Когда  Тарзан  перебирал  камешки,  брошенные  Ахмет-Зеком,  его  мысли
нечаянно  вернулись к  груде  желтых слитков, из-за которых  так ожесточенно
бились арабы и абиссинцы.
     Что  было  общего  между  этой  грудой  грязного  металла  и  красивыми
сверкающими  камешками, которые раньше  наполняли его сумку? Что  такое  был
этот металл? Откуда  он появился? Какая мучительная неясная мысль  все время
преследовала  его? Что значило то  смутное  воспоминание, почти уверенность,
что эта  груда  слитков имела  какое-то  отношение к его прошлому  и что она
принадлежала ему?
     Что было  в  его  прошлом?  Он  покачал  головой.  Бледные  картины его
детства,  проведенного среди обезьян, медленно проходили в  его памяти, а за
ними  следовала странная путаница лиц,  фигур и событий,  которые  как будто
никакого  отношения не  имели к  Тарзану из  племени  обезьян,  а  между тем
казались ему знакомыми.
     Медленно  и мучительно  восстанавливалась  его память по мере того, как
поврежденный мозг заживал благодаря прекрасному кровообращению.
     Впервые за долгое время образы, появлявшиеся в его сознании, показались
ему близкими и знакомыми; но он не мог ни водворить их на места, которые они
занимали в его прошлой жизни, ни назвать их по именам.
     Особенно часто в смутных воспоминаниях больного  мозга  появлялся образ
прекрасной самки. Кто была она? Кем была она Тарзану из племени обезьян? Ему
казалось что он ее когда-то видал на том самом месте, где абиссинцы откопали
эту груду золота; но только тогда окружающая местность была совсем другой.
     Там  было одно строение... нет, там  было  много строений... и там были
плетни, живые изгороди и цветы. Тарзан наморщил  лоб: он  был озадачен. Один
момент ему  уже казалось, что  он нашел объяснение всему этому, и вдруг  вся
картина побледнела, словно подернулась дымкой, и на ее месте появилась сцена
в джунглях: голый белый юноша, танцующий в кругу диких волосатых обезьян.
     Тарзан покачал головой и вздохнул. Почему он не мог вспомнить этого? Он
во  всяком  случае был  убежден,  что груда золота, место,  где  оно лежало,
нежный аромат все время ускользавшей от него самки, образ белой женщины и он
сам были каким-то образом неразрывно связаны между собой, и что прошлое было
связующим звеном между ними.
     Но  если в его воспоминаниях женщина  была  неразрывно  соединена с тем
местом,  то где же было и искать или  ждать ее, как  не там? Тарзан пойдет и
поищет ее.  Он привесил  пустую сумочку через плечо и по верхушкам  деревьев
направился назад к равнине.
     На опушке леса он встретил арабов, отправлявшихся на поиски Ахмет-Зека.
Спрятавшись,  он  дал им  пройти  и Потом  продолжал свой путь  к обгоревшим
развалинам Дома.
     Во  время своего  путешествия через  равнину он наткнулся на  небольшое
стадо  антилоп,  которое  паслось  на  полянке,  со всех  сторон  защищенной
кустами. Обстоятельства благоприятствовали охоте. В течение получаса  Тарзан
выслеживал жирную  годовалую антилопу -- и наконец одним прыжком подскочил к
ней и уложил  своим охотничьим ножом. Солнце уже склонялось к западу,  когда
Тарзан  уселся   возле  своей  жертвы,  чтобы  насладиться  плодами   своего
искусства, своей хитрости и силы. Утолив голод, он поднялся  и направился по
тропинке к  реке. Когда он напился,  ночь уже спустилась над равниной, а  он
был еще  на  расстоянии  полуверсты от того  места, где  лежала груда желтых
слитков и  где он надеялся найти  таинственную женщину или хоть какое-нибудь
указание на ее местонахождение.
     В глазах  обитателей джунглей  время не имеет определенного значения, и
торопливость, когда  она  не вызывается  ужасом, гневом или голодом, для них
вещь  глубоко  ненавистная.  Поэтому  завтра  --  а  впереди  был   длинный,
бесконечный  ряд  этих  "завтра"  --  будет  не  менее пригодно для  поисков
Тарзана, чем сегодня, и кроме того он устал и хотел спать.
     Он расположился  на ночь на ближайшем дереве  и  заснул глубоким  сном,
убаюканный хором диких голосов преследователей и преследуемых. Утром голод и
жажда разбудили его. Он слез с дерева и направился к реке, к  месту водопоя.
Приблизившись  к реке, он  увидел, что лев  Нума предупредил  его.  Огромный
зверь стоял у  места водопоя  и с жадностью лакал воду. Услышав шаги Тарзана
на тропинке позади себя, он поднял голову и через плечо взглянул на дерзкого
нарушителя его  спокойствия. Он  глухо зарычал; но Тарзан,  догадавшись, что
лев явился на водопой уже после завтрака, лишь немного отклонился с тропинки
и вышел к реке в другом месте, в нескольких ярдах от бурого хищника. Он стал
на четвереньки  и  погрузил  лицо в прохладную воду. С минуту лев смотрел на
человека; потом повернул  голову  к воде  и  продолжал  прерванное  занятие.
Человек  и  зверь утоляли  жажду,  стоя  почти рядом,  и  со  стороны  могло
показаться, что каждый из них забыл о присутствии другого.
     Нума  окончил  первым.  Подняв  голову,  он  устремил  свой  взгляд  на
противоположную сторону  реки с  той пристальностью, которая  характерна для
животных  этой  породы. Он стоял  совершенно неподвижно, и,  если бы  легкий
ветерок не играл его гривой, его можно было бы принять за статую, вылитую из
золотой бронзы.
     Глубокий вздох вылетел  из могучих легких.  Массивная  голова  медленно
повернулась  и  желтые  глаза  остановились   на  человеке.  Волосатая  губа
поднялась  вверх, обнажив  желтые  клыки. Царь  зверей снова  предупреждающе
зарычал  и,  величественно  повернувшись,   зашагал  по  тропинке  к  густым
тростникам.
     Тарзан из племени  обезьян  продолжал пить, но  краем глаза  следил  за
каждым движением зверя, пока тот  не скрылся из виду. Тогда чуткое ухо стало
прислушиваться к движениям хищника.
     Тарзан  окунулся  в  прохладные   струи,  позавтракал  яйцами,  которые
случайно  нашел в тростниках, и пошел вверх по реке к  развалинам  дома, где
вчера была навалена груда слитков.
     Велико было его изумление и огорчение, когда, подойдя к месту вчерашней
битвы,  он  увидел, что желтые слитки исчезли.  На земле, истоптанной ногами
людей  и  копытами лошадей, нельзя было  найти никаких следов. Слитки словно
испарились в воздух.
     Человек-обезьяна  не знал, что  теперь делать,  куда  пойти. Ничего  не
говорило о том, что самка  была здесь. Слитки исчезли, и если между самкой и
слитками была какая-нибудь связь, казалось бессмысленным ждать ее здесь, раз
слитки были унесены куда-то в другое место.
     Все исчезло:  красивые камешки, желтый  металл,  самка, его собственные
воспоминания.  Тарзан был недоволен, Тарзану  все опротивело  и  надоело. Он
вернется в джунгли  и отыщет Чолка. И он повернул  обратно к  лесу. Он бегом
направлялся к джунглям  и  на опушке  с проворностью  обезьяны взобрался  на
деревья.
     Он  шел  вперед  без  определенной цели,  радуясь  своей неограниченной
свободе  и надеясь наткнуться на следы Чолка или самки. Он не разыскивал их,
но был бы рад их встретить.
     Два  дня  бродил  он таким  образом по лесу. Ел, пил и спал, когда того
требовал его организм,  убивал, когда иссякали запасы, и нимало не заботился
о будущем. На третий день  утром до ноздрей его донесся слабый запах  следов
лошади  и   человека.  Не  медля  ни  минуты,  он  переменил  направление  и
потихонечку по ветвям деревьев  стал двигаться в ту сторону,  откуда донесся
запах.
     Скоро  он увидел одинокого  всадника,  ехавшего на  восток. В первый же
момент зрение подтвердило то, что  обоняние только подозревало: всадник  был
тот  самый человек,  который  украл его  камешки. Гневный огонек появился  в
серых  глазах  человека-обезьяны.  Он  спустился  на  нижнюю  ветку  и  стал
продвигаться вперед над самой головой Верпера.
     Один быстрый прыжок, и Верпер почувствовал, как что-то тяжелое упало на
круп  его  перепуганной лошади. Лошадь  захрапела и бросилась вперед.  В это
время стальные руки обвились вокруг  всадника. Он  и моргнуть не успел,  как
его стащили  с седла, и через секунду он уже лежал поперек тропинки, и голый
гигант придавил ему грудь коленом.
     Верпер с первого взгляда узнал Тарзана, и лицо его покрылось мертвенной
бледностью. Стальные пальцы сжимали его горло. Он пытался крикнуть, просить,
умолять, но жестокие пальцы не дали ему говорить.
     -- Где красивые камешки? -- кричал человек, сидевший  на его груди.  --
Что вы сделали с красивыми камешками? С красивыми камешками Тарзана?
     Пальцы  вокруг  его горла  разжались,  чтобы  позволить  ему  ответить.
Некоторое время Верпер задыхался от кашля.
     Наконец он овладел собой и заговорил:
     -- Араб Ахмет-Зек украл их у меня! Он заставил  меня отдать ему сумочку
и камешки.
     -- Я видел это, -- ответил Тарзан, -- но камешки в сумке были совсем не
те! Это были только  такие камешки, которые покрывают дно и берега рек. Даже
арабу они были не нужны, потому что он с гневом отшвырнул их, когда поглядел
на них. Нет, мне нужны мои хорошие камешки. Где они?
     -- Я  не знаю, я не  знаю! -- кричал Верпер. --  Я отдал их Ахмет-Зеку,
потому что иначе  он  убил бы меня. Через несколько  минут он  последовал за
мной  по тропинке,  хотя и обещал больше меня  не трогать, и  я  выстрелил и
застрелил его. Я обыскал  его, но не нашел у него сумочки, и, хотя я обыскал
потом джунгли, я и там не нашел ее.
     --  Я  нашел ее, говорю я  вам! --  заревел Тарзан, -- я нашел камешки,
которые  Ахмет-Зек  отбросил с презрением.  Это не были камешки Тарзана.  Вы
спрятали их. Скажите мне, где они, или я убью вас!
     И загорелые пальцы еще сильнее сжали горло бельгийца.
     Верпер старался высвободиться.
     -- Боже  мой, лорд  Грейсток! -- с  трудом прохрипел он. --  Неужели вы
совершите убийство из-за горсточки камней?
     Пальцы  Тарзана разжались,  удивление и недоумение выразились  в  серых
глазах
     -- Лорд Грейсток! -- повторил человек-обезьяна.  --  Лорд Грейсток! Как
это лорд Грейсток? Где я слышал это имя прежде?
     -- Да ведь вы же сами лорд Грейсток! -- воскликнул бельгиец. -- Вы были
ушиблены осколком  скалы в туннеле Опара  во время  землетрясения. Вы пришли
туда с вашими черными вазири  за золотыми слитками  из подземной комнаты. От
ушиба  вы утратили  память.  Вы Джон Клейтон,  лорд  Грейсток:  разве вы  не
помните?
     -- Джон Клейтон,  лорд Грейсток, -- повторил Тарзан. Несколько минут он
молчал и  сосредоточенно думал. Он провел дрожащей  рукой по лбу, и  вдруг в
глазах  его  засветилась искорка  понимания.  Забытое  имя разбудило смутные
воспоминания,  так   мучительно  преследовавшие  Тарзана.   Человек-обезьяна
отпустил горло бельгийца и вскочил на ноги.
     -- Джэн!  -- крикнул  он  и неожиданно  повернулся  к бельгийцу. -- Моя
жена?  --  спросил  он.  -- Что сталось с ней? Все  мое имение разрушено. Вы
имели  какое-то отношение ко всему этому. Вы пошли за мной в Опар, вы украли
драгоценности, которые я считал просто красивыми камешками. Вы подлец и вор!
Не старайтесь разубедить меня.
     -- Он хуже, чем вор, -- произнес спокойный голос позади них.
     Тарзан  с удивлением обернулся. На тропинке в нескольких шагах  от него
стоял высокий человек в военной форме. За ним стояло несколько черных солдат
в форме свободного штата Конго.
     -- Он -- убийца,  сэр! -- продолжал офицер. -- Я давно разыскивал  его,
чтобы предать суду за убийство старшего офицера.
     Верпер  вскочил  на ноги бледный, трясущийся от  ужаса. Судьба все-таки
настигла его, выискала его в глухих, непроходимых джунглях!  Он инстинктивно
устремился вперед, чтобы бежать,  но Тарзан из племени обезьян протянул руку
и схватил его за плечо.
     -- Подождите! -- сказал человек-обезьяна  своему пленнику.  -- Вы нужны
этому господину и мне  тоже. Когда я расправлюсь с вами, он  сможет получить
вас. Скажите мне, что стало с моей женой.
     Бельгийский  офицер с  любопытством оглядывал этого почти голого белого
гиганта. Странный контраст представляли примитивный наряд и вооружение с той
легкостью и беглостью, с которой этот человек говорил по-французски.
     Первое говорило о низшей, второе -- о высшей ступени культуры. Он никак
не мог  определить  социальное положение  этого  странного существа; но  ему
совершенно не нравился тот тон,  с  каким  этот  молодец собирался  дать ему
знать, когда он сможет овладеть пленником.
     -- Простите меня, --  проговорил он, выступая вперед и опуская  руку на
другое плечо  Верпера, -- но этот человек, -- мой арестант.  Он должен пойти
со мной.
     -- Он пойдет  с вами,  когда я сведу с ним  счеты,  -- спокойно ответил
Тарзан.
     Офицер повернулся  и сделал знак солдатам,  стоявшим на тропинке позади
него.
     Кучка  чернокожих  быстро подскочила  к  ним и окружила  Тарзана  и его
пленника.
     -- Закон и сила на моей стороне! -- заявил офицер. -- Не будем спорить.
Если у вас есть личные счеты с этим человеком, вы можете пойти вместе с нами
и в общем порядке подать на него жалобу в авторитетный суд.
     -- Ваши законные права весьма сомнительны, друг мой, -- ответил Тарзан,
-- и ваше приказание имеет только  кажущуюся, а  не  действительную силу. Вы
осмелились вступить на британскую  территорию с вооруженными людьми. Кто дал
вам  право на такое вторжение?  Где бумаги,  уполномочивающие  вас  на арест
этого человека? И откуда у  вас  уверенность,  что я не  могу привести  сюда
вооруженную силу,  которая  воспрепятствует  вашему  возвращению в свободный
штат Конго?
     Офицер потерял терпение.
     -- Я не намерен вступать в переговоры с  голым дикарем, -- закричал он.
-- Если вы  не  хотите сами пострадать, не вмешивайтесь в мои дела. Сержант,
возьмите арестованного!
     Верпер прижал губы к уху Тарзана.
     -- Не отдавайте  меня им, я покажу вам место, где я прошлой ночью видел
вашу жену, -- прошептал он. -- Она не может быть далеко отсюда.
     Солдаты   по  знаку   своего  сержанта  приблизились,  чтобы   схватить
дезертира. Тарзан схватил Верпера,  поднял его одной рукой, как он поднял бы
мешок муки, и прыгнул вперед, пытаясь прорваться сквозь кольцо окружавших их
солдат.  Кулаком правой руки он ударил по лицу ближайшего солдата и отбросил
его  назад в толпу его товарищей. Он вырывал  винтовки  из рук тех,  которые
преграждали ему дорогу, и черные солдаты падали направо и налево под могучим
натиском человека-обезьяны.
     Чернокожие  так  плотно  окружили его,  что  не  решались  стрелять  из
опасения  ранить  кого-нибудь из своих. Тарзан протолкался сквозь их толпу и
готов  был  уже бежать  в непроходимые  дебри джунглей, как один из  солдат,
подкравшись сзади, нанес ему тяжелый удар ружьем по голове. Тарзан упал, и в
следующий момент с дюжину черных солдат уже сидели на нем. Когда он очнулся,
он увидел, что  крепко  связан --  точно так же, как и  Верпер.  Бельгийский
офицер,  довольный  тем, что его  погоня увенчалась успехом, сразу  пришел в
хорошее  настроение.  Он  подтрунивал над  арестованными, говоря, что сам не
рассчитывал на такую быструю и легкую  победу. Но от  Тарзана ему не удалось
добиться ответа; зато Верпер был очень разговорчив и громко  высказывал свое
возмущение. Он  уверял,  что Тарзан  --  английский лорд, но  офицер  только
рассмеялся,  услышав  это,  и  посоветовал  своему  пленнику  приберечь свое
красноречие для оправдания себя перед судом.
     Как  только Тарзан пришел в себя и обнаружилось, что повреждение его не
серьезно,  арестанты были  окружены, и весь  отряд двинулся по направлению к
пограничной линии свободного штата Конго.
     К  вечеру  отряд  остановился  у  реки,  расположился  лагерем  и  стал
приготовлять  ужин.  Из густой листвы  недалеких джунглей пара  диких глаз с
напряженным  вниманием  следила  за  деятельностью   черных  солдат.  Из-под
нахмуренных бровей эти глаза наблюдали за тем, как устраивалось заграждение,
раскладывались костры и приготовлялся ужин.
     Тарзан и Верпер лежали связанные  за грудой походных ранцев. Когда ужин
был готов, охранявший их солдат приказал им встать и подойти к огню.
     Когда  гигантский   человек-обезьяна   поднялся,  выражение   удивления
появилось  в  глазах  существа, сидевшего  на дереве  в  джунглях, и  глухой
гортанный  звук  слетел  с  его  губ.  Тарзан  моментально насторожился,  но
ответный  крик  замер у  него  на  губах:  Тарзан  боялся вызвать подозрение
солдат.
     Вдруг его осенила блестящая мысль. Он повернулся к Верперу:
     -- Я сейчас  обращусь к вам громко на  языке, которого вы не понимаете.
Сделайте  вид,  что вы внимательно прислушиваетесь к моим словам, и время от
времени бормочите что-нибудь  такое, что могло бы казаться ответом на том же
языке. Наше спасение зависит от того, как вы справитесь с вашей задачей.
     Верпер кивнул головой в знак согласия, и  тотчас же Тарзан заговорил на
странном  наречии, которое  с одинаковым успехом  могло быть сравнено с лаем
собаки и болтовней мартышки.
     Солдаты  с удивлением посмотрели на человека-обезьяну. Некоторые из них
рассмеялись,  некоторые отодвинулись  от  него в  суеверном  страхе.  Офицер
приблизился  к  арестованным  и  остановился  позади  них,   с  интересом  и
любопытством прислушиваясь к этому странному языку. Когда Верпер пробормотал
в ответ какую-то чепуху, он не выдержал и,  подойдя поближе  к ним, спросил,
на каком языке они говорят.
     Судя по разговорам, которые офицер вел со своими арестованными во время
перехода, Тарзан догадывался приблизительно о степени  его образованности и,
руководствуясь этим, объявил, что они говорили по-гречески.
     -- О, я так и думал! -- ответил офицер. -- Но с  тех пор, как я  изучал
его,  прошло столько лет, что я не был уверен. В будущем, однако, я очень бы
просил вас изъясняться на языке более мне знакомом.
     Верпер отвернулся, чтобы скрыть усмешку, и прошептал:
     --  Что  ж!  Он  принял это за  греческий --  и  прекрасно! Но  один из
чернокожих солдат пробормотал своему товарищу:
     -- Я уже слышал эти звуки раньше. Однажды ночью я заблудился в джунглях
и  слышал, как  волосатые люди на  деревьях разговаривали между собой, и  их
слова были похожи  на слова этого белокожего.  Лучше бы нам было не находить
его. Он не  человек, он --  злой дух, и над  всеми нами стрясется несчастье,
если мы не отпустим его! И негр  с  ужасом  посмотрел в  черные джунгли. Его
товарищ нервно рассмеялся  и  подошел к группе солдат, чтобы рассказать им с
вариациями  и преувеличениями  то,  что  он  слышал. Через полчаса  личность
великана-пленника  была окружена целой легендой о  черной  магии и внезапных
таинственных смертях.
     А далеко  в окутанных ночной мглою джунглях волосатое  человекоподобное
существо  по  ветвям  деревьев  неслось  на  юг по  какому-то  таинственному
поручению.
     XXIII
     УЖАСНАЯ НОЧЬ
     Джэн  Клейтон  сидела  в  ветвях дерева, где оставил  ее  Верпер,  и ей
казалось, что эта долгая ночь никогда не кончится. Но наконец взошло солнце,
и  через час после  восхода  на тропинке показался одинокий всадник.  Сердце
молодой женщины вновь наполнилось надеждой.
     Просторный бурнус и широкий капюшон скрывали лицо и фигуру всадника; но
Джэн  хорошо  знала, что  это  г.  Фреко: ведь и он носил арабский костюм, а
кроме него никто не знал, что она здесь, и только он мог прийти за ней.
     То, что она видела, рассеяло страхи бессонной  ночи; но она многого  не
видела.  Она не  видела  ни  темного лица  под  белым  капюшоном, ни колонны
смуглолицых всадников,  медленно ехавших  за поворотом  тропинки  следом  за
своим предводителем.
     Наклонившись    вперед,    она    радостным    криком    приветствовала
приближающегося  всадника. При  первом ее слове человек взглянул вверх; Джэн
Клейтон увидела темное лицо Абдул-Мурака и в  ужасе отпрянула назад, но было
поздно.  Он уже видел ее и  теперь крикнул ей, чтобы  она спустилась. Она не
хотела  спускаться,  но  когда отряд темных  кавалеристов подъехал к  своему