згивала туземная
дворняжка.  Увидя выходящих  из  хижины  людей, собака тихонько  зарычала, а
потом, почуяв  чужого, громко и  взволнованно  залаяла.  Сидящие  у ближнего
костра  воины оглянулись. Не  оставалось никакого сомнения, что они  заметят
белых беглецов.
     Корак быстро юркнул в тень хижины и увлек за собой Мериэм,  но было уже
поздно.  Человек  десять  воинов  подбежали  к  хижине,  чтобы  узнать,  что
случилось. Дворняга,  визжа, вертелась  у ног Корака  и своим  визгом  могла
выдать  беглецов.  Юноша  замахнулся  па  собаку   копьем,  но  привыкшая  к
постоянным  побоям  дворняжка ловко увильнула  от удара  и  снова пристала к
Кораку, продолжая громко лаять.
     Обеспокоенные  топотом  ног и  криками  бегущих воинов, жители  деревни
проснулись, высыпали на улицу и сбежались к хижине, в которой была заключена
Мериэм. Они увидели  мертвого часового,  а через минуту самый храбрый из них
после некоторого колебания вошел в хижину и обнаружил исчезновение пленницы.
     Это неожиданное открытие привело  чернокожих в бешенство, но  виновника
они не видели, и им  не на кого было излить свою ярость. Один из начальников
приказал обойти хижину кругом. Воины с первых же шагов наткнулись  на белого
человека, а на руках у него  была их  пленница. В белом человеке  они  сразу
узнали виновника  многочисленных грабежей, убийств  и разбоев  и, сообразив,
что он один, а их много, и что он держит на руках девушку  и потому не может
защищаться, они бросились на него.
     Корак, увидя себя окруженным,  взвалил Мериэм  на  плечи  и помчался  к
дереву, рассчитывая скрыться  в лесу.  Ноша  мешала ему  бежать. Мериэм сама
бежать не могла, потому что грубые веревки, которые так долго скручивали ее,
остановили кровь в  ногах, и ноги у нее одеревенели. Если бы не это, беглецы
спаслись бы наверняка, так как Мериэм скакала по деревьям не менее проворно,
чем Корак. Но с девушкой на плечах было невозможно  ни бежать, ни драться, и
потому,  когда  деревенские  дворняжки, возбужденные  криками  людей,  стали
хватать его  за ноги,  он не  мог отогнать их и стал бежать совсем медленно.
Наконец  он споткнулся,  упал, и  собаки, как  алчные гиены, вцепились в его
тело. А когда он расправился  с собаками,  вскочил и бросился снова  бежать,
чернокожие нагнали его.
     Двое  дикарей схватили Мериэм. Она царапалась и брыкалась. Они оглушили
ее ударом  кулака по  голове.  С Кораком  справиться  было труднее. На  него
наскочили собаки и вооруженные воины, но он  все-таки умудрился подняться на
ноги. Направо и налево раздавал он смертоносные удары черным людям; наиболее
надоедливых собак хватал за горло и душил быстрым движением руки.
     Черные на  собственной  шкуре  узнали  всю  бесконечную  мощь  гладких,
выпуклых мускулов, трепетавших под бархатной, смуглой кожей белого богатыря.
Он боролся,  как  взбешенный  слон.  Он  метался  по  улице, опрокидывая тех
немногих, которые  имели  мужество нападать на него,  и  скоро черным воинам
стало ясно,  что если чье-нибудь случайное копье не поразит Корака в сердце,
он разгромит всю деревню и унесет Мериэм.
     Но  старый Ковуду не мог допустить, чтобы девушка, за которую он  может
получить  столько  денег, вырвалась у  него  из рук. Он восстановил  порядок
среди  растерявшихся воинов  и,  поставив  их  около бесчувственной девушки,
приказал  не нападать  на Корака, а только отражать его нападения. Он  знал,
что юноша будет рваться к Мериэм.
     Снова  и  снова  бросался  Корак  на людей,  плотной  стеной окружающих
девушку. Снова  и  снова вонзались в  его тело блестящие  острия  копий.  Он
обливался кровью и вскоре начал ослабевать. С горестью  понял он, что ему не
спасти Мериэм.
     Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он громко закричал: Мериэм!
     Девушка уже пришла в себя и откликнулась.
     --  Корак  уходит! --  закричал  он, --  но  вернется  и уведет тебя от
Гомангани. До свидания, Мериэм! Корак скоро придет за тобой.
     -- До свидания! -- крикнула девушка. -- Мериэм будет ждать тебя!
     Прежде чем дикари могли понять, в чем дело, Корак повернулся, как ветер
промчался  по  деревне и скрылся  в густой листве  высокого дерева,  которое
служило ему входом в деревню Ковуду. Десятки копий полетели ему вдогонку, но
единственное,  чего  они  достигли,  был  презрительный  хохот,  загремевший
раскатами в темноте джунглей.
     XIII
     В ПЛЕНУ
     Чернокожие снова связали  Мериэм  и, усилив стражу, поместили девушку в
хижине Ковуду.
     Она ждала Корака с минуту  на минуту, но  прошла  ночь, прошел  день, а
Корака не было.
     Она нисколько не  сомневалась,  что Корак  явится снова, и  была твердо
уверена, что он без труда освободит  ее  из заточения. В ее глазах Корак был
почти всемогущ.  Он воплощал для нее все  лучшее, сильнейшее, прекраснейшее,
что только могло существовать в окружающем ее диком мире. Она гордилась тем,
что он так храбр, и боготворила его за  то, что он так внимателен и нежен по
отношению к ней.
     Теперь,  лежа  в   своей  тюрьме,  связанная  по  рукам  и  ногам,  она
непрестанно думала о нем. Как много значил он в ее жизни. Она сравнивала его
с шейхом, своим отцом, и при одном воспоминании об этом угрюмом седом  арабе
дрожь пробегала по всему ее телу. Даже  чернокожие  дикари, и те  были менее
жестоки:  они не так обижали ее.  Она не понимала языка дикарей, а потому не
могла дознаться, зачем они держат ее взаперти.  Она знала, что люди  нередко
едят людей, и вначале думала, что ее  тоже съедят. Но вот она  пробыла у них
несколько дней  и осталась цела и невредима.  Очевидно, они добрее, чем  она
думала.
     Она  не  знала, что  дикари в первый  же день отправили гонца в далекий
поселок  к  шейху с  извещением,  что его  дочка находится  в их руках,  и с
требованием  крупного выкупа за нее. Точно также  не  могла она  знать,  что
посланному  так  и  не  довелось  добраться  до  шейха,  ибо по  дороге  его
перехватили сафари Иенсена и Мальбина. Этого не знал и чернокожий начальник,
Ковуду.  Посланный  был  болтлив  (все  туземцы  болтливы,  когда говорят со
своими) и в  разговоре с  двумя  черными слугами шведов  разболтал им о цели
своего путешествия. Те, конечно, немедленно донесли обо всем своим господам,
и не успел гонец отойти от стоянки шведов на сто шагов, как у него за спиной
грянул выстрел, и он мертвый свалился на землю.
     Через  несколько минут Мальбин  вошел  в лагерь с  ружьем  за плечами и
говорил окружающим, что он охотился сейчас за здоровенным кабаном, стрелял в
него, но  промахнулся. Он и его соотечественник знали, что весь отряд питает
к ним  лютую  ненависть, и поэтому действовать открыто  против  Ковуду  было
опасно: дикари скоро донесли бы  последнему  о вероломном поступке шведов, и
тот жестоко отомстил бы им. А ружей и снарядов у них  было мало, да и нельзя
было полагаться на туземный отряд  -- на то, что он  останется  верен  своим
ненавистным начальникам.
     Вскоре  после  этого  случая  шведы  столкнулись с павианами  и  с  тем
странным  белым  дикарем,  который  заключил союз со  зверями против  людей.
Только  благодаря чрезвычайно  ловким  маневрам  и  беспрестанной  пальбе из
ружей,  шведам удалось спастись от разъяренной стаи  обезьян. Но даже тогда,
когда они  укрылись в  своем лагере, обезьяны  не отстали  от них.  Пять или
шесть часов подряд сотни этих разъяренных дьяволов с диким рычаньем и визгом
осаждали лагерь белых людей.
     С  винтовками  в  руках  шведы  отражали  бесчисленные  атаки  обезьян.
Нападения человекообразных  были ужасны; казалось, обезьяны  сметут лагерь с
лица  земли,  но у них  не было предводителя, и  потому они  ничего не могли
добиться. Иногда шведы замечали белое тело  таинственного дикаря, мелькающее
в лесу  среди  павианов, и тогда они  с ужасом думали о том, что  станется с
ними,  если этот  белый  гигант  опять поведет  павианов в атаку? Ах, как им
хотелось пустить  ему пулю в лоб.  Ведь  ему -- и  только ему -- они обязаны
грозным нападением павианов на их лагерь.
     -- Да ведь это тот самый  дьяволенок, в  которого мы стреляли несколько
лет назад! --  вдруг вспомнил Мальбин. -- Еще тогда с ним таскалась горилла.
Ты его помнишь, Карл?
     --  Помню! -- ответил  Иенсен.  -- Еще бы! Он был в двух шагах от меня,
когда  я заряжал винтовку. Мне кажется, он европеец  и совсем еще мальчишка.
Он  не похож на слабоумного или дегенерата. Бывает  иногда, что какой-нибудь
идиот поселится  в лесу, начнет шляться голый,  обрастет волосами  и получит
прозвище  "дикого"  у  местных  крестьян.  Ну, а этот не  таков.  Тут что-то
другое,  и  его  следует  бояться.  Нам  плохо  придется,  Свэн, если мы  не
подстрелим его сразу, когда он пойдет еще раз на нас со своими павианами.
     Но белый богатырь не повел павианов в атаку, и  свирепые звери, оставив
в покое перепуганных сафари, вернулись в джунгли.
     На следующий  день  шведы подъезжали  к  деревне Ковуду, где томилась в
заключении  белая  девушка.  У  них был  очень  хитрый  план.  Они решили  в
разговоре с Ковуду ни  словом не обмолвиться  о девушке, как будто они о ней
ничего никогда и не слышали.
     Приехав  в поселок,  шведы, по обычаю,  обменялись подарками со  старым
вождем, причем долго  торговались  с  послами  Ковуду  о  цене получаемых  и
подносимых  даров, так  как  неожиданная  щедрость  с  их  стороны  могла бы
возбудить подозрения.
     После  взаимных   льстивых   приветствий   Мальбин   и   Иенсен   стали
расспрашивать  старого  вождя  о соседних  деревнях, о жителях, о  приезжих.
Ковуду давал им подробные сведения, говорил охотно и много, но о своей белой
пленнице не упомянул ни  разу. Несмотря на любезный прием, оказанный  белым,
несмотря на богатые подарки, которые послал  им вождь, шведам было ясно, что
Ковуду  хочется  поскорее избавиться от  них. Они  решили, что настала  пора
действовать.  Вскользь,  среди разговора,  Мальбин упомянул о  смерти шейха.
Ковуду сразу заволновался.
     -- Как? Вы не  знали? --спросил Мальбин. -- Странно. Целый месяц прошел
с тех пор. Шейх упал с лошади. Когда сбежались люди, он был уже мертв.
     Ковуду почесал затылок. Он был огорчен. Шейх  умер. Прощай, драгоценный
выкуп! Теперь девушка и ломаного гроша не стоит. Что с ней делать? Съесть ее
или взять себе в жены?
     Вдруг счастливая мысль пришла ему в голову.  Он ударил кулаком по столу
и  раздавил  маленького жучка,  который барахтался в  пыли.  Он  внимательно
посмотрел на Мальбина. Чудаки, эти белые люди. Уезжают из дому и не берут  с
собой  женщин. Но женщин  они  все-таки  любят.  Только дорого ли они за них
платят? -- вот вопрос, который крайне интересовал Ковуду.
     -- А  у  меня  есть  белая девушка! --  неожиданно сказал  Ковуду. -- Я
дешево возьму. Мальбин покачал головой.
     -- У  нас и  так  достаточно дела,  Ковуду,  -- сказал он. -- Очень нам
нужна старая жена... Да еще платить за нее.
     Мальбин насмешливо щелкнул пальцами.
     -- Молодая, -- возразил Ковуду, -- и красивая! Шведы расхохотались.
     --  В джунглях не  водится  красивых  белых  женщин, Ковуду! --  сказал
Иенсен. -- И тебе не стыдно надувать старых друзей?
     Ковуду вскочил на ноги.
     --  Идемте!  -- вскричал  он. --  Я докажу вам,  что она  такая,  как я
говорю!
     Мальбин и Иенсен встали, чтобы идти за Ковуду.  Их глаза встретились, и
Мальбин незаметно подмигнул товарищу.
     Они  прошли  по улице и  вошли в  хижину. В темноте можно было с трудом
различить женщину, опутанную веревками и лежащую на плетеном коврике.
     Мальбин еле взглянул на нее и вышел.
     -- Ей тысяча лет, Ковуду! -- сказал он.
     -- Я вам  говорю,  она молодая!  -- вскричал разъяренный дикарь. -- Там
темно, и ты не рассмотрел. Подожди, я приведу ее сюда, здесь светло! -- и он
приказал  двум  воинам,  охраняющим хижину,  перерезать  веревки  и  вывести
девушку напоказ.
     Мальбин и  Иенсен  проявляли  полное  равнодушие,  хотя на  самом  деле
сгорали  от любопытства: поскорее  бы  заполучить  ее!  Пусть  будет  у  нее
обезьянья  рожа, а фигура, как  у старика  Ковуду, все равно. Только  бы это
оказалась  действительно  та  самая девушка,  которая  была похищена у шейха
несколько лет назад.
     Когда Мериэм вывели из хижины на свет,  шведы притворились, что  она не
производит на них никакого впечатления. А впечатление было сильное.  Мальбин
с трудом удержался от восторженного возгласа.  При виде  ее красоты  у  него
замерло сердце, но он  быстро оправился  от  смущения и вошел в свою прежнюю
роль.
     -- Сколько? -- равнодушно спросил он.
     -- Ну что?  Разве она не красивая?  Разве она не  молодая?  --  спросил
Ковуду.
     -- Да, она  еще не стара, -- сказал Мальбин, -- но все же она будет нам
только обузой. Нам незачем ездить сюда за женами,  у нас  на  севере и своих
достаточно.
     Мериэм храбро смотрела  на белых людей.  Но она не ждала  от них ничего
хорошего  -- они были такими  же  врагами, как  и  негры. Она  их боялась  и
терпеть не могла.
     Мальбин заговорил с ней по-арабски:
     -- Мы твои друзья. Хочешь, мы освободим тебя отсюда?
     Напряженно вслушиваясь в его  слова, с усилием  вспоминала она наречие,
когда-то знакомое ей.
     -- Отпустите меня, -- сказала она, -- я хочу вернуться к Кораку.
     -- Хочешь ты идти с нами? -- повторил Мальбин.
     -- Нет! -- сказала Мериэм. Мальбин обернулся к Ковуду.
     -- Она не хочет идти с нами! -- сказал он.
     -- Вы --  мужчины! -- ответил негр. --  Разве вы не можете взять  ее  с
собой силой?
     --  Она не нужна нам.  Только лишнее беспокойство  в дороге, -- ответил
швед. --  Но если ты хочешь отделаться от нее, мы  ее уведем,  потому что мы
твои друзья.
     Ковуду  понял, что с ним торгуются.  Он не стал особенно  настаивать на
своей цене, и Мериэм была продана за шесть аршин сукна, три пустых патрона и
один перочинный ножик.
     Все, кроме Мериэм, были чрезвычайно довольны сделкой.
     Рано утром европейцы покинули деревню. Ковуду торопил их с отъездом. Он
уверял их, что если друг девочки возобновит свои попытки освободить ее -- им
не сдобровать.
     Мериэм снова связали и посадили  под  стражу, но  теперь уже в  палатке
шведов. Мальбин не раз принимался разговаривать с ней. Он хотел уговорить ее
идти с ними по доброй воле, уверяя ее,  что они вернут  ее в родную деревню.
Но  когда  хитрый  швед убедился,  что девушка  скорее  готова  умереть, чем
вернуться к  шейху, он, наоборот,  стал уверять, что ни за что не повезет ее
туда. Он восхищался ею.  Мериэм была поистине  прекрасна. Она стала высокой,
стройной  девушкой,  совсем не такой,  как много лет назад, у шейха, где  он
впервые видел  ее. До этого  времени у  него  были  чисто практические планы
относительно девушки: он считал, что такую  рабыню можно продать за  большие
деньги, а потому и старался  приобрести ее. Теперь у  него в голове возникли
другие желания и планы. Он  подошел к ней ближе и коснулся ее рукой. Девочка
отпрянула от него. Он схватил ее и наклонился, чтобы поцеловать.
     Иенсен вошел в палатку.
     -- Мальбин! -- вскричал  он. -- Ты глуп! Свэн  Мальбин опустил  руки  и
повернулся к товарищу. Лицо его было красно от стыда.
     -- Что ты  собрался  с нею делать,  черт возьми? -- закричал Иенсен. --
Ведь эдак  нам  не заплатят за  нее ни гроша.  Я не знал, что  ты  так глуп,
Мальбин!
     -- Что же, я ведь тоже человек, а не дерево, -- проворчал тот.
     -- Жаль, что ты не дерево!  -- ответил Иенсен. --  Тебе следовало быть,
по меньшей мере, дубиной, хотя бы  до тех пор, пока мы вернем ее в целости и
сохранности.
     -- Черт  побери! --  вскричал Мальбин.  -- Не  все  ли равно? Они будут
счастливы, когда снова увидят ее, а она скоро поймет, что лучше помалкивать.
Почему бы нам не побаловаться с девчонкой?
     -- Потому, что я не позволяю!  -- ответил Иенсен. -- Я никогда не мешал
тебе делать все, что ты хочешь, Свэн. Но ведь это совсем особый случай, и ты
это понимаешь так же хорошо, как и я.
     -- С каких это пор  ты стал таким добродетельным? -- ворчал Мальбин. --
Ты думаешь, я забыл про дочь трактирщика или про ту негритянку, которую...
     -- Молчать! -- крикнул Иенсен. -- Ты отлично понимаешь, что тут дело не
в  добродетели. Я  не  хочу ссориться  с  тобой,  Свэн, но если,  не приведи
господи,  ты хоть пальцем тронешь  эту девчонку, я убью тебя.  Я  достаточно
намучился за последние  десять  лет, чтобы плоды трудов и  лишений  потерять
из-за того,  что ты больше  похож  на  животное, чем на человека. Я повторяю
тебе,  Свэн... --  И  он многозначительно положил  руку  на свой  револьвер,
висящий у него за поясом.
     Мальбин угрюмо  посмотрел  на  товарища, пожал  плечами и вышел. Иенсен
взглянул на Мериэм.
     -- Если он опять будет приставать к тебе, позови меня! -- сказал он ей.
-- Я всегда где-нибудь тут поблизости.
     Мериэм не понимала, из-за чего ссорились ее хозяева (они говорили между
собой  по-шведски).  Но  когда  Иенсен   заговорил  с  ней  по-арабски,  она
догадалась, в  чем дело. Она стала доверчивее относиться к  Иенсену и наивно
умоляла  его  опустить  ее на свободу, к Кораку, в джунгли. Но Иенсен на это
только расхохотался. Он заявил, что если она вздумает убежать,  он отдаст ее
Мальбину и позволит ему делать с ней, что он захочет...
     Всю ночь  она ждала Корака.  Джунгли  были так  близко. Ее  чуткое  ухо
различало звуки, которых  в лагере не слышал никто, кроме  нее. Она понимала
эти  звуки  так же, как мы понимаем речь друга. Но Корак  не  приходил.  Она
знала, что он должен прийти. Ничто,  кроме  смерти, не может задержать  его.
Что же он медлит?
     Даже утром ее вера в Корака не поколебалась. Не мог же в  самом деле он
погибнуть! Ведь он столько лет живет невредимо в джунглях.
     Но  утро прошло, завтрак был съеден, караван выступил в путь, на север,
а девочка все еще была в плену.
     И  потом дни проходили  за днями, а Корак так  и не являлся  освободить
свою маленькую подругу, которая так терпеливо ждала его.
     Мальбин  был  все  время  угрюм и мрачен.  Он  избегал разговаривать  с
Иенсеном. С Мериэм он не говорил никогда, но  она не раз замечала, как жадно
поглядывает он на нее  исподтишка. Она крепче прижимала к груди свою Джику и
часто жалела, что у нее нет ножа; нож отнял у нее Ковуду.
     На  четвертые  сутки  Мериэм стала  терять  надежду.  Очевидно,  что-то
случилось с Кораком, и она  больше никогда не увидит его, и эти люди  увезут
ее  далеко, далеко.  В этот день шведы сделали привал, чтобы отдохнуть после
слишком быстрого  пути.  Мальбин  и Иенсен  ушли  на  охоту,  каждый  в свою
сторону. Но  через час после  их  ухода дверь отворилась  и в палатку Мериэм
неожиданно вошел Мальбин. Он смотрел на нее, как зверь.
     XIV
     НЕЖДАННЫЙ ИЗБАВИТЕЛЬ
     Мериэм смотрела  ему  прямо  в глаза, как смотрит  обреченный  зверь  в
гипнотические глаза змеи, готовящейся обвить свои кольца вокруг добычи. Руки
девочки были  свободны.  Шведы заковали ее в  цепь, как  в  древние  времена
заковывали рабов: один конец цепи охватывал ее шею, и на  другом был большой
винт, глубоко вогнанный в землю.
     Медленно  пятилась  Мериэм  к  противоположному углу  палатки.  Мальбин
наступал  на  нее; он  расставил  руки, чтобы схватить  ее;  рот у  него был
открыт, он дышал часто, прерывисто.
     Девочка вспомнила, что Иенсен велел позвать его,  если Мальбин будет ей
досаждать. Но Иенсен был в  джунглях на охоте, -- Мальбин все рассчитал! Она
все-таки закричала,  громко и отчаянно, закричала несколько раз,  прежде чем
Мальбину удалось зажать ей рот своими грязными пальцами. Она сопротивлялась;
она  боролась,  как  борются  в джунглях --  зубами  и когтями.  Он с трудом
справлялся  с  ней. В этом стройном, девичьем  теле, под  нежной,  бархатной
кожей скрывались  мускулы львицы. Но и Мальбин был не из слабых. Он был груб
по  характеру и внешности; он был  огромного роста и обладал