из племени обезьян проводил взглядом самолет,  превратившийся  в
точку на восточном небосклоне, и с облегчением вздохнул.  Эти люди сковывали
его  свободу в течение нескольких недель. Теперь же ему  не нужно было нести
за них ответственность.  Тарзан вдохнул полной грудью -- наконец-то он может
продолжить свой путь на запад, к заветной хижине отца.
     Неожиданно из его груди вырвался тяжелый вздох сожаления, чего он никак
не  ожидал. Лейтенант Олдуик  пришелся ему по душе, женщину же он ненавидел,
но не испытывал желания убить  ее, хотя поклялся убивать всех гуннов.  Он не
только не  убил  Берту  Кирчер,  но постоянно спасал  ей  жизнь -- такая вот
несообразность.
     Раздраженно  тряхнув  головой,   Тарзан  повернул  на   запад,  как  бы
вычеркивая из памяти своих недавних спутников.
     У  края  поляны  он  остановился  перед огромным деревом,  запрыгнул  в
безотчетном порыве на ветку и с обезьяньим проворством вскарабкался на самую
верхушку,  где,  балансируя  на  качающейся  ветке,   отыскал  на  восточном
горизонте крошечную точку --  аэроплан,  унесший  белых людей. Суждено ли им
встретиться вновь?
     Зоркими  глазами  вглядывался Тарзан  вдаль  и вдруг увидел, что  точка
нырнула  вниз.  Падение,  казалось,  длилось  целую  вечность, столь  велика
оказалась высота, которую набрал аэроплан. Затем скорость падения как  будто
уменьшилась, машина пошла по косой и скрылась за далекими горами.
     Человек-обезьяна с полминуты изучал дальние ориентиры, по которым можно
будет отыскать место падения.
     Стоило  Тарзану  увидеть,  что  люди попали  в  беду, как чувство долга
перевесило все иные соображения, заставило вновь отложить  дела и  поспешить
на подмогу.
     Тарзан с тревогой  определил, что аэроплан упал  на ту  самую пустынную
территорию, почти непроходимую, безводную, выжженную солнцем, которую он сам
преодолел  с  таким  большим трудом. Перед  его  мысленным  взором  возникли
поблекшие  кости   погибшего  воина  на  дне  отвесного  ущелья,  изъеденные
ржавчиной  доспехи и  длинный  меч, а также  древний аркебуз  --  безмолвное
свидетельство огромной физической силы и воинственности того, кто дошел-таки
до Центральной  Африки.  Перед  его  глазами возникли  лейтенант  и  хрупкая
девушка, попавшие в ту же роковую западню, что и человек из прошлого.
     Человека-обезьяну все же не  покидала надежда, что пассажирам аэроплана
удалось совершить посадку без серьезных повреждений, и с этой  верой в  душе
он выступил в путь, заведомо зная, какие мытарства ожидают его впереди.
     Не прошел он и мили, как его чуткий слух уловил нараставший стук копыт,
бегущих навстречу. А секундой позже все  пять органов чувств определили, что
приближается Бара, спасающийся  от  кого-то  бегством, и Тарзан  притаился в
кустах,  поджидая добычу. Увы, Бара, не оправившись  от страха,  не  заметил
спрятавшегося  в засаде грозного врага. В следующий миг из кустов выпрыгнула
тень, могучие руки схватили молодого самца за шею, и мощные зубы погрузились
в нежное сочное  мясо.  Оба рухнули на землю.  Через минуту человек-обезьяна
поднялся, наступил ногой на тушу и издал победный клич самца обезьяны.
     В ответ раздалось злобное рычание льва, в котором  слышалось недоумение
и страх.
     Обитатели джунглей, как и  люди, -- существа необычайно любопытные. Эта
же черта  была  свойственна и Тарзану. Странные нотки в рыке исконного врага
вызвали в нем  желание разобраться в причине, поэтому, взвалив тушу  Бары на
плечо,  человек-обезьяна  быстрым шагом  отправился  по  деревьям  на звуки,
шедшие с тропы.
     По  мере приближения  звуки  нарастали. Лев явно сердился.  Наконец  на
тропе обнаружилась яма-западня, в  которой метался  негодующий  лев.  Тарзан
видел  его впервые. Могучий зверь с огромной черной  гривой и темной шерстью
увидел человека.
     Черный  лев! На  юге  такие не  водились.  Тарзан невольно  залюбовался
великолепием зверя-красавца. Что за удивительный экземпляр! Любой другой лев
рядом  с  ним  казался ничтожеством. Поистине это был  царь  зверей.  Тарзан
понял,  что  ошибся,  когда  ему почудилась  нотка  страха  в рыке  хищника.
Удивление -- возможно, но страха такая мощная глотка не смогла бы выразить.
     Незадачливое положение хищника вызвало у Тарзана чувство жалости. Зверь
был его  врагом, но еще большими  врагами были черные  Гомангани, вздумавшие
подвергнуть его мучительной смерти на костре.
     Нума свирепо уставился на обнаженного человека-зверя, сидящего на ветке
над западней,  уловил запах свежей крови Бары, жадно  впился взглядом в тушу
убитого оленя и жалобно взвизгнул.
     Тарзан  улыбнулся.  Он безошибочно  понял жалобу  льва: "Я голоден,  не
просто голоден, а умираю с голоду". Тогда человек-обезьяна переложил тушу на
ветку,  вытащил  отцовский нож,  отрезал четверть туши, вытер  окровавленное
лезвие о гладкую  шерсть Бары  и положил нож обратно. Истекая  слюной,  Нума
открыл пасть и снова заскулил. Тарзан с улыбкой взял в руки отрезанную часть
туши и вонзил зубы в нежное сочное мясо.
     Нума  жалобно взвизгнул, Тарзан  обреченно  покачал головой  и  сбросил
оставшуюся тушу изголодавшемуся льву.
     -- Старая баба, -- пробормотал человек-обезьяна. -- Тарзан  превратился
в  старую бабу.  Не хватало  только  проливать слезы над  убитым Барой.  Он,
видите  ли,  пожалел   голодного   льва.   Да,   стоит  ему   пообщаться   с
цивилизованными людьми, и он превращается в тряпку.
     Впрочем, он ничуть  не жалел,  что поддался этому  чувству. Поедая свою
долю, Тарзан глядел вниз, любуясь красотой Нумы, жадно  поглощавшего пишу, и
отмечая   про   себя   хитрое  устройство  западни.   Обычно   на   дне  ямы
устанавливались острые колья, здесь колья располагались чуть ниже края вдоль
периметра отверстия остриями  вниз. Вот  почему лев упал в  яму, не повредив
себя, но и не мог выбраться наружу.
     Вамабо явно желали заполучить льва живым. Но вряд ли они делали это для
того, чтобы продать зверей в зверинцы -- вамабо с белыми не  контактировали.
Очевидно,  они  желали  напугать   хищника  до  полусмерти,  а  затем  вволю
насладиться его агонией и смертью.
     Накормив  льва,  Тарзан  подумал, что напрасно  так поступил,  если  не
собирается спасать льва. Пожалуй, стоит освободить хищника назло черным,  но
как? Можно вытащить два кола, и лев без труда выпрыгнет из ямы, благо она не
глубокая. Однако кто поручится, что  Нума не  выпрыгнет раньше,  чем  Тарзан
успеет добежать до деревьев. Страха перед львом он не испытывал, но ему было
свойственно   чувство  осторожности,  столь  незаменимое   в  джунглях.  При
необходимости Тарзан  схватился бы  с Нумой, хотя  и  не переоценивал  своих
возможностей.  Победа  могла достаться  благодаря случайности или  хитрости,
либо мгновенной реакции. Бесполезно  же умирать ему не хотелось.  Но уж коли
Тарзан принимал решение, то всегда отыскивал способ его осуществить.
     Итак,  Тарзан  твердо  решил  освободить  Нуму,  даже  если  это  будет
сопряжено с риском для жизни. Он знал, что лев придет в ярость, если отвлечь
его от еды, поэтому действовать следовало предельно осторожно.
     Приблизившись к  краю  ямы,  он  осмотрел  колья, удивленно отметив про
себя,  что  лев  не  озлобился,  а  продолжает трапезу. Примерившись, Тарзан
определил, что колья  можно расшатать, однако у него возник другой  план. Он
стал ножом раскапывать землю у основания  кольев. Почва оказалась мягкой,  и
через  несколько  минут  первый  кол  слегка зашатался.  Тарзан  принялся за
второй,  затем набросил  на  оба  петлю  своей веревки,  а сам взобрался  на
дерево. Теперь  осталось только потянуть за  веревку, и вскоре путь для Нумы
был  свободен. Правда, лев не сразу  понял, что делает  человек-обезьяна. На
всякий случай он грозно зарычал. Было ли это новым покушением на его права и
свободу? Он был озадачен и, как все львы, будучи вспыльчивым, был раздражен.
Он не обращал  внимания,  когда  Тарзан  стоял  на  корточках на  краю ямы и
смотрел на него, но разве не этот Тармангани  накормил его? Наконец, до Нумы
дошло, что человек-обезьяна открыл ему путь к спасению. Схватив остатки туши
Бары в свои могучие челюсти, лев одним прыжком  выпрыгнул из ямы и  исчез из
виду.
     Тарзан продолжил свой путь на восток. В поисках упавшего самолета он не
мог опираться  на свои органы чувств.  Здесь не могли помочь ни острый слух,
ни  зоркий  взгляд,  ни  чуткое обоняние.  Тарзан  решил  идти  в  примерном
направлении  и попытаться ближе  к месту предполагаемого  падения обнаружить
хоть какие следы.
     Прежде чем покинуть долину изобилия, Тарзан  поохотился и запасся мясом
вдосталь. Прошло два дня.
     С подножья  гор,  откуда  начиналась  страшная  пустыня,  зоркие  глаза
Тарзана  осматривали безводное  пространство, лежащее перед  ним.  Вдали  он
заметил шероховатые неровные извилистые очертания страшного узкого ущелья, в
котором он чуть было не лишился жизни  за  то, что вторгся в святость  этого
древнего уединения.
     Тарзан  продолжал  поиски. Он пересек первое  глубокое ущелье и  далеко
обошел  его.  Временами  человек-обезьяна  громко  кричал,  прислушиваясь  к
ответному зову, но ответом было лишь эхо и молчание,  зловещее молчание, еще
более гнетущее после его криков.
     Поздно  вечером  на второй день  он  подошел к хорошо  памятному узкому
ущелью:  в нем лежали кости  древнего  искателя  приключений. Здесь  впервые
Ска-гриф напал на его след.
     --  Но в тот раз  ты, Ска, проиграл, -- воскликнул Тарзан. -- А я снова
здесь.
     Спустившись  по  склону узкого ущелья, Тарзан достиг песчаного дна.  Он
спустился  почти в  том же  самом  месте, где  несколько  недель  тому назад
обнаружил скелет могучего воина. Стоя над останками, напоминавшими, что даже
сильный человек может быть  побежден злыми силами  пустыни, он вдруг услышал
далекий выстрел --  звук доносился из глубины ущелья на юге, отражаясь  эхом
от высоких скалистых стен.

        XV. ТАИНСТВЕННЫЕ СЛЕДЫ

     Когда  британский  самолет,  пилотируемый  лейтенантом  Гарольдом Перси
Смитом Олдуиком, поднялся над  джунглями, где  жизнь Берты Кирчер  так часто
подвергалась  опасности, девушка  вдруг  почувствовала,  как спазмы сжали ее
горло. Как ни странно, помимо радости  она испытывала нечто вроде сожаления,
вспоминая о необыкновенном человеке, который не раз спасал ей жизнь.
     Впереди Берты Кирчер в кресле пилота сидел английский офицер и истинный
джентльмен, и она знала, что Олдуик любит  ее; тем не менее, Берта с грустью
расставалась   с  джунглями  и   их  обитателями,