, что  убежали, земные боги. Наверное, люди Чичен  Ица
чем-то обидели их, иначе они пришли бы в город.
     Ксатл  Дин  никогда  прежде  не видел бога, но и  он почувствовал нечто
величественное   в  этом   почти  обнаженном  незнакомце,   который  намного
возвышался над ним и его людьми, ибо рост Тарзана подчеркивался еще тем, что
майя -- народ  низкорослый, и,  по  сравнению с  ними, Тарзан  каждой чертой
своего облика походил на бога. И тем не менее, Ксатл Дин сомневался, так как
видел на берегу незнакомцев, и предположил, что этот, наверное, один из них.
     -- Кто ты такой, пришедший в Чичен Ица? -- грозно спросил он у Тарзана.
-- Если  ты  и в самом деле Че -- Повелитель леса, представь доказательства,
чтобы король Сит Ко Ксиу и  главный жрец Чал Ип  Ксиу смогли подготовиться и
приветствовать тебя подобающим образом.
     -- Че -- Повелитель леса  не понимает нашего языка,  наиблагороднейший,
он понимает лишь язык богов.
     -- Боги в состоянии понять любой язык, -- возразил Ксатл Дин.
     --  Мне  следовало  бы  выразиться  иначе  --  он считает  ниже  своего
достоинства говорить на нашем языке, -- поправился Тхак Чан.  -- Разумеется,
он понимает все, о чем мы говорим, но  богу негоже говорить на языке простых
смертных.
     --  Для охотника  ты слишком много рассуждаешь, -- высокомерно произнес
Ксатл Дин.
     -- Те, кого боги выбирают себе в  друзья, должны быть очень мудрыми, --
напыщенно проговорил Тхак Чан.
     Тхак  Чана  распирало от  гордости.  Никогда раньше  он  не  вел  столь
пространной беседы  со  знатным  человеком,  в  жизни ему  редко  доводилось
говорить    что-либо,    кроме    "Да,    наиблагороднейший"    или    "Нет,
наиблагороднейший".  Самоуверенность  Тхак  Чана  и  впечатляющая  внешность
незнакомца наконец  возымели свое действие на Ксатл Дина, и он впустил их  в
город и сам провел к храму, который явился частью королевского дворца.
     Здесь были воины,  жрецы и представители знати, блиставшие великолепием
головных уборов из перьев и украшений из нефрита. Одному из жрецов Ксатл Дин
пересказал историю, услышанную им от Тхак Чана.
     Оказавшись в окружении вооруженных  людей.  Тарзан снова  насторожился,
подвергая сомнению разумность своего прихода в  город, который мог оказаться
западней, а побег из него -- непростым делом.
     Жрец отправился сообщить Чал Ип Ксиу, главному жрецу, о прибытии в храм
человека,  выдающего себя за Че -- Повелителя леса  и желающего повидаться с
ним.
     Как и большинство  верховных жрецов, Чал  Ип Ксиу к существованию богов
относился с известной  долей  скептицизма;  они годились для  простолюдинов,
верховному же жрецу они были ни к чему.  Если уж на то  пошло, он сам считал
себя олицетворением всех богов, и эта  вера подкреплялась той властью, какой
он обладал в Чичен Ица.
     -- Приведи  охотника  и его  спутника, --  велел он  жрецу,  принесшему
известие.
     Вскоре  Тарзан из  племени обезьян предстал  перед ликом  Чал  Ип Ксиу,
главного жреца Чичен Ица. Вместе с ним пришли охотник  Тхак Чан, Ксатл Дин с
несколькими  приятелями,  а  также человек двадцать воинов  и  жрецов низших
званий.
     Облик  незнакомца  произвел сильное впечатление  на Чал  Ип Ксиу, и он,
чтобы  не  попасть впросак, уважительно приветствовал  пришельца,  но  когда
Ксатл  Дин пояснил,  что  бог,  оказывается,  не  говорит  на языке  простых
смертных, у верховного жреца зародились подозрения.
     -- Ты докладывал о появлении на берегу чужаков, -- обратился он к Ксатл
Дину, -- может, он один из них?
     -- Возможно, святейший, -- ответил тот.
     -- Если он бог, -- произнес Чал Ип Ксиу, -- то и все другие должны быть
богами. Но ты же  говорил мне, что  их корабль потерпел крушение, и они были
выброшены на берег.
     -- Верно, святейший, -- подтвердил Ксатл Дин.
     --  В таком случае они всего лишь простые смертные, -- сказал верховный
жрец,  -- ибо богам подвластны ветер и волны, и их корабль остался  бы цел и
невредим.
     -- И это тоже правда, наимудрейший, -- согласился Ксатл Дин.
     --  Значит,  он не бог,  -- сделал  вывод  Чал Ип Ксиу,  --  но из него
получится прекрасное жертвоприношение настоящим богам. Уведите его!
     XIV
     Непредвиденный  поворот событий настолько  поразил  и потряс Тхак Чана,
что, забыв о своем невысоком социальном положении, простой охотник осмелился
возразить Чал Ип Ксиу, верховному жрецу.
     -- Но, наисвятейший, -- вскричал он, -- если бы вы видели, какие чудеса
он сотворил. Меня чуть  не загрыз огромный зверь, но он прыгнул ему на спину
и убил  его; только бог способен на такое. Если бы видели  поединок, а также
двух  богов,  которые  его  сопровождали,  то  убедились бы в  том,  что это
действительно Че -- Повелитель леса.
     -- Ты кто такой? -- грозно спросил Чал Ип Ксиу.
     -- Я Тхак Чан, охотник, -- пролепетал струхнувший Тхак.
     -- Вот и занимайся своей охотой,  -- предупредил Чал Ип Ксиу, --  иначе
закончишь свою жизнь на жертвенном алтаре или в водах святого колодца. Пошел
вон!
     Тхак Чан побрел прочь, словно побитая собака с поджатым хвостом.
     Но когда воины  попытались  схватить Тарзана, он  повел  себя совсем не
так, как  перетрусивший охотник. Хотя Тарзан не понял ни слова из сказанного
Чал Ип  Ксиу,  но  по его  тону  и  поведению  почувствовал,  что происходит
неладное,  а  когда  увидел  плетущегося  к  выходу  Тхак  Чана,  подозрения
усилились. Тогда-то воины и попытались взять его в кольцо и схватить.
     Верховный жрец принимал Тарзана на площади, окруженной с четырех сторон
крытой   колоннадой,  и  Владыка  джунглей  первым  делом   зоркими  глазами
осмотрелся кругом. За колоннами он разглядел сад, чуть поодаль стояли низкие
строения. Тарзан не знал,  что  находится непосредственно за этими зданиями,
однако знал, что невдалеке проходит городская стена, а за ней и за полями --
лес.
     Он  стряхнул с  себя  руки  схвативших  его  воинов, прыгнул на  низкий
помост,  на  котором восседал Чал  Ип  Ксиу, отшвырнул  верховного  жреца  в
сторону, промчался через сад и стал карабкаться вверх по стене здания.
     Воины бросились в погоню,  посылая ему вслед проклятья, стрелы и  камни
из  пращей, но до Тарзана  долетали только проклятья,  а они не представляли
опасности.
     Тарзан пересек крышу здания  и спрыгнул на проходившую за  домом улицу.
Там  ему встретилось  несколько  прохожих,  которые  в  ужасе  шарахались от
мчащегося  на  них бронзового гиганта. В конце улицы виднелись ворота, но не
те,  через  которые Тарзан входил в  город,  и выставленные  здесь стражники
ничего о Тарзане не знали. Для них он был лишь почти обнаженным незнакомцем,
очевидно, человеком  чужой расы,  а,  следовательно, врагом,  пробравшимся в
Чичен  Ица  невесть с  какой целью. Воины  попытались  загородить ему путь и
задержать. Тогда Тарзан  схватил часового  и, держа  его за щиколотки,  стал
размахивать им, словно дубиной, пробиваясь сквозь гущу воинов к выходу.
     Наконец  он оказался на свободе,  впрочем, он ни на миг не сомневался в
благоприятном исходе, ибо  с презрением относился к этим низкорослым людям с
их примитивным  оружием.  И  они возомнили,  что  смогут  задержать Тарзана,
Владыку джунглей! В  тот же миг выпущенный из пращи камень ударил Тарзана по
затылку, и он свалился без чувств лицом вниз.
     Придя в сознание, Тарзан обнаружил, что находится в деревянной клетке в
тускло освещенной комнате  с одним-единственным окном. Стены помещения  были
сложены  из прекрасно  отшлифованных  и  искусно пригнанных блоков  из лавы.
Небольшое окно, размером два на два фута располагалось под самым потолком. В
комнате  был  выход,  охраняемый  тяжелой деревянной  дверью,  которая,  как
определил Тарзан, запиралась на засов снаружи. Он не  знал, какая участь его
ожидает, но догадывался, что нелегкая,  судя по жестоким лицам Чал Ип Ксиу и
его приспешников -- жрецов и знати.
     Тарзан   проверил  на  прочность   прутья  своей  деревянной  клетки  и
улыбнулся.  Он  увидел,  что  стоит  ему  захотеть, и  он  без труда  сможет
выбраться из  клетки в  любой  момент, но  другой вопрос  --  как  выйти  из
комнаты. Можно было бы вылезти через окно, не такое уж оно и маленькое, если
бы  не  два  каменных стержня,  служивших решеткой. Дверь же выглядела очень
внушительно.
     Задняя решетка клетки находилась примерно в двух футах от дальней стены
комнаты, напротив входа. Выломав с этой  стороны  два прута, Тарзан вышел из
клетки.  Первым  делом он подошел к двери и взялся за дверную  ручку.  Дверь
была заперта. Тарзан попробовал высадить ее с разбегу --  та не поддавалась.
Тогда он встал перед дверью, сжав в руке выломанный из  решетки прут -- рано
или поздно кто-нибудь ее откроет.
     Тарзан не знал, что пробыл без сознания долгое время, что прошла ночь и
наступил  новый день.  Наконец он  заслышал голоса. Голосов  становилось все
больше, шум  усиливался, и Тарзан  определил,  что там  происходит  какое-то
многочисленное  сборище.  Через некоторое  время застучали  барабаны, запели
трубы, начались ритуальные песнопения.
     Пытаясь понять, что происходит в городе,  Тарзан  вдруг услышал скрежет
засова.  Он напрягся, крепко  сжимая выломанный  прут. Открылась  дверь, и в
комнату вошел воин -- воин, встретивший свою смерть быстро и без мучений.
     Тарзан шагнул на  порог  и выглянул наружу. Почти прямо перед ним перед
алтарем стоял жрец, а на алтаре лежала девушка, которую удерживали за руки и
за ноги четверо мужчин  в длинных  расшитых  одеждах и в головных уборах  из
перьев. Стоявший над ней жрец занес  нож  из вулканического стекла, метясь в
грудь девушки.
     Тарзан моментально оценил обстановку.  До  девушки  ему  не было  дела.
Смерть живого существа мало  что  значила для  него, перевидавшего множество
смертей и  воспринимавшего смерть как  естественный итог  жизни,  но Тарзана
возмутила жестокость  и  бессердечие самой  церемонии. Его охватило  желание
помешать  исполнению  кровавого замысла,  а отнюдь  не  порыв  сострадания и
милосердия.
     Бросившись к алтарю, он  вырвал нож из занесенной руки жреца, стоявшего
к  нему  спиной,  поднял  его самого  в  воздух и  швырнул  на  двух  других
служителей, рангом пониже,  державших  девушку.  Те рухнули  на  пол  храма.
Оставшихся двоих жрецов он свалил с ног ударом деревянного прута.
     Невероятное происшествие повергло зрителей в состояние шока, и никто из
присутствующих не попытался  остановить Тарзана, когда тот  поднял девушку с
алтаря,  перекинул ее через  плечо и выскочил из двери  храма. Тарзан помнил
дорогу, по  которой  его привели  в  дворцовый храм, и двинулся тем же путем
назад  в город,  миновав двух ошеломленных  стражников возле  ворот  дворца.
Часовые  проводили  Тарзана,  свернувшего на  боковую  улицу, недоумевающими
взглядами, и не посмели покинуть  свой пост и броситься за ним  в погоню, но
уже  в  следующий  миг  мимо  них  пронеслась  разгневанно  шумящая   толпа,
преследующая  чужеземца,  который  осквернил храм  и  похитил приготовленную
жертву с алтаря их бога.
     Улицы города  казались  вымершими,  поскольку  все  жители собрались на
площади  храма,  чтобы  присутствовать  при  жертвоприношении,   и  Тарзану,
бежавшему по узкой извилистой улице, не встретилась  ни одна  живая душа. Он
бежал  изо  всех сил, ибо слышал рев преследующей его толпы  и не  испытывал
желания оказаться у нее в руках.
     Девушка на его  плече не пыталась сопротивляться  или убегать; она была
чрезвычайно напугана. Вырванная из  лап смерти  неизвестно  откуда взявшимся
полуголым гигантом, она находилась в полной прострации. Единственное, на что
у нее хватило сил --  думать об ожидающей ее жуткой судьбе.  Девушка слышала
историю  Тхак Чана,  которая распространилась по всему городу, и она решила,
что ее на  самом деле похитил Че  -- Повелитель  леса, --  мысль, от которой
маленькая Ицл Ча пришла в такой неописуемый ужас, что,  даже при желании, не
смогла бы пошевелиться; ведь  боги всесильны,  и им нельзя перечить. Если Че
-- Повелителю  леса вздумалось унести  ее с собой, то сопротивление означало
бы  верную смерть. Сознавая  это, Ицл Ча тихо лежала на широком плече своего
спасителя, не смея шевельнуться.
     По затихающим звукам погони Тарзан определил, что толпа отстала. Вскоре
он достиг  городской стены, где, на  счастье, поблизости не оказалось ворот.
Будь он один,  то запрыгнул бы  наверх, но с ношей это было ему не под силу.
Тарзан стал оглядываться по сторонам,  ища  способ преодолеть препятствие, и
вдруг  увидел,  что в  одном месте,  параллельно  внутренней стороне  стены,
лепились дома и сараи разной высоты. Выход был найден.  Человек-обезьяна без
труда забрался на  крышу  низкого сарая,  оттуда  -- на крышу  более высокой
постройки,  затем  на третью,  оказавшуюся на  одной высоте  с верхним краем
городской стены.
     Ицл Ча только  сейчас  решилась открыть  глаза,  крепко зажмуренные  на
протяжении всего пути. Она  увидела, что Че -- Повелитель леса, переносит ее
с крыши на крышу.  Подбежав к краю последней,  он не сбавил скорости, и  это
заставило Ицл  Ча вновь крепко  зажмуриться, так как она  решила, что сейчас
они оба упадут вниз и разобьются насмерть.
     Оттолкнувшись от  крыши, Тарзан прыгнул вперед и приземлился на  стене.
По другую сторону,  внизу, виднелась тростниковая крыша крестьянского  дома.
Тарзан спрыгнул сначала на  крышу, а оттуда на землю. В следующий миг он уже
бежал через возделанные поля  к лесу,  унося с  собой почти  бездыханную  от
волнения Ицл Ча.
     XV
     Жизнь  в  лагере  приобрела  четкий  распорядок и  подчинялась  военной
дисциплине,  поскольку полковник Ли взял бразды правления  в  свои  руки. Не
имея горна, он установил на шесте корабельный колокол, в который били каждый
день в  шесть  часов утра  --  гулкая имитация побудки. Рында трижды в  день
созывала людей  к общему столу,  звучала в  девять утра и сигналила отбой  в
десять  вечера. Часовые  охраняли  лагерь  круглые сутки, а рабочие  команды
поддерживали  порядок,  рубили  дрова  или  собирали  в  джунглях  съедобные
растения и плоды. Это был и вправду образцовый лагерь.  Каждый день в лагуну
выходили команды рыболовов, а в лес за  дичью отправлялись группы охотников,
что  позволяло  разнообразить  монотонный рацион,  состоящий  из  фруктов  и
корнеплодов.  В   обязанность  женщин   входила  уборка   хижин  и   починка
прохудившейся одежды.
     Таинственное исчезновение Тарзана  и  его длительное  отсутствие  стало
темой многочисленных разговоров.
     -- Скатертью дорога! --  заявила миссис  Ли.  -- Как  только  я впервые
увидела это жуткое существо, сразу же лишилась покоя, и только сейчас пришла
в себя.
     -- Не  понимаю, как ты можешь так говорить, -- возразила племянница. --
Я бы чувствовала себя намного спокойнее, если бы он был здесь.
     -- Все время приходилось опасаться, как бы ему не взбрело в голову тебя
съесть, -- гнула свое миссис Ли.
     -- Я провела с ним в запертой клетке несколько дней, -- сказала Джанетт
Лейон,  --  и он  ни  разу не  выказал  по  отношению  ко  мне  ни  малейшей
неучтивости, и уж конечно не угрожал расправой. Смешно даже думать.
     Пенелопа Ли фыркнула. Она  до сих пор не снисходила до признания самого
факта  существования  Джанетт,  не  говоря  уже о  том,  чтобы удостоить  ее
беседой. Миссис Ли с  первого взгляда определила, что  Джанетт -- развратная
женщина,  а мнение  Пенелопы  Ли,  как правило,  не  могло  поколебать  даже
постановление парламента.
     -- Накануне ухода он  мастерил оружие, -- вспомнила Патриция, -- и, мне
кажется, он отправился в лес на охоту. Наверное, его растерзал тигр или лев.
     --  И поделом,  -- бросила  миссис Ли. --  Это  надо  же  придумать  --
выпустить всех диких зверей на остров, когда там  находимся мы. Будет  чудо,
если нас всех не растерзают.
     --  Он  отправился в джунгли, не взяв с собой огнестрельного оружия, --
рассуждала  Джанетт  Лейон, обращаясь в пространство. -- Полковник сказал, я
сама слышала, что все  оружие на месте. Подумать только  -- пошел в джунгли,
зная, что там все эти дикие звери, и взял с собой только острогу, лук и пару
самодельных стрел.
     Миссис Ли сделала вид, будто ее  совершенно  не интересуют  рассуждения
Джанетт Лейон, однако  не смогла удержаться от соблазна ввернуть язвительное
замечание.
     -- Он, наверное, чокнутый. Эти дикари все такие.
     -- Не могу знать, -- произнесла Джанетт Лейон невинным тоном. -- Мне ни
разу не доводилось общаться с чокнутыми.
     Миссис Ли фыркнула, а Патриция отвернулась, сдерживая улыбку.
     Алджернон Райт-Смит, капитан Боултон и доктор Крауч решили поохотиться.
Они отправились в джунгли, в северном направлении, надеясь принести в лагерь
свежего мяса. Там они пошли темной звериной тропой, где на сырой земле время
от времени встречались кабаньи следы, вселявшие надежду и манящие вперед.
     -- Скверное место для встречи с кабаном, -- заметил Крауч.
     -- Верно, -- согласился Алджи.
     -- Эй! Глядите! -- воскликнул Боултон, ушедший вперед.
     -- Что у вас? -- поинтересовался Крауч.
     -- След тигра  или льва,  -- ответил Боултон.  --  Совсем  свежий.  Эта
тварь, похоже, только что пересекла тропу.
     Крауч  и  Алджи  принялись изучать отпечатавшийся  в мягкой  земле след
зверя.
     --  Тигр, --  заключил Крауч. -- Сомнений быть не может. Я  столько  их
повидал на своем веку, что ошибиться невозможно.
     --  Мерзкое место для встречи с  полосатой кошкой,  -- сказал Алджи. --
По... --  Его  прервало  чье-то  кашляющее ворчание. -- По-моему, вот  и она
сама! -- воскликнул Алджи.
     -- Где? -- встрепенулся Боултон.
     -- Вон там, слева! -- крикнул Крауч.
     -- Ни черта не вижу, -- ответил Алджи.
     -- Думаю, нам  следует вернуться, -- пробормотал Боултон. --  Если  эта
зверюга нападет, нам крышка. Наверняка один из нас погибнет, а,  может, и не
один.
     -- Пожалуй, вы правы, -- подхватил Крауч. -- Не хватало еще погибнуть в
двух шагах от лагеря.
     Невдалеке раздался громкий хруст ломаемых веток.
     -- О Боже!  -- вскричал Алджи. -- Он идет сюда! И,  бросив ружье, Алджи
вскарабкался  на дерево. Остальные,  не мешкая, последовали его примеру и не
напрасно.  Едва  они очутились  наверху,  как  на  тропу  из  своего укрытия
выскочил огромный бенгальский тигр. Зверь застыл, глядя по сторонам, и через
секунду-другую  заметил спрятавшихся среди  ветвей охотников. Подняв  кверху
оскаленную морду, тигр зарычал, сверкая жуткими желто-зелеными глазами.
     Крауч прыснул со смеху, вызвав недоумение своих спутников.
     -- Я рад,  что нас никто не видел, -- пояснил он. -- Какой ужасный удар
был бы нанесен британскому престижу!
     --  Черт побери, что же нам оставалось делать? -- рассердился  Боултон.
-- Вы, как  и я, прекрасно понимаете, что мы не смогли бы осилить его даже с
помощью трех наших ружей.
     --  Конечно,  нет,  -- откликнулся  Алджи.  --  Мы не  успели  бы  даже
прицелиться,  как  он прыгнул  бы  на  нас.  Нам здорово повезло,  что рядом
оказались деревья и  мы успели  на них  взобраться. Милые верные  деревья. Я
всегда любил деревья.
     Рычащий тигр направился в  их сторону и, когда оказался под деревом, на
котором спасался Алджи, прижался к земле и прыгнул вверх.
     -- Клянусь Юпитером! -- воскликнул Алджи, забираясь  повыше, -- он едва
не достал меня.
     Тигр сделал  еще  две попытки под каждым из деревьев, затем вернулся на
тропу и лег неподалеку в ожидании.
     -- Влипли, -- сказал Боултон.
     -- Он же не на век там развалился, -- отозвался Крауч.
     Боултон покачал головой.
     --  Надеюсь,  что нет,  -- произнес  он,  --  но  у  тигров потрясающее
терпение. Знавал я одного парня, так того тигр всю ночь продержал на дереве.
Это было в Бенгале.
     -- Ну знаете, это уж  слишком. С нами  ему  такой  номер не пройдет, --
зашумел Алджи. -- За  кого о