страшной силой.
Медленно валил  он девочку  на спину, ударяя ее по лицу всякий раз, когда ей
удавалось  поцарапать или укусить его.  Мериэм  отчаянно  билась и старалась
подняться, но она чувствовала,  что его  пальцы  сжимают ей  горло и что она
теряет силы...
     Иенсен тем временем успел убить в джунглях двух оленей. Ему не пришлось
сильно  углубляться в лес, да он  и  не хотел  уходить далеко  от лагеря. Он
боялся,  как бы Мальбин не воспользовался его  отсутствием. Он вспомнил, что
Мальбин   отказался   охотиться   вместе  с   ним,  и  это   показалось  ему
подозрительным.  Поэтому,  убив  оленей,  он  немедленно  повернул  обратно,
приказав своим неграм тащить добычу в лагерь.
     Он  уже прошел половину пути, когда  до  него донесся со стороны лагеря
отчаянный крик.  Он остановился, прислушиваясь.  Крик повторился. Затем  все
смолкло.  Бормоча ругательства, он  бросился бежать к  лагерю.  Нет,  он  не
опоздает!  Что за  остолоп этот  Мальбин!  Рисковать  богатством из-за своих
животных инстинктов!
     Не один только  Иенсен  услыхал  крики  Мериэм:  слышал их другой белый
человек, который  охотился  в  это время в  лесу в  сопровождении нескольких
черных воинов.  Он  даже и не  подозревал  о близости лагеря белых. Это, без
сомнения,  был  голос  женщины,   которой  угрожает  опасность.  И   он,  не
раздумывая, пустился бежать на звук голоса. Но  он был дальше, чем Иенсен, и
Иенсен прибежал первым.
     То,  что он  увидел, не вызвало жалости в  его черством сердце;  но его
охватила бешеная  злоба против товарища.  который готов был разрушить все их
планы.  Мериэм  все еще сопротивлялась.  Мальбин наносил  ей удар за ударом.
Когда Иенсен  с криком ворвался в  палатку,  Мальбин  оставил  свою  жертву,
быстро повернулся к взбешенному товарищу  и  выхватил  револьвер из  кобуры.
Иенсен  отступал,  тоже вытаскивая револьвер.  Оба  выстрелили одновременно.
Иенсен  остановился и выронил револьвер. Мальбин всадил одну за  другой  еще
две пули в тело своего друга. Мериэм, смотревшая с ужасом на эту сцену, была
поражена  живучестью  Иенсена: его  глаза  закрылись,  голова опустилась  на
грудь,  но  он  все  еще  стоял на  ногах  и дико рычал.  Мальбин  продолжал
стрелять;  только  после четвертой пули Иенсен покачнулся и упал лицом вниз.
Мальбин  подошел  к  нему  и с  отвратительным  ругательством  ударил  ногой
безжизненное тело. Затем он вернулся к Мериэм. Он снова схватил ее, но в эту
минуту полог палатки бесшумно отвернулся, и на пороге появился высокий белый
человек. Ни  Мериэм,  ни  Мальбин  не  заметили его. Мальбин  стоял спиной к
незнакомцу и заслонял его от Мериэм.
     Вошедший быстро шагнул вперед, переступив через тело  Иенсена.  Тяжелая
рука  опустилась  Мальбину на  плечо.  Он  обернулся и  увидел  перед  собой
высокого  черноволосого  мужчину,  с  серыми  глазами,  одетого  в  хаки,  с
пробковым  шлемом на  голове. Мальбин  снова схватился за револьвер. Но  его
противник оказался проворнее: в одно мгновение револьвер был выбит у него из
рук и отлетел далеко в сторону.
     -- Что это значит? -- обратился он к Мериэм, но она  не поняла его. Она
покачала головой и ответила по-арабски.  Незнакомец повторил свой  вопрос на
ее родном языке.
     -- Эти люди увели меня от моего Корака! -- ответила девочка. -- Один из
них, вот этот, очень скверно обращался со мной. Второй, которого  он  только
что убил, хотел помешать ему.  Они оба  -- дурные люди; но  вот этот гораздо
хуже того.  Если бы мой Корак был здесь, он убил бы его. Ты, должно быть, не
такой же, как они, если ты его не убиваешь.
     Незнакомец улыбнулся.
     -- Да, его  следовало  бы пристрелить, -- сказал он. -- Он, несомненно,
заслуживает  того.   Когда-нибудь  я  убью  его,  только  не  сейчас.  Но  я
позабочусь, чтобы он никогда больше не обижал тебя.
     -- Ты заслужил смерть, -- сказал незнакомец Мальбину, -- но я не судья.
Я  знаю вас обоих и знаю, что  вы за птицы. У  тебя и у  твоего  друга здесь
самая постыдная слава.  Ты  нам  не ко двору,  убирайся! На этот раз я  тебя
отпускаю; но не смей больше возвращаться  в эти края, иначе я возьму на себя
роль правосудия. Понял?
     Мальбин  пришел  в  бессильную  ярость, изрыгая  проклятья  и награждая
своего  противника самыми  нелестными  прозвищами.  Но  тот, схватив его  за
шиворот,  так  основательно  встряхнул  его,  что у негодяя  застучали зубы.
Сведущие  люди  говорят, что  из всех  телесных  наказаний,  не  причиняющих
человеку  увечья,  эта добрая старая встряска  есть самая мучительная  кара.
Такую-то встряску и задал теперь незнакомец Мальбину.
     -- А теперь убирайся-ка поскорее отсюда! -- крикнул он. -- В другой раз
будешь знать, с кем имеешь дело!
     И он шепнул Мальбину свое имя; едва только негодяй услыхал это имя, его
лицо побледнело и вытянулось, и он вдруг присмирел.
     Это имя подействовало на него сильнее, чем десяток ударов кулаком.
     После этого незнакомец  дал шведу такого пинка, что тот стрелой вылетел
из палатки и растянулся за десять шагов на траве.
     -- А теперь, -- сказал незнакомец, обращаясь к Мериэм, -- не знаешь ли,
где находится ключ от этой штучки, которая у тебя на шее?
     Девушка показала пальцем на мертвого Иенсена.
     -- Ключ  был у него,  -- сказала она.  -- Он всегда носил этот ключ при
себе.
     Незнакомец наклонился над  трупом и, обыскав платье Иенсена, нашел ключ
в одном из карманов. Еще минуту -- и Мериэм была на свободе.
     -- Ты отпустишь меня к моему Кораку? -- спросила она.
     -- Я  помогу тебе вернуться  к твоему народу, -- ответил он.  -- Откуда
ты? Где твое селение?
     Он с  удивлением смотрел на ее странный, варварский наряд. Он считал ее
арабской девушкой, потому  что она говорила по-арабски,  но  он  никогда  не
видел, чтобы арабские женщины одевались так странно.
     -- Какого ты племени? Кто этот Корак? -- снова спросил он.
     -- Корак?  Корак  -- обезьяна.  У меня нет другой  родни. Мы  с Кораком
живем  одни в джунглях, с  тех пор, как Акут стал  царем обезьян.  Мой Корак
должен был быть царем, но он не хотел.
     Незнакомец с удивлением смотрел на нее.
     -- Ты говоришь, что Корак -- обезьяна. А кто же ты?
     -- Я -- Мериэм. Я -- тоже обезьяна.
     -- Гм! -- сказал незнакомец и  не прибавил ни слова.  Но по его глазам,
которые с  жалостью смотрели на  девочку, можно было отчасти  понять, что он
думал. Он подошел к ней и коснулся рукой ее лба. Она отскочила назад с диким
рычаньем. Он улыбнулся.
     -- Не  бойся  меня, --  сказал он. --  Я тебя не  обижу. Я только  хочу
узнать, здорова ли ты, нет ли у тебя жара. Если ты здорова, мы вместе пойдем
искать Корака.
     Мериэм взглянула в его  проницательные серые глаза. Она  увидела в  них
доброту и  благородство  и позволила ему  положить  ладонь к ней  на  лоб  и
пощупать ее пульс. Она казалась вполне здоровой.
     -- Давно ли ты стала обезьяной? -- спросил человек.
     -- Я была тогда совсем маленькой девочкой, много, много лет тому назад.
Корак  пришел и отнял меня у отца, который бил меня. С тех пор я  и жила  на
деревьях с Кораком и Акутом.
     -- Где же в джунглях живет Корак? -- спросил незнакомец.
     Мериэм сделала широкий  жест рукой, который  указывал, по крайней мере,
на половину Африки.
     -- Могла бы ты найти дорогу к нему?
     -- Я не знаю, -- ответила она, -- но он найдет дорогу ко мне.
     --  Я придумал!  --  сказал незнакомец. -- Я  живу  недалеко  отсюда. Я
возьму  тебя к себе, и  моя жена будет о  тебе заботиться, пока мы не найдем
Корака или... пока Корак  не найдет нас. Если он может найти тебя  здесь, он
найдет тебя и в моей деревне. Неправда ли?
     Незнакомец оставался в палатке,  пока Мальбин и его отряд не скрылись в
джунглях.  Мериэм  покорно стояла  рядом  с ним, прижимая  тонкой  загорелой
ручкой свою милую Джику  к  груди.  Они беседовали. Незнакомец  удивлялся, с
каким трудом и  напряжением девочка говорит по-арабски; он приписывал это ее
умственной  неразвитости. Ведь  он не мог  знать, что уже  много лет  она не
говорила ни  одного  слова на  человеческих языках; впрочем, была  еще  одна
причина, почему она с трудом говорила на языке шейха; но об этой причине она
и сама не подозревала.
     Он пробовал уговорить ее  поселиться у него  в деревне, т. е.  в дуаре,
по-арабски; но она умоляла  его  немедленно отправиться на поиски Корака. Он
считал все ее россказни бредом и решил, в крайнем  случае, взять  ее  к себе
силой,  но  не  оставлять  в  этой  дикой местности  во  власти  болезненных
галлюцинаций. Но, как умный человек,  он хотел сначала успокоить ее, а потом
настоять на своем. Он согласился идти искать Корака и направился с  ней, как
она хотела, к югу, хотя путь к его жилищу лежал на восток.
     Мало-помалу он незаметно сворачивал к востоку. Девочка доверчиво шла за
ним, не замечая его хитрости. Сначала  она доверяла ему только по инстинкту:
она чувствовала, что этот большой Тармангани не хочет ее обидеть. Но,  когда
прошло несколько дней, и она увидела, что доброта и внимательность его к ней
не  уменьшаются, она  стала  сравнивать его с Кораком и привязалась  к нему.
Впрочем, верность ее Кораку ни на минуту не ослабевала.
     Четыре  дня  были они в пути и на  пятый день пришли  к большой поляне.
Вдали  девочка  увидела   возделанные   поля   и  несколько  строений.   Она
остановилась и с удивлением озиралась  по сторонам,  как бы собираясь бежать
назад.
     -- Где мы? -- спросила она.
     --  Мы не нашли Корака,  --  ответил  незнакомец, -- а так как путь наш
лежал мимо моего  дуара, я  решил  зайти сюда  отдохнуть. Ты останешься пока
здесь с моей женой, а за это время мои люди  разыщут твою  обезьяну, или она
разыщет тебя. Тебе будет хорошо у меня, малютка; никто тебя не обидит,  и ты
будешь вполне счастлива.
     -- Я боюсь, бвана, --  сказала девочка, --  в  твоем  дуаре  меня будут
бить, как в дуаре у шейха,  моего отца. Позволь мне вернуться в джунгли. Там
Корак  найдет  меня.  Ему  не придет  в  голову искать  меня в дуаре  белого
человека.
     -- Никто не будет бить тебя, дитя, -- ответил белый человек. -- Разве я
тебя бил? А там все -- мое. С тобой будут хорошо обращаться. У нас никого не
бьют. Жена моя будет очень рада тебе. Я  пошлю своих  людей в джунгли, и они
отыщут Корака.
     Девушка покачала головой.
     --  Им не  привести  его к тебе. Он  убьет  их, потому что  люди всегда
старались убить его. Я боюсь. Отпусти меня, бвана.
     --  Ты не знаешь дороги  в родные края, ты заблудишься. Львы и леопарды
растерзают  тебя в первую же ночь, и Корак уже никогда не найдет тебя. Лучше
останься  у нас. Разве я  не спас тебя от  скверного человека? Ты  у  меня в
долгу. Так  останься же  у нас хоть на несколько дней. Ведь  ты -- маленькая
слабая девочка, и было бы очень жестоко оставлять тебя одну в джунглях.
     Мериэм засмеялась.
     -- Джунгли -- это  мои отец и мать, -- сказала она. --  Они были добрее
ко  мне, чем  люди. Я не боюсь джунглей.  Я не  боюсь  ни льва, ни леопарда.
Когда лев прыгнет  на меня, тогда я испугаюсь. Но глупо бояться льва раньше,
чем  он прыгнет на  тебя. Я не  боюсь льва. Он большой и шумный. Я услышу  и
увижу  его, я почувствую его  запах  и успею убежать  на дерево. Я не  боюсь
джунглей, я люблю их. Я  лучше хотела бы умереть, чем покинуть  их навсегда.
Но твой дуар так близко к джунглям. Ты  был  добр ко мне. Я  пойду с тобой и
останусь у тебя, пока мой Корак не придет ко мне.
     --  Отлично,  --  сказал незнакомец, и  они пошли по  цветущей  степи к
благоустроенной африканской ферме.
     Бесстрашно поглаживая маленькой ручкой огромных овчарок,  выбежавших им
навстречу, Мериэм подошла к большому дому. На пороге их встретила  женщина в
белом платье. Девочка  испугалась ее больше, чем могла испугаться зверя. Она
остановилась в колебании и вопросительно взглянула на своего нового друга.
     -- Это моя жена, -- сказал он, -- она очень рада, что ты пришла.
     Он поцеловал жену и, повернувшись к девочке, представил ее жене.
     --   Это  Мериэм,  моя  дорогая,  --  сказал  он  по-арабски   и  начал
рассказывать, как он нашел ее.
     Жена  его  была  очень красива. Мериэм видела, что лицо у нее доброе  и
нежное. Мериэм скоро перестала ее бояться. Когда Бвана кончил  свой рассказ,
белая женщина поцеловала Мериэм  и назвала ее "милой, бедненькой  малюткой";
что-то странно защемило сердечко девочки.  Она спрятала лицо в  груди своего
нового друга. Девочка никогда не знала материнской ласки,  и  что-то  совсем
неожиданное и  новое пробудил в  ней добрый голос жены белого  человека. Она
вдруг заплакала; слезы, первые слезы в ее жизни, утешили и облегчили ее.
     Так  Мериэм,  маленькая  дикарка  Мериэм, попала  из  диких  джунглей в
культурный, приветливый дом. "Бвана" и "Моя Дорогая" (так называла она своих
новых  друзей)  относились к  ней, как отец  и мать.  Страхи  ее  совершенно
прошли, и она платила им  преданностью  и  любовью. Она была теперь согласна
жить у  них, пока  они не найдут Корака  или пока Корак не найдет ее. Корака
она все же любила больше всех.
     XV
     ПОХОД ПАВИАНОВ
     Израненный, усталый  и печальный  вернулся Корак  обратно в  джунгли  и
пошел по  следам павианов. Он не нашел  их  ни там, где видел их в последний
раз,  ни  там, где они всегда обитали. Но, в конце  концов,  он набрел на их
свежие следы и помчался за  ними вдогонку. Вскоре он настиг их. Они медленно
двигались к югу. Это было одно из их обычных переселений, цель которых могли
объяснить  только сами павианы. При крике  часового,  который первый заметил
белого воина,  бегущего к  ним  по ветру,  все стадо  остановилось.  Павианы
начали  что-то  бормотать  и  угрожающе   зарычали.  Самцы  насторожились  и
приготовились  к  бою. Матери  криками  сзывали  детенышей и  вместе  с ними
прятались за спинами самцов, своих повелителей и кормильцев.
     Корак  громко  окликнул царя  павианов,  который  медленно и  осторожно
выступил  вперед, услышав знакомый голос. Он  старательно  нюхал воздух, так
как не совсем доверял  своим глазам и ушам. Корак  стоял неподвижно. Павианы
--  нервные создания: их очень легко разозлить или напугать, и они могут так
же легко броситься в атаку, как в паническое бегство.
     Царь павианов  приблизился  к Кораку.  Он обошел  его  со всех  сторон,
ворча, внюхиваясь, вглядываясь. Корак заговорил первый.
     --  Я -- Корак,  -- сказал  он. --  Я отворил  клетку, в которой ты был
заперт. Я спас тебя от Тармангани. Я -- Корак, Убийца. Я -- твой друг.
     -- Хух! -- прорычал царь. -- Да, ты  -- Корак. Мои уши сказали мне, что
ты  -- Корак; мои глаза сказали мне, что ты -- Корак; теперь мой нос говорит
мне, что ты -- Корак. Мой нос никогда не ошибается. -- Я -- твой друг.  Идем
с нами, мы будем охотиться вместе.
     -- Кораку  теперь  не до охоты, -- ответил юноша. -- Гомангани похитили
его Мериэм.  Они увели ее к  себе в деревню. Корак один не  сумел освободить
ее. Корак освободил  тебя. Собери же свой народ  и помоги  Кораку освободить
Мериэм.
     --  Гомангани бросают много острых  палок. Они  проколют ими тела  моих
подданных.  Они  убьют  нас. Гомангани -- злое племя. Они убьют нас, если мы
войдем к ним в деревню!
     -- У  Тармангани  есть  палки,  которые  делают  много  шума  и убивают
издалека, -- ответил Корак. -- У них  были эти  палки, когда Корак освободил
тебя из западни. Если  бы Корак убежал тогда, ты до сих пор был бы пленником
Тармангани.
     Павиан  опустил  голову.  Вокруг него и  белой обезьяны  широким кругом
толпились самцы  его племени. Они сверкали глазами,  толкались,  глазели  на
своего царя и на странное  существо, которое называло  себя Мангани, но было
так похоже на ненавистных им  Тармангани. Царь взглянул на старейших самцов,
как бы спрашивая у них совета.
     -- Нас слишком мало, --буркнул один.
     --  Нужно позвать  павианов,  живущих  в  стране  холмов,  -- советовал
второй. -- Их больше, чем листьев на деревьях. Они тоже ненавидят Гомангани.
Они очень дики и любят сражаться. Мы попросим их присоединиться к нам. Тогда
мы сможем убить всех Гомангани, живущих в джунглях.
     Он встал и свирепо завыл, ощетинивая свою жесткую шерсть.
     Корак не мог уговорить  их. Они  охотно помогут ему; но они сделают это
по-своему. Им  непременно  надо заключить  союз  со  страной  холмов. Кораку
пришлось уступить; единственное, чего  ему  удалось добиться от павианов, --
это  чтобы  они  постарались выйти в поход  поскорее;  хорошо еще, что  царь
согласился   собственной   персоной   немедленно  отправиться  к   холмам  в
сопровождении дюжины сильнейших самцов и Корака!
     Втянувшись в интересную авантюру,  павианы  преисполнились  энтузиазма.
Делегация немедленно отправилась в путь. Они шли вначале очень  быстро.  Но,
выйдя из леса на открытую поляну, они поплелись совсем медленно.  За  каждым
кустом им чудился лев или леопард. Павианы, когда они идут стадом, ничего не
боятся; но, когда их немного, они очень трусливы.
     Двое  суток отряд шел по  дикой  стране,  сначала по джунглям, потом по
открытой равнине, по направлению к горам, заросшим лесами. Корак никогда еще
не  бывал в  этих местах.  Это была приятная  перемена  обстановки;  джунгли
успели  уже  наскучить  ему. Впрочем,  у него не  было  времени наслаждаться
природой. Мериэм, его Мериэм  была в опасности!  Пока он не увидит ее, он не
может думать ни о чем другом.
     Достигнув леса, покрывавшего склоны  гор, павианы пошли еще  медленнее.
Изредка   они  издавали   жалобные,   призывные  звуки.  Потом   тихо   шли,
прислушиваясь. Наконец, в один  прекрасный день  издалека донеслись ответные
крики.
     Павианы, продолжая кричать, пошли по направлению голосов. Так добрались
они до своих сородичей, которые в огромном числе шли им навстречу. Корак был
поражен  зрелищем, которое  открылось его  глазам.  Перед  ним была сплошная
стена из  павианов: на  каждой  ветке  дерева  цеплялось  по  нескольку этих
животных.  Вся эта стена, такой же высоты, как деревья, надвигалась на них с
протяжными, жалобными криками. За первой стеной, насколько глаз  мог  видеть
сквозь  листву и  гущу павианьих тел, вздымалась вторая,  такая же; это были
младшие  павианы,  продвигавшиеся вплотную за старшими.  Их  были  тысячи  и
тысячи. Что стало бы с маленькой делегацией, если бы хоть один из этой массы
рассердился или испугался?
     Но  ничего  неприятного не  случилось. Оба царя встретились и, согласно
обычаю,  принялись старательно обнюхивать друг  друга;  очевидно, результаты
исследования их удовлетворили;  они поочередно почесали друг другу спину,  а
затем заговорили. Друг Корака объяснил цель  их прибытия. Корак, до тех  пор
прятавшийся за кустом,  теперь показался монарху  и народу. Его  вид  вызвал
необычайное удивление и возбуждение среди павианов.  С минуту он боялся, что
его вот-вот разорвут на  части; боялся он только  за Мериэм: если  он умрет,
никто не придет к ней на помощь.
     Тем временем цари успокоили возбужденный народ, и Кораку было разрешено
приблизиться. Павианы осторожно подбегали к  нему и обнюхивали его  со  всех
сторон. Когда он  заговорил с ними на  их родном языке, они были чрезвычайно
удивлены и польщены. Он рассказал им о Мериэм, о своей жизни в джунглях;  он
сказал  им,  что всегда  был  другом обезьян, от маленьких  Ману до Мангани,
больших обезьян.
     --  Гомангани, которые отняли  у меня Мериэм, -- ваши враги, -- говорил
он. -- Они убивают вас. Павианы, живущие в долине, слишком малочисленны и не
могут бороться с ними. Они говорили мне, что вас очень много и что вы все --
удивительные храбрецы. Вас  много, как травинок в степи, как листьев в лесу.
Даже Тантор-слон  боится вас -- так вы отважны!  Мне говорили, что вы будете
рады пойти с нами на  деревню Гомангани, чтобы наказать этот скверный народ.
А я, Корак, Убийца, тем временем освобожу свою Мериэм.