н нас принимает, за полных  идиотов? Неужели  он
думает, что мы спустимся прямо ему в пасть?
     --  Наверное,  он  думает,  что  когда мы созреем, то упадем  вниз, как
спелые яблоки.
     -- Черт, ну и ситуация, -- проговорил Алджи спустя  некоторое время. --
Мне уже порядком это надоело. Эх, ружье бы.
     -- Вон же  оно,  прямо под вами на земле, -- сказал Крауч. -- Почему бы
вам не спуститься за ним?
     -- Эй, у  меня идея! --  воскликнул Алджи.  -- Только  сейчас  осенило!
Глядите.
     Он снял с себя рубашку, разорвал  ее на полоски, которые связал вместе,
и, когда  таким  образом получилась длинная  веревка, сделал на одном  конце
затягивающуюся петлю. Затем  спустился на ветку пониже и  бросил  вниз конец
веревки  с петлей,  норовя зацепить ею ствол  ружья, который возвышался  над
землей на пару дюймов.
     -- Умно? -- самодовольно спросил Алджи.
     --   Очень,   --   отозвался   Боултон.   --   Тигр    восхищен   вашей
изобретательностью. Видите, глаз с вас не сводит.
     --  Если  петля  затянется позади  мушки,  я смогу  поднять эту чертову
штуковину, и тогда полосатый приятель узнает, что почем.
     -- Из вас получился бы гениальный изобретатель, Алджи, -- сказал Крауч.
     -- Моя матушка хотела, чтобы я стал священником, -- отозвался Алджи, --
а отец хотел, чтобы я стал дипломатом, -- но ни  то,  ни другое поприще меня
не привлекало -- скучно, и я решил вместо этого заняться теннисом.
     -- И стали никудышным теннисистом, -- рассмеялся Крауч.
     -- Точно, дружище, -- не обиделся Алджи. -- Глядите! Получилось.
     В результате многократных попыток петля наконец была  брошена на ствол.
Алджи осторожно  потянул.  Петля  задернулась  за мушкой, и  Алджи  принялся
подтягивать ружье к себе.
     Еще один фут, и ружье было бы  у него в руках, но тут  зарычавший  тигр
сорвался  с места  и прыгнул высоко  вверх. При виде  атакующего зверя Алджи
выронил  все, что у него было в руках, и молнией взвился вверх на безопасную
высоту. Выпущенные когти вспороли пустоту в дюйме от ступни человека.
     -- Уффф! -- выдохнул Алджи, забравшись на ветку повыше.
     -- Теперь  вы и рубашки лишились, --  съязвил  Крауч. Тигр  постоял под
деревом, глядя вверх и недовольно ворча, затем  пошел обратно и снова лег на
землю.
     -- Сдается мне, наш приятель собирается продержать  нас здесь всю ночь,
-- сказал Алджи.
     XVI
     Краузе  и  не думал  выполнять приказ  Тарзана и  отойти от  лагеря  на
расстояние  двух  переходов. Изгнанники  разбили  свой  лагерь на  берегу  в
каких-нибудь четырех милях от лагеря соседей, в устье другой реки, впадающей
в океан.  Настроение у людей Краузе было препаршивым.  Они угрюмо  сидели на
берегу,  питаясь фруктами,  которые  собирали  для них в  джунглях  ласкары.
Несколько дней прошло в ожесточенных спорах и выяснении отношений. И Краузе,
и  Шмидт  хотели стать  главарями.  Победу одержал Шмидт,  поскольку  Краузе
струхнул, побоявшись связываться с психопатом. Абдула Абу Неджм сидел сам по
себе, ненавидя всех. Убанович  много говорил  громким голосом, призывая всех
стать  товарищами  и  внушая,  что  никто  не  должен  командовать  другими.
Единственной  нитью,  которая все еще связывала  этих  людей, являлась общая
ненависть к Тарзану,  поскольку  тот прогнал их, не  дав  с собой  оружия  и
патронов.
     --  Можно пойти  туда ночью  и выкрасть  то,  что  нужно, --  предложил
Убанович.
     -- Я уже и сам об этом думал, -- отозвался Шмидт. -- Отправляйся-ка ты,
Убанович,  на разведку.  Прямо  сейчас.  Заляжешь в джунглях  в окрестностях
лагеря, выберешь место, откуда лагерь хорошо просматривается, и будешь вести
наблюдение. Так мы узнаем, где у них хранится оружие.
     -- Сам иди, -- огрызнулся Убанович. -- Нечего мной командовать.
     -- Я здесь командир! -- закричал Шмидт, вскакивая на ноги.
     Убанович  тоже встал  --  громадный  грозный  увалень,  крупнее  самого
Шмидта.
     -- Ну что? -- злобно спросил он.
     --  Нам не стоит  ссориться  между  собой,  --  примирительно  произнес
Краузе. -- Почему бы тебе не послать ласкара?
     -- Будь у меня оружие, этот грязный большевик подчинился бы, -- буркнул
Шмидт и кликнул матроса-ласкара.
     --  Иди-ка сюда,  Чалдрап,  --  приказал он.  Ласкар подошел  шаркающей
походкой, хмуро глядя исподлобья. Шмидта он ненавидел, но поскольку всю свою
жизнь выполнял приказы белых, привычка подчиняться оказалась сильнее.
     --  Пойдешь в  другой  лагерь,  --  приказал  Шмидт,  --  спрячешься  в
джунглях, узнаешь, где у них оружие, патроны.
     -- Пойти нет, -- сказал Чалдрап. -- Джунгли тигр.
     -- Пойдешь как миленький! -- рявкнул Шмидт и ударом кулака сбил матроса
с ног. -- Я тебе покажу!
     Матрос поднялся на ноги,  кипя от  ненависти. Он готов  был убить этого
белого, но не решился.
     -- А теперь  пошел вон, языческий пес,  -- заорал  на него Шмидт, --  и
гляди не возвращайся, пока не выяснишь все, что нужно.
     Чалдрап повернулся и зашагал прочь. Через минуту его поглотили джунгли.
     -- Эй! Глядите! -- воскликнул Алджи. -- Что он теперь надумал?
     Тигр  поднялся  с земли и  навострил  уши,  глядя  вперед  на тропу. Он
склонил голову набок, прислушиваясь.
     -- Почуял что-то, -- предположил Боултон.
     -- Уходит, -- с надеждой сказал Крауч.
     Тигр крадучись пошел в кусты, росшие вдоль тропы.
     -- Это наш шанс, -- сказал Алджи.
     -- Он не ушел, -- сообщил Боултон. -- Вот он, я его вижу.
     -- Пытается обдурить нас, -- сказал Крауч.
     Чалдрап  очень  боялся.  Он  боялся  джунглей,  но  еще  больше  боялся
вернуться к  Шмидту  без  информации,  которую  тот  хотел  получить. Ласкар
приостановился, решая, как ему поступить. Может, вернуться и затаиться возле
лагеря  Шмидта,  а  там, выждав  время,  требуемое  для  выполнения задания,
явиться к Шмидту и выдать ему "тайну" местонахождения винтовок и патронов?
     Чалдрап  почесал  затылок,  и  тут его  озарила  великолепная  идея: он
отправится  в  лагерь англичан, расскажет им  о намерениях Шмидта и попросит
разрешения остаться у них.  Чалдрап воодушевился. Какая великолепная  мысль,
лучшая из тех, которые иногда  посещали  его.  И он, развернувшись, радостно
потрусил по тропинке.
     -- Сюда идут, -- прошептал Крауч. -- Я слышу чьи-то шаги.
     В  следующий  миг  на  тропу  выбежал  Чалдрап. Все  трое  одновременно
закричали, предупреждая человека об опасности, но было уже поздно.
     Ласкар остановился в  недоумении, поднял голову  и посмотрел  на людей,
ничего  не соображая. В  тот  же миг  из кустов  выпрыгнул  огромный тигр и,
вздыбившись нар перепуганным до смерти человеком, вцепился ему в плечо.
     Чалдрап  завопил.  Огромный  зверь  встряхнул его. затем  повернулся  и
потащил в кусты. Потрясенные англичане беспомощно наблюдали за происходящим.
     Из кустов донеслись человеческие вопли и рычание тигра. Через несколько
секунд вопли стихли.
     -- О Боже! -- воскликнул Алджи. -- Это было ужасно.
     -- Да,  -- отозвался Боултон, -- но это наш  шанс.  Теперь тигру  не до
нас. Главное -- не отвлечь его от добычи.
     Они  тихо и осторожно  спустились на землю, подобрали  свои винтовки  и
тихо двинулись к лагерю, потрясенные трагедией, разыгравшейся на их глазах.
     Все намеченные на  день работы в лагере  были выполнены, даже полковник
Ли не мог найти ничего, чем бы занять людей.
     -- Кажется, я старею, -- сказал он жене.
     -- Кажется? -- переспросила она. -- Ты только сейчас это обнаружил?
     Полковник  улыбнулся. Его  всегда радовало,  когда  Пенелопа оставалась
верна  себе. Всякий раз,  когда она говорила что-нибудь приятное или доброе,
полковник начинал тревожиться.
     -- Да, -- продолжал он, -- что-то я начинаю сдавать. Ничего не приходит
на ум, не знаю, чем бы, черт возьми, занять людей.
     -- А мне кажется, что здесь уйма всяких дел, -- заметила Пенелопа. -- Я
всегда занята.
     -- Думаю, люди заслужили право  на короткий отдых, -- сказала Патриция.
-- Они не разгибают спины с самого начала нашего пребывания на острове.
     --  Ничегонеделание  всегда   порождает   недовольство,   --   произнес
полковник, -- но я разрешу им расслабиться в течение оставшегося дня.
     Ханс де Гроот и Джанетт Лейон уселись на берегу и повели разговор.
     --  Странная  штука -- жизнь, -- начал де Гроот. --  Всего каких-нибудь
несколько  недель назад  я стремился поскорее  попасть в  Нью-Йорк, молодой,
беспечный с трехмесячным жалованием в кармане. А уж планы, какие я строил на
это время! И вот теперь я здесь, где-то в Тихом океане, на каком-то острове,
о котором никто никогда не слышал -- и это еще не самое плохое...
     -- А что тогда самое плохое? -- спросила Джанетт.
     --  То,  что  мне  здесь  нравится,  --  ответил  де  Гроот.  Джанетт с
удивлением взглянула на него.
     -- Что-то я не понимаю, -- сказала она. -- Вы, конечно, шутите?
     -- Я  говорю  серьезно, Джанетт, -- произнес  он. -- Я... --  Загорелое
лицо де Гроота вспыхнуло румянцем. -- Ну почему так трудно бывает произнести
эти три слова, если они идут от сердца?
     Джанетт потянулась к де Грооту и положила свою руку на его ладонь.
     -- Не говорите этих слов, -- сказала она. -- Никогда не говорите их ...
мне.
     -- Почему? -- удивился де Гроот.
     -- Вы  же знаете  о  моем  прошлом.  О  моих  похождениях  в Сингапуре,
Сайгоне, Батавии.
     --  Я люблю  вас, --  произнес  Ханс де  Гроот,  и  тогда Джанетт Лейон
разрыдалась.   Вообще-то  плакала   она  редко,  да  и   то  от  злости  или
разочарования.
     -- Не смейте, -- прошептала она. -- Не смейте.
     -- Разве вы совсем меня не любите, Джанетт? -- спросил он.
     -- Не скажу, -- ответила она. -- Никогда не скажу
     Де Гроот пожал ее руку и улыбнулся.
     -- Вы уже сказали, -- промолвил он.
     На этом месте их беседу прервал голос Патриции:
     -- Что с тобой, Алджи, где твоя рубашка? В лагерь вернулись охотники, и
европейцы  обступили их,  желая  выслушать  рассказ о случившемся на  охоте.
Когда рассказ был закончен, полковник решительно кашлянул.
     -- С этим пора  кончать,  -- заявил  он. -- С этого момента --  никакой
охоты в джунглях. С тиграми и львами в этой чаще нам не справиться.
     -- А все  по твоей вине, Уильям,  -- вмешалась миссис Ли. -- Тебе нужно
было взять на себя командование раньше и запретить этому дикарю выпускать на
волю диких зверей.
     -- Мне все  же кажется,  что он поступил по-джентльменски,  -- возразил
полковник, -- и потом не забывай, он подвергается такой же опасности, что  и
мы. Судя по всему, бедняги уже нет в живых. Наверное, его  разорвал один  из
этих самых зверей.
     -- И поделом,  -- повторила миссис Ли. -- Человеку, который разгуливает
перед  дамами  в  таком непотребном виде, не имеет  смысла жить, по  крайней
мере, среди порядочных людей.
     -- А я думаю, что он был толковым малым, -- сопротивлялся полковник. --
Не забывай, Пенелопа, если бы не он, еще неизвестно, что с нами бы стало.
     -- Не забывай, тетя Пенелопа, что он спас тебя с "Сайгона".
     --  Я  только и  делаю, что  стараюсь  об этом забыть,  -- пробормотала
миссис Ли.
     XVII
     Когда  Ицл Ча догадалась,  что  ее  несут  в лес,  она не  сразу сумела
разобраться  в своих ощущениях.  В  Чичен  Ица ее ожидала верная смерть, ибо
боги  не  могли допустить, чтобы у них безнаказанно  отнимали их жертвы,  и,
если она когда-нибудь вернется обратно, ее снова принесут в жертву.
     Впереди  же ее  ожидала  неизвестность, но  Ицл  Ча была  молода, жизнь
казалась  ей  прекрасной, и, возможно, Че --  Повелитель  леса не  станет ее
убивать.
     Когда они достигли  леса,  Че повел себя странно -- запрыгнул на нижнюю
ветку дерева,  оттуда  на  другую,  и  вскоре  девушка  оказалась высоко над
землей. Ицл Ча охватил панический ужас.
     Вдруг Че остановился и издал  долгий протяжный  крик -- жуткий неземной
крик, эхом отозвавшийся в лесу. Затем он продолжил путь.
     Девушка изо  всех сил старалась  не зажмуривать глаз, но вскоре увидела
нечто такое, от чего ей захотелось снова зажмуриться. Тем не менее, она, как
завороженная, продолжала глядеть на  двух несуразных существ, приближающихся
к ним по деревьям и что-то лопочущих на непонятном языке.
     Че ответил на том же странном наречии, и Ицл Ча поняла, что слышит речь
богов, ибо эти двое, несомненно, боги земли, о которых рассказывал Тхак Чан.
Боги нагнали Че, все трое остановились и повели разговор на своем непонятном
языке. Ицл Ча  случайно  глянула вниз, где  на маленькой поляне, над которой
они сейчас находились, увидела труп жуткого зверя, и догадалась,  что это то
самое животное, от которого Че спас охотника Тхак Чана.
     Девушка пожалела, что скептики из Чичен Ица не видят того, что довелось
увидеть  ей, тогда они  убедились  бы  в том, что это на  самом  деле боги и
раскаялись бы в своем непочтительном обращении с Повелителем леса.
     Божественный спаситель донес ее до горной тропы, где опустил на  землю,
и  девушка пошла сама. Теперь она  могла хорошенько его разглядеть. Какой он
красивый!  Действительно, бог.  Два бога земли ковыляли вперевалку  рядом  с
ним. Ицл Ча забыла про свои недавние  страхи, напротив, она очень  гордилась
тем, что оказалась в такой компании. Кто еще из девушек Чичен Ица когда-либо
прогуливался с тремя богами?
     Так  они вышли к  месту, где  заканчивалась  тропа, и за ней открывался
жуткий  обрыв. Че  --  Повелителя леса это не остановило. Он вновь перекинул
Ицл Ча через свое широкое плечо  и стал спускаться  вниз по склону обрыва  с
поразительной легкостью, как и два бога земли.
     Взглянув вниз,  Ицл Ча пришла  в  ужас.  Крепко  зажмурившись и  затаив
дыхание, она тесно прижалась своим маленьким телом к  Че -- Повелителю леса,
ставшему для нее чем-то вроде спасительного убежища.
     Наконец они спустились  вниз, и  Повелитель леса вновь подал голос. Ицл
Ча показалось, что он  сказал  что-то  вроде: "Йад, Тантор,  йад!"  И она не
ошиблась, именно это он и сказал: "Сюда, Тантор, сюда!"
     Буквально через секунду Ицл Ча услышала звук, который никогда раньше не
слышала, как не слышал никто из народа майя. То был трубный зов слона.
     Ицл Ча думала, что  уже перевидала  все чудеса, имеющиеся на  свете, но
когда появился громадный слон-самец, крушивший стоявшие на его пути деревья,
маленькая Ицл Ча вскрикнула и упала в обморок.
     Придя в себя, Ицл Ча не сразу открыла глаза. Она ощущала придерживающую
ее руку, а спиной чувствовала близость человеческого тела. Но почему они так
странно  движутся, и что за  шероховатая  поверхность,  которой касаются  ее
голые ноги?
     Ицл Ча  со страхом приоткрыла глаза, но тут же пронзительно закричала и
вновь зажмурилась. Она сидела на голове этого жуткого зверя!
     Повелитель леса  расположился за ее  спиной, придерживая девушку рукой,
чтобы  она  не   свалилась  на  землю.  Боги  земли  двигались  параллельно,
перепрыгивая  с  ветки  на  ветку,  и,  казалось,  недовольно  ворчали.  Для
впечатлительной Ицл Ча всего этого оказалось  слишком много: за какой-нибудь
час  или  два  с  нею  произошло столько событий,  и  она  испытала  столько
потрясений, сколько хватило бы на всю жизнь.

     День клонился  к закату.  Лум Кип был занят  приготовлением  ужина  для
европейцев.  Процедура оказалась несложной  -- нужно  было поджарить  рыбу и
сварить корнеплоды. Меню разнообразили фрукты.  Лум Кип  пребывал в отличном
настроении:  ему нравилось работать  на этих иностранцев, те хорошо  к  нему
относились, а сама работа была куда менее трудоемкой, чем рубка леса.
     Люди  собрались  на  берегу  почти в  полном составе --  обе девушки  и
большинство мужчин.  Они сидели на  земле,  обсуждая события  дня,  особенно
охотничью вылазку, закончившуюся трагедией. Патриция обеспокоено завела речь
о  Тарзане  -- доведется  ли  им когда-нибудь  с  ним свидеться, и  разговор
переключился на  дикаря  и  его  предполагаемую  судьбу. Полковник находился
внутри хижины,  он  брился, а его  жена сидела  снаружи,  занимаясь штопкой.
Вдруг что-то  привлекло  ее внимание,  и,  взглянув  в  сторону  леса,  она,
пронзительно  взвизгнув,  упала в  обморок. Люди моментально  повскакали  со
своих мест. Из хижины вылетел полковник, не  успевший стереть с лица мыльную
пену.
     -- О Боже, глядите! -- вскричала Патриция Ли-Бердон.
     Из  леса  выходил огромный слон,  на  спине  которого восседал  Тарзан,
придерживающий руками сидевшую перед ним почти обнаженную девушку. Справа на
некотором расстоянии  ковыляли два орангутанга. Не мудрено, что Пенелопа  Ли
потеряла  сознание.  Выйдя из леса  на несколько  шагов,  слон  остановился,
отказываясь идти дальше. Тарзан с девушкой на руках соскользнул  на землю и,
взяв ее за руку, повел к лагерю.
     Ицл Ча  чувствовала, что все эти люди -- боги, но  страха почти  уже не
испытывала,  поскольку Повелитель леса не  причинил  ей  вреда,  как  и боги
земли, и этот  громадный странный зверь,  на  котором она ехала верхом через
лес.
     Патриция Ли-Бердон оглядела шедшую рядом с Тарзаном девушку недоуменным
и  несколько  настороженным взглядом.  Работающий неподалеку  матрос  сказал
своему напарнику:
     -- Этот малый своего не упустит.
     Услышав эти слова,  Патриция поджала губы. Тарзана встретили молча,  но
молчание это было вызвано удивлением. Полковник хлопотал возле своей жены, и
та вскоре открыла глаза.
     --  Где  он?  --  прошептала  Пенелопа  Ли.  --  Этого  мерзавца  нужно
немедленно прогнать из лагеря, Уильям. Его и  эту распутную девку  с ним. На
них обоих  вместе взятых  лишь пара жалких лоскутков, которыми даже младенца
толком  не  прикроешь.  Я  полагаю, он  специально  уходил,  чтобы  похитить
женщину, причем, подумать только, туземку.
     -- Ты бы помолчала, Пенелопа, -- раздраженно произнес  полковник. -- Ни
ты, ни я не знаем, что случилось на самом деле.
     -- Тогда не стой, как пень, а пойди и узнай, -- бросила миссис Ли. -- Я
не могу позволить Патриции оставаться в  одном лагере с такими людьми и сама
не останусь.
     Тарзан прямым ходом направился к Патриции Ли-Бердон.
     -- Я хочу попросить вас позаботиться об этой девушке, -- сказал он.
     -- Меня? -- высокомерно процедила Патриция.
     -- Да, вас, -- ответил он.
     --  Значит,  так,  --  сказал  полковник  с  мыльной пеной  на лице. --
Объясните, что все это значит, сэр.
     -- К югу от нас расположен город, -- начал Тарзан, -- довольно большой.
Его  жители  придерживаются  некоторых языческих обрядов и приносят в жертву
богам  людей.  Эту девушку  как раз  собирались  принести в  жертву, но  мне
удалось ее спасти. Возвращаться ей нельзя, потому что ее, конечно же, убьют,
так что мы должны о ней позаботиться. Если ваша племянница против, я попрошу
Джанетт. Она, я уверен, не откажется.
     -- Ну разумеется,  я позабочусь  о  ней, -- согласилась Патриция,  -- с
чего вы взяли, что я против?
     -- Первым делом это создание  необходимо приодеть,  -- вмешалась миссис
Ли. -- Стыд и срам! Тарзан посмотрел на нее с осуждением.
     -- Это не ей, а вашим низменным мыслям нужна одежда, -- сказал он.
     У  Пенелопы Ли отвалилась челюсть. Она  застыла  с  раскрытым ртом,  не
находя слов. В следующую секунду она развернулась и прошагала в свою хижину.
     -- Эй, приятель! -- обратился к Тарзану Алджи. -- Как вам, черт побери,
удалось  уломать  этого слона прокатить вас на  своей  спине?  Ведь  слон-то
африканский, дикий?
     -- А как вы уламываете своих друзей, прося их об одолжении? -- вопросом
на вопрос ответил Тарзан.
     -- Ну, знаете, приятель, у меня нет друзей, подобных этому.
     -- Сочувствую, -- сказал человек-обезьяна и  обратился к полковнику. --
Мы должны принять все меры  предосторожности  на  случай нападения. В городе
много  воинов,  и  я  не  сомневаюсь,  что  девушку  будут  разыскивать. Они
неизбежно  наткнутся  на  наш  лагерь