ничего нельзя сделать?
     Англичанин огляделся  в  поисках какого-нибудь оружия, а  Берта  Кирчер
бросилась к хижине.
     -- Я сейчас. Там -- копье!
     Пантера выпустила когти, от которых Тарзан  ловко  увертывался. Мускулы
его ходили ходуном, на шее выступили вены, Тарзан изматывал громадную кошку.
Наконец человек-обезьяна вцепился зубами в загривок  Шиты, обхватил туловище
хищника  ногами,  скрестив  их  под  брюхом кошки.  Пантера  начала прыгать,
пытаясь  стряхнуть с себя  непрошенного  наездника; она бросилась на землю и
принялась  перекатываться  с боку  на бок, стремясь раздавить Тарзана  своей
тяжестью, но тот держался цепко.
     Берта  Кирчер  вернулась  с копьем  и,  не  теряя  времени даром,  сама
подбежала  к участникам схватки. Выждав короткий миг, когда зверь и  человек
на   секунду    застыли   в   неподвижности,   девушка   вонзила   копье   в
желтовато-коричневый бок хищника, пронзив его сердце.
     Тарзан поднялся с мертвого тела и встряхнулся, словно был покрыт густой
шерстью. Лейтенант и девушка были неприятно поражены  его звериной повадкой.
Это был словно лев Нума, поднявшийся после сражения, который  встряхивается,
чтобы выровнять помятую в бою гриву и шерсть.
     Тарзан улыбнулся  девушке. Он вторично сделался  ее должником, хотя, по
правде  говоря, вовсе  не нуждался в помощи -- еще минута,  и он  задушил бы
Шиту собственными руками.
     -- Вот  мясо, --  сказал он, поднимая с  земли тушу оленя,  словно и не
было смертельной схватки с пантерой. -- Вы захотите приготовить себе пищу на
костре, но Тарзан не станет портить свою порцию огнем.
     Он  вырезал  несколько  кусков  мяса  для  спутников,  себе  же оставил
остальное. Лейтенант развел огонь, а девушка занялась приготовлением обеда.
     -- Она замечательная, верно? -- произнес лейтенант.
     -- Немецкая шпионка! -- отрезал Тарзан.
     -- Что вы имеете в виду?
     -- То, что сказал. Она немка и шпионка! -- ответил человек-обезьяна.
     -- Не может быть! -- воскликнул лейтенант.
     -- Это ваше дело -- верить или нет. Я видел ее на совещании с генералом
бошей в их штабе. Ее все знали, называли по имени. Она передала им  какие-то
документы. Затем встретил ее в английском лагере, переодетую офицером. А еще
позже застал  передающей пароль  немецкому офицеру в Вильгельмстале. Да, она
немка и шпионка, но она женщина, и поэтому я не могу ее убить.
     --  И  вы действительно верите  в то,  что сказали? -- спросил  молодой
человек. -- Боже, это невероятно -- она так мила, смела и добра.
     Человек-обезьяна пожал плечами.
     -- Согласен, смела. Но даже Тамба-крыса,  имеет свои плюсы. Я могу лишь
повторить то, что сказал, и потому я ее ненавижу, и вы должны ненавидеть ее.
     Лейтенант закрыл лицо руками.
     --  Господи, прости меня, --  вырвалось у него. -- Я не могу ненавидеть
ее!
     Человек-обезьяна окинул его презрительным взглядом.
     -- Тарзан  снова уходит  на охоту, --  сказал он, вставая.  --  Еды вам
хватит на два дня, полных опасностей.
     -- Я бы хотела, чтобы  он  остался, -- сказала она лейтенанту. -- С ним
чувствуешь себя в безопасности. Ко мне он относится плохо, но никому не даст
в обиду. Не понимаю я его.
     --  Я тоже не  понимаю, -- согласился англичанин. -- Чувствую, что наше
присутствие  тяготит  его.  Он  не  станет переживать,  если  во  время  его
отсутствия с нами что-нибудь  случится. Нам нужно пробиваться к своим. Долго
мы здесь  не протянем. В  этом  краю много диких зверей и опасных  туземцев.
Если двинуться на восток без промедления, мы подвергнемся ничуть не большему
риску, чем оставаясь здесь. Главное,  добраться до моего аэроплана. Надеюсь,
он на прежнем месте. Вряд ли туземцы уничтожили его. Самолет к полету готов.
И тогда мы спасены.
     -- Но мы не можем  уйти, не дождавшись его и не поблагодарив за все. Мы
слишком многим ему обязаны.
     Лейтенант заколебался.  Может,  сказать ей об истинном  отношении к ней
Тарзана?
     -- Мне кажется, он только обрадуется, не застав нас здесь, -- сказал он
чуть погодя. -- Нет смысла рисковать, ожидая его с тем, чтобы  выразить свою
благодарность. Вы с  лихвой отплатили  свой долг, к тому  же из  его  слов я
сделал вывод, что вы особенно не должны оставаться здесь дольше.
     -- То есть? -- удивилась Берта Кирчер.
     -- Мне не хотелось бы говорить об этом. Поверьте на слово.
     -- Скажите,  что он  говорил обо мне. Я имею право знать, -- настаивала
девушка.
     -- Он сказал,  что ненавидит вас,  -- выдавил из себя лейтенант Олдуик.
-- А помогал вам только потому, что вы -- женщина.
     Девушка побледнела, затем покраснела.
     --  Немедленно уходим. Мясо возьмем с собой. Неизвестно  еще, когда  мы
сумеем раздобыть пищу.
     И они  направились  вниз к  реке в сторону  юга. Лейтенант  нес  копье,
оставленное  Тарзаном  для  девушки, а та шла с палкой в  руке. Перед уходом
Берта  Кирчер   настояла,  чтобы  он  оставил   записку.   В  ней  лейтенант
поблагодарил  Тарзана  за заботу.  Записку оставили приколотой  к внутренней
стене хижины.
     Впереди лежала деревня Нумабо.
     -- Я не так боюсь туземцев, --  призналась девушка, -- как Усангу с его
людьми. Они были связаны с туземным немецким полком. А  когда дезертировали,
прихватили с собой и меня -- то ли рассчитывая получить выкуп, то ли с целью
продать в гарем  черному  султану. Усанга страшнее нежели Нумабо, он  прошел
военную подготовку и вооружен современным оружием.
     -- Значит, мне повезло, что я попал в плен к невежественному Нумабо,  а
не к бывалому Усанге. Тот бы не  испугался аэроплана и в два счета уничтожил
бы летательный аппарат.
     -- Остается молить Бога, чтобы черный сержант не обнаружил самолет.
     Они обогнули деревню, сделав большой крюк, и свернули в глухие джунгли,
следуя  на  восток. Иногда на  четвереньках, а то и ползком пробирались  они
через непроходимые заросли лиан.


        x x x


     Немного  южнее  на   поляне  возле   непонятного   предмета  столпились
чернокожие из отряда Усанги. Предметом оживленной дискуссии был аэроплан.
     Усанга отправился на поиски  самолета  тотчас  же, как в деревню Нумабо
был доставлен  английский  летчик.  Им  двигало любопытство, а также желание
уничтожить  машину,  но  когда  он  ее  обнаружил,  в  его  голове  родилась
необыкновенная идея.
     Разглядывая  аэроплан, Усанга  решил  завладеть  им  и даже  взлететь в
воздух. Он залез в кабину. Вот будет потеха,  если он взмоет ввысь! Он утрет
нос своим туповатым товарищам, и  его  зауважают, как бога, жители окрестных
деревень.
     Усанга  потер  ладони,  причмокивая  своими  толстыми губами.  Тогда он
быстро разбогатеет,  ибо  потребует дань  с деревень, и заведет как  минимум
дюжину жен.  Но  тут  он  вспомнил  про Нарату, черную мегеру, и, болезненно
поморщившись,  постарался отбросить  мысль  о  гареме,  но  она  была  столь
заманчивой, что Усанга в своих  фантазиях зашел еще дальше -- ему, как богу,
приличествовало иметь в гареме не менее двадцати четырех жен.
     Он осторожно потрогал  приборы управления, надеясь в душе,  что  сможет
взлететь, однако аэроплан  продолжал стоять на месте.  Вот  если  бы поймать
бежавшего пилота, пусть тот научит его управлять самолетом. Усанга частенько
наведывался к аэроплану, надеясь, что белый захочет отыскать свою машину.
     Собрав  воинов,  Усанга уже углубился  в  лес,  как  вдруг  послышались
голоса. Воины залегли возле  тропы, и Усанга, не веря своему везению, увидел
идущую пару -- летчика и ту, что сумела убежать.
     Негр едва не завопил от радости,  ибо судьба ниспослала ему именно тех,
кого он жаждал заполучить.
     Лейтенант и Берта  Кирчер шли, не  подозревая об опасности, с минуты на
минуту  ожидая  увидеть аэроплан, ставший для них синонимом жизни и свободы.
За  поворотом  им открылась поляна, где за  деревьями  угадывались очертания
заветного самолета.
     Возгласы облегчения и радости сорвались с их губ, и в тот же миг Усанга
и его черные воины, высыпав из кустов, окружили их.

        XII. ЧЕРНОКОЖИЙ АВИАТОР

     Берта  Кирчер от страха  и  разочарования едва не потеряла сознание. До
аэроплана рукой  подать, а жестокая судьба  распорядилась иначе... Лейтенант
был  разочарован  не  менее.   Заметив   на   чернокожих  остатки  немецкого
обмундирования, он потребовал встречи с их офицером.
     -- Они не понимают вас, -- сказала девушка и повторила слова Олдуика на
ломаном языке, на котором общались между собой в колониях немцы с туземцами.
     Усанга ухмыльнулся.
     -- Вам  известно, где они, --  ответил  он. -- Они мертвы, и этот белый
тоже умрет, если не сделает то, что я скажу.
     -- Чего же ты хочешь? -- спросила девушка.
     -- Хочу, чтобы он научил меня летать  как птица.  Берта Кирчер выразила
удивление, но перевела требование лейтенанту Олдуику.
     Англичанин на мгновение задумался.
     -- Научить его летать? -- переспросил он.  -- А он нас отпустит, если я
выполню его требование?
     Девушка перевела вопрос.
     Коварный Усанга, скорый на посулы, утвердительно закивал головой.
     -- Не только отпущу, но и отведу к жилью белых, взамен же оставлю  себе
большую птицу.
     И Усанга махнул рукой в сторону аэроплана. Лейтенанту ничего другого не
оставалось, как согласиться с условием Усанги.
     -- Выхода нет, -- сказал он. --  В  любом  случае аэроплан  потерян для
британских ВВС. Если я  откажусь, черный мерзавец  прикончит меня, и самолет
останется здесь ржаветь. Если соглашусь, вы сможете вернуться к цивилизации,
а это для меня дороже всех британских аэропланов.
     Девушка бросила на него испытующий взгляд. Лейтенант впервые выдал свои
сокровенные чувства,  и  Берта Кирчер пожалела, что он  это сказал.  Гарольд
Олдуик также пожалел, ибо увидел промелькнувшую на ее лице тень и понял, что
осложняет и без того затруднительное для девушки положение.
     -- Простите меня, -- спохватился он, -- и забудьте, что  я  наговорил в
порыве чувств. Впредь обещаю молчать, пока не вырвемся отсюда.
     Девушка улыбнулась ему в ответ, но  из  песни  слова не выкинешь. Берта
Кирчер поняла, что лейтенант влюблен.
     Усанга  был  готов  тут же  приступить к  занятию  по самолетовождению.
Англичанин попытался отговорить его, но тот, подозревая подвох, обозлился не
на шутку.
     -- Ладно,  приятель, -- пробормотал лейтенант. -- Надолго запомнишь мой
урок. А Берте Кирчер он сказал:
     -- Пусть черные отойдут, а вы останьтесь  с нами. Я боюсь оставлять вас
с этими негодяями.
     Усанга  категорически возражал, опасаясь быть  похищенным и увезенным к
немецким хозяевам, от которых он вероломно дезертировал.
     --  Она останется здесь с моими людьми, -- сказал он. --  Они не тронут
ее, если я благополучно возвращусь.
     --  Скажите  ему, -- потребовал лейтенант,  -- что  если вы  не  будете
стоять на открытой поляне, когда мы вернемся, то я не посажу самолет и увезу
Усангу к британцам, где его повесят!
     Усанга пообещал, что девушка  будет стоять на условленном  месте, и под
страхом  смерти запретил  воинам  трогать  девушку.  Затем  он направился  к
аэроплану вместе с англичанином.
     Забравшись в кабину самолета,  который уже считал своей собственностью,
Усанга оробел, а  когда заработал двигатель и завращался огромный пропеллер,
он не выдержал,  потребовал остановить  самолет и позволить ему сойти. Из-за
шума лейтенант его не услышал, а если  бы и услышал, все равно  ничего бы не
понял. Самолет уже бежал по земле,  затем  взлетел, описал круг и  взмыл над
верхушками деревьев.
     Черный сержант оцепенел от страха, видя,  как уходит из-под  ног земля.
Он старался не  думать о  том,  как аэроплан врежется  в землю, а постарался
сосредоточиться на мысли  о  двадцати четырех женах,  которых он получит при
помощи  этой  большой птицы.  Все  выше  и выше поднимался самолет, и  вдруг
Усанга с удивлением обнаружил, что страх исчез.  Тогда он стал  наблюдать за
действиями  летчика,  который повел  самолет  на снижение.  Аэроплан облетел
поляну, лейтенант отыскал взглядом Берту Кирчер и посадил машину недалеко от
того места, где стояли воины и девушка.
     Усанга  вывалился  на землю, потрясенный пережитым.  Его трясло  как  в
лихорадке.  Однако  вскоре  он  очухался  и стал  бахвалиться  своей удалью,
утверждая,  что  не  только насладился полетом,  но  и преуспел в  искусстве
пилотирования.
     Трепеща  над  своей  новоприобретенной  игрушкой,   сержант   отказался
вернуться  в деревню, приказав разбить лагерь возле  самолета,  опасаясь его
похищения.  Там  они пробыли  два  дня, в  течение  которых  не прекращались
занятия.
     В  конце  концов  Усанга   потребовал,   чтобы  ему  разрешили  сделать
самостоятельный  вылет.   Лейтенант   улыбнулся,  припомнив  долгие   месяцы
тренировок, предшествовавших первому самостоятельному вылету.
     -- Если бы я не боялся  лишиться  самолета, то позволил бы этому идиоту
взлететь, чтобы он сломал свою дурную башку через две минуты.
     Лейтенанту удалось убедить Усангу  позаниматься еще пару дней, хотя тот
усмотрел  в  этом  коварный  умысел.  Черный   сержант  уступил,  ибо  решил
перехитрить белого,  который наверняка задумал побег. Усанге грезился гарем,
а  потому  он  не  мог  допустить срыва  своих  планов, кроме  того,  ему не
терпелось обладать белой девушкой,  а он  не привык  долго  сдерживать  свои
желания.
     С   этими  мыслями   Усанга  улегся  спать.  Он  беспокойно  ворочался,
размышляя, как бы избавиться от Нарату, которой боялся больше черта. Один за
другим возникали в его голове планы, но  все они были им отвергнуты. Наконец
Усангу осенило, и он подскочил, как ужаленный.
     Он провозился  без сна до рассвета, а после завтрака отозвал в сторонку
несколько воинов.
     Англичанин  увидел,  что  предприимчивый  негр  дает   воинам  какие-то
указания, а те поглядывают то на него, то на девушку. Стало ясно, что против
них что-то замышляется. В бессильной  ярости  Олдуик  осознал, что  не может
помешать коварным козням, ибо не имел теперь даже копья.
     Вскоре воины разделились  --  одни  направились к  девушке, остальные к
лейтенанту.
     Без единого слова они схватили пилота и швырнули лицом  на землю, после
чего, несмотря  на  его  сопротивление,  связали  по  рукам и  ногам.  Когда
Гарольда  Олдуика  перевернули  на  спину,  оказалось, что Берту Кирчер тоже
связали. Над ней стоял Усанга и что-то говорил.
     -- Что ему надо? -- крикнул англичанин.
     --  Он собирается  увезти меня на аэроплане,  -- отозвалась девушка. --
Говорит,  что  станет королем,  а  я  буду  одной  из  его  жен.  Но  вы  не
отчаивайтесь,  этому не бывать.  Не  успеем мы взлететь, как  самолет рухнет
вниз.
     --  Боже!  --  вскричал  Гарольд  Олдуик.  --  Его  нужно   отговорить.
Пообещайте  ему что  угодно,  лишь  бы он отказался  от затеи. У  меня  есть
деньги, куча денег, ему столько и не снилось. Скажите ему это, и, если он не
тронет вас, я клянусь отдать ему деньги.
     Девушка покачала головой.
     -- Бесполезно, он  вам не доверяет,  ибо сам  нечестен. Особенно же  не
доверяет англичанам.  Немцы  внушили им,  что англичане --  самый вероломный
народ. Пусть уж будет как будет. Жаль, что вы не полетите с нами, моя смерть
будет намного легче вашей.
     Усанга пытался вклиниться в  разговор,  требуя перевода, ибо  опасался,
что они сговариваются. Девушка сказала ему, что они всего лишь прощаются.
     -- А если я  добровольно полечу с тобой,  ты выполнишь мою  просьбу? --
спросила она Усангу.
     -- Какую?
     -- Пусть твои люди отпустят белого человека, когда  мы  улетим. Нас ему
не догнать. Подари ему жизнь и свободу -- больше я ничего не прошу.
     --  Ты и  так  полетишь  со мной.  Какая  разница  --  добровольно  или
насильно. Я стану великим королем, а ты будешь во всем повиноваться мне.
     Усанга с  самого начала  решил  взять правильный тон  с этой задавакой.
Наученный горьким опытом с Нарату, он не желал повторения ошибок.
     Берта  Кирчер  замолчала.  Бесполезно  было  взывать  к  этому   тупому
существу. И она с печалью подумала об участи лейтенанта, объяснившегося ей в
любви.
     По приказу  один из негров отнес девушку в кабину. Усанга  снял ремни с
ее рук, привязал Берту Кирчер к сиденью, а сам расположился впереди.
     Девушка  поглядела  на  лейтенанта.  Она  была   очень  бледна,  однако
мужественно улыбалась.
     -- Прощайте! -- крикнула она.
     --  Прощайте! Да благословит вас Бог! -- хрипло ответил  он. -- Можно я
теперь скажу то, о чем смолчал тогда?
     Девушка  что-то ответила, но слова  ее потонули в  шуме мотора.  Усанга
завел двигатель,  самолет  тронулся  с  места.  Гарольд Олдуик  застонал  от
душевной муки. Его любимую девушку увозили на верную гибель. Аэроплан сделал
разбег и взмыл  в воздух. Взлет прошел  на удивление чисто,  но лейтенант-то
понимал,  что это случайность. В любое мгновение самолет мог рухнуть вниз, а
если  произойдет  чудо  и  Усанга  удержит  машину в воздухе,  то все  равно
катастрофа неминуема -- ему ни за что не посадить самолет.
     Но что это? У лейтенанта екнуло сердце.

        XIII. УСАНГА ПОЛУЧАЕТ ПО ЗАСЛУГАМ

     В  течение двух  дней Тарзан неторопливо охотился на севере, после чего
повернул назад. Ночь он провел на дереве неподалеку  от  хижины, где оставил
Берту  Кирчер и  летчика,  ибо на  рассвете хотел  поймать  рыбу  для  своих
спутников.  Замерев  в неподвижности на корточках на берегу тихой заводи, он
терпеливо  поджидал  добычу, полагаясь на собственную молниеносную  реакцию,
так как рыбу он собирался ловить голыми руками.
     Вот уже блеснула чешуя, рыбина подплывала. Еще минута, и он выхватит ее
из воды, но  в  этот момент за спиной Тарзана  раздался шум упавшего тела, и
рыбина вмиг исчезла.  Тарзан  негодующе  зарычал.  Обернувшись, он  оказался
лицом к лицу с Зу-Тагом.
     -- Что тебе, Зу-Таг?
     -- Зу-Таг пришел к воде напиться, -- ответил самец.
     -- А где племя? -- спросил Тарзан.
     -- Ушло в лес.
     --  А  самка  Тармангани  и  самец?  Они  в  безопасности?  --  спросил
человек-обезьяна.
     -- Они ушли, -- сообщил Зу-Таг.  --  Куду уже дважды  выходил из своего
логова с тех пор.
     -- Их прогнало племя? -- удивился Тарзан.
     --  Нет,  -- возразил Зу-Таг. --  Сами ушли, мы не видели, куда,  и  не
знаем, зачем.
     Тарзан поспешил  к хижине. Та и вправду оказалась пустой. На стене была
приколота записка. Тарзан  снял бумажку и  прочел  следующее:  "После вашего
рассказа про Берту Кирчер, которую вы терпеть не можете, я считаю бесчестным
продолжать навязываться  вам. Наше присутствие мешает вам идти  к побережью,
поэтому мы  уходим  к белым. Мы оба благодарны вам за вашу доброту и защиту.
Будь такая возможность, я бы с готовностью отблагодарил вас при встрече."
     Под текстом стояла подпись лейтенанта Олдуика.
     Тарзан дернул плечом, скомкал бумажку и швырнул на пол. Он почувствовал
явное облегчение от того, что остался один. С глаз долой -- из сердца вон...
Однако  вскоре ему стало как-то неуютно,  и он  решил двинуться  на запад, к
побережью. Сначала он пойдет  вдоль реки на север, через несколько миль река
повернет на запад, к подножью  гор. Перейдя горы, он поищет ручей, бегущий к
западному побережью, а там быстро доберется до цели.
     Но не прошел он и несколько шагов, как вдруг остановился.
     --  Он  --  англичанин,  она  --  всего  лишь  женщина, --  пробормотал
человек-обезьяна.  -- Без моей помощи  им придется туго. В свое  время  я не
смог убить ее, не смогу и на сей раз своей бездеятельностью.
     Тарзан обругал себя за очередную слабость и пошел назад.
     Узнав у обезьяны ману, что  Тармангани двинулись в сторону деревни,  он
поспешил по свежему следу. В темной сырой чаще на  почве он нашел  отпечатки
их ног.
     Тарзан торопился. Внутренний голос нашептывал ему, что те двое попали в
бе