знаться - никогда в жизни, ни прежде, ни после,  не  испытывал  я  такого
всепоглощающего ужаса. Если бы на теле человека мог выступить кровавый  пот,
в тот момент такой пот покрыл бы меня с ног до головы.
   Медленно и вперевалку, в свойственной этим тварям манере,  когда  они  не
пользуются крыльями, мы пробирались сквозь массу снующих  рабов,  саготов  и
махар. Мне показалось, прошла вечность,  прежде  чем  мы  достигли  главного
выхода, ведущего на центральную улицу Футры. Возле него находилось  довольно
много саготов-охранников.  Они  проводили  взглядами  прошествовавшего  мимо
Гака, затем Перри и Худжу. Настала моя очередь, и тут я с ужасом ощутил, что
кровь из раны у меня на руке стекает по ноге и просачивается  через  мертвую
кожу ступни махары, оставляя на земле кровавые следы. Один  из  саготов  уже
заметил их и привлек ко мне внимание остальных стражников.
   Стражник встал у меня на  пути  и  заговорил  на  языке  знаков,  который
используется для общения между Двумя этими расами, указывая  то  и  дело  на
мою, по его мнению, раненую ногу. Даже если бы я был знаком с  этим  языком,
мне все равно не удалось бы воспользоваться им в теперешнем своем обличье. И
тут мне на память вдруг пришел один  эпизод,  когда  махара  одним  взглядом
заставила застыть на месте и  замолчать  не  в  меру  усердного  или  просто
нахального  сагота.  У  меня  был  единственный   шанс,   и   я   решил   им
воспользоваться. Остановившись на месте, я  кинжалом  повернул  голову  так,
чтобы мертвые, бесстрастные глаза рептилии уставились прямо в глаза ретивому
охраннику. Долгие секунды я стоял на месте,  удерживая  "взгляд"  махары  на
саготе, затем опустил голову и неторопливо заковылял дальше, прямо на  него.
Моя жизнь висела на волоске, но в последний момент сагот отскочил в сторону,
я прошел мимо него и оказался на улице.
   Теперь  дорога  перед   нами   значительно   расширилась,   а   опасность
уменьшилась, так как нас окружало огромное число махар. Этому  способствовал
тот факт, что в Футре в тот момент собралось  большое  количество  махар  из
других городов. Они прибыли, чтобы принять  участие  в  игрищах  на  большом
мелком озере, лежащем в миле от города. Махары  забавляются  там,  ныряя  за
мелкой рыбешкой и нежась в холодной воде, как это делали их далекие  предки.
В этом озере пресная вода, что делает его недоступным для гигантских морских
ящеров и позволяет плавать в нем в полной безопасности, чего нельзя  сказать
о большинстве водоемов Пеллюсидара.
   Затесавшись в толпу и следуя вместе  с  ней  к  озеру,  мы  очутились  на
равнине. Какое-то время Гак держался  вместе  с  паломниками,  но  достигнув
небольшой лощины, он остановился. Мы подождали, пока  не  пройдут  последние
махары, а затем круто изменили направление и  пустились  к  границе  равнины
Футры.
   Безжалостные лучи  висящего  над  головой  светила  очень  скоро  сделали
пребывание в наших маскировочных костюмах совершенно невыносимым.  Перевалив
через невысокую гряду и войдя в лес,  мы  с  наслаждением  сбросили  вонючие
окровавленные шкуры, обеспечившие успех нашего побега.
   Я не стану утомлять вас  подробностями  нашего  бегства:  как  мы  бежали
трусцой сколько хватило сил, пока не свалились с ног от  усталости;  как  на
нас нападали невиданные и страшные хищники; как нам удалось избежать  когтей
и зубов львов и тигров.
   Мы упорно двигались вперед и вперед, стремясь как можно  дальше  уйти  от
ненавистной Футры. Гак вел нас в свою страну - Сари.  Пока  мы  не  замечали
признаков погони, но все были уверены, что где-то сзади  неутомимые  саготы,
как ищейки, идут по нашим следам. Гак уверил меня,  что  саготы  никогда  не
теряют однажды взятого следа. Они либо настигают свою добычу, либо отступают
перед превосходящими силами. По его словам,  наша  единственная  надежда  на
спасение состояла в том, чтобы добраться до его племени раньше,  чем  саготы
доберутся до нас. Когда же мы окажемся среди сильных воинов  в  неприступных
горных крепостях, нам можно будет не опасаться любого числа саготов.
   Наконец, после долгих недель или месяцев  пути,  которые,  как  я  теперь
понимаю, вполне могли оказаться и годами, мы увидели вдали  земляной  вал  у
подножия холмистой гряды на границе Сари. В тот же момент Худжа, который всю
дорогу  постоянно  оглядывался,  объявил  нам,  что  видит  большой   отряд,
спускающийся по склону у нас в тылу. То была давно ожидаемая погоня.
   Я  прямо  спросил  у  Гака,  успеем  ли  мы  достичь  Сари  раньше  наших
преследователей.
   - Мы могли бы, - ответил он. - Правда, саготы очень  быстро  бегают.  Они
устают куда меньше людей, а значит, сил у них остается больше,  чем  у  нас.
Но... - тут он остановился и многозначительно посмотрел в сторону Перри.
   Я понял, что он имеет в виду. Старик настолько выдохся, что едва держался
на ногах. Большую часть пути нам с Гаком приходилось поддерживать его с двух
сторон. С  таким  бременем  не  только  быстрые  саготы,  но  и  куда  более
медлительные преследователи сумели бы догнать нас  раньше,  чем  мы  одолеем
полпути до спасительных гор.
   - Вы с Худжой идите вперед, а я останусь с Перри - предложил  я.  -  Если
нам повезет, мы вас догоним. Мы не можем двигаться так быстро, как вы  двое,
а я не вижу причин погибать всем, если кому-то можно спастись.
   - Я еще никогда не бросал друзей в беде, - просто ответил Гак.
   Да, в глубине души этого огромного  волосатого  дикаря  таилось  истинное
благородство. Я всегда любил Гака, теперь к этой  любви  прибавилось  еще  и
уважение. Но я продолжал уговаривать его, настаивая на том, что  чем  раньше
он доберется до своих, тем быстрее сможет выслать воинов нам на помощь.  Гак
наотрез отказался слушать меня, но, в свою очередь, предложил пустить вперед
с этой целью быстроногого Проныру. Тот вполне мог  вовремя  достичь  Сари  и
предупредить  воинов  об  опасности,  угрожающей  их  королю.  Худжу   долго
уговаривать не пришлось. С нескрываемым облегчением он, как  заяц,  бросился
бежать и через несколько секунд скрылся среди холмов,  подножия  которых  мы
как раз достигли.
   Перри тоже начал приставать к нам с Гаком и требовать, чтобы  мы  бросили
его и не подвергали опасности свои жизни, хотя я прекрасно знал, что  старик
буквально дрожит внутри от ужаса при одной только мысли снова попасть в лапы
к саготам. Устав от его уговоров, Гак, в конце концов, очень просто разрешил
проблему: он легко поднял Перри своими могучими ручищами и взвалил его  себе
на плечи.

   Глава XIII
   Проныра

   Из последних сил мы пробирались по узкому ущелью,  выбранному  Гаком  как
кратчайший путь к укреплениям его племени. По обе стороны ущелья возвышались
отвесные скалы, сверкая великолепием красок. Густая горная трава под  ногами
представляла собой мягкий, пружинящий ковер, совершенно заглушающий шаги.  С
момента входа в теснину мы еще ни разу не видели  своих  преследователей.  Я
уже начал надеяться, что они сбились со следа,  и  мы  успеем  забраться  на
показавшиеся впереди скалы прежде, чем погоня нас настигнет.
   Впереди  не  было  видно  никаких  признаков  того,  что  Худжа  выполнил
возложенную на него миссию. А ведь  мы  уже  почти  добрались  до  передовых
укреплений сариан и должны  были,  по  крайней  мере,  слышать  боевой  клич
воинов,  собирающихся  на  помощь  своему  вождю.  По  моим  расчетам  хмуро
высящиеся впереди скалы должны были быть усеяны фигурами воинов,  но  ничего
этого не было - подлый Проныра нас предал. В  тот  самый  момент,  когда  мы
ожидали увидеть спешащих на выручку соплеменников Гака и услышать их  боевой
клич, этот мерзавец, прячась от всех, огибал деревню племени,  чтобы  потом,
когда уже будет поздно, войти в нее с другой  стороны  и  объявить,  что  он
заблудился в горах.
   Оказывается, Худжа все это время таил в душе  ненависть  ко  мне  за  тот
удар, что я нанес ему, защищая прекрасную Диан; эта ненависть была настолько
сильна, что он, не задумываясь, решил принести  в  жертву  всех  нас,  чтобы
отомстить мне.
   Мы все ближе подходили к скальному барьеру, но долгожданная помощь так  и
не появлялась. Гак с каждой минутой становился мрачнее и злее. Когда  же  до
наших ушей донеслись ясно различимые звуки погони, он  обернулся  ко  мне  и
крикнул, что теперь мы пропали.
   Я оглянулся назад. Последний отрезок  пути  был  относительно  прямым,  и
теперь, в самом начале его, я увидел первого сагота, только что выскочившего
из-за поворота. Мгновение спустя  я  круто  свернул  за  скалу,  но  громкие
торжествующие крики за спиной безошибочно свительствовали  о  том,  что  нас
успели заметить.
   Каньон в этом месте  разветвлялся.  Тропа,  ведущая  налево,  была  шире,
другая тропа хоть и была уже, но шла в нужном нам направлении, так  что  она
показалась нам более подходящей. Саготы были  почти  в  двухстах  пятидесяти
ярдах от нас.  Положение  казалось  безнадежным,  но  мне  в  голову  пришла
отчаянная мысль. Можно  было  попытаться  спасти  Гака  и  Перри.  Достигнув
развилки, я решил рискнуть.
   Я задержался на распутье и подождал, пока  из-за  поворота  не  покажется
первый сагот. Тем временем Гак и Перри успели скрыться за поворотом в правом
проходе. Увидев меня, саготы снова  разразились  торжествующим  ревом,  а  я
повернулся и бросился налево. Моя уловка удалась: весь отряд, очертя голову,
бросился за мной, а  Перри  с  Гаком  могли  теперь  спокойно  добраться  до
безопасного убежища.
   Бег никогда не был в числе моих любимых видов спорта. Даже сейчас,  когда
от быстроты ног зависела моя жизнь, я не могу сказать,  что  бежал  быстрее,
чем в те дни, когда мои скоростные качества  вызывали  свист  болельщиков  и
насмешливые возгласы типа "вызови такси, парень!"
   Саготы быстро нагоняли  меня.  Один  из  них  вырвался  далеко  вперед  и
буквально  наступал  мне  на  пятки.  Ущелье  превратилось  теперь  в  узкую
расщелину,  круто  поднимающуюся  вверх  к  перевалу  между  двумя   горными
вершинами. Что лежало за перевалом, этого я не мог даже предположить:  может
быть, отвесная пропасть глубиной в сотни футов. Неужели я попал в тупик?
   Понимая, что мне не удастся добраться до конца ущелья  раньше,  чем  меня
догонят, я решился на отчаянную попытку задержать их хотя бы ненадолго.
   На бегу я сорвал с плеча собственноручно изготовленный примитивный лук  и
вытащил из  колчана  за  спиной  стрелу.  Наложив  ее  на  тетиву,  я  резко
остановился и обернулся к настигающему меня саготу. У себя дома мне ни  разу
в жизни не  доводилось  держать  в  руках  лука,  но  на  пути  в  Сари  мне
волей-неволей приходилось снабжать товарищей всякой мелкой дичью, так что  я
понемногу достиг приличных успехов в стрельбе. За  время  нашего  бегства  я
даже сменил тетиву, изготовив ее из кишок тигра,  убитого  Гаком  и  мною  с
помощью копий, кинжалов и стрел. Древко лука, сделанное  из  очень  упругого
дерева, и новая тетива позволяли надеяться на достаточную убойную силу моего
оружия. Никогда прежде не нуждался я так сильно в  твердой  руке  и  крепких
нервах, как сейчас, и  никогда  прежде  не  требовалось  мне  таких  волевых
усилий, чтобы держать  их  под  контролем.  Я  целился  так  же  спокойно  и
аккуратно, как если бы передо мной была  мишень  из  соломы.  Сагот  никогда
раньше не видел ни лука, ни стрел, но даже до него дошло, что у меня в руках
не  просто  палка  с  веревкой,  а  какое-то  невиданное  оружие.  Он  резко
затормозил, выхватил свой каменный топор и замахнулся для броска.  Я  должен
признать, что саготы, даже из неудобного положения, способны метать топор  с
фантастической точностью.
   Я натянул тетиву на всю длину стрелы и прицелился в левую  сторону  груди
сагота; в тот же миг, когда я пустил стрелу,  мой  противник  метнул  топор.
Едва отпустив тетиву, я резко метнулся в сторону, а  сагот  прыгнул  вперед,
потрясая копьем. В результате его топор только скользнул у меня по  волосам,
а моя стрела пробила  сердце  человека-гориллы.  Издав  короткий  сдавленный
стон, сраженный насмерть сагот свалился к моим ногам.
   Следом за ним приближались еще двое. Они были ярдах в пятидесяти от меня,
и эта дистанция дала мне возможность схватить щит убитого -  воспоминание  о
просвистевшем над моей головой топоре было слишком свежо в  моей  памяти.  В
щите я сейчас нуждался, пожалуй, больше всего. Те щиты, что я  позаимствовал
в арсенале Футры, нам  пришлось  с  сожалением  оставить  -  их  размеры  не
позволяли завернуть щиты в шкуры, как это мы сделали с другим оружием.
   Повесив трофейный щит на левую руку, я выпустил вторую стрелу, поразившую
одного из саготов, и тут же отразил щитом брошенный топор. Затем я  выхватил
третью стрелу, но мой преследователь  не  стал  ждать  дальнейшего  развития
событий, развернулся и побежал со всех ног к главным  силам.  Очевидно,  мой
вид отбил у него желание познакомиться со мной поближе.
   Я возобновил свой бег вверх по  ущелью,  саготы  все  так  же  неотступно
следовали за мной, но  я  не  заметил  в  их  рядах  чрезмерного  стремления
сократить разделяющую нас дистанцию. Я беспрепятственно  добрался  до  конца
расщелины, но  наткнулся  там,  как  и  предполагал,  на  отвесную  пропасть
глубиной в две-три сотни футов, на  дне  которой  угрожающе  чернели  острые
скалы. К счастью, слева от меня нависала огромная  скала,  по  краю  которой
проходил узкий карниз. Я ступил на него и через несколько  шагов  обнаружил,
что он заметно расширяется и ведет к большой пещере.
   Я сразу сообразил, что в узкой части карниза могу в  одиночку  сдерживать
натиск целой армии. В этом месте по нему мог пройти только один  человек.  К
тому же приближающийся враг не будет знать, что его  поджидает  смерть,  так
как площадка перед пещерой находилась за выступом скалы и не была  видна  от
начала карниза. Вокруг меня  было  разбросано  множество  каменных  обломков
самых различных размеров и  форм,  сорвавшихся,  очевидно,  с  нависших  над
головой утесов. Я  собрал  кучу  подходящих  по  размеру  камней,  чтобы  не
расходовать понапрасну свои драгоценные стрелы, и приготовился  к  отражению
атаки.
   Пока я стоял, напряженно вслушиваясь, не идут ли мои  враги,  со  стороны
пещеры послышался легкий шум, привлекший мое внимание. Это вполне  мог  быть
какой-нибудь крупный зверь, собирающийся  покинуть  свое  логово.  В  то  же
мгновение мне показалось, что я  слышу  шорох  кожаных  сандалий,  осторожно
ступающих по карнизу. Таким образом, в самый критический момент мне пришлось
вести наблюдение сразу в двух направлениях.
   Но тут в темном провале пещеры зажглись два  огонька  чьих-то  глаз.  Они
находились примерно на два фута выше моих  собственных.  Конечно,  обитатель
пещеры мог стоять на высоком уступе внутри логова или  подняться  на  задние
лапы, но я уже  достаточно  повидал  в  Пеллюсидаре,  чтобы  питать  иллюзии
относительно  действительных  размеров  и  свирепости   каждого   очередного
гиганта.
   Кто бы там ни был, он не спешил выходить на свет, а только  негромко,  но
угрожающе рычал. Мне было не время спорить с обладателем подобного голоса за
право владеть площадкой перед пещерой и я миновал вход в  нее  и  больше  не
видел горящих глаз животного, зато в следующее мгновение встретился взглядом
с возглавляющим погоню саготом, вынырнувшим из-за поворота на площадку перед
пещерой. Он настороженно сделал еще шаг вперед и лицом к лицу  столкнулся  с
выбравшимся, наконец, хозяином пещеры.
   Им оказался  гигантский  пещерный  медведь.  Стоя  на  задних  лапах,  он
возвышался больше чем  на  восемь  футов,  а  от  кончика  носа  до  кончика
короткого хвоста было все двенадцать.  Узрев  саготов,  разъяренный  медведь
зарычал и с оскаленной пастью перешел в атаку.  С  ужасным  криком  передний
сагот бросился наутек, но натолкнулся на своих же сородичей.
   Я просто не в состоянии описать последовавшую  за  этим  кровавую  сцену.
Самый первый сагот,  видя,  что  путь  отрезан  с  обеих  сторон,  предпочел
броситься в пропасть, где нашел свою смерть на  острых  скалах.  Медведь  же
схватил  зубами  следующего.  Раздался  отвратительный   хруст   костей,   и
изуродованное тело полетело в пропасть вслед за первым. Могучий зверь, между
тем,  продвигался  по  карнизу,  словно  на  его  пути  никого  не  было.  С
пронзительными воплями саготы прыгали в пропасть  или  становились  жертвами
лап и мощных челюстей пещерного  великана.  Даже  после  того,  как  медведь
скрылся за поворотом, долго еще до меня  доносилось  его  свирепое  рычание,
сопровождаемое криками и стонами преследуемых  им  саготов,  пока,  наконец,
звуки кровавой бойни не отдалились и не затихли.
   Позднее я узнал от Гака, который, кстати  говоря,  благополучно  вернулся
домой  и  тут  же  отправился  со  спасательным  отрядом  искать  меня,  что
разъяренный райт, как его здесь называют, преследовал  бежавших  саготов  до
тех пор, пока от них не осталось никого. Понятно, что узнав  о  случившемся,
Гак распорядился прекратить поиски, уверенный, что я  пал  жертвой  ужасного
хищника, который в Пеллюсидаре воистину может считаться церем зверей.
   Решив не возвращаться обратно  в  ущелье,  где  можно  было  легко  стать
добычей пещерного медведя или столкнуться с саготами, я продолжил свой  путь
по карнизу, рассчитывая обогнуть скалы и войти в Сари с другой стороны. Но я
заблудился среди множества каньонов, долин и перевалов и не  попал  тогда  в
Сари, посетив эту чудесную страну лишь значительно позже.

   Глава XIV
   Эдем

   Нет ничего удивительного в том, что  я,  не  имея  привычных  ориентиров,
сразу же запутался в лабиринте многочисленных холмов  и  могучих  вершин.  В
конечном итоге я прошел насквозь весь  этот  горный  массив  и  оказался  на
другой его стороне над расстилающейся внизу Долиной. Я знаю, что  бродил  по
горам  очень  долго,  пока  не  набрел  на  небольшую  пещеру  в  отложениях
песчаника, сменившего гранитные образования, встречавшиеся ранее.
   Привлекшая мое внимание пещера находилась в стене  выветрившегося  утеса,
примерно на полпути к вершине. К ней можно было подобраться по  такой  узкой
тропе, что я сразу понял: ни один сколько-нибудь опасный хищник  никогда  не
сумеет этого сделать. Впри-дачу, пещера оказалась  невелика  по  размерам  и
могла служить обиталищем только мелким животным или змеям. Но я  уже  познал
на опыте, как обманчиво первое впечатление, и приблизился к ней, приняв  все
меры предосторожности.
   Протиснувшись в узкое отверстие входа,  я  оказался  в  довольно  большом
помещении, освещаемом дневным светом через трещину  в  стене.  Трещина  была
узкой, свет слабым и рассеянным, но все же это было  лучше  кромешной  тьмы,
которую я ожидал встретить внутри. Пещера была пуста,  и  никаких  признаков
недавнего обитания я не заметил. Отверстие входа было сравнительно невелико,
и после долгих хлопот мне удалось доставить из  долины  подходящих  размеров
валун, чтобы наглухо закупорить вход.
   Отправившись за травой для своей постели, я сумел подстрелить "ортопи"  -
карликовую лошадь размером с  фокстерьера,  обитающую  в  Пеллюсидаре  почти
повсеместно. Обеспечив себя едой и постелью, я забрался в пещеру,  загородил
вход валуном, пообедал сырым мясом ортопи и завалился спать на охапке травы:
голый, примитивный пещерный человек, я был такой же, в сущности, дикарь, как
и мои отдаленные предки.
   Я проснулся посвежевшим и отдохнувшим, но снова  голодным.  Отодвинув  от
входа камень, я выполз  наружу  и  улегся  на  небольшом  скальном  пятачке,
служившем мне наблюдательным пунктом и одновременно прихожей.  Внизу  лежала
восхитительная маленькая долина, через которую протекал  кристальный  ручей,
несущий свои воды во внутреннее море, едва различимо голубеющее  в  просвете
меж двух горных  гряд,  служащих  естественным  барьером,  ограждающим  этот
райский  уголок.  Склоны  окружающих  холмов  поросли  т