Это позволило мне изловить одного из
травоядных китообразных и с аппетитом утолить голод сырым, теплым  мясом.  К
тому времени я уже привык питаться мясом в его  естественном  виде,  брезгуя
только внутренностями и глазами, к  удовольствию  Гака,  которому  я  всегда
отдавал подобные "деликатесы".
   Потом я напился из прозрачной заводи, вымыл лицо и руки и продолжил  свой
путь. Добравшись до верховья ручья, я  нашел  что-то  вроде  подобия  тропы,
ведущей на гребень длинной скалистой гряды,  за  которой  ступенчатый  склон
спускался к неподвижному внутреннему морю. На  его  поверхности  можно  было
разглядеть несколько живописных островов.
   Местность  выглядела  привлекательно,  ни  люди,  ни  хищники   пока   не
покушались на мою вновь обретенную  свободу.  Я  почти  кувырком  съехал  по
гладкому  скользкому  склону  и  очутился  в  чудесной  долине,   казавшейся
единственным мирным пристанищем в этом жестоком мире.
   Полого спускающийся к воде берег, по которому я шел, был усеян раковинами
причудливых форм и расцветок. Одни из них были пусты, в  других  еще  обитал
тот или  иной  моллюск,  которые  во  множестве  разновидностей  водились  в
прибрежных водах.
   Необыкновенная тишина и красота нетронутой первобытной  природы  невольно
наводили на мысль об Эдеме. Я чувствовал себя новым  Адамом,  в  одиночестве
отыскивающим свою Еву в дебрях  юного  мира.  При  одной  этой  мысли  перед
глазами  вновь  всплыли  безупречные  черты  прекрасного   лица   в   ореоле
распущенных волос цвета воронова крыла.
   Шагая по берегу, я больше смотрел под ноги, чем по сторонам.  Неожиданная
находка вмиг рассеяла мои романтические мечтания об одиночестве  и  покое  в
этом райском уголке, единственным властелином которого я себя  ощутил,  увы,
на короткое время. Прямо передо мной на берегу лежала грубо выдолбленная  из
цельного ствола дерева пирога. На дне ее валялось примитивное весло.
   Вернувшись к прозаической действительности,  я  немедленно  осознал,  что
по-прежнему нахожусь в опасности, подстерегающей меня на каждом шагу.  Очень
скоро  мне  пришлось  в  этом  убедиться.  Со  стороны  склона  донесся  шум
скатывающихся камней, а обернувшись в том направлении, я увидел и  виновника
этого шума - здоровенного меднокожего воина, со всех ног бегущего ко мне.
   В  поспешности,  с  которой  он  стремился  сократить   разделяющее   нас
расстояние, уже таилась угроза, поэтому поднятое над головой копье и зверски
перекошенная физиономия ничего нового о  его  намерениях  мне  не  сообщили.
Осталось решить только один вопрос - куда бежать?
   Краснокожий  парень  несся  так  быстро,  что  я  сразу  отбросил   мысль
соревноваться с ним в беге по пустынному пляжу. Оставался единственный выход
- пирога. Со скоростью, едва не превосходящей резвость моего  противника,  я
столкнул ее в воду и прыгнул в нее.
   Хозяин лодки разразился яростным криком, а секунду спустя, тяжелое  копье
с каменным наконечником, слегка задев мое плечо, глубоко вонзилось в  корму.
Но я уже схватил весло и лихорадочно заработал им, уводя  пирогу  как  можно
дальше от берега.
   Оглянувшись назад, я увидел, что мой преследователь  бросился  в  воду  и
поплыл за мной. Его могучие гребки сулили очень  скоро  сократить  дистанцию
между нами; как я ни старался,  незнакомое  в  управлении  судно  упорно  не
желало меня слушаться и двигалось во все стороны, кроме  той,  которая  была
мне нужна. Все мои силы уходили на поддерживание курса.
   Когда мы удалились от берега на несколько сот ярдов, мне стало ясно,  что
через полдюжины гребков мой соперник сможет ухватиться за  корму  пироги.  В
отчаянии, я с удвоенной энергией заработал этим прадедушкой всех  весел,  но
ограбленный воин все равно неуклонно продолжал настигать меня.
   Его рука уже нависла над  кормой,  когда  из  глубины  поднялось  гладкое
гибкое  тело.  Он  заметил  его,  а  ужас,  появившийся  в  его  глазах,   и
исказившееся в смертельном испуге лицо уверили меня, что с его  стороны  мне
больше опасаться нечего.
   Вскипела вода, и вокруг тела воина  обвились  скользкие  кольца  ужасного
чудовища - доисторического морского змея. Он раскрыл пасть с острыми клыками
и длинным раздвоенным языком.  Глаза  выпукло  сидели  на  страшной  голове,
покрытой костяными наростами, образующими подобие рогов.
   Следя за этой безнадежной схваткой, я поймал на себе взгляд обреченного и
готов был поклясться, что прочел в нем немую мольбу  о  помощи.  Меня  вдруг
охватила волна сострадания к несчастному. В конце концов, он  был  таким  же
человеком, как и я, а то, что еще минуту назад он с удовольствием  прикончил
бы меня, стало не главным перед лицом угрожающей ему опасности.
   Бессознательно я перестал грести, как только из воды показалось чудовище,
и теперь пирога  покачивалась  на  волнах  в  непосредственной  близости  от
сплетенных тел. Змей, казалось, забавлялся с жертвой,  прежде  чем  сомкнуть
свои челюсти и увлечь добычу на дно. Массивное змеиное тело то  расслабляло,
то снова сжимало стальные кольца вокруг воина. Уродливая,  широко  раскрытая
пасть угрожающе нависала над лицом человека, а раздвоенный язык  то  и  дело
касался медной кожи, молниеносно вылетая из-за острых клыков.
   Обвитый змеем великан упорно сражался за свою жизнь. Каменным топором  он
наносил удары по роговой броне, покрывающей все тело животного, но  с  таким
же успехом он мог бы стучать по ней кулаком.
   Я не мог  больше  сидеть  в  бездействии  и  смотреть,  как  мой  ближний
становится  добычей  ужасной  рептилии.  В  корме  лодки  все  еще   торчало
вонзившееся в нее копье, пущенное тем, кого мне предстояло  спасти.  Сильным
рывком я выдернул копье, с трудом поднялся на ноги в раскачивающейся  пироге
и изо всех сил вогнал его глубоко в раскрытую пасть морского змея. С громким
шипением он отпустил свою  жертву  и  бросился  в  мою  сторону,  но  копье,
застрявшее в горле, помешало ему схватить меня, хотя в попытке  сделать  это
он чуть не перевернул лодку.

   Глава VIII
   Храм махар

   Абориген, очевидно невредимый, быстро забрался в лодку и, ухватившись  за
копье, торчащее из страшной пасти, помог мне  сдержать  натиск  разъяренного
монстра. Кровь раненого змея окрасила воду. По его слабеющим атакам я понял,
что нанес ему смертельную рану. Вскоре змей прекратил свои попытки добраться
до нас, задергался в конвульсиях и перевернулся кверху брюхом.
   Только тут я осознал, в какую опасную ситуацию  попал,  причем  по  своей
собственной воле. Ведь  теперь  я  находился  в  полной  власти  меднокожего
гиганта, у которого украл его пирогу. Продолжая  сжимать  копье,  я  перевел
взгляд на его лицо - он внимательно разглядывал меня. Вот так,  не  выпуская
из рук единственного копья, мы несколько минут с любопытством  изучали  друг
друга.
   О чем думал он, не знаю, у меня же в голове вертелась только одна  мысль:
как скоро этот дикарь возобновит военные действия против меня?
   Но он вдруг обратился ко мне с  речью  на  незнакомом  языке.  Я  покачал
головой, показывая, что не понимаю  его,  и,  в  свою  очередь,  сказал  ему
несколько слов, с помощью которых саготы общаются с  рабами  махар.  К  моей
радости, он понял меня и заговорил на том же жаргоне.
   - Зачем ты держишься за мое копье? - спросил он.
   - Только для того, чтобы помешать тебе воткнуть его в меня,  -  признался
я.
   - Я не стану этого делать, ведь ты только что спас мне жизнь! -  с  этими
словами он отпустил копье и присел на корточки на дне пироги.
   - Кто ты и из какой страны? - продолжил он свои расспросы.
   Я тоже присел на корточки, положил копье на дно между  нами  и  попытался
объяснить, каким образом очутился в Пеллюсидаре, но боюсь, что он  не  понял
моих объяснений и не поверил моему рассказу, точно  так  же,  как  обитатель
внешней оболочки Земли не поверил бы в существование внутренней.
   Ему показалась очень забавной мысль о существовании далеко внизу, у  него
под  ногами,  другого  мира,  населенного  схожими   с   ним   человеческими
существами, и чем больше он вникал в  мой  рассказ,  тем  громче  и  веселее
становился его смех. Так всегда  бывает.  Если  что-то  лежит  за  пределами
нашего  опыта,  ограниченный   человеческий   мозг   отказывается   признать
существование  подобных  фактов  или   явлений.   Привыкнув   к   окружающей
обстановке, мы  забываем,  что  наша  Земля  -  это  маленвусая  песчинка  в
безбрежном океане космоса, и с гордостью  зовем  ее  Вселенной.  Так  что  я
прекратил бесполезные разъяснения и начал расспрашивать  нового  знакомца  о
нем самом. Он сообщил мне, что принадлежит к племени мезопов,  а  зовут  его
Джа.
   - Кто такие мезопы и  где  они  живут?  -  спросил  я.  Он  с  удивлением
уставился на меня.
   - Вот теперь я действительно готов поверить, что ты из другого мира,  раз
не знаешь того, что известно всему Пеллюсидару. Мезопы живут на  островах  в
океане. До сих пор я не слышал, чтобы мезопы жили где-то еще, как не слышал,
чтобы на островах обитали не мезопы. Так ли это и в других  местах,  лежащих
далеко отсюда, не знаю, но в этом море и соседних с ним все  острова  заняты
только людьми моего племени.
   Мы рыбаки, хотя и охотимся тоже, высаживаясь для  этого  на  материк.  На
островах, кроме самых крупных, дичи почти нет. А еще мы великие воины,  -  с
гордостью добавил Джа. - Даже саготы, слуги махар, боятся нас. Давным-давно,
когда Пеллюсидар был еще юным, саготы охотились за нами и уводили в рабство,
как они делают это со всеми остальными племенами и сейчас. Я знаю,  что  так
было - предания о тех событиях передаются из поколения в поколение.  Мезопы,
однако, сражались настолько отчаянно и перебили такое множество  саготов,  а
попавшие в рабство убили столько махар в их  собственных  городах,  что  нас
было решено оставить в покое. Кроме того, махары настолько  обленились,  что
перестали ловить рыбу для своего пропитания, занимаясь этим только изредка и
то Для развлечения. Они заключили мир с  мезопами  и  договорились,  что  те
будут снабжать их рыбой. За это они платят нам вещами, которых мы  не  умеем
делать. Таким образом, мезопы и махары живут в согласии и  не  трогают  друг
друга. Великие махары даже посещают  наши  острова,  где  они  спокойно,  не
опасаясь глаз своих слуг - саготов, совершают религиозные обряды  в  храмах,
построенных для них с нашей помощью.  Если  ты  поживешь  среди  нас,  тебе,
несомненно, представится случай увидеть эти храмы и  обряды  махар,  хотя  я
должен предупредить, что они могут показаться тебе отвратительными, особенно
по отношению к рабам.
   Пока Джа говорил, я близко рассмотрел его. Это был очень крупный мужчина,
ростом шесть футов и шесть или семь дюймов, с хорошо развитой  мускулатурой,
кожей медного цвета и чертами лица напоминающий североамериканского индейца.
Орлиный нос, скулы, черные глаза и  волосы  еще  более  усиливали  сходство.
Короче говоря, Джа был  удивительно  красив  и  мужествен,  да  и  речь  его
отличалась образностью, несмотря на примитивный жаргон,  на  котором  велась
беседа.
   Не прекращая разговора, Джа взялся за весло и принялся энергично и  умело
грести, направив нос пироги в сторону большого острова в полумиле от берега.
Вспоминая свои недавние жалкие потуги,  я  с  восхищением  следил,  с  каким
искусством он управляет этим неповоротливым и неустойчивым суденышком.
   Как только пирога коснулась берега, Джа выпрыгнул из нее. Я последовал за
ним. Вдвоем мы втащили лодку в прибрежные кусты.
   - Мы всегда прячем свои лодки, - объяснил мне Джа, - потому что мезопы  с
Луаны, с которыми мы постоянно воюем, обязательно украдут их, если найдут  -
при этих словах он кивнул в сторону соседнего  острова,  лежащего  далеко  в
море и казавшегося на таком расстоянии цветным пятнышком,  расплывающимся  в
небе.
   В который раз вогнутая поверхность Пеллюсидара,  позволяющая  видеть  так
далеко, как это было бы невозможно на внешней стороне, поразила меня.  Вдали
земля и вода  загибались  вверх,  вставая  почти  вертикально  и  теряясь  в
небесной голубизне. Ощущение того, что над твоей головой нависают моря, реки
и горы, было непривычным и переворачивало все представления о мире, а  порой
даже вызывало головокружение.
   Едва мы спрятали лодку, Джа увлек меня в джунгли, и вскоре  мы  вышли  на
узкую, хорошо утоптанную тропу. Она то и дело сворачивала  под  неожиданными
углами, как это обычно бывает у примитивных племен. Однако у этой тропы была
одна особенность, насколько мне известно,  не  встречающаяся  больше  нигде,
кроме как в местах обитания мезопов.
   Тропа, четко различимая под ногами, вдруг обрывалась в гуще  непроходимых
зарослей. Тогда Джа  поворачивал  назад,  шел  несколько  шагов  в  обратном
направлении, забирался по нависавшему над тропой суку на дерево, перебирался
на  его  противоположную  сторону  и  также  по  суку  спускался  на  землю,
перепрыгивал через низкий кустарник и оказывался на другой тропе. По ней  он
снова  шел  вперед,  потом  эта  тропа  тоже  упиралась  в  джунгли  и   все
повторялось. Руководствуясь ему одному известными признаками,  он  отыскивал
эти тропинки одну за другой.
   Когда до меня, наконец, дошло, что он делает, я  не  мог  не  восхититься
природной сметкой и хитростью далекого предка Джа, придумавшего такой способ
маскировки стойбища и задержки возможных врагов.
   Жителю внешнего мира такой утомительный и долгий способ  передвижения  по
джунглям может показаться не  слишком  привлекательным,  но  для  обитателей
Пеллюсидара, где понятия времени не  существует,  он  вполне  годится.  Этот
лабиринт лесных тропинок настолько разветвлен и запутан, что мезопы часто до
достижения зрелости успевают выучить всего лишь одну дорогу от своего города
до моря.
   По сути дела, образование молодого мезопа  на  три  четверти  состоит  из
знакомства с тайными тропами, а авторитет взрослого  во  многом  зависит  от
количества известных ему ходов на своем острове. Женщин мезопы в  эти  тайны
не посвящают. С рождения до смерти они не покидают своей деревни, кроме  тех
случаев, когда выходят замуж за мужчин  соседнего  селения  или  оказываются
пленницами в результате вражеского набега.
   Пропетляв по джунглям миль  пять  в  общей  сложности,  мы  оказались  на
огромной поляне, в центре которой находилась деревня необычной постройки. На
высоте пятнадцати или двадцати футов самые толстые деревья были обрублены, а
на них из глины и прутьев были сооружены сферические хижины. Под  каждым  из
таких шарообразных домов был вырезан узор, указывающий, по  словам  Джа,  на
личность владельца.
   Окнами служили горизонтальные прорези шести дюймов  высотой  и  двух-трех
футов шириной, входом - отверстия в дереве, откуда в жилище вела примитивная
лестница, находящаяся внутри выдолбленного ствола. Такие дома-гнезда заметно
различались по размерам и имели от двух до семи комнат каждый. Самый большой
из тех, что мне удалось увидеть, был разделен на два  этажа  и  имел  восемь
комнат.
   Деревню до самой опушки леса  окружали  тщательно  возделанные  поля,  на
которых мезопы выращивали необходимые им злаки, овощи и фрукты.
   По пути в селение мы видели множество работающих в поле женщин и детей. С
Джа они почтительно  здоровались,  на  меня  же  не  обращали  ни  малейшего
внимания.  Вдоль  опушки  несли   охрану   вооруженные   воины.   Они   тоже
приветствовали Джа, касаясь в знак уважения остриями копий земли.
   Джа подвел меня к большому дому в центре деревни - тому самому, с восемью
комнатами, - провел наверх и угостил обедом. Там я познакомился с его женой,
симпатичной женщиной с грудным ребенком на руках. Джа рассказал  ей,  как  я
спас ему жизнь, после чего она окружила меня всяческой заботой и вниманием и
даже позволила подержать на руках и поиграть с  ее  младенцем,  который,  по
словам  Джа,  когда-нибудь  станет  править  племенем,  так  как  сам   Джа,
оказывается, был его вождем.
   Мы поели и отдохнули с дороги,  я  еще  и  поспал,  вызвав  этим  немалое
удивление хозяев, которые, кажется, либо вовсе не  спали,  либо  делали  это
крайне редко. После этого мой краснокожий приятель предложил мне прогуляться
и посмотреть храм махар, расположенный неподалеку от деревни.
   - Вообще-то нам не полагается этого делать, - объяснил он, -  но  Великие
не могут слышать, так что если не попадаться им  на  глаза,  они  ничего  не
узнают.
   Я их всегда ненавидел и ненавижу теперь,  но  другие  вожди  почитают  за
лучшее сохранять установившиеся между нами мирные отношения. Не будь  этого,
я бы с превеликим удовольствием  повел  своих  воинов  против  этих  мерзких
тварей. Поверь мне, без них Пеллюсидар стал бы куда более лучшим местом  для
жизни.
   Я  полностью  разделял  убеждения  Джа,  хотя  несколько   сомневался   в
реальности таких  планов  -  избавить  Пеллюсидар  от  господствующей  расы.
Обмениваясь соображениями по этому поводу, мы оказались вскоре на  небольшой
поляне,  окруженной  гигантскими  деревьями,  произраставшими   на   внешней
оболочке, вероятно, в каменноугольный период.
   На ней стоял величественный храм из тесаного камня, построенный  в  форме
овала с несколькими большими отверстиями в  крыше.  Ни  окон,  ни  дверей  в
стенах сооружения не было. Махары в них не нуждались;  обладая  способностью
летать, они проникали в храм через крышу.
   - Но есть еще один выход, - сказал  Джа,  -  о  котором  махары  даже  не
подозревают. Идем.
   Он подвел меня к куче огромных камней, сваленных рядом с храмом,  откатил
в сторону пару из них  и  открыл  лаз,  ведущий  внутрь  здания.  Пробираясь
ползком вперед, мы очень скоро очутились в кромешной тьме.
   - Мы внутри стены, - послышался голос Джа. - Она полая. Следуй за мной.
   Преодолев еще несколько метров, он  выпрямился  и  начал  подниматься  по
примитивной лестнице, схожей с теми, что используют мезопы в своих домах. Мы
поднялись футов на сорок, когда вокруг стало светлеть, и вскоре добрались до
отверстия  в  стене,  через  которое  было  отлично  видно  все   внутреннее
устройство храма.
   Нижняя его часть  представляла  собой  огромный  бассейн,  в  нем  лениво
плавали или ныряли множество махар. Посреди бассейна  возвышалось  несколько
искусственных островков из гранитных обломков. На некоторых из них стояли  и
сидели кучками мужчины и женщины, такие же, как мы.
   - Что делают здесь люди? - спросил я.
   - Потерпи и ты все увидишь, как только  прилетит  королева,  -  отозвался
Джа. - И скажи спасибо, что находишься  по  другую  сторону  стены  от  этих
несчастных.
   Едва он проговорил эти  слова,  сверху  раздалось  хлопанье  крыльев,  и,
секунду спустя,  сквозь  отверстие  в  крыше  показалась  вереница  крылатых
рептилий.
   Первыми появились несколько махар, затем десятка два  птеродактилей,  или
типдаров, как их здесь  называют.  Следом  за  ними  последовала  окруженная
типдарами королева, точно так же, как это было в амфитеатре Футры.
   Три раза рептилии облетели овальный зал, а затем  расселись  по  влажным,
холодным глыбам, расставленным по  периметру  бассейна.  Как  всегда,  самая
большая предназначалась королеве. Она заняла свое место в окружении стражи и
замерла.
   Несколько  минут,  пока  все  усаживались  по  местам,   стояла   тишина.
Несчастные рабы на островках во все глаза  следили  за  противными  тварями.
Большинство мужчин стояло в гордой позе, скрестив на груди руки и всем видом
показывая презрение к ожидающей их участи. А вот женщины  и  дети  в  страхе
обнимали друг друга и пытались укрыться за спинами мужчин.  Должен  сказать,
что пещерные люди Пеллюсидара выглядят очень благородно и внушительно.  Если
у нас с ними были когда-то общие предки, то  думаю,  что  обитатели  внешней
оболочки скорее выродились со временем, чем преуспели в своем развитии.
   Но вот королева подняла свою уродливую голову и огляделась вокруг.  Потом
очень медленно